Закоулки судьбы Глава 2

2

В понедельник Вера летела на работу на тех самых крыльях, что появились у неё накануне. Ей казалось, что всё сейчас будет по-другому. Как именно, она не представляла, но в том, что всё изменится, не сомневалась. Но в действительности мир оказался более прозаичным. Никто её не встречал цветами и поцелуями. Она было рванула к Михаилу, как только увидела его в коридоре, но, напоровшись на строгий взгляд, тут же притормозила, сообразив – кругом же люди! Михаил Александрович держался на расстоянии, хотя оба весь день только и делали, что искали глазами друг друга, и не мудрено – притяжение между ними было почище гравитации!
У Михаила в тот день было ночное дежурство, и Вера задержалась допоздна, сначала заполняя истории болезни, а затем просто делая вид, что занята. Когда все разошлись, они смогли спокойно поговорить.
-  Я скучал… - он обнял её, с опаской поглядывая на дверь ординаторской.
- Я тоже… - Вера потянулась к его губам и чуть не потеряла сознание, когда он поцеловал её.
- Как же трудно было провести этот день рядом с тобой, но словно бы за стеклянной стеной, - прошептал он, - и в мечтах об этом, - добавил, намекая на поцелуй.
Она прижалась к нему, спрятав лицо на его широкой груди. Сердце её трепетало и почти останавливалось от блаженства и неги, что она испытывала от близости любимого мужчины.
- Тебе пора уходить, - через некоторое время сказал Михаил, - а то начнутся разговоры.
- Да, пора… - Вера чувствовала совсем другое и ни за что не ушла бы, предложи он остаться, но Михаил этого не сделал.
Напротив, он вызвал ей такси, чтобы она не бродила по тёмным улицам, и проводил до входной двери, делая вид, что проверяет, закрыта ли она в такое позднее время, а затем быстро поцеловал девушку на прощание и, развернувшись, пошагал на сестринский пост.
Вера понимала, что обнажать свои чувства перед коллективом никак нельзя, ведь Синицын был женат и поэтому делал вид, что ничего необычного между ними не произошло, продолжая вести себя с девушкой, как коллега и наставник.
 В глубине души её мучило осознание того, что их отношения – это нечто запретное, ей очень хотелось какой-то конкретики, хотелось знать, будут ли они встречаться и где... И ещё самое главное – кто же она теперь для него?! Но вопросы оставались без ответа, а тем временем приближалась отпускная пора. Михаил Александрович планировал поездку на морской курорт вместе с женой и дочерью, так он рассказывал в ординаторской, делясь предстоящими планами с коллегами.
 Вера тоже собралась домой, она укладывала чемодан и представляла, как встретится с родителями и как при этом будет скучать по Михаилу. Она чуть не плакала от щемящего чувства разлуки и от досады, что его, похоже, совсем не трогает предстоящее расставание, по крайней мере, внешне это совсем никак не проявлялось. Он не высказывал слов сожаления, что грели бы ей душу, находясь от него вдали, не говорил, что будет скучать и не обещал звонить каждый день, да и вообще не обещал…
С такими чувствами и мыслями она и отправилась на автовокзал и с ними же приехала в родной городок. Родители были рады увидеть дочь, суетились и старались как могли, но Вера всё грустила и страдала.
Прошло недели две, а Михаил так и не позвонил, и она не понимала, почему он так поступает. Тот факт, что у него семья и он проводит отпуск с ними, в её схему собственного счастья не вписывался ясным орнаментом, она чувствовала себя глубоко уязвлённой и сбитой с толку.
- Я же не прошу его бросить их и забрать меня, - плакала она ночью в подушку, - но позвонить же можно… Неужели та ночь ничего не значит для него? – продолжала она страдать.
А что собственно было в ту ночь? Ну… для него? Да наверняка не она первая и вряд ли на ней закончится счёт его победам над глупенькими наивными девушками… Посетившая её взбудораженное переживаниями сознание мысль обожгла своим циничным смыслом и ранила беспощадной истиной. 
