Столпник и летучие мыши 16

– Кажись пришли. Вона – народ Тридевятого царства, Тридесятого государства.

– Сёма, не шути так жестоко. Это же просто жуть, – прожужжала Фру, издалека разглядывая скопище подозрительных существ на просторной лысой «поляне» в окружении каменных громадин.
 
«Народ» был виден, как на ладони: над их головами в воздухе висели, подвешенные ни на чём, две миниатюрные луны. Хорошее освещение не оставляло сомнения, что население царства – не люди. Или не совсем люди. По крайней мере, на Земле таких зелёных человечков надо ещё поискать. Троица, спрятавшись у подножия пирамидального валуна, продолжала наблюдать происходящее без истерики. Орган, отвечающий за удивление, ещё не атрофировался, то уже слегка притупился.
 
Пещера, казалось, не имела размеров. Россыпи хорошо освещённых больших и малых скальных обломков простирались в бесконечной дали. На гранях остроугольных монолитов передвигались, как живые, яркие фонари. Между ними, точно отшлифованные, поблёскивали ровные горизонтальные площадки, и самая масштабная из них кишела яркой изумрудной живностью.

– Надо было идти на запад. Что-то не нравятся мне эти гуманоиды.

– Сёстры, идёмте, поклонимся жителям царства-государства.

– Столпник, в нашем положении стоит быть поосмотрительней. Не нужно делать резких движений.

– И правда, Сема. Мы не знаем, кто это такие. Ведь люди не бывают зелёного цвета.
 
– Ой! Может это драконы?! – вскрикнула Лили и зажала рот обеими ладонями, испугавшись собственных слов.

– Та не, чую сердцем, люди это, братья наши, подданные царя. А вон он и сам. Гляньте, корона на ём блестит. Золотая.

Столпник сделал решительный шаг из-за укрытия, но тут же в него вцепилась четвёрка женских рук.

– Не ходи-и-и-и, не ходи-и-и-и. Сцапают они тебя.

После короткой перебранки решено было на разведку идти всем скопом. Подобравшись ползком как можно ближе, сподвижники спрятались за широкой покатой булыгой и, замерев, услышали русскую речь. До ушей долетали отдельные слова – «богатырь», «спаситель», «русская земля», «вторая луна», «новый мир». Столпника подмывало выглянуть и хорошенько рассмотреть сходбище. Он ёрзал, тянулся макушкой вверх, но сёстры осаживали его, хватая за руки.

– Тише, не шурши, – прошипела Лили и сделала страшное лицо.

– Надобно послушать, про что они бают.

– Ц-ц-ц… замрите… про спасителя говорят, – Фру замахала на друзей руками. Речь звучала невнятно.

Соратники напряжённо вслушивались в обрывки фраз, которые отлетали от говорящего бесформенными комками глины и исчезали где-то в глубокой высоте, резонируя и рассыпаясь в пыль. И вдруг голос оратора зазвучал прямо над головой. Друзья поняли, – тот, кто произносил речь, подошёл к засаде впритык. Над валуном стали видны воздетые к «небу» зелёные крючковатые не то руки, не то лапы. Правая держала невероятных размеров книгу и потрясала ею с такой лёгкостью, точно внутри фолианта был воздух. Левая размахивала скипетром – неоспоримым символом монаршей власти. Голос того, кому принадлежали нечеловеческие руки, звучал надтреснуто, шатко, по-стариковски.

– Кто не верит, может прочитать об этом на странице три тысячи восемьсот сорок один. Но я уверен, что вы эти строчки видели собственными глазами и знаете их наизусть.
 
И тут раздался громовой хор голосов, чеканно высекающий каждое слово.

– И придёт светлый воин мужеского пола из числа русичей! У него будет белая кожа и голубые глаза! И будет он родом из Великого Новгорода, стёртого с лица земли при последней битве между Востоком и Западом! И выведет он народ русский из недр земли!
 
– И настанут новые времена, новая земля и новая жизнь в будущем прошлом! – завершил патриарх взволнованным дребезжащим тенорком.

