Жизнь российская Книга-1, Часть-1, Гл-93

Глава 93

"Озорники непослушные"
Малышня грозная



Средь стоящих – не сиди. Средь сидящих – не стой.
Среди смеющихся – не рыдай. И не смейся средь рыдающих.
(Еврейская пословица)



Василий Никанорович всё сидел на диванчике у кабинета врачебного, всё доктора ждал… ждал… и ждал… И… окончания конференции он ждал.

Ну, когда же… Когда? Когда она закончится?? Эта противная конференция…

Такая навязчивая мысль бродила по закоулкам бурлящего мозга очумевшего от долгого сидения… от долгого ожидания… пациента. Эта мысль покоя ему не давала. Эта превосходная мысль не только в голове шарахалась из одной половинки мозга в другую, но и в бок ему тыркала, мол, чего сидишь, трутень, сложа руки… делай чего-либо…

Бастуй, дескать… На баррикады лезь… Кричи! Ори! Буйствуй! Шараборься! Гнев свой выплёскивай! Не сиди… как истукан, от моря погоды ждущий… Бунт поднимай… На митинг иди… Народ тереби… Революцию совершай…

Кульков был зол на всех. Готов слопать всякого и каждого. Укусить. Ударить. В морду заехать. По печени садануть. По туловищу. По голове. Хуком! Слева! Крюком! Справа! Прямым ударом! Ох, как он был зол… Кто бы знал…

И ему было себя жаль. Да, жаль. Ой, как жалел он себя… Жальче, чем других.

Но… хошь не хошь… как хошь… Можно и молчать, ничего не делать…

Если не можешь противостоять плохому и гадкому, то терпи… не рыпайся…

А коль попал в волчью стаю, то вой по-волчьи. Да-да. Терпи и вой.

Если не получается бороться с пакостью и скверностью, то сиди.
Сиди смирно и вой себе в открытые ладошки…

Вот он сидел и выл потихоньку…

Выть-то он выл, но думал о своём, о прекрасном.

На уме у него были те праздники, которые он в детстве праздновал. С мамой, с папой, с друзьями… Хорошо было! Ох, как хорошо…

А теперь ему скучно стало. И больно… И жалко…

Где они? Где? Где? Где? Праздники эти… Почему их теперь нет? Почему???

Кулькову страстно захотелось с кем-либо побеседовать, праздники вспомнить, настроение себе поднять… человеком себя почувствовать… погоревать, что в последнее время они, праздники былые, куда-то подевались… исчезли… в смысле – совсем…

Василий стал головой крутить: направо… налево… туда… сюда… с кем бы… с кем бы поговорить… с кем бы побалакать… с кем бы душу отвести…

Тут к нему подбежали малыши: мальчик и девочка. Мальчик помладше, девочка чуток постарше. Мальчик с мячиком, девочка в руках скакалку держала.

– Дяденька! Паиглайте с нами в мячик! – попросил карапуз, толкая мячик в лицо больному человеку, которому в данный момент свет был не мил.

– Дяденька! Научите скакать. А то у меня никак не получается.

– Я вам, малыши, не дяденька, а дедушка.

– Дедуска у нас свой есть! – тут же возразила лупоглазая девчушка, крутя скакалку вокруг головы… да так, что она чуть по лбу пожилого человека не била, в сантиметрах каких-то пролетала, а может, и в миллиметрах.

Кульков резко отпрянул всем телом назад, в диван вдавился изо всех сил. Хотел сказать этой вредной малышке, что так делать нельзя, что так можно человека поранить… поцарапть… ушибить… а то и глаз выбить… Но не смог и слова произнести, не смог на место эту шалопайку безмозглую поставить… Язык у него чуть в горло не провалился. Василий Никанорович смог только какие-то нечленораздельные звуки из себя выдавить: а-а-а… у-у-у… м-м-м… ччч… ппп… на… ввв… И больше ничего. Нет. Ещё.

Глаза он ещё свои выпучил. Да так, что они чуть вообще не выпали. И ещё он ноги вытянул, пытаясь ногами отодвинуть от себя подальше девочку, которая всё крутила и крутила ту скакалку из литой чёрной резины… Скакалка летала угрожающе, резина свистела ошеломительно, девчушка её всё интенсивнее раскручивала, всё быстрей и быстрей, а Кульков всё сильнее и сильнее вдавливался в спинку дивана. Скоро уже некуда будет вдавливаться. Стена там каменная. Всё! Кирдык ему скоро будет…

– Не нузен нам длугой дедуска! У нас свой есть! – зло выкрикнула девочка, утирая рукой пот со лба и ещё сильнее раскручивая свистящую скакалку.

– Дедуска Сеня у нас есть! – уточнил малыш, подбирая текущие сопли. – Он у нас доблый и всё умеет. – Мячиком пацан старался тыкнуть в лицо пожилому человеку.

Василий Никанорович уворачивался как мог и от мячика, и от скакалки.

