Глава 7. Местечковые сказки

Часть 1 "Нехорошее Место"
Глава 7-1
-----------------------------------

Низкое оранжевое солнце, до бесконечности удлиняя тени, стремительно катилось вниз к линии горизонта, а в окружающий ландшафт начали постепенно просачиваться живые краски.
Белый кролик уводил её всё дальше от выжженой лощины. То там, то здесь среди жирной копоти и чёрных пней проглядывала молодая, чуть побитая пожаром поросль, да и трава уже не походила на истлевшую бумагу. Впереди виднелась зелёная полоса нормального лиственного леса.
Лускус понимала – до наступления сумерек осталось меньше часа и следовало бы поискать укрытие.
Да, она снова была сильна и здорова, но также и в опасности. За ней всё ещё числился подтвержденный «договор пути», а значит, даже при отсутствии подопечного рядом, она теперь у целого мира под прицелом. Ей просто дали небольшую фору.
Возможно, было бы разумней окопаться прямо тут или вообще не уходить далеко от разрушенного поселения ведьм, переждав опасное время, к примеру, в их более-менее сохранившемся святилище.
Она смутно припоминала, что на территории Реликтов помимо всякой мелкой живности обитают похожие на большущих плюшевых многоножек онихофоры – весьма неприятные ночные существа, плюющиеся ядовитой слизью, однако путеводный кроль упорно рвался вперёд и его явно не волновали насущные проблемы и планы какого-то там проводника. За последний час он настолько ускорился, что Лускус пришлось бежать за ним в довольно бодром темпе.
С другой стороны, исходя из краткой инструкции, данной старейшиной Залиной, выходило, что кролик действительно запрограммирован искать самый быстрый и короткий путь к цели, а значит игнорировать его всё же не стоило.
Дневное светило распустило позади леса эффектный веер из золотых лучей и наконец зашло. Лускус остановилась, чтобы перевести дух, и, вытащив из рюкзака бутылку с водой, огляделась по сторонам.
Закатные рыжие оттенки в облаках и на кронах деревьев стремительно блёкли, уступая место ползущим из низин вкрадчивым сиренево-фиолетовым теням. Напряжённая тишина окутала расстилающиеся позади поля, лишь слабый шорох опадающих в пролеске листьев и далёкие вскрики животных тревожили слух.
В какой-то момент буквально на считанные мгновения воздух наполнился резким ароматом влажной земли и прелой травы, а затем так же резко стал абсолютно безвкусным. Словно стерильная вата.
Проводник обречённо вздохнула и обернулась.
До первых зарослей оставалось всего каких-то пятьсот-шестьсот метров, но за спиной уже неумолимо катилась пепельно-серая волна, разворачивая перед собой отдельные седые ленты.
Волшебное существо с подрагивающими будто антенны ушами в нескольких шагах впереди глухо топотало всеми четырьмя лапами, требуя как можно быстрее двигаться дальше. Куда оно так спешило, проводник не понимала, возможно оно попросту на дух не переносило времени мёртвых.
- Ну ок, побежали, – сказала вслух Лускус и, шумно выдохнув, бросилась вперёд.
Ворвавшись в лесополосу, замедляться она не стала. Сходу перепрыгивая через кочки, виляя между тонких стволов и с треском сшибая низкие колкие ветви, она неслась по лесу, наслаждаясь своими вернувшимися силами, пока кролик вдруг не врезался в невидимую преграду. Его сплющило в единый комок, развернуло и отбросило назад, но он мгновенно спружинил обратно и, растянувшись всем телом, будто змея с ножками, упрямо пополз в заданном направлении. Пространство перед ним едва заметно задрожало, подёрнулось лёгким эфемерным переливом, и в почву стрельнула тонкая бледно-голубая искра, похожая на разряд статического электричества.
Проводник машинально выставила вперёд руки, резко сбрасывая набранную скорость, однако по инерции всё равно плашмя впечаталась во что-то мягкое и податливое. Её было качнуло назад, но веса тела хватило, чтобы прорвать призрачный заслон, и, на долю секунды зависнув в воздухе, она не устояла и повалилась в высокую влажную траву.
Позади в невидимую стену ударила высокая волна шепчущего пепла и остановилась, расслоившись на несколько закручивающихся спиралями потоков. Вокруг разом стало тихо, словно в непроницаемом пузыре.
Кролик подполз к растянувшейся на земле Лускус и лихо занырнул в рюкзак.
- То есть, ты как бы утверждаешь, что мы на месте, – проводник осторожно приподнялась, озираясь по сторонам.
Нет, до неё, конечно, доходили слухи, будто на территории Зоны изредка встречаются открытые локации, куда сумеркам не пробраться, но сама она видела подобное впервые.
Лес вокруг казался вполне обычным. Всё те же густые высокие травы с мелкой россыпью ночных цветов, заросли папоротника, колючий дикий кустарник, покачивающиеся в высоте кроны деревьев. Абсолютно ничего противоестественного, искажённого и изуродованного, наоборот – на редкость красивое и гармоничное место. Возможно, даже безопасное.
Лускус снова достала бутылку с водой, сделала несколько больших глотков.
Сумасшедшая гонка недавних дней и всё это нагромождение непонятных событий морально истощили её. Ей действительно требовался небольшой отдых в укромном тёплом местечке, куда не просочится ни одна даже самая незначительная мерзость.
