Глава двадцать первая

ЯНВАРЯ, 18-ГО ДНЯ 1917 ГОДА

ИЗ ДНЕВНИКА ИМПЕРАТОРА НИКОЛАЯ II:

«18-го января. Среда

Солнечный день, 14° мороза и свежий S-W. Недолго гулял. В 11 ч. принял членов съехавшейся конференции — от Англии, Франции и Италии, всего 37 чел. Поговорил с ними около часа. В 12 час у меня был Сазонов, назн[аченный] послом в Англию.
У Алексея болели гланды, он пролежал весь день. Обошёл весь парк. В 6 час. принял Танеева. Читал».

О ЧЕМ ПИСАЛИ ГАЗЕТЫ 18-ГО ЯНВАРЯ 1917 ГОДА.

«ВОЙНА.

ОТ ШТАБА ВЕРХОВНОГО ГЛАВНОКОМАНДУЮЩЕГО

«ПРАВИТЕЛЬСТВЕННЫЙ ВЕСТНИК»:

З а п а д н ы й  ф р о н т.
Перестрелка и поиски разведчиков.

Р у м ы н с к и й  ф р о н т.

В изменение цифр, указанных в сообщении от 16 января, в бою 14 января к северо-востоку от Якобени, нашими частями взято в плен 32 офицера, 1.126 нижних чинов и захвачено 12 пулеметов и 4 бомбомета.

К а в к а з с к и й  ф р о н т.
Без перемен».

«НОВОЕ ВРЕМЯ»:

«С о б ы т и я  д н я.

В бою 14 января к северо-востоку от Якобени нашими частями взято в плен 32 офицера, 1.126 нижних чинов и захвачено 12 пулеметов и 4 бомбомета.
У Гаммерфеста затонула германская подводиая лодка «U 27» после боя с английским вспомогательным крейсером. 34 матроса доставлены в Гаммерфест.
Британские войска в Месопотамии к юго-западу от Кут-эль-Амары овладела всецело первою и второю турецкою линиями.
В Афинах состоялась церемония салюта союзным знаменам на эспланаде Заппейона.
Русскими военными властями в Исфагани и сипаями английского консульства арестованы руководители германо-турецкого движения в Персии.
Варшавский епископ Каковский заявил в польской печати, что считает себя независимым от всех политических партий.
Нидерландская палата депутатов приняла закон, уполномачивающий правительство произвести реквизицию судов.
На поезд испанского короля было произведено покушение, предупрежденное полицией.С.т.)
Австрийский император вручил Фердинанду Кобургскому фельдмаршальский жезл.
Американский карательный отряд генерала Першинга уведен с мексиканской территории.
В Риме открыт комитет пропаганды среди населения экономии пищевых продуктов.

Д е й с т в и я  л е т ч и к о в.

В районе Даннемари огнем нашей артиллерии был сбит неприятельский аэроплан.Были сброшены бомбы над открытым городом Люневилем, причем жертв не было.
(Аг. Гаваса), (ПTA).

ПАРИЖ, 17 января. Атака с применением ручных гранат против одного из наших окопов на левом берегу Мааса, в районе высоты «304» была отбита нашим огнем, при чем ее единственным результатом явились лишь потери для неприятеля.К северу от  Бадонвиллера германцы произвели нападение, не увенчавшееся успехом, Мы захватили пленных.В Верхнем Эльзасе наши батареи развивали огонь к востоку от Сеппуа. На остальном протяжении фронта артиллерийская перестрелка.

Д е й с т в и я  л е т ч и к о в.

Во время происшедших в течение вчерашнего дня воздушных боев нашими летчиками было сбито три германских аппарата, в том числе один был сбит фельдфебелем Оссом (Hauss), сбившим до этого дня еще пять германских аэропланов.Подтверждается известие, что подпрапорщик Жалье сбил до вчерашнего дня шесть неприятельских аппаратов, в том числе пять аэропланов и один змейковый аэростат. (Аг. Гаваса). (ПТА)».

«УТРО РОССИИ»:

К о н ф е р е н ц и я  с о ю з н и к о в.

П р е д в а р и т е л ь н ы е  с о в е щ а н и я.

