Ещё одна сторона жизни руководителя

Есть в жизни любого настоящего руководителя одно "но": порою накапливается усталость из-за постоянного груза ответственности, и от этого ощущения хочется, хотя бы на время, отдохнуть. Мне встретился в книге "Угол атаки" Виктора Иваненко очень яркий и показательный пример того, что может произойти в жизни руководителя и его подчинённых, если руководитель на время снимет с себя этот груз ответственности и доверится авторитетному заявлению и другому руководству, став на время простым подчинённым, который не анализирует, а просто выполняет.

Приведу полностью всю эту впечатляющую и незабываемую историю. События происходили в конце Великой Отечественной войны.

"Для декабря тот день был очень тёплым. К полудню тонкий покров снега потёк ручьями. Земля запарила. С воздуха казалось, будто её кто-то укрыл громадным маскхалатом. Линии траншей, если из них не стреляли, ничего не стоило принять за проталины.
Тюрин перебазировался на другой аэродром, ближе к линии фронта, в пункт "Н", как шифровался аэродром, откуда пехота недавно выбила немцев.
Перебазировался пока одной эскадрильей. На весь его полк в пункте "Н" ещё не подтянули горючего, да и людей — принимать такую армаду БАО (батальон аэродромного обслуживания) туда ещё не забросили.
Поскольку навигационная обстановка была усложнённая, Тюрину дали лидера — пикирующий бомбардировщик ПЕ-2, с опытным экипажем.
За лидером, в боевых порядках звеньев, следовала вся эскадрилья. Тюрин, естественно, находился в головном звене.
Слева у него шёл лейтенант Золотарёв. Справа — Погосян, старший лейтенант, в паре с лейтенантом Ковалёвым, которого в полку тоже считали армянином за его сросшиеся смолянистые брови. Всем им недавно перевалило за двадцать пять. Но Золотарёв выглядел старше: носил шикарные гусарские усы.
После рейдов в глубь территории противника полёт в пункт "Н" на буксире у лидера представлялся истребителям лёгкой прогулкой с нянькой. Линия фронта змеилась где-то далеко в стороне, да и обстановка в воздухе была иная. Во всяком случае, по эту сторону линии фронта можно было уже не бояться внезапных атак немецких асов.
По тому, как спокойно плыли за ним звенья, Тюрин видел: ребята не очень беспокоятся, что на их головы могут неожиданно упасть камни с неба.
Тюрин никогда не доверял чистому небу. Он усилил наблюдение за воздухом, но ориентировку вёл слабо. За неё он тоже полностью положился на опытную "няньку" и лишь изредка посматривал на землю. Однако, когда истекло время подхода последнего контрольного ориентира, Тюрин спросил лидера:
- Как идём?
Ему ответили:
- Спокойно. Идём точно.
То ли Тюрин устал за войну, то ли поддался благодушию в предвидении скорой подлной победы над врагом, - но тут он, Тюрин, никогда никому не веривший на слово и никогда не нарушавший сам дисциплины полёта, тут он почему-то не уточнил, насколько верно его ведут.
Вскоре, услышав команду лидера: "Снижаемся", Тюрин понял: аэродром "Н" уже близко, начал приглядываться к земле внимательнее. Вот он увидел сквозь мутный воздух на земле впереди плешь аэродрома. Вокруг неё — подковки капониров, какие-то машины и развалины служебных построек. Всё, что он увидел издалека намётанным на аэродромы взглядом, представлялось обыденным и не вызвало никаких сомнений в том, что они у цели, что плешь, расчищенная в снегу, и есть КМП, конечный пункт маршрута, ещё одно его, Тюрина, пристанище на фронте.