«Гнездо, – рассудила проводник, оглядываясь. – Надо соорудить на ветках гнездо…»
Она мысленно прикинула, какое из ближайших деревьев подойдет для этой цели лучше всего. Выбор пал на раскидистый дуб, растущий на небольшом пригорке впереди, чуть поодаль основной массы деревьев.
Лускус без особых усилий вскарабкалась по извилистым ветвям на максимально комфортную высоту и несколько минут с довольной ухмылкой осматривала своё потенциальное убежище изнутри.
Да, место и правда было отличным – дерево стояло обособленно и пространство вокруг него хорошо просматривалось, ствол расходился на несколько переплетённых толстых ветвей и тем самым создавал надёжную площадку для ночного отдыха, пышная крона укрывала спящего от чужих глаз, да и быстрый спуск в случае атаки казался лёгким. Помимо прочего внутри обнаружился рой вяло копошащихся в дупле светоносок, превращающих обычное дерево в уютный лесной шалаш с внутренней подсветкой.
- Я буквально сраная фея, – проговорила Лускус вслух и хмыкнула.
Она вспомнила, как однажды кто-то из её подопечных нашёл на территории Сиреневого Города моток светодиодных гирлянд на батарейках и долго с упоением рассказывал, как можно красиво их повсюду развесить. Правда батарейки к ним тогда искать было некогда и затею с украшательством пришлось отложить на неопределённый срок. А потом тот подопечный погиб и Лускус распустила гирлянды на куда более нужную в хозяйстве проволоку.
Она некоторое время смотрела на перемещающиеся в дупле зеленовато-голубые огоньки, потом подлезла поближе и начала доставать насекомых и прицеплять их поодиночке к отдельным веткам и листьям. Некоторые светоноски сразу отваливались, но большая часть держалась хорошо и действительно создавала ощущение этакой светлой детской магии.
Вытащив наружу последнюю личинку, проводник минуту задумчиво вертела её в руке, разглядывая крохотные черные глазки и пушистое серебристое брюшко, потом вздохнула и резко сжала кулак. Насекомое лопнуло, выплёскивая наружу светящуюся слизь.
Лускус задумчиво растёрла остатки флуоресцеина по своей ладони и отступила назад, стараясь не смотреть на получившуюся живую гирлянду.
Ей почему-то стало очень грустно.
В этом мире не было места сантиментам и всяким милым мелочам. В этом мире стоило лишь раз расслабиться, размякнуть, на мгновение потерять бдительность и всё – начинай собирать свои внутренности по земле. Сколько раз она уже перерождалась? И сколько раз ещё ей предстоит перерождаться до тех пор, пока она не перестанет даже отдалённо напоминать того человека, которым когда-то была?
Ей уже не единожды встречались на территории междумирья существа, которые столь сильно изменились, что потеряли абсолютно всё – свой изначальный вид, свои привычки с желаниями, способность к устной речи и даже разум, превратившись в живущих первобытными инстинктами диких зверей, в истинных бездушных монстров.
«Вот только насколько такой исход хуже любого другого?» – Лускус опустилась на один из стволов и свесила вниз ноги.
Мир вокруг неё постоянно менялся в мелочах, развивался и ширился, но конец всё равно оставался концом. Для человека, для дерева, для вещи, даже для земли и неба.
«Мыслящее ли ты существо или неодушевленный объект, просуществовавший тысячи лет, однажды для тебя наступит момент, когда ты закончишься, – думала она. – Совсем. Окончательно и бесповоротно. И чёртового следа не останется. И станет уже совсем неважно, существовал ли ты в принципе».
В животе её заурчало. Лускус усмехнулась и стряхнула с плеч рюкзак.
«С другой стороны, – решила она, – раз уж всё равно всё настолько безысходно, то, по сути, какая разница - наступит твой конец днём раньше или днём позже? Почему бы не попытаться хотя бы немножко насладиться тем, что у тебя пока ещё есть? Порадоваться еде, убежищу, нелепым гирляндам, сплести венок из полевых цветов, потанцевать без музыки, обнять приятного человека…»
Она невольно вспомнила нарисованный от руки плакат в одном из лагерей, где некогда останавливалась. На нём было изображено наивное улыбающееся солнышко с лучами в виде сердечек и ниже располагался список, озаглавленный «Десять признаков того, что у тебя всё хорошо». Тогда этот перечень её попросту взбесил, поскольку в нём упоминались сплошь базовые потребности вроде наличия еды, одежды и крыши над головой, и поддержкой подобная туфта могла считаться лишь в том случае, если ты только что несколько дней подряд жёстко голодал, сидя голышом в Зыбунах, и нон-стоп отбивался от полчищ плотоядных болотных червей, а потом тебя спасли, одели и накормили. В ином случае это звучало как тупая инфантильная отмазка из разряда «я понятия не имею, чем тебе помочь, и не умею оказывать поддержку, потому порадуйся тому, что ты жив, и перестань уже ныть». Однако теперь ей начало казаться, что люди и правда слишком много заморачиваются по своим сиюминутным страдашкам, возводя их в ранг чего-то архиважного, впадают в панику и отчаяние, совершенно не замечая того, что в принципе их жизнь не так уж плоха.