Толпа взревела:

– Да будет так!

Декламатор, пришепетывая, продолжал:

– Он придёт в тот день две тысячи пятьсот двадцатого года, когда в подземном небе воссияет вторая луна! И будут русского богатыря сопровождать два ангела-хранителя! Так написано в книге.

В народе раздался патетический вопль. Зычный баритон наполнил металлическими обертонами всё пространство:

– Вторая луна восстала сегодня в ноль часов, ноль минут одна секунда.
Гул ликования прокатился волной цунами, накрыв и площадь, и валун, и тех, кто за ним прятался. Столпник забурлил, подорвался и, пока сёстры не опомнились, выскочил навстречу народным массам.

Посланницы бросились следом и окаменели, увидев, как некие сущности на секунду замерев, шумно повалились Столпнику в ноги. Спины и хвосты цвета майского луга покрыли всю площадь, и перистые гребни между лопатками торчали, точно грядки лука порея. Фру дёрнула друга за рукав, прилипла к уху, проговорила быстро и встревоженно.

– Когда тигр присел, – это ещё не приветствие.*

Столпник с величайшим интересом разглядывал «русичей». Их облик потрясал схожестью с ящерами. Собственным глазам не хотелось верить, но пришлось. Гладкая, как арбуз, голова с царской короной, съехавшей набекрень, приподнялась над каменным полом, и Семён увидел немолодое, но симпатичное, со славянскими чертами морщинистое лицо. Вот только цветом оно было совсем зелёное, а глаза на нём – густо-жёлтые.

– Народ! Какого б ты ни был роду-племени, приветствую тебя! – воскликнул спаситель и распахнул объятья.

От распростёртых тел отделился придавленный гул. Люди продолжали валяться на камнях, не смея поднять голов.

– Гу-у-у-у...

– Неужто это Тридевятое царство, Тридесятое государство?

– Истинно так, великий воин! – прозвучал ответ венценосца.

– А ты, никак… царь-государь, мил че-че-че… человек.

– Он самый!.. Вольно!

Правитель поднялся, и следом за ним с шорохом встало хвостатое племя. Царь поправил корону, зашагал павлином, шлёпая перепончатыми стопами. Он старательно держал марку и заговорил с достоинством властелина, но голос от волнения дрожал и спотыкался. Щуплая ящерообразная фигура ниже среднего роста блестела в белом свете лун, как майолика.
 
– Я – государь всея Руси, правитель глубокоземного государства, развивающегося по законам совести. Все последние десять лет мой народ ждал тебя, о, богатырь. Мы жили верой в то, что рано или поздно вернёмся на свою исконную Родину в том внутреннем и наружном виде, какой имели наши далёкие предки… Хотя, не такие уж и далёкие.

Монарх сдвинул корону на затылок и вытер мокрый лоб. Бедняга от волнения взопрел. Его голос скрипел и дребезжал, как несмазанная телега на колдобинах. Столпник слушал, не мигая. Он верил хвостатому зелёному существу с венцом самодержца на голове и готов был сей же час поворотить в Разумихино, чтобы броситься в бой с вражьей силой. Но подруги, стоя за его спиной на предусмотрительном расстоянии, переглядывались с недоверием. Корона – это не аргумент. Да и золотая ли она? Небось, акриловой краской покрасили.
 
Венценосец окинул вдохновенным взором площадь, призывая всех в свидетели.

– Каких-то пятьсот лет назад мы, русичи, были такими же, как ты, о, спаситель, – белокожими, светловолосыми и голубоглазыми ариями. А потом случились печальные события, в следствие которых… Ну, да ладно, не будем о грустном...

Повелитель запнулся, святейшие глаза-янтари наполнились влагой и засверкали. Веки дрогнули, слёзы брызнули, и сомнения в человеческом происхождении правителя отпали. Пальчики-плети молитвенно соединились, и скипетродержец, возвысив голос до фальцета, весь затрепетал.

– Долгожданный наш спаситель! Приветствуем тебя и твоих прекрасных спутниц на просторах российских подземелий! Ур-ра!

