Дело 3. Пофигизм

        У моего друга Олега был дядя по материнской линии, а у него - сосед по дому в деревне. У соседа была школьная подруга. Школу они закончили уже лет как 50 назад, но вот эта школьная подруга по всем друзьям искала, у кого есть «хороший юрист». Дело в том, что родственник этой школьной подруги одолжил под расписку какому-то дачнику деньги. Тот скрылся, а когда по решению местного суда настала пора вернуть деньги, объявился, написал, гад, жалобу. «Хороших юристов» близко не нашлось, и за 100 с лишним километров нашёлся я. Дело было лёгкое, неинтересное, все его детали в моей памяти стёрлись. Но я оправдываю себя тем, что кое-что в ней от того дела осталось. Помню свой «гонорар» - банку вкусных огурцов.  И спасибо Олегу: без него принцип сохранения в памяти трех первых дел не сработал бы.

       
        БЕНЕФИС ЛАРИСЫ ЛЕОНАРДОВНЫ,
        или INVICTUS MANEO*
 

  Я стоял в коридоре Мособлсуда, где рассматривалась жалоба по моему делу, и издалека услышал душераздирающий женский визг. Все, кто был в коридоре, напряглись. Звук усиливался с приближением очень странной пары. Им было около 50-ти, одинакового роста, но она выглядела гораздо мощнее его. Он шёл, смотря себе под ноги, она – гордо подняв подбородок и закатывая глаза.
         - Ты петух, крыса.
         - Ларис, ну вот зачем ты.
         - Господи! Я забыла валидол, – женщина стала лихорадочно рыться у себя в большой сумке.
         - Возьми мои капли, - предложил мужчина.
         - Я от тебя в жизни ничего не возьму! Ничтожество. Петух! – её голос переходил из контральто в драматическое меццо-сопрано и наоборот.  – Я сейчас умру, а ты будешь хохотать над моей могилой, а-ха-ха-а-а - она пародийно захохотала басом.
         - Ну, перестань, - спокойно сказал мужчина.
         - Это ты перестань на меня ОРА-А-А-ТЬ! – она во что бы то ни стало хотела сорвать свой голос и искала повод для истерики.
         Женщина порылась в глубокой сумке и вытащила оттуда огромный термос.  «Неужели там валидол? - подумал я, - хотя…»
         - Где воздух? Почему тут так мало воздуха?  - крикнула дама кому-то в коридор.
         - Тебе всегда всего мало, - сказал мужчина.
  Она отмахнулась от него, как от мухи, к моему удивлению, никак не комментируя явную провокацию.  Они остановились у скамейки недалеко от меня.  Дама небрежно бросила в неё сумку, попав в сидящую там девушку, раскрутила крышку термоса и стала заглатывать в себя большими порциями жидкость.  Глаза её в это время бегали по коридору суда.
          - Иван тебя убьёт, – сказала она, оторвавшись от термоса. Я подумал, что женщина, наконец-таки, нашла долгожданный выход. Она успокоилась, и её взгляд зачем-то остановился на мне. Можно не сомневаться - она хотела со мной заиграть.
          - Я этого иуду сам убью, - мужчина проговорил это куда-то в сторону.
  Дама поперхнулась, термос в её руке встрепенулся, как раненый пингвин, брызги полетели на бедную девушку на скамейке. Не обращая внимания на возмущение девушки, она нервно кинула термос на сумку, подошла к мужчине и схватила его за грудки. Мне показалось (а может, и нет), что она легко его подняла, а ноги противника бессильно и жалко болтаются в воздухе. Она что-то с остервенением прошептала, глядя на врага в упор, глаза в глаза, ткнула его кулаком в солнечное сплетение так, что тот беспомощно упёрся в стену, отряхнулась и возвратилась к термосу.
          - Я костьми лягу. Хрена с два, – добавила она, отхлёбывая жидкость.  Это выглядело так комично, что я, кажется, застыл с умилённой улыбкой, представляя, как можно найти кости в таком нехрупком массиве. «Ну, кто еще хочет попробовать комиссарского тела? Хрена с два возьмёшь!» - я представил себе полную фразу дамы.
         - Молодой человек, - она перехватила мой взгляд. – Вы всё слышали. Вы будете моим свидетелем на суде?
  Я даже не понял, вопрос ли это или утверждение.
          - Конечно, - не раздумывая соврал я.
          В тот момент я не знал, как такой мадам можно отказать.