Да, составление дебильных списков не решает насущных проблем и от осознания, что небо голубое и солнышко светит, эйфория не наступает, но понимание того, что ты не сдох, позволяет хотя бы чуть более трезво взглянуть на ситуацию и продумать дальнейший план действий.
Лускус одним движением вскрыла брикет сухой лапши, добытый ещё в Белом Городе, и нехотя им захрустела. Лапша была невкусной.
В листве мягко шумел ветер, сквозь прорехи в кроне проглядывали фрагменты угольно-чёрного беззвездного неба, развешенные по ветвям светоноски расползлись в разные стороны и вокруг стало совсем темно.
Лускус пару минут жевала рассыпающийся в руках брикет, затем запихнула его в остатки обертки и встала. Несмотря на тотальную усталость спать ей совершенно не хотелось.
«Пойти что ли ещё немного по кочкам попрыгать? Может тогда мозг хоть ненадолго вырубится?» – она развела листву руками и выглянула.
Слева всё так же темнел кажущийся бесконечным лес, а справа всего в каких-то метрах ста от дуба виднелась поросшая голубыми колокольчиками поляна и посреди неё на низких подпорках стоял маленький саманный домишко.
В лачуге тускло светилось одно окно, из трубы вился дым, покосившееся крыльцо с крышей поросли травой, а позади строения скрывался ухоженный садик и низкий колодец из дикого камня. Возле завалившегося набок забора паслись длинноногие животные со сплюснутыми светлыми мордами.
- Прикольно, – сказала Лускус и без особых раздумий сиганула вниз.

Смотрительница по имени Джуба уже которые сутки не могла нормально выспаться.
Что-то неясное витало в наэлектризованном воздухе.
Слишком часто над её домом в последнее время пролетали падальщики – иногда даже целыми стаями, участились вспышки входов на горизонте, животные вели себя беспокойно, потоки сумрака продолжали сдвигать границы её владений, ну и плюс тот повторяющийся сон… Всё это в совокупности представлялось ей предвестником неких нехороших событий.
Она уже в десятый раз за вечер отложила начатый акварельный пейзаж и отправилась заваривать чай.
Дома было уютно. Неясный свет от керосиновой лампы мягко колыхал на окрашенных в голубой цвет стенах прозрачные тени, в печке похрустывали тлеющие угли, мягкое кресло-качалка манило залезть в него с ногами и завернуться в вязанный плед.
Следя за тем, как в пузатом прозрачном чайнике медленно оседают и раскрываются чайные листья, Джуба неосознанно начала напевать себе под нос старую детскую песенку – что-то такое про неведомый путь, заботы, падения и взлеты, про то, что не стоит уповать на чудо, гнать прочь соблазны и всегда, всегда идти дорогой добра. Половину слов она уже не помнила, потому в основном просто мычала мелодию себе под нос.
«Нет, всё же идея сознательного затворничества была лучшей из всего, что когда-либо приходило мне в голову…» – подумала смотрительница и неспеша перелила горячую ароматную жидкость в тонкую глиняную чашку.
По правде, ей никогда не нравилась ни одна из территорий междумирья. Эта вселенная казалась Джубе изначально больной, повреждённой. Каждая её часть вечно пыталась сожрать другую, безобидное превращалось в чудовищное, живое распадалось на ходу, а чистый разум неумолимо погружался в пучину безумия.
- Однажды я сделаю этот мир намного лучше, – задумчиво проговорила она и улыбнулась.
Нет, разумеется, она отнюдь не стремилась к смерти, но знала, что та лишь очередной переход к чему-то большему. Зона показала ей это ещё тогда – без малого тридцать циклов тому назад – и с тех самых пор смотрительница была уверена, что, когда придет время, сознание её распахнется будто бутон прекрасной розы навстречу вечности и нескончаемому творчеству. Она зарастит пустыни мягкой травой, засыплет мрачные подземелья свежей плодородной почвой, поднимет из земли новые тихие леса, наполнит ледяные моря тёплой прозрачной водой и изменит душу каждой злобной твари.
По крайней мере, ей искренне хотелось в это верить.
Джуба допила свой чай и прямо в одежде прилегла на кровать, глядя в низкий дощатый потолок. На нём были нарисованы пушистые облака и солнце с человеческим лицом.
«Надо бы заказать у ведьм новую порцию сухих пигментов…» – вспомнила она и сонно прикрыла глаза, перечисляя в уме оттенки, которые ей скоро понадобятся.
Цвета уже закружились вокруг, слившись в сложный симметричный узор, и постепенно потускнели, увлекая её в смутное бессознательное, как вдруг беспокойное фырканье и топот копыт пасущихся с подветренной стороны дома животных вырвали Джубу из нежной дрёмы.
Она ещё некоторое время лежала без движения, ощущая спиной уютную мягкость одеяла, но сон уже выветрился. Она вздохнула.
- Успокоительных трав тоже надо заказать, – проговорила смотрительница и нехотя спустила ноги с кровати.
За окном было по-прежнему темно. Значит проспала она совсем недолго.
«Нет, ну наверняка ведь очередная ерунда, – подумала она. – Опять не поделили какую-нибудь вкусную колючку или грызуна, как в тот раз, испугались. Вот вроде смотришь на них - умные животные, умнее даже многих людей, а на такую чепуху реагируют. Честное слово, возьму и тоже успокоительными их напою…»
Она лениво поднялась, завернула плечи в плед и вышла на крыльцо.