– Ур-р-ра-а-а-а! – грянула площадь. Поднялась суматоха. Народ едва сдерживал эмоции, от радости подскакивал и размахивал руками. Детишки порывались подбежать к Семёну, чтобы его потрогать; родители хватали отпрысков за хвосты. Слышались выкрики, смех и счастливый плач. Владыка взмахнул рукой и наступила тишина.

– Дорогие посланники, примите наше искреннее почтение, нижайший поклон и, как водится по русскому обычаю, благословите хлеб-соль.

С шумом жители подземелья припали на одно колено, склонили головы, стихли, и за их спинами вдруг показалась… статная русская девица в расписном сарафане и кокошнике, изукрашенном рубинами. Царь кивнул головой, и белолицая юница* поплыла, точно лебедь по изумрудным волнам. В руках она держала святочный каравай на расшитом рушнике: льняные полосы в красных петухах крыльями трепетали за спиной чаровницы.

Столпник схватился за сердце. Явление, как две капли воды было похоже на разумихинскую красавицу. Молодец всем существом потянулся к ней, точно былинка к солнцу, выдохнул.

– Марфа, ты ли это?!

– Мара я, – цвиркнула дева, смущённо потупила медовые глазки, но не покраснела. Лицо было тщательно забелено, самодельная коса крепко пристёгнута под кокошником, пышный сарафан скрывал хвост. Когтистые пальчики прятались в складках рушника.

– Дочурка моя. Младшенькая, – с гордостью провозгласил монарх и осклабился, выставив на показ пеньки крокодильих зубов. Мара протянула Стопнику каравай и поклонилась: из кипени юбок выскользнул и задрался кверху хвост. Семён отщипнул, макнул в соль, сунул за щёку таинственную мякоть, перекрестился, заулыбался во весь рот, широко развёл руки и пошёл в народ.  Радостно обнимая братние плечи и лобызая хладные муравые* щёки, спаситель провозглашал:

– Здрав будь! Гой еси! Слава Роду! Мир вашему дому!

Сёстры, готовые в любой момент вступить в схватку с превосходящим противником, почувствовали некоторое облегчение. Зелёные человечки выглядели вполне миролюбиво. Они что-то просветлённо лопотали и посекундно кланялись до земли, так что очень скоро от их мельтешения зарябило в глазах. Это никогда бы не закончилось, если бы Лили не шепнула царю на ухо:

– Государь, дело у нас есть важное. Извольте выслушать.

Владыка кивнул, повернулся лицом к столпотворению, хлопнул в ладоши и возвысил голос:

– Ти-хо! Расходитесь по домам, братья!
 
Народ встал по стойке смирно, попятился и вскоре исчез. Площадь заблестела под лунами, как медный самовар…

***
Если бы пять дней назад игумен сказал Столпнику, что государь всея Руси изволит опочивать на камах*, он подумал бы, что Всевышний отнял у настоятеля разум. Царские покои потрясали взор, – в них не было ничего царского, только голые пещерные стены, уходящие в неизвестность, каменная кушетка и под стать ей стол с табуретками. Зато светло было, как днём. Яркие круглые фонари медленно катились колобками по всем отвесным и плоским поверхностям. От этих живых огней миссионеры не могли оторвать глаз. Патриарх поймал недоумённые взгляды и пояснил:

– Лунная сфера, – теперь их даже две… и живые лампы нам подарила природа. Это реомидис натуралис – флуоресцентный червь. Поддаётся дрессировке.
Светильники, услышав своё латинское имя, вытянулись колбасками и стали соответствовать классификации. Кесарь положил фолиант на бесконечно длинный, как торговые ряды, плоский валун, смахнул золотой венец и поставил в нишу. Оглядевшись, он подцепил скипетром близлежащего реомидиса, усадил рядом с книгой, велел «служить». Потом утёр со лба испарину, примостил царский жезл у стены, обернулся на одной ножке вокруг своей оси и обратился в простого парня, про которых говорят «свой в доску».