Слов у него по-прежнему не было. Вернее, они у него были и даже более чем нужно в данной ситуации, но он не мог их произнести. Язык прочно заткнул ему глотку.
Неимоверными усилиями всё же удалось во рту навести порядок. А может, само так получилось… Может, бог помог… Кто же знает? Никто!

– Вот и попросите его, своего любимого дедушку, чтобы он вас научил, – зло ответил Кульков, когда почувствовал, что язык вернулся на своё законное место, что ротовая полость и горло возвратились в своё прежнее состояние, что гортань теперь свободна и может приличные слова выдавать в окружающий мир. Василий не любил, когда ему мешают и когда лезут нахально в его личное пространство. Много чего ещё он сказал этим малышам пузатым, этим ребятишкам невоспитанным, этим озорникам, этим шалунишкам, этим беспредельщикам, этим наглым детишкам.

Малыши засопели, обиделись и отшатнулись от «плохого дяденьки». Так они его назвали. Потом стали выражать своё недовольство разными нехорошими словами.

– Пасол ты в зопу… – заявила девочка и отвернулась.

– Задина-гавядина… Вот кто ты… Злой ты дяденька… – выдал пацан.

– Мы назалуемся насему дедуске Сене, и от тебя набьёт, – крикнула девчушка, собирая свою скакалку в маленькую бесформенную кучку и плюнула в Кулькова. Плевок к пиджаку прилип. Василий Никанорович не успел отреагировать, не смог отшатнуться. Да и некуда: слева люди, справа люди, сзади стена. Пацан подбежал ближе и тоже плюнул в Василия Никаноровича. В лицо попал. Чуть не в глаз.

– На! Палуци!! – крикнул сопливый малыш. – Ты нихаросый! Ты плохой!!

– Ты вапсе плохой! Вапсе нихаросый!! – поддержала пацана девочка.

– Ребятки! Милые! Вы чего… Так же нельзя… вести себя… – начал было лепетать Кульков, утираясь от плевков. Он хотел ещё что-то сказать в воспитательных целях, но все слова из головы выскочили. – Ну так же нельзя… нельзя… нельзя… нельзя…

– Мозно… Мозно… А дедуска по зопе тебя наслёпает… – кричала девчонка.

– Дедуска тебе всю харю разобьёт… – вторил ей мальчишка.
 
– Вы чего… детишки… Так же нельзя делать… Вы же дети!!

– Мозно… Мозно… Нам всё мозно… Нам мама позволяет баловаться!

– Ого! Вот так фокус-покус. А где ваша мама? Я с ней поговорить хочу!

– Мама сколо плийдёт и тебя налугает, сто ты с нами иглать не хоцесь…

– Ты чего к детишкам привязался? – услышал Василий Никанорович. – Эй, ты! Козёл старый! Эй, ты! Пёс шелудивый! Шакал облезлый! Придурок лагерный! Ты чего к ним пристаёшь, дурень? Ух, ты… педофил проклятый! Вот чёрт! Вот хам! Вот нахал! А ну-ка, пшёл вон! Отстань, говорю, от детей моих! Убери от них свои руки поганые! Люди! Посмотрите, что он делает! Педофил этот! К детишкам моим пристаёт! Вот скотина! Вот шушера! Что на свете белом творится! Баб им, педофилам, не хватает! К ребятишкам малым пристают! Штаны рыжие наденут… и лезут к детям… совращают их… Вот гады! А ну-ка! Пшёл вон, скотина безрогая! И слюни свои подбери! Развесил их до пола… паразит заразный… И ширинку застегни! Ага! Уже приготовил своё хозяйство!! Насильник!! Вот гад!! Вот чучело огородное!!

– Да вы что!!! – заорал Кульков что есть мочи. – Что вы говорите?! Где это вы тут насильника нашли? Это ваши детки невоспитанные ко мне сами подошли… Да ещё матом ругаются! Вы почему так детей своих воспитываете? А?? Вообще не воспитываете!!

– Ты чего орёшь на меня! Вот педик! Разорался тут! Думаешь, что если напялил на себя эти рыжие шаровары, так и позволено тебе всё? Ничего подобного! Не выйдет у тебя моих деток сманить! Я не позволю! И я милицию сейчас вызову! А ну! Пшёл вон!

Василию Никаноровичу совсем не нужен был такой скандал грандиозный, который разгорался с каждым новым произнесённым словом, с каждым новым взмахом руки. Он быстро встал и молча ретировался подальше от греха.

Перебравшись в другой конец длинного коридора, Кульков увидел свободное место и с радостью плюхнулся на него. Всё. Он спасён. Здесь его не тронут. Здесь он в безопасности. Вокруг вроде бы добрые люди. Не такие, как там…

Василий Никанорович сидел молча, ни на кого не обращал внимания. Он собрался в комочек… как воробышек… как цыплёночек… Кульков сидел, ждал и молчал.



Продолжение: http://proza.ru/2023/04/14/349

Предыдущее: http://proza.ru/2023/04/10/385

Начало: http://proza.ru/2022/09/02/1023