Один из её бураков стоял прямо возле перил и встревоженно подёргивал мягкими пурпурными ушами, внимательно глядя куда-то в сторону.
- Ты чего, дурашка? – проворковала она, погладив его по пятнистому загривку. – Мышку опять что ли увидели?
Бурак захрапел и нервно дёрнул головой, выпучив на неё большой карий глаз.
- Ну иди сюда, толстожопенький, я тебя обниму, – она спустилась на две ступени вниз и замерла.
Возле забора, привалившись спиной к покосившимся доскам, сидел завернутый в нечто объёмное человек. Под его правой рукой лежал большой походный рюкзак, из которого тускло поблёскивала отполированная деревянная рукоять боевого топора.
- Я думала переночевать на дереве, – сказал знакомый женский голос, – а потом увидела дом и тебя в окне. Однако ты так сладко пускала слюни в подушку, что мне стало жаль тебя будить. Привет, дорогая, давно не виделись.
- Боже, это действительно ты? – всплеснула руками смотрительница.
- Действительно я. В собственном, так сказать, соку, – Лускус откинула с лица подобие капюшона и встала.
«Ну вот всё и покатилось по наклонной», – подумала Джуба, насторожённо глядя на свою неожиданную гостью.
В целом, она, разумеется, была рада видеть старинную приятельницу, с которой однажды провела несколько весьма плодотворных вечеров за разговорами и потом даже шла за компанию по одному опасному этапу, однако её появление здесь и сейчас явно не было случайностью, а значит не сулило ничего хорошего.
- Какими судьбами? – осторожно спросила она, чувствуя, как тоскливо заныло под ложечкой.
Лускус хмыкнула и устало потёрла пальцем испачканную светящейся краской переносицу.
- Обязательно тебе всё расскажу, если позволишь мне вытянуть ноги возле огня и предложишь выпить горячего сладкого чая, например. Серьёзно, я чертовски вымоталась и мне надо куда-то прибиться.
«Ну вот и как тут откажешь?» – смотрительница секунду отрешённо разглядывала её чумазое лицо и заветренные руки со сбитыми костяшками пальцев, потом качнула головой, возвращаясь в реальность.
- Конечно проходи, уж что-что, а чай у меня всегда есть.
Джуба одним движением смахнула с лица длинную светлую челку, посторонилась, пропуская гостью вперёд, окинула взглядом тёмный лес позади, ещё раз потрепала по голове бурака, вошла в дом и поплотнее прикрыла за собой дверь.
- Симпатично тут у тебя, – улыбнулась Лускус, внимательно осматривая убранство комнаты.
Сейчас она реально выглядела как дикий монстр из дикого леса, вторгшийся в маленький ухоженный кукольный мирок. С неё сыпались обрывки листьев и сухая чёрная пыль, ботинки походили на две кучи грязи, драные штаны обильно покрывали маслянистые пятна, черты лица заострились, да и пахло от неё неприятно – чем-то вроде смеси гари, застарелого пота и крови. Очевидно, в последнее время ей действительно пришлось несладко.
- Ты не поверишь, столько недоделок, – смотрительница незаметно покосилась на оставляемые проводником следы на полу, разворошила кочергой угли и подвесила над ними закопчённый жестяной чайник.
- Почему же, поверю. Если бы у меня самой был дом, я бы тоже постоянно что-то в нём доделывала и переделывала. Ты вообще классное место для дома выбрала. Полагаю, ненужные гости к тебе нечасто заходят. Можно? – Лускус жестом указала на половичок возле печки. – Так хочется уже скинуть с себя эту вонючую мокрую тряпку и просто согреться.
- Да, разумеется, садись. Может тебе подушку дать?
Проводник отрицательно покачала головой, быстро размотала играющее роль телогрейки шерстяное одеяло, и опустилась на пол, скрестив ноги.
- Я сейчас расплачусь от всей этой милоты, – сказала она.
- Большие девочки из-за мягких подушек не плачут, – засмеялась Джуба, доставая из кухонного шкафа мешочек с заваркой и остатки вчерашнего пирога с сухими ягодами.
Слушая сбивчивый рассказ Лускус, смотрительница хмуро думала о своем.
Когда-то очень давно она тоже попала в серьёзную передрягу. Правда в роли путника.
И это было отвратительно.
Да, её проводник был опытный, сильный и мудрый. Он посвящал её во все тонкости этого мира, рассказывал о жизни и смерти, показывал невероятные чудеса, защищал от опасностей, учил противостоять внутренним слабостям и раскрывал её скрытые таланты. И в какой-то момент она решила, что всё это не игра, что он действительно любит её. Не по-отечески, а как личность. Как мужчина.
Она готова была отдать ему всю себя без остатка, она верила ему, восхищалась им и жадно ловила каждое его слово.
А потом он просто бросил её, когда стало вдруг тяжело.
Ни о каком выходе для неё, конечно же, и речи не шло. Не было никакого выхода. Он вышвырнул её за борт, оставил как жертвенную козу на съедение чудовищным волкам и сбежал, уводя за собой остальную группу.