Он, по-приятельски потрепал Столпника за плечо, приобнял девушек, заглядывая им в лица и, растягивая щербатую улыбку от уха до уха промурлыкал, как мультяшный Матроскин*:

– Так-то лучше будет, проще. В непринуждённой-то обстановке беседовать всегда приятней, – безо всякого этого крахмального официоза. И проще, и безопасней. А то у моего секретаря, что ни слово, то – свая, протоколы – железобетон. Коли что скажу, то потом и зубами не выгрызть. Есть ещё у меня пара душегубов писарю под стать. Один – министр народного хозяйства, тот за каждый глоток воды налог взимает. А второй – министр информационной политики. Его задача так соврать, чтобы никто из граждан даже не догадался, что его обдирают.
Властитель нахмурился, засопел, надул щёки. Потом тряхнул головой и вмиг преобразился, зашумел, как весенний куст.

 – Вся надежда на тебя, спаситель. Ну, что? Давай знакомиться, как говаривают у нас, у русских, – поближе. Светозар Третий, царь.

Венценосец сунул Семёну похожую на пучок ивовых плетей десницу – для поцелуя или для пожатия – не ясно.  Парень осклабился, неловко сложился, оттопырив зад, и боязливо притронулся к монаршей ручке, которая неожиданно крепко, точно тисками, сжала молодцу ладонь. Семён стушевался, покраснел, как рак, заёрзал. Искры так и посыпались из очей, когда патриарх вдобавок дружески огрел дорогого гостя шуйцей*по спине. «Ну и силушки у царя-батюшки. Одним махом могет любому хребет переломить. Богатырь! А с виду и не скажешь, уж больно тощ. Да и ростом – недомерок», – мелькнула в голове спасителя свежая мысль. Но виду он не подал, осклабился, старательно соблюдая приличия.

– Семён...

– Знаю. Новгородцев, сын плотника. В прошлом столпник, ныне – спаситель всея Руси, избавитель рода человеческого от змеиной погани.

– А вот мои…

– Знаю. Твои ангелы-спасители, выпускницы класса исполнителей, постоянные представители Межгалактической Организации на Земле. Михал Иваныч, позывной Лили. И Лин Эн, позывной Фру.
 
Два царственных указательных пальчика устремились дирижёрскими палочками в сторону сестёр и застыли на паузе.

– Верно. Откуда у Вас эта информация? – подала голос старшая впервые за всё время. Её кособокая улыбочка говорила, что именно она, и никто иной руководит миссией. И если товарищ царь станет вмешиваться в процесс, то…  Что то? Да ничего. Главное, чтобы не зажал коня с мечом. Уже не терпится на них взглянуть. Побыстрей бы. Времени осталось менее двух суток.  Но ничего не поделаешь, нужно соблюсти этикет. Боюсь, чтобы Столпник не выкинул какой-нибудь фортель… Фру какая-то грустная. Не нравится мне это.

Государь не переставал улыбаться. Поводя из стороны в сторону хвостом и шлёпая «ластами», он величаво прошёлся вдоль стен. На вертикалях спасители остановили удивлённые взгляды. То, что казалось отделкой стен, было, на самом деле, корешками книжных переплётов. Они сплошной плотной массой уходили от пола в неизведанную высь и там терялись в темноте.

Колоссальная книга, которой правитель подземного государства лихо размахивал на площади, лежала на столе и сияла серебристой рубашкой. Светозар торжественно приблизился к бесценному тексту, подвинул лампу поближе, отогнул закладку. Фолиант со вздохом распахнулся. Спасители замерли. Преданный реомидис натурались горел что есть мочи, досконально освещая текст и монаршее лицо. Лучи съели зелёный пигмент, и глазам миссионеров предстал мужичок-добрячок с дряблыми щеками, коротким вздёрнутым носом, высоким морщинистым лбом и глазами-катафотами.
 
Головы склонились над страницами. Казалось, буквы обрели объём и вес. Государь огладил затылок и, возвышая голос, прочёл в мерцающем свете пророческий текст:

– И явится из глубины веков спаситель, чтобы вывести народ русский на поверхность. И восстановит он славу былую каждому, кто не забыл Создателя.