 - Ну, а что я хотела! Почему каждому всегда кажется, что с ним будет всё иначе… Вот все до меня были наивные дурочки, которым не повезло, а я та самая счастливица... Ну как же! - усмехнулась Вера, привычно уже ворочаясь в отсутствии сна. -  Забудь его! Не думай о нём! – приказала она себе и долго ещё металась в казавшейся некогда уютной девичьей постели, думая теперь, как можно предать забвению коварного пленителя её чувств.
И прямо с утра начала упорно дрессировать чувство собственного достоинства и раненную гордость, которые должны были помочь ей приобрести равнодушие и холодность по отношению к Михаилу Александровичу, чтобы выдержать ещё год работы под его руководством.
Синицын тоже не находил себе места и, несмотря на прекрасные условия отдыха и близких людей рядом, был необычайно тих и задумчив.
- Миша, что с тобой? – спрашивала обеспокоенная супруга, но муж лишь пожимал плечами и уходил от ответа, мучимый совестью.
Находясь в браке чуть более двадцати лет, они многое пережили, как хорошего, так и посложнее. Нежные чувства, которые когда-то их связали, слегка поистёрлись в череде лет, но не исчезли совсем. Михаил, несмотря на все свои загулы, по-прежнему любил жену, ласковую и заботливую женщину. И уж конечно он никак не желал впускать в свою тихую семейную гавань свирепые бури разочарований и страданий, могущие родиться от его измен, поэтому всегда старался быть осторожным и предусмотрительным, легко и без сожаления прекращал отношения, не давая им даже набрать силу.
А сейчас образ Веры совсем не думал покидать его воображение, хотя сама она была очень далеко. Он тысячу раз возвращался в уме к той ночи, проведённой с ней, вспоминал её безмятежное лицо в лучах солнца, счастливую улыбку, поворот головы, сияющие глаза… И сердце начинало биться сильнее от одной только мысли, что всё это было на самом деле. Он очень скучал по Вере и чувствовал себя влюблённым юнцом в своём, как он считал, серьёзном возрасте!
 Мысли блуждали между «Позвони, ты же хочешь услышать её голос!» и «Миша, что ты творишь? Разлука – прекрасный повод прекратить эту изначально порочную связь!» В итоге через некоторое время из телефона в его ухо летели гудки вызова - один, второй, третий… Невероятно нежное «Алло!»  перевернуло всё с ног на голову и закружило шёлковым вихрем, вновь обволакивая возбуждённый мозг отрадными воспоминаниями.
После того, как он нашептал ей кучу всяких ласковых глупостей, Вера забыла обо всех своих обидах, которые переживала совсем недавно, и вновь почувствовала себя на седьмом небе от восторга - он помнит о ней, скучает и… любит! Он не говорил этого, но она почему-то была уверена, что всё именно так и что он непременно скажет это не сегодня, так завтра!
Когда оба вернулись на работу, Михаил сразу же нашёл возможность встретиться с девушкой наедине. Надо ли говорить, как она была счастлива…
Так продолжалось весь последующий год – тайные встречи иногда, поцелуи украдкой в ординаторской, случайные, будто невзначай, касания рук… Никаких обещаний, клятв и обязательств… Никуда не ведущие отношения и всё!
Завершалось обучение Веры в ординатуре, и она понимала, что надо что-то решать. Совсем недавно ушёл на пенсию завотделением и все предполагали, что эту должность по праву займёт Синицын, а Вера, в свою очередь, надеялась, что Михаил позаботится о том, чтобы она работала вместе с ним.
Её даже не смущал незавидный статус любовницы, она готова была и дальше скрывать их отношения, довольствуясь редкими встречами наспех, но не самой же предлагать ему это!   Она ждала, что Михаил как-то обозначит их дальнейшие взаимоотношения, но он молчал. А потом и вовсе неожиданно для Веры собрался в Москву на курсы повышения квалификации, сообщив ей об этом за день до поездки.
- Как уезжаешь? – ахнула она.
- Ну, так вышло…
- И ты только сейчас об этом говоришь?! - предательские слёзы подступили очень близко и готовы были брызнуть дождём обиды, но она сдержалась и не расплакалась, надеясь, что он сейчас пригласит её куда-нибудь, где они смогут побыть вдвоём и спокойно поговорить о будущем, но он ничего подобного не сделал.