И когда она умерла и с ней заговорила Зона, Джуба не секунды не сомневалась, какую роль хочет получить в этом мире.
- Мне никогда никто не помогал, – печально проговорила она, глядя на ползущие по тлеющим углям огоньки.
- Да я и сама удивлена, мягко говоря, – Лускус отпила из своей чашки и с утомленным видом облокотилась на стоящее рядом кресло, кресло покачнулось и скрипнуло. – Нет, ну ты слышала хоть раз о чём-то подобном?
- Не слышала, – смотрительница поглядела на копошащегося в углу белого кролика. – Кстати, а вдруг та малышка с белыми волосами была союзником, ты о таком варианте не подумала?
- Союзником? – переспросила Лускус и хмыкнула. – Если честно, совсем не удивилась бы. Возможно, мне даже приходила на секунду подобная мысль в голову, но я решила, что это полный бред.
Она помолчала, слушая как завывает ветер в дымоходе.
- Вот скажи, какое дело может быть союзникам до какого-то там заурядного проводника?
- Так может они не тебе помогали, – тихо ответила смотрительница, и они обе надолго задумались.
«Я прям как знала, что что-то плохое грядёт, – Джуба потёрла кончиками пальцев наморщенный лоб. – И ведь только-только всё стало налаживаться… А теперь даже ведьмы сгинули. Очень жаль их, конечно, но как, спрашивается, мне быть дальше? Ведь закрывать глаза на происходящее уже явно не получится. Совсем скоро изменения доберутся и сюда…»
- Меня знаешь, что ещё интересует, – проговорила она. – Вот, например, объявилось в этом мире некое новое могущественное существо, о котором никто ещё ничего не знает, и творит оно себе преспокойненько всё, что ему вздумается. То, что ты описала, это же действительно идёт в обход всех правил и законов. Вот и как долго оно сможет ото всех скрываться? И где?
Лускус не ответила и Джуба увидела, что та уже спит – в той же самой сидящей позе, положив локоть на кресло, а голову на локоть.
Смотрительница поднялась, осторожно накрыла проводника своим пледом, забрала опустевшую чашку, погасила лампу и еще некоторое время неподвижно стояла посреди тёмной комнаты, растерянно глядя в окно.

Рассвет был туманным.
Утреннее солнце, будто сорвавшееся с ветки наливное яблоко, стремительно выкатилось из-за деревьев и его луч лег на щеку спящей Лускус. Она недовольно поморщилась и приподняла голову.
В комнате было жарко и душно.
Джуба еле слышно сопела в кровати, накрывшись лоскутным одеялом с головой. Наружу торчали лишь пальцы её босых ног. Возле них, задрав вверх все четыре лапы и свесив с края перины длинные уши, растянулся путеводный кролик.
Лускус беззвучно поднялась на ноги и, крадучись, вышла из дома.
Снаружи уже вовсю кипела лесная жизнь. В небе порхали, отлавливая мошкару, мелкие пташки, пурпурные копытные, пофыркивая, жевали в отдалении траву, ветер шелестел в свежей листве и, казалось, что вот именно в таком месте было бы весьма недурно провести всю свою жизнь.
Лускус сладко потянулась, стащила через голову потную кофту и направилась к колодцу.
«Вот хочется же иногда подобных простых радостей, – думала она, доставая уже второе полное ведро и с наслаждением обливая ледяной водой свои покрытые грязью лицо, шею, предплечья. – Но ведь это чисто иллюзия, самообман. Ненастоящее. В подобном месте так легко расслабиться, размякнуть и потерять спасительное ожидание притаившегося за углом подвоха. Невозможно же так жить постоянно. Или возможно?..»
Она замерла, прислушиваясь к своим внутренним ощущениям.
С её мокрых кос мерно срывались в траву искрящиеся на солнце капли воды. Над головой текли полупрозрачные облака. Из небольшого сада позади дома сладко пахло розами, а в ближайших кустах копошился какой-то зверь. Поднимающееся солнце продевало сквозь его шерсть лучи, отчего она тоже казалась нежно-розовой.
- Кись-кись, – тихо позвала Лускус.
Животное подняло опущенную вниз голову, и она с удивлением увидела сперва большой птичий клюв, а следом разумные, почти человеческие глаза.
- Ой, только не пугай его, – сказала незаметно подкравшаяся Джуба, – это грифон. Они тут такие редкие гости. Мне кажется, их вообще на свете осталось очень мало.
Лускус вытерла влажное лицо порозовевшими от холода пальцами и отжала мокрые волосы.
- Я вообще думала, что они только в книжках со сказками сохранились, – хмыкнула она. – Ан нет, Зона до сих пор их производит. Они, кстати, плотные или фантомные?
- Плотные, конечно, – Джуба кинула на неё полный негодования взгляд и снова уставилась на мифическое существо. – И к тому же успешно размножаются. Я однажды видела пару с детёнышами и даже кормила их с руки. Такие доверчивые создания, привязчивые, даже страшновато за них.
- Ну, подозреваю, они вполне способны за себя постоять. Вон клювище какой, – Лускус ехидно заулыбалась. – А знаешь, по ходу я наконец-то начала понимать, зачем ты решила стать смотрителем. Свой дом, тишина, благодать, никакой ответственности, сидишь такой в красивом месте и к тебе то и дело приходят волшебные зверюшки, а ты только знай себе чаёк попиваешь и рассветами любуешься.