Царь оторвался от книги, перекрестил лоб на икону Божьей Матери с Младенцем на руках. Из «красного угла» приглушённо сиял оклад с тёмным жемчугом в изгибах потускневшего серебра. Две пары пристальных глаз на чёрной, как дёготь, доске смотрели в лица спасителей с немым вопросом: «Доколь?»

Все почтительно перекрестились на священную древность. Даже Фру сложила ладони и поклонилась, как это она делала в прошлой жизни перед каменным Буддой.
Столпник, не успев разжать перстов, жадно прилепился к библиотеке, скользя взглядом по корешкам со страстью пылкого любовника. Одну за другой он извлекал невиданные книги, упоённо листал, и чем больше листал, тем сильнее распалялось в нём желание погрузиться в море книг. Новгородцев напрочь позабыл, зачем он здесь. Светозар тронул его за плечо.

– Нравится моя библиотека? Тут Байрон, Пушкин, Достоевский, Фолкнер, Элиот, Низами, Борхес – вся мировая литература. А там, ближе к небу – труды, письма и дневники мудрецов, философов, изобретателей: Сенеки, Леонардо да Винчи, Архимеда, Бруно, Канта, Конфуция, Цицерона, Теслы, Козырева, Гребенникова, – самодержец наклонился к уху спасителя и прошептал. – Есть даже апокрифы апостола Павла.

– Да ну!

– Угу-у-у… В книгохранилище всего миллион экземпляров!.. Примерно, – государь поднял лицо к непроглядной тьме, сбившейся в плотный ком где-то там, куда птицы не летают. Царский коготок уколол замершего на книжном массиве реомидиса. Тот встрепенулся и взмыл метеором ввысь, превратившись в далёкую ярко горящую точку. Купол осветился, и грандиозные масштабы книгохранилища потрясли. Синие, бардовые, коричневые переплёты устремлялись в бесконечность, постепенно теряя очертания и сливаясь в одну бурую гущу. Фонарь с минуту послушно повисел, помаячил и стал снижаться.

– Здесь вся история человечества от сотворения мира и до последнего момента. Мой летописец, будьте уверены, опишет сегодняшний великий день в трёх стилях – публицистическом, историческом и поэтическом.

Вопрос, который преследовал Столпника, вырвался-таки наружу взыгравшим сидором.

– Государь, скажи, как на духу, отчего русичи такие зелёные и хвостатые? Неужто со змеищем породнились?

– Не то слово. Отдались гадам в полное их владение. Как написано в священной книге, змей Горынович родил тринадцать детёнышей и мерзейшего из них – Поганыча – оженил на лучшей разумихинской красавице Марфе. С тех пор и опоганился род человеческий. Поначалу-то полукровок можно было по пальцам сосчитать и от людей они ничем не отличались. Но потом…
 
– Почему народ позеленел? Какие тому способствовали исторические, политические и биологические процессы? – встряла Лили. Она вся подобралась, точно кот перед мышью, и приготовилась ринуться на поимку новых научных сенсаций. Вопросы физиологии всегда немножко затмевали ей разум.
 
– Милая, как ты права! – Светозар взвился, завертел по-птичьи головой, нервно задёргал хвостом, надломленно всплеснул руками. – Именно, предпосылки! Это такие механизмы, которые за несколько веков тихим сапом захватили русский народ в плен и трансформировали в рептилоидов-полукровок. Вон там она – вся причинно-следственная связь нашего сегодняшнего положения, все железные аргументы народного позора, – самодержец кивнул на библиотеку.

– Сблудила-таки Марфа, – Семён уронил буйну голову на грудь. – Ой!

Фру, стоя за спинами товарищей, ширнула обоих кулаком под рёбра. Излишнее любопытство никогда не доводило до добра. Девушке хотелось побыстрей закруглиться и, наконец, прилечь где-нибудь у водоёма отдохнуть. Сегодняшний денёк выдался на удивление насыщенным.
 
Правитель протестующе поднял лапки.

