Эх, путь-дорожка фронтовая...

    
            
                Эх, путь-дорожка фронтовая –
                Не страшна нам бомбёжка любая!
                А помирать нам рановато,
                Есть у нас еще дома дела.

                (из песни военных лет)


   Перебираю старые выцветшие фотографии из семейного архива. Нахожу несколько снимков времён военного лихолетья. Вот на одном из них мой дед по отцовской линии – Шалимов Фёдор Яковлевич, молодой, с острым взглядом мужчина в полосатом пиджаке, надетом поверх гимнастёрки. А на следующем, оказавшимся в моих руках фото, уже другой воин-победитель: мой родной дед по материнской линии – Дорожкин Алексей Филиппович. Тоже молодой, среднего роста худощавый мужчина в солдатской форме с обмотками на ногах. Судьбою породнённые люди – сваты, так ни разу и не свидевшиеся друг с другом, хотя родившиеся и проживавшие в соседних районах родной Кубани. Один из них умер через четыре года после возвращения из военного концлагеря, так и не узнав, что в недалёком будущем у него появятся пятеро внуков от повзрослевших сыновей. От старшего сына Николая – трое: Владимир, Василий и Наталья, а от младшего Ивана – ещё двое: Надежда и Александр. Все мы, родные и двоюродные братья-сёстры знаем нашего деда, давшего нам всем свою фамилию, лишь по редким сохранившимся в наших семейных архивах фотографиям, да рассказам о нём от бабушки Фроси (Ефросиньи Степановны Шалимовой, в девичестве Каркановой), её сыновей – Николая и Ивана, и нашей двоюродной тётки Насти. Другой дед, несмотря на ранение, прожил долгую жизнь, даже сумел дождаться появления на свет всех шестерых правнуков от трёх своих внуков: Алины и Марианны (дочери внука Владимира), Дмитрия и Юлии (сын и дочь внука Василия), Ирины и Ивана (дочь и сын внучки Натальи). И умер он уже в начале нынешнего века. А что у них общего, моих дедов-фронтовиков? Да то, что мобилизованы были оба в самые первые дни войны и на фронт отправились уже в довольно зрелом возрасте – как сейчас принято выражать, 30+. Дальше линии их судеб разошлись в непересекающихся направлениях.