- Не язви, – обиженно отозвалась Джуба. – Ты же знаешь, что всё не совсем так.
Проводник подумала, кивнула и убрала с лица улыбку.
- Ладно, ты права, больше не буду, я просто совсем уже испортилась там, снаружи. Надо бы тоже найти себе какое-нибудь приятное убежище для отдыха и убегать туда силы восстанавливать.
Грифон вышел из-за куста и по-собачьи отряхнулся.
Да, это и правда был восхитительный зверь – статный, с широкой грудной клеткой и хорошо развитой мускулатурой, на его длинной шее сидела аккуратная голова с крепким орлиным клювом, ноги заканчивались массивными кошачьими лапами, вдоль спины свисали сложенные крылья, а на кончике хвоста качалась небольшая упругая кисточка. Но самым удивительным был цвет его тонкого, похожего на шерсть оперенья. Он был словно самый психоделический рассвет, будто сладкая прозрачная карамель.
«Неудивительно, что они почти вымерли, – невольно подумалось Лускус. – Ну что это за камуфляж?»
Грифон оглянулся на неё с явным осуждением в глазах.
Джуба заметила это и хихикнула, толкнув проводника в бок.
- Если что, поговаривают, они мысли читать умеют. Ты там какую-то гадость себе вообразила?
- Да никакую не гадость, в общем-то. Прости, птиц, если обидела.
Существо щелкнуло клювом, неторопливо подошло ближе, село и начало активно чесаться задней ногой.
- Я знаешь, что ещё забыла у тебя спросить, – Лускус поежилась от утренней прохлады и с неудовольствием натянула свою вонючую заскорузлую кофту. – Что это за штука такая - Шагающий Монолит? Когда-то очень давно я о нём уже слышала, но вот не придала тогда значения.
- Шагающий Монолит? Честно признаться, не знаю, – смотрительница не сводила восторженных глаз с грифона. – Вроде как большой древний камень в какой-то пустыне. Что-то со старыми культами связано. Не интересовалась этой темой никогда. Это тебе в библиотеку надо. Если найдешь её, конечно. Последний раз слышала, что её хотели привязать к одному из цветных городов, предположительно к Красному. Однако я давно уже здесь живу и почти ни с кем не контактирую, потому и уверенности у меня особой нет.
- Ну, хоть какая-то информация, – кивнула проводник, выливая остатки воды в траву возле колодца. – А то ведьма на аналогичный вопрос лишь вся напряглась и ничего мне не ответила.
- Миленький, ты позволишь тебя погладить? – ласково спросила Джуба у грифона. – Ты такой красивый, что я прямо не могу.
Животное никак не отреагировало, сосредоточенно глядя мимо неё.
- Ладно, – вздохнула смотрительница и обернулась к Лускус. – У меня там остатки пирога есть, и ещё я могу кашу из амарантовой муки сварить, будешь? Это вкусно.
Та закачала головой и ухмыльнулась.
- Шутишь? Буду, конечно. Мне сейчас вообще что угодно будет вкусно. Кстати, у меня пакет с остатками вяленого мяса в рюкзаке завалялся и немного сахарного печенья от союзников. Так что давай я тебя тоже угощу.
- Нет, спасибо, я давно не ем мяса.
- Божечки, и как ты выживаешь? – притворно ужаснулась проводник.
Грифон с шумом встряхнул крыльями и, быстро приблизившись, поднырнул под руку Джубы, глядя на неё снизу вверх пронзительными голубыми глазами.
- Да, вы явно нашли друг друга, – рассмеялась Лускус, – господа травоядные. Ладно, пошла собираться, не буду тебя больше отвлекать.
- Не уходи только не попрощавшись, – ответила смотрительница, осторожно поглаживая покатый лоб птицезверя.
«Может выпросить себе одну лошадку? – размышляла проводник, приближаясь к заросшему крыльцу. – Всё же побыстрее получится. Вон у неё их сколько. Другой вопрос, а не дикие ли они?»
- Ты в чем это таком перемазался, малыш? – донёсся из-за спины приглушенный голос смотрительницы.
Лускус вошла в дом и подняла с пола рюкзак, чтобы убрать в него своё просохшее за ночь одеяло, и заодно проверить всё ли на месте. Кролика внутри не оказалось, в комнате его тоже нигде видно не было.
«Сбежал что ли?» – удивилась она, заглядывая под кровать.
Там был лишь толстый слой пыли и подёрнутые плесенью деревянные ящики.
- Давай-ка мы тебя от этой гадости отмоем, – ворковала на улице смотрительница.
Лускус заглянула за дверь, под стол, за кухонный шкафчик и наконец в печку. Всё, спрятаться здесь кролю больше было негде. Видимо и правда сбежал.
«И что бы это значило, интересно? Миссия выполнена? Привел меня сюда и сдулся?» – она закинула рюкзак за плечо и ещё раз огляделась.
- Лускус! Лууууускус! – закричала снаружи Джуба.
В её голосе звучала нарастающая паника.
Проводник опустила рюкзак на пол.
- Лускус, помоги!
Проводник выскочила на улицу.