– Вы думаете… Нет-нет-нет! Марфа меньше всего виновата: ни за что не соглашалась идти за Поганыча. Однако змей уж больно хитёр оказался, кликнул на подмогу своих сородичей драконийцев-рептилоидов из созвездия Драко. А те, как выяснилось, и сами умеют обращаться в сынов Земли, и какую угодно тварь могут превратить в человека. Вот так и стали гадёныши мирянами. Огадился русский народ по-полной. И пошло-поехало. Начали пришельцы прибывать пачками: уж больно полюбилась им наша планета и дочери человеческие. Под конец вообще обнаглели, приволокли откуда-то два дополнительных солнца, видите ли, холодно им. Устроили настоящее пекло.
Захватчики всё переиначили по своему вкусу. Повадки, речь, одежда, нравы поначалу угнездились в забубённых головах, а уж потом просочились в кровь и светоносные души. Уколизация, генная модификация, радиация, цифровизация, химизация – всё пошло в дело. Повреждению русского человека оказала помощь наиподлейшая закулисная многоступенчатая акция с демонократией во главе!

Визитёры притихли. Лили, как медик, отлично понимала, о чём говорил глава государства. Она представила картину эволюции человечества и сердце её взволнованно заколотилось от врачебного побуждения исследовать организмы нового типа. Хотя бы один организм.

Благодушие старца сменилось яростью. Его несло. Он всё больше ожесточался. Глаза зло сощурились и так сверкали, что было страшно с ними встретиться.
 
– Оккупантам не удалось справиться с русичами на «раз-два». Тогда они ополчились на иноземные страны. Что для русского мужика смерть, то для заморского обывателя – благо. Заграница-то с гадами быстро захороводилась. Прошли столетия, прежде чем иностранщина разухабилась, расплодилась подкожным клещом на теле России, да так, что не извести паразита. Всякая неправда, злопыхательство, зависть, предательство, блуд в каждом доме прижились, стали вместо икон. Мерзость! Гадость! Ненавижу!.. Совесть была утеряна и даже слово такое забыто. Грабёж и войны раздеребанили планету в клочья. А всё для чего?!

– Для чего?! – хором выдохнули соратники.

– Для того, чтобы человечество поклонилось самому главному змею.

– Кому?!

Все трое подступили к патриарху и, вытянув по-гусиному шеи, сверху вниз напряженно вглядывались в старика. Глаза его запропали в буграх суровых морщин, но гневные искры вылетали из-под кожаных складок и остро жгли. Перепончатые пальцы растопырились, яростно затряслись над головой: от них задуло, как от вееров. Рот чудовищно оскалился.

– Люциферу! Вот кому!

– Неужели! Не может быть! Как так!

– А вот так! Поклонились и возблагодарили!

– За что?!

– За чудесную таблетку от всех проблем и от мук совести. Каждый, кто такую таблетку съедал, отправлялся на двадцать четыре часа в рай. Виртуальная действительность стала ежедневной целью жизни. Отработал все нормативы – получи волшебную пилюлю. Плохо старался – живи в реальном убогом мире.

– Как же это? Никак не уразумею я, – Столпник силился овладеть смыслом сказанного, но понял только одно – в третьем тысячелетии братьям и сёстрам жилось не сладко.

– Это хорошо, Семён Новгородцев. Меньше знаешь, крепче спишь. Одно тебе скажу. За глупость наших дедичей и отччичей отдуваться пришлось нам – тем, кто не поклонился. Причём, по всей строгости Божьего закона, – аж до седьмого колена. А если хочешь достоверно знать о том, как жили-были россияне в третьем тысячелетии, то оставайся, сын плотника. Мои книжные сокровища к твоим услугам.

Фру исподтишка ущипнула милого друга за мягкое место. Столпник вздрогнул и заторопился.

– Премного благодарствую, государь. Книгоположница у тебя знатная, наша разумихинская ей не чета. Только сегодня не судилось мне книжки читать.
 
– Молодец! Делу время, потехе час.
 
– Позволь, владыка, слово молвить.

– Ну?

– Прибыл я к тебе по спешному делу, с великой просьбой.