  Я думал, что всё это действо напоминает инсценировку дешёвой пьески в провинциальном театре, где актёры не лишены таланта и даже обаяния, но играть им категорически нечего и они вынуждены переигрывать, - да только я ошибался. В пьесе были не только два актёра, но и необычная режиссура.

   Мне, как свидетелю, следовало бы поподробнее узнать фабулу нового процесса – всё-таки покушение на убийство, но в это время отворилась дверь зала заседаний и показалась голова секретаря суда. Секретарь позвала в зал участников трёх ближайших дел. Моё шло вторым, и я пропустил вперед нашу выразительную пару.

  В зале было человек 20 и судебная коллегия: две женщины и мужчина-председательствующий. После оглашения вводной части, из которой я узнал, что сейчас произойдёт делёж имущества бывших супругов, судья спросил:
         - Истица, вы уточняете исковые требования?
         - Да. Пусть подавится. Мне от него вообще ничего не надо, - с вызовом крикнула мадам.
         - Поясните суду ваши требования.
  Истица взяла в руки несколько листов убористого машинописного текста,         откашлялась, надела очки и ровным, не лишённым железа голосом, начала читать:
         - В пользу бывшего мужа, -  она сделала многозначительную паузу, окинула зал взглядом поверх спущенных на нос очков.  «Всё, что нажито непосильным трудом» - добавил я про себя. Истица продолжила чеканным слогом:
         - Комплект постельного белья. Розовый. Комплект постельного белья. Голубой. Наволочки. Белые, две штуки. Наволочки. Голубые, две штуки. Простыни. Две штуки. Пододеяльник. Одна штука. Один. Полотенца. Кухонные. Две штуки. Полотенце банное. Одна штука. Одно. Отрез на платье. Сиреневый. Отрез на платье. Клетка…
         В зале началось гудение, и истица строго посмотрела на суд из-под очков. Я тоже посмотрел на судей, потом окинул жалостным взглядом зал заседаний – я искал сочувствия у окружающих. Но судьи улыбались. И все вокруг улыбались – наверное, им было весело. Мне нестерпимо захотелось выйти, но всё же ещё больше хотелось узнать, а что на всё это скажет ответчик. Он спокойно сидел, с блаженной улыбкой уставившись куда-то перед собой.
  Тем временем истица продолжала:
         - Скатерть. Зелёная. Польша. Скатерть с бахромой. Салатовая. Одеяло. Шерстяное. Детское…
 
  Моё сознание терялось в потоке проплывающих перед моим уже затуманенным взором ковриков для ног, циновок, ванных занавесок и бельевых прищепок. Я покрепче зажмурился, силясь не пропускать через себя синюю клеёнку и фиолетовую ткань, метр на ноль восемь, для обивки стульев. Что есть силы я хотел вырвать из цепких рук ответчика принадлежащий теперь ему пёстрый зонтик - как же ему повезло – он после ремонта!!!  - и полностью скрыться в нём от истицы. Укрытый пёстрым зонтиком, я для верности напялил бы на себя ватный матрац, детский, две штуки, и ощутил благодатный покой. Но следующие слова истицы возвратили меня в суровую реальность постсупружеских будней.
         - Комплект женского белья. ГДР. Новый.
         - Новый? – я еле услышал шёпот бывшего мужа.
         - Новый, - уверенно повторила истица.