Получив с борта ПЕшки подтверждение цели, Тюрин с ходу повёл свою четвёрку ЯКов на посадку. Остальные звенья, как им и полагалось, стали в круг, каждое дожидалось своей очереди на посадку и прикрывало командира от возможных внезапных атак с воздуха.
Ну, а "нянька", уверенная в том, что вывела истребителей в пункт "Н", покачала крыльями и развернулась на обратный курс.
Как лидер разворачивался, Тюрин видел из кабины, когда он и лётчики его звена уже срулили с посадочной полосы, выключили моторы. И тут Тюрин ещё увидел такое, от чего его мужественное скуластое лицо налилось нездоровым жаром.
С их самолётам с окраин аэродромасуетно бежали люди в форме солдат Гитлера, а на всех возможных направлениях взлёта становились автомашины различных назначений с немецкими надписями на кузовах.
Кажется, раньше, чем Тюрин, это заметили его подчинённые, кружившие над аэродромом. Но они ничем не могли помочь товарищам. Горючее было на исходе. Подгоняемые лаем зениток, звенья, круто снижаясь, уходили на восток. Пункт "Н" находился там. В каких-то сорока километрах, только по ту сторону линии фронта, которую группа перемахнула, не заметив когда, и вышла на прифронтовой аэродром противника.
Экипаж лидера допустил ошибку всего на два градуса по курсу в начале пути и не почувствовал, когда пересёк линию фронта. Не увидел он также, укачанный мирной тишиной, что маленький площадочный ориентир, на который их вынес в конце пути навигационный ветер, лишь внешне похож на заданный. Если бы пройти по прямой ещё минуту — всего 60 секунд, строго выдерживая расчётное время полёта, тогда ошибка, наверное, выявилась бы сама по себе и её можно было бы ещё исправить.
А сейчас роковую ошибку должны исправлять четверо: Тюрин, никогда не доверявший чистому небу, воздушный гусар Золотарёв, старший лейтенант Погосян лейтенант Ковалёв, скромный парень с такими же сросшимися, как у Погосяна, бровями.
Надёжно обложив ЯКи, немцы залегли в ста метрах от них.
Опыт войны подсказывал немцам: чем бежнадёжнее положение русского, тем он ожесточённее дерётся.
Можно было подождать, когда русские, обессилев, сдадутся. Осталась стоять в полный рост лишь одна фигура с муравьиной талией. Она крикнула со злорадством:
- Гутен абен, рус!
Потом подняла над головой автомат, дала короткую очередь в воздух.
Тюрин, сжав челюсти, внешне спокойный, сошёл на землю, но, увидев, как Погосян при этом достал пистолет и сунул его стволом себе в рот, бросился к нему:
- Ты что, спятил? Отставить! У тебя 16 патронов.
Подбежал Ковалёв. Подполковник легко толкнул его кулаком в плечо.
- Не дрейфь, лейтенант. Многого не обещаю, если же придётся умереть, то умрёшь героем.
Золотарёв неподалёку разглаживал ладонями заломы от лямок парашюта на своих бриджах и нещадно ругался.
- Поднавалила нам ПЕшка, командир. Ну, выберусь я из этого клозета…
- Мы тоже хороши!.. - оборвал его Тюрин.