                ФЁДОР ШАЛИМОВ - ЗАЩИТНИК СЕВАСТОПОЛЯ

   Он родился в декабре 1906 года (точная дата неизвестна) в кубанской казачьей станице Ладожской в крепкой, зажиточной семье. В начале 30-х годов прошлого века началось раскулачивание и его родителей выслали с Кубани в неизвестном направлении. Детей высылать не стали, так как старший брат Фёдора – Исидор Яковлевич в годы Гражданской войны сражался за красных, был членом Ладожского станичного революционного комитета. После раскулачивания братья Шалимовы переселились в хутор Безлесный, находящийся в 15 километрах севернее Ладожской. Из своего Безлесного тридцатичетырёхлетний Фёдор уезжал вместе с другими хуторянами туда же – в Ладожский районный военкомат. И отправлен был он красноармейцем (рядовым) в 25-ю стрелковую Чапаевскую ордена Ленина Краснознамённую дивизию Приморской армии. Так мой дед Фёдор Яковлевич Шалимов стал участником обороны Севастополя. Дивизия входила в 3-й сектор Севастопольского оборонительного района - Мекензиевы высоты. Комендантом сектора был назначен командир 25-й дивизии генерал-майор Трофим Калинович Коломиец. Во время первой атаки фашистов на основную оборонительную линию защиты Севастополя (ноябрь 1941 года) дед был ранен. Морским путём его отправили в Сочинский госпиталь. После излечения в июне 1942 года вернулся в Севастополь, в свою дивизию. Во второй половине июня фашисты предприняли третий штурм Севастополя, шли тяжёлые бои в условиях почти полного прекращения снабжения обороняющихся частей Красной Армии, 25-я Чапаевская дивизия была зажата на Херсонесском пятачке. Командование обороной Севастополя было эвакуировано на кубанский берег Чёрного моря на подводных лодках и самолётами. Перед эвакуацией командного состава было принято решение утопить в Чёрном море Знамя 25-й дивизии. Это означало, что знаменитая Чапаевская дивизия, сформированная в горниле Гражданской войны в сентябре 1918 года, прервала свою славную боевую «биографию». О дальнейшем, чудом уцелевший в севастопольском катаклизме, младший сержант Г. Вдовиченко из 229-го саперного батальона 109-й стрелковой дивизии (тоже запёртого на Херсонесском пятачке) вспоминал так: «В конце дня на 35-й батарее началась мобилизация всех здоровых бойцов и командиров для контратаки. На выходе из батареи каждому, кто не имел оружие, давали винтовку, патроны и одну гранату на двоих».  Вот с таким «вооружением» оставшиеся защитники Севастополя пошли в свою последнюю атаку. В этой атаке Фёдор Шалимов был тяжело контужен, а атака фашистами вскоре была подавлена. В начале июля мой контуженый дед, не имея ни сил, ни средств сопротивляться, попал во вражеский плен. И потекли полные тревоги томительные дни узника нацистского концлагеря Бухенвальда, красноармейца Шалимова. Прошли долгие два года и десять с половиной месяцев, пока союзные американские войска 11 апреля 1945 года не вызволили его и других пленных из этого ада. Да так «хитро» вызволили, что почти всем бывшим узникам, особенно советским гражданам, американцы предлагали перебраться за океан в их «свободную» страну, мотивируя тем, что на родине их считают предателями, и они снова окажутся в концлагерях, но теперь в сталинских. На что дед ответил: «Пусть я погибну в сталинских лагерях, зато мои косточки лягут в родную землю». В тот день его и ещё четверых русских уговорить стать американцами так и не смогли, и отпустили их в арестантских полосатых лохмотьях на все четыре стороны. И потопали они из тюрингского города Веймара на восток – в сторону Советской оккупационной зоны. На третий день пути они поняли, что уже достигли территории, занятой нашими войсками. Шёл затяжной нудный весенний дождь, когда на перекрёстке двух дорог бывшие узники увидели советского генерала, стоящего рядом «Виллисом», в моторе которого копошился молоденький солдатик. Из-под мокрой армейской плащ-палатки вперемежку с клубами дыма от папиросы вылетали гневные проклятия в адрес неумелого солдатика – вперемежку с ласкающим русское ухо отборным матом. Поняв, в чём дело, Фёдор Шалимов подошёл к генералу и по-военному обратился к нему: «Товарищ генерал, разрешите помочь вашему водителю!» Тот вяло махнул рукой: «Валяй, если можешь». За пять минут дед завёл его автомобиль. И тогда генерал скомандовал: «Садись за руль, будешь моим шофёром». Дед, было, запротивился, мол, мне же надо в фильтрационный лагерь продолжить путь. На что генерал сердитым голосом оборвал деда: «Ты знаешь, что потом с тобой будет? А так, дам команду, внесут тебя в списки моего подразделения, и нет твоего лагерного прошлого. Сейчас такая неразбериха, все рвутся первыми войти в Берлин, никто и копаться не станет». Так Фёдор Яковлевич Шалимов избежал неминуемых сталинских лагерей. Жаль, семейные предания не донесли до нашего поколения фамилию этого генерала, спасшего моего деда Фёдора от бесславного возвращения на родину.
С окончанием Великой Отечественной войны Фёдор Яковлевич вернулся в Безлесный к жене и своим повзрослевшим сыновьям. Жить ему оставалось всего лишь четыре года – старые раны, тяжёлая контузия, хронический голод и непосильный рабский труд в фашистской неволе в 43 года лишили красноармейца-чапаевца жизненных сил, и в 1949 году (точная дата неизвестна) Шалимова Фёдора Яковлевича не стало. Его прах покоится на старом кладбище хутора Безлесный Усть-Лабинского района Краснодарского края.