  Зал оживился, шумное многоголосие перемежалось с нескрываемым смехом. «Маловат стал» - громко шепнул кто-то в зале. Председательствующий подумал, что это хороший повод постучать молотком по столу.   
         - Народ в зале, тихо. Успокоились (зал не слушался).  Лариса Леонардовна, - еле выговорил он, с трудом сдерживая улыбку, - у вас большой список?
         - Нет. Конечно. В известной степени. Plus ou moins**. Вот эта и ещё страница.
         - А ваш бывший муж ознакомлен с… перечнем?
         - Конечно. Я не скрывала. Я ему всё отдаю.
         - Вы отдаёте… То есть вместе вы не делили имущество?
         - Да я лучше застрелюсь – ничего от него не возьму.

         Лариса Леонардовна застыла в величественной позе, словно позировала скульптору Конёнкову для отлития её царственного лика в бронзе на века. Она сдержанно наслаждалась широтой своей  души, щедро источая человечеству всё своё благородство.

         - Вы можете передать ваши записи суду.
         Дама неохотно подошла к судьям и с шумом положила перед ними листы. Потом наклонилась к судье, что-то доверительно ему прошептала и засмеялась. Как школьница, проворно развернулась на одном каблуке и запорхала на место.
 «Господи! Она и с ним заигрывает?» - успел подумать я.

          Судьи стали изучать содержимое.
         - Скажите, здесь только ваши личные вещи?
         - Что значит мои вещи. Совместно нажитые вещи. Пусть берёт, мне от него вообще ничего не нужно.
         - Скажите, а мебели, например, в вашем доме… нет? – спросила судья.
         - Мебель она вывезла еще весной, - присутствующие неожиданно услышали бывшего мужа.
         - А техника, холодильник, например, телевизор?
         - Тоже вывезла, - ехидно крикнул кто-то из зала.
          Ответчик хмыкнул, согласительно смолчав.
         - Хорошо, - сказал судья.  - Ответчик, у вас есть вопросы?

         Я лишь услышал, как шумно поднялся «прошлый муж», потому что мои глаза залипли на Ларисе Леонардовне; она сморщилась, как обиженный ребёнок, всем своим видом показывая, насколько абсурдны и неуместны любые сомнения и вопросы не в её пользу.

  Мужчина грустно смотрел на свою бывшую.
         - Зачем ты мой велосипед-то Ивану отдала? – с обидой спросил он у Ларисы, совсем не надеясь получить от неё ответ. И правильно.
         - Всё?  – спросил судья и без промедления продолжил:
         - Истица, переходите, пожалуйста, к имуществу, разделённому в вашу пользу.

  Все судьи, как по команде, откинулись на спинки высоких кресел. Народ в зале расслабился. Все подготовились к длительной осаде своего здравомыслия – процедуре оглашения многостраничного текста.
Лариса Леонардовна с достоинством подошла к трибуне. Выдержала паузу.
         - Можно говорить?
         - Да, начинайте.
         - Начинать?
         - Да, начинайте.
         - Автомобиль Жигули, 2106, - буднично произнесла истица и замолчала.
         - Продолжайте, - так же буднично попросил судья.
         - Всё.
         - Всё? – как бы не расслышал судья. Он явно не ожидал столь ранней развязки.
         - Да, - Лариса по-детски, с простодушной обидой подняла бровки, опустила кончики губ и развела ручками, как бы обнажая всю свою щедрость, и неожиданно зло добавила:
         - Я надеюсь, он багажник не будет откручивать?
         Слова дамы прозвучали как приказ.
         - Хорошо, - судья переглянулся с коллегами. - Ответчик, что вы скажете по поводу требований истицы?
         - Я не хочу, - завертел головой мужчина.
         - Что не хочу?
         - Я этого не хочу.
         - Вы поддерживаете исковые требования?
         - Я не хочу, - он продолжал мотать головой.
         - Вы не хотите поддерживать?
         - Я просто не хочу.
         - Вы просто не хотите соглашаться с требованиями по иску, - почти подсказал судья.
         - Я просто не хочу в этом участвовать!
         - Но вы же уже пришли.
         - Я пришёл, потому что меня попросила Лариса, чёрт побери.
  Судья стукнул молотком по столу:
         - Ответчик, ведите себя прилично. Делаю вам замечание. Вы ничего не хотите добавить?
         - Хочу, - мужчина стал задумчив. Долго смотрел на Ларису – она смотрела на старую люстру на высоком потолке.
         -  Если Иван захочет меня убить, я… я его… я его… задушу… – бывший начал показывать Ларисе, как он обхватит горло Ивана, но внезапно замер.
         - Что? Что ты его?  - презрительно прервала мужчину истица.
         - Задушу… так и знай, -  запнувшись, почти прошептал он.
         - Понятно. Спасибо, - чему-то обрадовался судья и посмотрел на коллег.
  Их лица выражали добродушие и гуманизм. Мне показалось, что все судьи будут рады, если Иван закончит земной путь таким лёгким способом.
 