- Я вообще никому не говорил, главный лишь вчера дал добро… - бесстрастный взгляд, спокойный голос. - Ты извини, я, пожалуй, поеду домой, мне собираться надо… - услышала Вера вместо ожидаемого.
Вот в этом был весь Михаил – он давно наигрался, а прекратить ставшие тягостными отношения не получалось, находясь всё время в одном отделении, в одной ординаторской и даже в одной операционной. Сколько он выпрашивал у главврача отпустить его на курсы, а тот всё тянул... Но так  даже лучше – без долгих объяснений, упрёков и слёз! 
- Но… у меня же экзамен в понедельник, разве ты не будешь присутствовать на нём, ты же мой руководитель… - совсем растерявшись, жалобно произнесла девушка.
- Нет, в понедельник у меня уже начинаются курсы, утром в воскресенье самолёт… А ты справишься и без меня, в этом я не сомневаюсь! – бодро произнёс он, потрепав её по плечу. - У тебя светлая голова и прекрасные знания, ты большая умница… Ладно, ещё увидимся! - сказал он на прощание, будто не понимал, что, когда вернётся, её здесь уже не будет...
- Да, конечно…
Он быстро прикоснулся к её щеке губами и, скользнув равнодушным взглядом по лицу девушки, развернулся и поспешил к выходу.
 Вера не верила своим глазам, глядя как закрывается дверь за самым любимым, самым желанным и, получается, самым недоступным мужчиной, о котором она грезила последние два года и который попросту оставил её наедине с навалившейся безнадёжностью и растворился в собственных стремлениях и желаниях.
Её охватил гнев, быстро сменившийся вязким беспомощным отчаянием. Она оглядела опустевшую ординаторскую невидящими глазами от заполнивших их слёз.
Как так можно?! После всего, что между ними было! Слёзы хлынули горячей волной по щекам, несмотря на все её усилия сдержать их. Она села на диван и, закрыв лицо руками, заплакала навзрыд. 
- Э-е-ей, девочка, ты чего это? – внезапно послышался голос Марии Михайловны, сестры-хозяйки отделения.
Вера замолчала и судорожно попыталась привести себя в порядок.
- Всё нормально…
- Да чего уж тут нормального-то…  – пожилая женщина повесила отутюженные белоснежные халаты в шкаф и тяжёлой поступью из-за своей комплекции подошла к диванчику, где сидела плачущая девушка. - Что ж ты, милая, так себя роняешь-то? – продолжала она, качая головой.
- Вы это о чём? – Вера пыталась скрыть признаки своей тайной драмы, но Марию Михайловну её вымученная улыбка и бодрые нотки в голосе совсем не убедили.
- Ох-охо-о-о, - вздохнула она и взяла руки девушки в свои, заметив, как та поторопилась спрятать свои покрасневшие глаза за опущенными ресницами,  - Верушка, моя ты хорошая, думаешь, я слепая или бесчувственная? – неожиданно спросила женщина. - Нет, дорогая, со стороны-то оно всегда виднее… Зря ты, ох и зря… Жалко мне тебя… Оно, конечно, мужик-то он видный, ничего не попишешь, и хороший мужик-то… но влюбчивы-ы-ый… да-а-а, что есть то есть… Ой, девка, беги, пока не разбил он до конца твоё сердечко-то… - и, увидев, как взмахнули вверх Верины ресницы, заглянула в её подёрнутые печалью глаза. – Послушай меня, пожившую уже на этом свете… Не ты первая и не ты последняя, как видно… Не одна тут по нему сохла, а ему хоть бы что! Да и жену он свою никогда не бросит, ты даже ни на что и не надейся! – и она хлопнула ладошкой по своему полному колену. – Ведь какой стервец, а! Вот умница же, хирург, таких и с огнём искать не найдёшь, а и бабник отменный, что тут поделать!
Вера вскочила на ноги, почувствовав вдруг накатившую дурноту. Значит, здесь наблюдали за их романом! Интересно, как давно о них тут говорят? Ей стало невыносимо плохо, она бросилась вон из кабинета, помчалась по коридору и едва успела заскочить в туалет, где и выплеснула всё содержимое желудка. Умывшись и приведя себя в порядок, Вера не задержалась в больнице и уехала в общежитие.