Со стороны можно было подумать: лётчики перед тем, как поднять руки, приводят в порядок себя, свои мысли.
Тот, с муравьиной талией, повесил автомат на шею, присел, слепил из мокрого снега шарик, бросил в сторону пленников, засмеялся и что-то громко брякнул. По цепи прокатился хохот.
Тюрин воспользовался этим, тихо скомандовал:
- Развернём на 180 два крайних ЯКа и будем защищаться. - Он хотел добавить: "До последнего патрона", но не решился, сам испугавшись назначения последнего патрона. И сказал другое: - До подхода наших. Они заправятся и вернуться.
Отстопорить хвостовое колесо нажатием на руль глубины и развернуть самолёты в нужном направлении не представляло сложности.
Прежде чем немцы, встревоженные подозрительной вознёй осаждённых, успели приблизиться к ним, те уже, действуя дружно, сделали своё дело и опять сидели в кабинах.
Видимо, решив, что русские всё же попытаются взлететь, гитлеровцы бросились к ним и открыли стрельбу по колёсам самолётов. В ответ Погосян разрядил целую обойму. Вырвавшиеся вперёд отступили.
Снова послышался режущий дискант того, с муравьиной талией:
- Чушка! - и он принялся считать: - Аен, цваен…
"Нервничает Погосян", - подумал Тюрин, не сводя налитых гневом глаз с серо-зелёного кольца, медленно сжимавшегося.
И вдруг ему пришла в голову мысль: "Положить ЯКи на живот, использовать бортовое оружие".
- Шасси! Шасси! - закричал Тюрин, повеселев, и первый поставил кран шасси на уборку.
Самолёт послушно подобрал ноги. Теперь бортовое оружие было направлено прямо в сжимавшее их кольцо.
Тюрин нажал гашетку. Струи огня, выплеснувшиеся из-под капота мотора, на миг ослепили его. Рядом и сзади ЯКи тоже легли на живот и тоже забарабанили из пушек.
Поле вмиг ожило. Всюду вздыбливались снопы из грязи и мокрого снега. Метались, падали, вставали и опять падали люди в ненавистной Тюрину военной форме.
Погосян что-то кричал по-армянски и смеялся. И вдруг оборвался его смех. Точнее, потонул в грохоте огненного шквала, обрушившегося на крепость, возведённую русскими из ЯКов на немецком лётном поле. По ней били отовсюду. Теперь били из всего, что только могло извергать огонь и металл, даже из ракетниц.
Первым оделся в красную, полощущуюся на ветру рубашку самолёт Золотарёва. От него огонь пополз во все стороны по земле. Горел бензин, выливавшийся из пробитых баков.
Раненный в грудь, Золотарёв с трудом выбрался из кабины, при ковылял к Тюрину:
- Больно командир. - Он хотел показать на грудь, где болело, но не смог поднять рук. - Больно. Я уже не боец. Пристрели. Ты же, знаю, не трус.
Тюрин, закусив губу, выстрелил из пистолета.
Золотарёв упал. Но как он падал, Тюрин не видел. Он брросился на помощь Ковалёву, в предсмертных судорогах колотившему о борт. Но не добежал, закрыл лицо руками, согнулся, закружился на месте. Его ослепило взрывной волной. Взорвалась машина Ковалёва.
Уже тронутое вечерней синевой, небо посветлело от горящих ЯКов, и в нём, точно мотыльки под куполом абажура, роились мириады искр.
Но вот пожар стал постепенно угасать. Лишь лёгкая зыбь огня ещё плескалась возле скелетов самолётов, да ещё вздрагивали на ветру столбы едкого дыма, обозначавшие место гибели подполковника Тюрина и его троих лётчиков."