С самого раннего утра началась сегодня деловая жизнь конференции. Официальные занятия начнутся завтра в Мариинском дворце, а сегодня весь день шла полным ходом предварительная работа.
На дневном совещании, в котором участвовали все члены конференции, а также за закрытыми дверями номеров «Европейской» гостиницы шла напряженная работа, результаты которой скажутся в ближайшем будущем.
В большом салоне второго этажа, ярко залитом лучами зимнего солнца, расположились у окна в глубоких креслах три человека, к которым приковываются взгляды всех проходящих мимо по площадке. Это великобританские делегаты лорд Мильнер и лорд Ревельсток беседуют великобританским послом сэром Джорджем Бьюкененом. В салоне, конечно, кроме них нет никого. Никто не смеет войти в эту комнату, где три британских государственных деятеля ведут свою беседу.
То, о чем сейчас говорит сэр Джордж Бьюкенен, что так внимательно, наклонившись вперед и оперев выразительную седую голову на руку, слушает лорд Мильнер, уже сегодня принадлежит, конечно, истории.
В то же время у ген. Кастельно и у итальянского министра Шалойа происходят также совещания.
Деловая жизнь кипит ключом, прерываясь только от часу до до двух (время общего завтрака) и возобновляясь после пяти, когда окончилось совместное совещание.
Вечером участники конференции делали визиты, а затем собрались на торжественном обеде, данном министром иностранных дел Н.Н. Покровским.

О б е д  у  Н. Н.  П о к р о в с к о г о.

Сегодня у министра иностранных дел состоялся обед в честь прибывших в столицу делегатов держав согласия.
Стол был сервирован в длинном зале. В центре его по обеим сторонам занимали места: великий князь Сергей Михайлович и министр иностранных дел Н.Н. Покровский. Справа от Его Высочества занимали места бывший председатель совета министров Думорг, председатель совета министров кн. Н.Д. Голицын, итальянский посол маркиз Карлотти, министр финансов П.Д. Барк, агент сэр Генри Вильсон.
По левую руку великого князя занимали места: член военного совета лорд Мильнер, министр Императорского Двора В.Г. Фредерикс, французский посол в Петрограде Морис Палеолог, российский посол в Лондоне С.Д. Сазонов, итальянский делегат ген.гр. Руджиери-ла - Ляберти.
С правой стороны от хозяина дома сидели: министр итальянского кабинета сенатор Шалойа, морской министр П.К. Григорович, французский делегат ген. Де Кастельно, генерал Гурко. Слева занимали места: великобританский посол сэр Джордж Бьюкенен, военный министр М.А. Беляев, английский полномочный министр лорд Ревельсток.
По окончании обеда состоялся раут, на который съехались прибывшие вчера остальные делегаты союзных держав, представители высшего общества, члены министерства иностранных дел и др.».

ИЗ ВОСПОМИНАНИЙ МИНИСТРА ИНОСТРАННЫХ ДЕЛ Н.Н. ПОКРОВСКОГО:

«В связи с предположениями о дальнейших военных операциях в Петроград съехалась конференция представителей четырех союзных держав. Эта конференция явилась продолжением подобных же совещаний, имевших место в Париже. Цель ее была, главным образом, военная: предстояло установить подробный план военных действий в 1917 году на Западном и Восточном фронтах, определить количество недостающего нам военного снабжения и средств его доставки в Россию, выяснить одновременно вопрос о финансовой поддержке, которая нам необходима, и, наконец, попутно разрешить некоторые дипломатические подробности, связанные с общим планом военных действий.

Председательство предполагалось возложить на председателя Совета министров Трепова, но после его отставки князь Голицын отказался от председательствования, ссылаясь на недостаточное знание иностранных языков, и, по докладу ген[ерала] Гурко, оно было возложено на меня. Задача моя, в сущности, была не из сложных.

Главные вопросы – стратегические и военного снабжения – подлежали обсуждению в тесном военном кругу. О стратегических даже не доводилось до общего сведения конференции, такой был признан необходимым секрет. О вопросах снабжения сообщались конечные цифры, вопрос финансовый рассмотрен был также в отдельном заседании под председательством П.Л. Барка, который нарочно для этого вернулся из своего финляндского отпуска. Таким образом, лично мне пришлось председательствовать только в парадных заседаниях в начале и в конце конференции и в двух-трех непродолжительных заседаниях ее Политической секции. Съезд был огромный. От французов прибыли б[ывший] министр колоний и б[ывший] председатель Совета министров Думерг и ген[ерал] Кастельно, от итальянцев – сенатор Шалойя и ген[ерал] граф Руджиери, б[ывший] раньше военным агентом в России, Англия прислала известного лорда Мильнера и финансиста лорда Ревельстока, а по военным делам – генерала Вильсона, наконец, с нашей стороны в конференции по военной части принимали участие ген[ерал] Гурко, военный министр Беляев, вел[икий] кн[язь] Сергей Михайлович, по финансовой – Барк, по дипломатической – Сазонов и Нератов. Я не перечисляю здесь многочисленных второстепенных делегатов и атташе. Прибыли они через Мурман и благополучно проследовали по железной Мурманской дороге. В трескучий мороз пришлось встречать делегатов на Николаевской дороге.
Думерга я знал и раньше: он входил в состав Парижской экономической конференции. Это был человек очень неглупый, с совершенно определенными взглядами и должною твердостью для их проведения. Очень симпатичен был его коллега по военной части ген[ерал] Кастельно, тип настоящего французского военного. К нему, ввиду больших его боевых заслуг, все военные относились с особым почтением.