Выходные прошли в тоске, слезах и ожидании телефонного звонка, а ещё несколько раз напоминала о себе тошнота и неожиданно взявшееся откуда-то головокружение.  Михаил так и не позвонил…
В понедельник её ожидало два важных события – она блестяще защитила своё пребывание в ординатуре и узнала, что беременна.
Последнее, конечно, было ошеломляющим, но нельзя было считать его совсем уж неожиданным. Вера пару дней ни с кем не разговаривала и не выходила из комнаты общежития, раздумывая над тем, что ей делать. В конце концов, решив оставаться сильной, она закрыла поочерёдно страницы книги своей судьбы, где полыхала огнём запретная любовь, жалко позвякивали осколками разбитые надежды и тоскливо хныкали низверженные иллюзии.
Двадцатишестилетняя Вера Безымянцева, исполнив свою мечту стать дипломированным врачом-хирургом, отправилась домой. Она знала наверняка, что родители безумно любят её, поэтому всё поймут и помогут, а она будет работать и растить сына. В том, что у неё родится сын, она почему-то нисколько не сомневалась… 
- Доченька, ты не переживай, мы справимся… - успокаивала её мама. - Мы с папой всегда поддержим тебя, тем более, что мы уже пенсионеры, чего ж нам делать-то ещё, как не с внуком нянчиться, ну или с внучкой… Да какая разница… главное, чтобы здоровенький родился, а остальное всё совсем не важно… Всё хорошо, всё будет хорошо! - баюкала она её, поглаживая по голове и не видя, как слёзы струятся по щекам дочери, исчезая в облачной толще пуховой подушки. Это были последние Верины слёзы, выплаканные по ушедшей любви… А может, любви-то той и не было вовсе… Как знать, как знать…
Вера уснула, укачанная материнской лаской, а проснувшись утром, решительно и бесповоротно начала строить свою новую жизнь. Перво-наперво она отправилась в местную больницу устраиваться на работу.
Главный врач долго изучал Верин диплом, усердно водя пальцем по листку вкладыша с оценками, будто пытался тем самым понять, стоит брать её на работу или нет, хотя сам давно уже писал в облздравотдел письмо за письмом, сообщая о нехватке в больнице врачей, в том числе и хирургов. Но сейчас у него появился шанс показать свою значимость, и он изо всех сил пыжился, вырисовывая её перед Верой.
- Простите, Павел Кондратьевич, я не пойму, вам нужны хирурги или нет? - не выдержала Вера его мусоленья документов. - Если во мне, как специалисте, нет необходимости, Вы скажите, я поищу работу в другой клинике, - она имела в виду коммерческое медицинское учреждение, открывшееся недавно в городе, куда предлагала обратиться мама, но Вера решила, что здесь, в стационаре у неё больше шансов набраться опыта и проявить себя, нежели сидя в кабинете частной клиники.
- Вот вы, молодые, всё куда-то торопитесь, - начал ворчать пожилой главврач, - а я вот не могу позволить себе ошибиться, ты понимаешь? Я вот вижу, что опыта у тебя…  шиш да маленько… а вдруг какой-нибудь сложный случай, а у нас, допустим, только ты в это время на работе… Что тогда будет?
- Павел Кондратьевич я всё поняла, давайте мои документы, я пойду, - Вера решительно вскочила со стула, возмущаясь про себя манерой разговора руководителя больницы, будто они на рынке находились, а не в служебном кабинете.
- Что Вы так нервничаете-то! – главврач быстро прижал ладонями разложенные перед ним диплом и паспорт Веры и заговорил уже более вежливо. – Вам никак нельзя быть такой раздражённой…  Как Вы оперировать-то будете с таким настроем?
- Нормальный у меня настрой! – огрызнулась Вера. – Будьте добры, отдайте мне мои документы, я ухожу!
- Да кто ж тебя отпустит-то? – вдруг хлопнул по столу ладонью мужчина. – Ишь, моду взяли, чуть что – ухожу, видите ли… Я может проверял тебя, птичка моя залётная! Не каждый день к нам рвутся на работу хирурги, предпочитая нас этим платным, язви их душу, кабинетам, знаешь ли… Ну, милости просим, дорогая Вера Дмитриевна Безымянцева, в нашу замечательную дружную медицинскую семью! – закончил он тираду.