***
Обычно первые мысли читателя об этом эпизоде приходят такие:
"Хорошо, что не попали в плен, а погибли геройски. Но очень обидно, что из-за недогляда сложилась такая ситуация, которой можно было легко избежать, будь кто-нибудь повнимательнее."

Я смотрела на эту ситуацию с другого ракурса. Что по сути произошло? Тюрин, как командир, сложил на время свои командирские обязанности и стал ведомым, понадеялся на заверение, что их поведёт опытный экипаж ПЕ-2. Он не стал демонстрировать недоверие и явно проверять маршрут и место посадки, переспрашивать и уточнять. Так часто бывает при соблюдении субординации в любой профессии, в общении людей. Это психологический нюанс, который постоянно надо преодолевать и каждый раз решать в отношениях между командирами/руководителями. Демонстрировать свою меру ответственности выше меры ответственности того, кто назначен или является старшим в группе исполнения задачи, нужно аккуратно. Здесь вступает в силу психология отношений. Профессиональным качествам нередко приходится отступать перед натиском психологических нюансов в отношениях между руководителями. Это вторая мысль, которая пришла ко мне в размышлениях об этой незабываемой ситуации.

А первая мысль, которая пришла, была такой. Командир устал и на короткое время ослабил своё внутреннее напряжение и контроль за всем происходящим, отступил в тень немного побыть ведомым, а не ведущим. И тогда Жизнь сказала ему: "Нет! Тебе уже нельзя! Ты стал командиром и даже в позиции ведомого должен оставаться им всегда! Это твоя ступень. Откат назад недопустим."

Дело в том, что когда мы берём на себя ответственность за других, наше внутреннее напряжение повышается, всё наше биополе начинает работать на других ритмах и при более высоком потенциале энергий. Перестраивается не только мышление, но и даже физический организм. Душа растёт. Человек выходит на новый для него уровень. Ради этого он и живёт, и получает жизненный опыт. Для этого он и рождается в этом мире.
Если новичок/ведомый дорастает до состояния, когда ему могут доверить ответственность за кого-то другого (одного-двух или коллектив), за какое-то общественно важное дело, тогда это становится новым этапом жизни, - человек осваивает умение быть командиром/ведущим/руководителем. Это сложный процесс и психологически, и профессионально. Чтобы стать хорошим командиром, нужно немало труда и опыта. Усталость накатывает временами, как при освоении нового в любом деле.
Но главная усталость возникает не от нагрузок командира непосредственно, а от мысли, что "сейчас напрягусь, выложусь по полной, а потом отдохну когда-нибудь."

*
Есть такой анекдот про буддийских монахов:
"Идут по дороге два буддийских монаха. Путь далёкий.
- Я устал, - говорит один.
- В следующей жизни отдохнёшь, - отвечает ему второй.
- Ты и в прошлой жизни так говорил, - напомнил ему первый."

Интересная особенность отдыха в том, что когда человек думает "Сейчас напрягусь, потом отдохну", - накатывает усталость. Когда человек думает "Вот я сижу и отдыхаю", а оно как-то не чувствуется отдыха, не отдыхается. Только тогда, когда человек не думает об отдыхе, только тогда он не устаёт или отдыхает, сменяя занятия.
Поэтому второй монах прав: его товарищ отдохнёт только тогда, когда забудет об отдыхе, когда тот станет другим, качественно другим.

Жизнь стремится из всех нас сделать командиров, потому что Ей нужны сознательные, ответственные, активные люди. Ей не нужны пассивные, слабовольные, во всём сомневающиеся и тыкающиеся, как слепые, существа. Знание — сила. Невежество — слабость. Чаще гибнут те, кто не знает. И это природно и естественно.
Поэтому Жизнь следит за тем, чтобы человек поднимался по пути восхождения, поднимал свой потенциал. Ведь впереди столько неизведанного и интересного, которое не увидишь и не узнаешь, если не изменишь себя, не поднимешь свой внутренний уровень энергий.
Поэтому переход из состояния напряжения командира, который отвечает и за себя и за доверившихся ему, в состояние ведомого, не анализирующего происходящее и ни за что не отвечающего, чревато энергетической встряской в точке пространства, где находится этот командир.
В этом эпизоде показано, что Жизнь сразу же показала Тюрину, что мера его ответственности за его ведомых лётчиков, с него никто не снимал, и он это понял: его совесть не удовлетворится оправданием, что их ввёл в заблуждение экипаж ПЕ-2, ему от этого легче на душе не станет. Потому что он уже стал настоящим командиром. А значит и должен быть им всегда, в любой позиции, пока есть те, за кого он в ответе.

Что сказал бы об этой ситуации второй буддийский монах? Он сказал бы: "Благодарите Жизнь за преподнесённый урок. Теперь Тюрин прочно встал на новую ступень — стал командиром и не пожелает больше отдыха и уклонения от ответственности командира. В следующей жизни он не допустит подобную ошибку."

Те, кто хотят стать руководителями/командирами/ведущими должны заранее понимать, что обратной дороги не будет, что надо будет забыть своё место среди ведомых и принять путь сознательности и ответственности сполна.

Часть 1 "Образование для подчинённых и для руководителей" http://proza.ru/2023/03/20/1555