                АЛЕКСЕЙ ДОРОЖКИН - ОСВОБОДИТЕЛЬ БОЛГАРИИ

     Он родился на хуторе Гречишкин, однако в военном билете местом его рождения записан хутор Белый ключ, находящийся на противоположном берегу реки Бейсуг в трёх километрах выше по течению. Сам Алексей Филиппович нам, внукам, поведал, что по социальному положению до установления Советской власти на Кубани он считался иногородним. Его родители после первой буржуазной революции в 1907 году переселились на «зажиточную» Кубань – на хутор Гречишкин и оказались… безземельными крестьянами. А в 1909 году 13 марта (28 февраля – по старому стилю) у них родился сын Алексей. Только с установлением Советской власти семья Филиппа Дорожкина получила земельный надел на хуторе Белый Ключ. И они «разбогатели»: построили землянку, посадили огород и завели кое-какую живность. Едва Алексею исполнилось 18 лет, его женатый друг уговорил паренька из бедноты ехать в станицу Нововладимировскую свататься к ровеснице – Ирине Лаврентьевне Евсюковой, нашей будущей бабушке. Их семью новая власть не раскулачивала – нечего было отбирать. Однако потери в семье Дорожкиных тоже были. В годы голодомора (1932 – 1933 г.г.), пока Алексей Филиппович проходил действительную службу в армии, Ирина Лаврентьевна похоронила троих их сыновей: Василия (1927 г.р.), Дмитрия (1930 г.р.) и Вячеслава (1931 г.р.).
Он ушёл воевать с фашистами в 31 год и попал в Отдельный батальон аэродромного обслуживания, формировавшийся на Кубани в г. Тихорецке – 703 БАО. Имея ещё с воинской службы в мирные годы сержантское звание, был назначен командиром отделения. До февраля 1943 года батальон участвовал в боевых действиях на Кубани, а в марте того же года был переброшен на Юго-Западный фронт и включён в состав 949 Стрелкового полка 259 Стрелковой дивизии. Участвуя в боях за освобождение Донбасса, сержант Дорожкин был ранен в левую руку. Ранение оказалось лёгким, и Алексей Филиппович быстро возвратился в свой батальон.
С 20 октября 1943 года дед Алексей воевал в составе 3-го Украинского фронта под командованием генерала армии Р.Я. Малиновского. Его 703 БАО, 949 СП,  259 СД влился в состав 57 армии.  В составе этой армии сержант Дорожкин освобождал… родину своих родителей – участвовал в Белгородско-Харьковской операции. А далее – успешно очищал Левобережную Украину от фашистских завоевателей. Участвовал в Ясско-Кишинёвской стратегической операции, освобождал Румынию и Болгарию.  Причём, зарубежные земли 3-й Украинский фронт освобождал уже при новом командующем – генерале армии Ф.И. Толбухине. 9 сентября 1944 г. силами и средствами 57-й армии был освобождён болгарский город Шумен. За эти бои дед был награждён медалью «За боевые заслуги» и получил Благодарность от Верховного главнокомандующего И.В. Сталина. Далее 703 БАО был переброшен в город Плевен, где и закончился боевой путь деда Алексея Филипповича и его боевого друга Николая Митрофановича Цыбули, с которым прошли всю войну – от Тихорецка до Плевена. К концу 1944 года они были демобилизованы и вернулись домой. После войны они всегда собирались вместе с жёнами и праздновали юбилеи Победы. Впервые в мирной жизни они снова встретились на ХХ лет Победы 9 мая 1965 года. Я помню, как чета Цыбуля со своей подругой Максимовной приехали к нам в Белый Ключ, в цветущем саду поставили стол, налили фронтовых сто граммов и…  начались воспоминания.
«А помнишь, Алёшка?  – Помню!»
«Помнишь, как в Плевене нам, уставшим после затяжного марш-броска, подарили диковинное моющее средство – шампунь. А мы им наших коней в речке Тученице искупали. Вот болгары смеялись!» А ещё дед Алексей считал знаменитый памятник советскому солдату Алёше в болгарском Пловдиве своим памятником при жизни. А что, похож! Прожил он долгую жизнь, родившись ещё Николае II и уйдя из жизни в свои 94 года при нынешнем Президенте Путине. Похоронен на кладбище хутора Белый ключ станицы Новогражданской Выселковского района Краснодарского края.

ВЕЧНАЯ ВАМ ПАМЯТЬ, МОИ РОДНЫЕ ДЕДЫ-ФРОНТОВИКИ!