  Зал опять зашелестел.
         - Тишина в зале!  У суда есть вопросы к сторонам.  А кто управляет машиной?
         - Я, - ответил мужчина.
         - В течение какого времени?
         - Как купил. Два года.
         - У истицы есть водительские права?
         - Нет, у неё тревожный невроз.
         - А у Ивана? – ядовито крикнул кто-то из задних рядов.
         - Сейчас кого-то попрошу из зала, -  строго сказал судья, но на всякий случай выжидательно посмотрел на истицу. Лариса брезгливо поморщилась, но ни на судью, ни на зал даже не взглянула.

  Судьи принялись что-то тихо обсуждать, для уточнения попросили подойти к судейскому столу истицу. Одна из судей-женщин пристально смотрела на Ларису и загадочно улыбалась. И никто не замечал ответчика, который с надеждой глядел на судей и яростно тянул руку, всё выше и выше, с нетерпением потряхивая ею как школьник, который знает правильный ответ, но боится, что вызовут другого. Когда он уже почти встал, его заметила вторая женщина-судья, похожая на птицу-секретаря, с лёгкостью пожирающую змей-мужиков; она с большой неохотой, одним клювом произнесла:
         - Что у вас?
         - Я прошу последнее слово, - бывший муж не отрывал глаз от бывшей жены.
         - Ну, не всё так плохо, - подбодрил его судья-председатель. – Пожалуйста.

  Мужчина медленно встал, дождался, пока затихнет зал.
         - Лариса, - он грустно смотрел на свою бывшую. – Ты меня никогда не слышишь. Может, сейчас… Не иди к Ивану. Он иуда.
  Мужчина так же медленно и грустно сел.
  Лариса Леонардовна, гордо подняв голову, торжественно смотрела на герб Советского Союза за спинами судей. Такой непобедимой она и осталась в моей памяти.


  Я так и не узнал о судьбе «Жигулей», потому что суд отправил дело на новое рассмотрение в первую инстанцию. Ещё я бы очень хотел узнать про самочувствие Ивана. Мне совсем не хотелось, чтобы Иван был задушен если не бывшим соперником, то какими-нибудь прочими обстоятельствами.

  А в тот день я подумал: вот бы мне такое здоровое, непоколебимое безразличие к общественному мнению, как у этой могучей женщины, Ларисы Леонардовны.

                ***

  Собственно говоря, запомнилось мне это дело ещё и вот почему: если что-то не понимаешь в женщине - не стоит делать поспешные выводы. Эти прекрасные создания  - целая загадочная вселенная. Пусть версия разгадки отлежится. Пару часов, неделю, год, двадцать лет - столько, сколько будет нужно, чтобы понять. А возможно, двум "внутренним человеческим мирам" просто не суждено или не стоит друг с другом связываться - не твоё.  Как в любом «бракораздельном» деле сторонам мешает неумение понимать друг друга, так в обычной, повседневной жизни всем нам мешает неумение любить. Нас – другими, других – нами, разных, никогда не похожих и на любой вкус. Мало кто готов принять аксиому: любим, как умеем. И только лишь найти свою половинку в таком большом для всех и таком маленьком для каждого мире – этого явно недостаточно. Каждый хочет что-то большее, чем может дать сам. И, не получив желанного, жалея себя, нет-нет да и проявит чёртово равнодушие.