Итальянский – Шалойя – был ученый, нисколько не походивший на дипломата.
Лорд Мильнер, высокий, худощавый старик с очень умным взором прибыл к нам не только с узким поручением участвовать в конференции, он должен был войти в непосредственные разговоры с Государем и о наших внутренних делах, поскольку последние могли обусловить собою военные успехи. Им была по поводу внутреннего снабжения армии и условий транспорта составлена особая записка, которую он лично представил Государю, а в копии – передал мне. Вообще, Мильнер старался уяснить себе наше внутреннее положение, но, к сожалению, по словам Бьюкенена, вынес из этого ознакомления более удовлетворительные, чем бы следовало, впечатления, а потому, вероятно, и не оказал своим присутствием должного воздействия. Англичане, даже Бьюкенен, увлеклись мыслью, что наш транспорт можно улучшить путем устройства коллегиального управления дорогами. Я старался доказать Бьюкенену, что, к сожалению, у нас как раз нагромождение коллегий и недостает личной распорядительности и власти. Не знаю, кто уж внушил ему эти мысли о коллегиях, по-видимому, некоторые английские инженеры, приехавшие изучать условия нашего транспорта и недостаточно еще вникшие в его подробности».

ИЗ ДНЕВНИКА ФРАНЦУЗСКОГО ПОСЛА М. ПАЛЕОЛОГА:

«Среда, 31 [18] января 1917 года

В одиннадцать часов император принимает членов конференции в Малом дворце Царского Села.
Этикет двора требует, чтобы послы пользовались первенством перед своими миссиями, и порядок представления определяют по их старшинству.
Три миссии расставлены поэтому кругом в следующем порядке: английская миссия, итальянская, французская. Сцена, представшая перед моими глазами, достаточно красноречива.
Английская миссия первая не только по привилегии старшинства Бьюкенена, но и по числу своих членов. Так, она насчитывает двух гражданских делегатов, лорда Мильнера и лорда Ревельстока, тогда как миссии итальянская и французская имеют лишь по одному гражданскому делегату: Шалойа и Думерга, и та же английская миссия включает в себя шесть генералов против двух итальянских и двух французских. Тем не менее с точки зрения военной Кастельно, несомненно, доставляет нам первенство морального и технического авторитета: блестящие услуги, оказанные им в эту войну, славная смерть его трех сыновей, христианский стоицизм его смирения, благородство его характера, его смелое сердце окружают его чело неким ореолом...
Бьюкенен и Карлотги последовательно представляют свои делегации. Я лишний раз замечаю, что император едва обменивается несколькими словами с первыми в ряду, но охотно затягивает разговоры со своими собеседниками более скромного ранга.
В свою очередь я представляю ему Думерга и слышу из его уст неизбежные вопросы:
— Вы хорошо доехали? Вы не слишком устали?.. Вы первый раз в России?..
Затем несколько незначительных фраз о Союзе, войне, победе. Думерг, который может только нравиться Николаю II своей откровенностью и сердечной простотой, делает тщетные усилия поднять тон диалога.
С генералом Кастельно император не менее бесцветен; он как будто даже и не подозревает выдающейся роли, которую генерал играл во Франции, не находит нужным сказать ему ни одного слова о его трех сыновьях, павших на поле брани.
После нескольких приветливых слов младшим чиновникам и офицерам, входящим в состав французской миссии, Николай II уходит. И аудиенция окончена.
На обратном пути в Петроград я наблюдаю у лорда Мильнера, у Шалойа, у Думерга одно и то же разочарование от всей этой церемонии.
Про себя я думаю о том эффекте, который извлек бы из таких обстоятельств монарх, увлеченный своим делом, например Фердинанд Болгарский. Я представляю себе всю игру вопросов и инсинуаций, намеков и претензий, излияний и лести, которой предался бы он. Но царь, как я уже часто
замечал это, не любит на деле своей власти. Если он ревниво защищает свои самодержавные прерогативы, то это исключительно по причинам мистическим. Он никогда не забывает, что получил власть от самого Бога, и постоянно думает об отчете, который он должен будет отдать в долине Иосафата.
Эта концепция его державной роли совершенно противоположна той, которую внушило Наполеону знаменитое «Обращение» Редерера: «Я люблю власть, но я ее люблю, как художник, я люблю ее, как музыкант любит свою скрипку, чтоб извлекать из нее звуки, аккорды, гармонии...»
Добросовестность, человечность, кротость, честь — таковы, кажется мне, выдающиеся достоинства Николая II, но ему не хватает божественной искры».