Сперва ей показалось, что смотрительница просто играет с грифоном, в шутку катаясь с ним по земле. А потом она заметила растопыренные когти и длинные царапины на плечах Джубы, её перепуганное лицо и растрепавшиеся волосы. Зверь топтал её задними ногами, разрывая в клочья длинную юбку, бил по воздуху крыльями и яростно щёлкал клювом, явно целясь в шею.
В два прыжка Лускус оказалась с ними рядом, обхватила грифона руками сзади, оторвала от подруги и швырнула в сторону. Он откатился и тут же поднялся, злобно заклокотав.
На ладонях проводника осталась густая прозрачная слизь и налипшие перья. Она с отвращением обтёрла их о кофту.
- Я не знаю, что случилось, – чуть не плача, сказала смотрительница, баюкая порванную в кровь правую кисть руки.
Грифон издал пронзительный свист и снова бросился вперёд, подлетев на два метра вверх.
Лускус приняла удар на себя, схватила его за извивающуюся шею и растопыренную переднюю лапу. Зверь дико вращал глазами, царапался и бил по воздуху крыльями. С него обильно летел пух и перья, оголяя воспалённые, сочащиеся липкой жидкостью, участки кожи.
Не давая ему повернуться в воздухе и зацепить её задними ногами, проводник с силой ударила его кулаком в грудь и тут же шипастым хвостом в бок. Животное содрогнулось от боли, но напора не ослабило. Острый клюв опасно щёлкал совсем рядом с лицом.
- Там ещё несколько грифонов! – закричала Джуба.
Лускус изловчилась, ухватив зверя правой рукой за крыло, дёрнула вниз и с широкого замаха засадила ещё раз хвостом. Раздался чавкающий звук и обезумевшее животное наконец отлетело в высокую траву, конвульсивно содрогаясь.
Из леса медленно выходили другие птицезвери и их было много.
Проводник насчитала порядка шестнадцати особей и, тяжело дыша, вытащила спрятанную на щиколотке заточку. Мысленно прикидывая, удастся ли укрыться от стаи в ветхой лачуге Джубы, она присела на полусогнутых коленях и услышала справа оглушительное ржание и топот копыт. Разворачиваясь в сторону новой потенциальной опасности, она заметила выскочившее из-за дома красное тело, но бурак бросился не к ней, а к бьющемуся в траве раненому грифону и с остервенением принялся топтать того ногами.
Смотрительница медленно отползала в сторону своего дома, рыдая в голос.
- Я не верю, я не верю, – захлебываясь слезами, повторяла она.
Ещё два крылатых зверя в отдалении взвились в воздух и, набрав высоту, со свистом спикировали вниз.
- Да вы охренели что ли?! – со злостью заорала Лускус и, встретив одного из них заточкой в грудь, быстро двинула ею чуть вверх и затем длинным распарывающим движением вниз, вскрывая нежный розовый живот.
- Не убивай их, пожалуйста, – стонала позади Джуба.
Второй грифон летел прямо на неё, смотрительница вскрикнула, закрывшись руками, но ещё один конь с разбегу боднул птицезверя головой, сбил в полете и кинулся затаптывать. Ещё два копытных с громким ржанием, задрав вверх хвосты, неслись в сторону леса.
Воспользовавшись случаем, Лускус затащила плачущую смотрительницу в дом.
- Жди здесь, запри дверь, – отрывисто скомандовала она, подхватила топор и выскочила наружу.
На краю полянки шёл ожесточённый бой.
Все четыре бурака уже были там, вокруг них, то подлетая высоко в небо, то вновь камнем срываясь вниз, вились взбесившиеся грифоны. Некоторые из них заметили проводника и полетели на неё.
Им словно было всё равно, как легко ломаются их кости и трещат черепа умирающих ещё в воздухе собратьев, в их прекрасных голубых глазах была лишь лютая ненависть.

Джуба нежно гладила пятнистую шею мертвого бурака, стараясь не смотреть на его разодранную морду, Лускус молча стояла рядом с бесполезным исцеляющим свитком. Сказать ей было нечего.
- Ну как же так? – несколько минут спустя печально проговорила смотрительница.
Вокруг, по всей залитой солнцем полянке, будто растоптанные клочья сахарной ваты в клубничном сиропе, валялись трупы грифонов. Между ними, фыркая и принюхиваясь, бродили три израненных красных коня со сплюснутыми понурыми мордами.
- Наверное они были отравлены или чем-нибудь болели, да? – Джуба кинула на проводника умоляющий взгляд. – Такие прекрасные животные ведь не могли напасть на нас просто так?
- Это мой мир, дорогая, – чуть помедлив, глухо отозвалась Лускус. – Прости, что привела его к тебе.
- Да нет, ты не виновата. Я давно уже поняла, что не существует никакого идеала, – смотрительница поднялась и рассеянно оправила порванную юбку. – Примерно четыре дня назад я увидела во сне огненные знаки, которые парили в космосе. Они рассказывали о каком-то заточенном старом боге и восьмигранном ключе, отпирающем любые двери. Я не смогла расшифровать тот сон, но уже тогда поняла, что грядут большие перемены. Мне просто не хотелось в них верить. А теперь вот, – она развела руками, – они докатились и до меня.
- И что дальше?