– Не тяни, говори. Для тебя – всё, что твоей душе угодно.

Царский гнев прошёл, как ливень, гроза миновала и солнечное настроение устаканилось в очах повелителя.

– Надобен мне конь буланый, да меч булатный. Слух прошёл по всей Руси великой, что тута они, в твоём царстве-государстве. Без них мне на змея никак нельзя итить.
 
Патриарх сделал круглые глаза, недоумённо захлопал голыми веками, добродушно хохотнул.

– Да на что они тебе сдались?

– Надо.

– Ну, раз надо, то будь по-твоему… – самодержец щёлкнул пальцами. – Мара!.. Организуй-ка мне, дочка, две рабочие единицы.

Мгновенно на «пороге», сияя кокошником и затканным сарафаном, появилась и исчезла царская дочь. Через минуту в государев «кабинет», играя мускулами и хвостами, вломились два высоченных громилы. Светозар Третий всем вручил по фонарю и проскользнул в маленькое отверстие сбоку. Процессия зашагала следом и оказались в широком тоннеле. Царь, Мара и рабочие сосредоточенно молчали, шлёпая по полу босиком. Пришельцы гремели берцами и переговаривались, разгоняя глубинную тишину и, если бы не светильники, горящие на всю катушку, то не заметили бы трёхсаженного каменного заслона.
 
Амбалы, неуклюже задевая всех шипастыми хвостами, проковыляли в развалку вперёд и отодвинули доломитовую глыбу с такой лёгкостью, точно это был воздушный шар. Посланники устали удивляться, но нечеловеческая сила жителей подземелья потрясла. С такими не заспоришь, если что не так – одним пальцем заломают. Пожалуй, дипломатия в настоящее время – единственное оружие.
Мара не без грации повела корявой ручкой в сторону пролома, хищно ощерилась и мило процвиринькала*:

– Многоуважаемые спасители, приглашаю вас посетить наш краеведческий музей.

Выставочный зал напоминал клад разнообразного барахла. Оно валилось бы ото всюду, если б не стеклянные заслоны. Выдолбленные в стенах ниши были под завязку напичканы архаикой. Каменные тумбы и столы с экспонатами выстроились по центру грандиозного помещения бесконечной цепью. От обилия раритетов глаза разбегались. Под каждым экземпляром белела лаконичная табличка. Здесь целыми пачками хранились наконечники скифских стрел, глиняные греческие пифосы, татарские медные кувшины, серебряные монгольские чашки, мечи ливонских рыцарей, каски фашистских солдат и ещё много такого, чего никто из пришельцев никогда раньше не видел.

В большом отделе славянской старины стояли впритык бороны и плуги, самовары и чугунные горшки, прялки и пральники*, кадки, коромысла, люльки, хомуты, серпы, самовары, праздничные наряды из тканого полотна, деревянная посуда с хохломской росписью, бело-голубая керамика и ещё множество всякой всячины в хорошем состоянии.

Предметы, подтверждающие существование Советского строя, занимали чуть ли не треть помещения. Чего здесь только не было! Пионерские горны, граммофон с набором пластинок, алюминиевые подстаканники, радиоприёмник, железные весы с пудовыми гирями, будёновки, комиссарские кожанки, дальновизор, бюст Ленина, телефон со шнурком, электрическая сковородка, наковальня, медная ступка, олень от Волги, часы с кукушкой, фотоаппарат ФЭД, бухгалтерские счёты, печатная машинка Ятрань, деревянный чемодан, цинковая стиральная доска, швейная машинка Зингер, катушечный магнитофон Олимп, керосиновая лампа, молочные бутылки, секундомеры, подковы и масса всевозможных значков.

Период роботизации занял небольшой пятачок. Пластиковые черепки гаджетов и девайсов напоминали останки питекантропа – столь же немногочисленны. Раздел нанотехнологий оказался пустым, если не считать таинственной склянки в форме таза с многозначительной надписью «Инкубатор».