  Со временем я полюбил гордый лик Ларисы Леонардовны, постепенно и не всегда легко принимая правило: если ВСЁ "ПРОТИВ" - выбирай "ЗА". "Высокие" чувства Ларисы, абсолютно не ведомые мне, - совсем не повод сомневаться в её праве на личное женское счастье. Хочу надеяться, что Иван нашёл в ней свой женский идеал и полюбил её целиком. И уж точно не мне её судить.




 _______________________________
  * Остаюсь непобеждённой (пер., лат.)
  ** Более или менее (фр.)



          ПОСТСКРИПТУМ

  Тогда, в 22, я любил весь белый свет и даже не задумывался о неприязни. Конечно, неприятные люди попадались, – да и Бог с ними, на повышенную концентрацию вредных людей в атмосфере смотрелось не как на обязательное зло, а как на случайную досаду. Я радостно жил хорошим, не заботясь об уроках в школе жизни, и не соглашался с тем, что эта школа должна быть суровая, а лучше невыносимая, и надо немного потерпеть. Желая мне добра, мои учителя говорили мне, что я слишком доверчив, мне нужно включать осторожность и предугадывать последствия.

  Я без оглядки бежал вперёд, оставляя позади себя Рассудительность и Благоразумие, а когда приходил к промежуточному финишу, там уже стояли Практичность, Расчётливость и Выгода. Они всегда перегоняли нас и поджидали, стоя с калькулятором. Расчётливость посмеивалась:
        - Расчёт заканчивается подведением итогов. ИТОГО: у вас… ой, не могу… сейчас заплачу… простите, даже смешно говорить…
  Практичность с короткой стрижкой и в строгом деловом костюме по-дружески советовала:
        - Если не можете предвидеть результат – экономьте силы. На будущее. Верьте мне и не слушайте всяких…
  Её прерывала красивая Выгода, и доверительно взяв меня под локоток, сокровенно шептала, кивая на невысокого джентльмена с редкими волосами, животиком и одутловатым лицом:
        - Подружись с ним.  Это – Доход. Не смотри, что он так неважно выглядит, он – очень экспрессивный. Не бережёт себя – но это доля всех посредников. Он всегда приводит меня к Удовольствию. За ним – будущее. Правда, на пути тоже куча посредников.

  Сказать по правде, я никогда не любил слушать этих тётушек. Они каждый раз предлагали мне направление движения по чужой дороге, говоря, что всё знают за меня. А я не доверяю тем, кто всё знает наперёд. Нет в их советах никакого решения для собственной жизни, потому что своя жизнь задумывается нами богаче любого чужого опыта. Ошибаешься – улыбаешься – и бежишь дальше.

  Прагматики в поисках выгоды теряют путь к удовольствию. Благоразумные всезнайки забывают самую полезную формулу - формулу любви. Расчётливые девушки скучнее, чем безупречная репутация; рассудительные юноши печальнее, чем прогнозы социологов; здравомыслящие романтики несуразнее, чем правдорубы, а любой нравоучитель отвратнее, чем правдивый разговор с самим собой. Но что тут поделать – всех их, со своими странностями, не засунуть под замок в пыльный чулан. К сожалению, к счастью ли – идеальных людей нет, и все мы, такие несовершенные, крутимся в одном мире, называемом посвящёнными в истину лучшим из миров. Но слепо поверишь в кем-то провозглашённую истину - потеряешь себя.
       
         А как насчёт идеального мира?  Пока впереди есть время и если есть желание и фантазия, можно поискать.