Раздумчивые шаги в музейной тишине звучали медлительными каплями, что падают с небес в океан вечности. Кап… кап… кап… Секунда за секундой время накапливает века и тысячелетия, чтобы однажды обратить свои воды в их месторождение – упокоенную относительность и безмерность. Тщету людских устремлений и мимолётность бытия – вот что увидели миссионеры. Осознание бренности существования пришибло.

Изучение исторических ценностей могло бы занять не один час, даже если просто идти мимо них, не задерживаясь, прогулочным шагом. Государь остановился возле полуразвалившейся приземистой колымаги. Бутовые столбики подпирали остатки ржавых колёс. Деревянный остов наполовину разложился, из него сыпались крупинки тлена, медленно и непреклонно преумножая на полу остроугольные кучки трухи.

– Прошу обратить внимание. На этой татарской арбе везли в последний путь Александра Грина. Замечательный был писатель. И неплохой человек: не оставил после себя мусора, кроме этой телеги. Да и та скоро отправится в небытие. Вся беда людей в том, что им всегда хочется больше – благ и удовольствий. Обрастая барахлом и фиатными бумаженциями, землянин и думать не думает, что его скарб не влезет в лодку Харона*; что по большому счёту понадобится лишь одна скромная монетка, чтобы заплатить лодочнику за его труд.

Светозар Третий вздохнул, прошёлся вдоль центральных стендов, где под стеклом хранилось оружие, точнее, их обломки, начиная от лука и заканчивая космическим лазерным самострелом.

– Э-э-эх, люди-людишки. Всё бы вам воевать.
 
Тут Столпник открыл-было рот, чтобы напомнить государю о своей нужде, но Фру, не отходившая от него ни на шаг, пребольно ткнула его костяшками пальцев и незаметно шепнула:
 
– Ч-ч-ч-ч… Не время. Пусть поплачется.

– Для них прожить без войн, всё равно, что остаться без сладкого в день воскресный. Из-за их глупости там, на поверхности, теперь одни руины. Видели?
Спасители, Мара, громилы – все закивали.

– Теперь наверху паучье племя хозяйничает. Пришло их время… Вы заслонку-то закрыли?
 
– Н-н-нет, – Лили оторопело заморгала. Она уже представила, что паук пролез внутрь, крадётся, прячась за каменные выступы, что он где-то поблизости и готов напасть. Зверь потирает волосатые лапы, и ворсистая пыль летит ей в глаза. Громадное брюхо волочится и шуршит. Глазищи фиксируют добычу. И эта добыча – она, командир группы, лицо ответственное за выполне…

– Ну, да это не страшно. В силу нового, подземного закона гравитации, существа более низкого энергетического порядка не могут проникнуть в наше государство. Их точно ветром выносит наружу. Так что некоторые из нерадивых граждан, кто утратил высокие вибрации, у нас привязаны верёвками. Не навсегда, конечно, а пока не исправятся. Осознают – будут жить. Иначе, спустя сутки негодяя отвязывают и тогда… Правильные времена настали. Не сможешь украсть, солгать, старика обидеть, – сразу будешь удалён от дома и общества. Не осознать проступок – это значит получить неминуемую расплату. Награда преступнику – неприкаянность, блуждание под куполом и голодная смерть. Тюрьмы не нужны, единственный судья – совесть.

Патриарх остановился у солидного проёма в стене, запечатанного камнем, и щёлкнул пальцами. Громилы живо подскочили и освободили вход. Светозар просиял. Чёрная дыра поманила, как рай. В лицо повеяло прохладой.

– Ну, что же, Семён Новгородцев. Ты на пороге главного из хранилищ нашего музея. Меч-кладенец и конь буланый ожидают своего владельца. Иди и возьми их.

 *Когда тигр присел, – это ещё не приветствие – народная камбоджийская пословица.
*юница – девушка, девочка-подросток.
*муравый – зелёный.
*камы – камень.
*Матроскин – кот, персонаж советского мультфильма
*шуйца – левая рука.
*процвиринькать – малоросс. прочирикать.
*пральник – предмет русского быта, которым в старину пользовались для глажки белья.
*Харон – перевозчик душ умерших через реку Стикс в царство мёртвых.