- А дальше я отправлюсь искать новое место. Барьер всё равно наверняка разрушен, раз уж в него легко просочилось разом столько живых существ. По идее даже ты не должна была сквозь него пройти, но прошла, а значит он ещё вчера порядком ослаб. Восстанавливать его здесь уже не имеет смысла. К тому же ближайшее поселение ведьм сожжено и мне больше негде брать свои краски, – её голос дрогнул, и она снова заплакала.
Лускус наморщилась и отвернулась.
Она совершенно не представляла, как можно исправить эту ситуацию. Ей было проще убить очередную злобную тварь, что-нибудь разгромить, подраться, ну или пролезть в смертельно опасную подземную нору, нежели придумать, как восстановить былой покой этого места.
- Это ведь как стихия, как планетарная катастрофа, – будто бы сама с собой заговорила Джуба. – Весь мир трясёт и содрогается, но до меня доходят лишь остаточные толчки. Пока лишь остаточные… – она вздохнула. – А давай ты мне сейчас кое с чем поможешь, и я подвезу тебя куда скажешь?
- Кое с чем это с чем?
- Ну смотри, я сейчас схожу переодеться, по-быстрому упакую вещи и разберу печь, а потом нам надо будет поставить дом на колёса и запрячь бураков. Это не сказать, чтобы очень сложно, но в одиночку я провожусь до завтрашнего утра. А затем будем переезжать. Бураки на самом деле быстрые и мы сможем покинуть эти проклятые леса задолго до начала сумерек.
- Ладно, без проблем, – проводник размяла ноющие запястья и машинально пощупала рукоять убранного в чехол топора.
«Лишь бы к нам больше никто не заявился», – подумала она, глядя как Джуба медленно плетётся в сторону своей лачуги.
Вообще, Лускус любила драки. С ними всё было просто и понятно – бьют тебя, бьешь ты. Без особых раздумий, без подковёрных интриг и сложносочиненных шахматных партий.
Она вспомнила старика Новака, который взял её под опеку после первого же её перерождения и в течении целых десяти циклов безрезультатно пытался обучить разным наукам и в особенности искусству логики, для чего даже выкрал несколько старинных рукописей из библиотеки. Однако уже в ту пору её куда больше интересовали тренировки на выносливость и поединки с монстрами.
Наставника это огорчало.
Сам он был перерожден до такой степени, что в нём уже не осталось ничего человеческого, однако становиться служкой Зоны и тем самым искусственно продлевать себе жизнь, он категорически отказывался. Новак чувствовал невыносимую тяжесть от бесконечной цепи собственных смертей и собирался проделать последний путь, итогом которого, по его мнению, стало бы полное и окончательное исчезновение. Он постоянно напоминал, что его время близится к концу и потому он должен передать свой опыт, знания и умения, но она лишь отмахивалась.
Лускус не нужна была теория. Разрушения уже стали частью её натуры.
«В общем, что учитель из меня говно, что ученик, что друг», – думала проводник, с пыхтением придерживая то и дело норовящий развалиться прямо в руках угол лачуги, пока Джуба накручивала на переднюю ось четвёртое деревянное колесо.
- Я подготовлю упряжь, а ты вынь, пожалуйста, все оставшиеся подпорки, – попросила смотрительница. – Можешь не церемониться, некоторые из них уже скорей всего вросли и их придется подрубить.
Лускус вздохнула и, приминая животом траву, заползла под дом.
Там её встретил скукожившийся в самом дальнем углу путеводный кролик.
- Вот тебе и магические зверюшки, – иронично скривилась она.
Проводник быстро удалила все поддерживающие лачугу конструкции и с недоверием покосилась на чуть провисшее бревенчатое основание. Снаружи раздалось лошадиное фырканье и возле фургона показались красные ноги гарцующих бураков.
- Пойдем, трусливое создание, нам пора, – сказала Лускус и поползла наружу, подтягивая за собой слабо отбивающегося кроля.
Солнце уже перевалило зенит, когда скрипящая кибитка отправилась в путь.
Запряжённые бураки и правда оказались весьма быстрыми животными. Сперва они двигались как самые обычные лошади, тащащие на себе большой груз, но потом начали ускоряться, и Лускус, сперва не без причины переживавшая за целостность громоздкой повозки, теперь лишь изумленно наблюдала, как стремительно проносится мимо лес.
- Оказывается, я столько всего ещё об этом мире не знаю, – проговорила она.
- Один человек не может знать вообще всё, – отозвалась из глубины мерно покачивающейся комнаты Джубы, она задумчиво перебирала свои папки с рисунками. – Вот потому нам надо иногда разговаривать друг с другом. Делиться опытом и так далее…
Она осеклась и тут же загадочно заулыбалась.
- А давай я поделюсь с тобой, так сказать, внутренней информацией?
- Ого, – только и смогла ответить Лускус.
- Признаться, я понятия не имею, что тебе с ней сделать, но вдруг она все-таки окажется полезной. Недаром, наверное, нас, смотрителей, посвящают в неё на первом же инструктаже и строго-настрого запрещают передавать кому-либо. Но мы ведь помним, законы здесь больше не работают.
Она встала и налила себе новую порцию чая из давно остывшего чайника. Затем присела напротив Лускус и, глядя в окно на сливающиеся в единую линию леса, овражки и реки, заговорила.
- Когда-то давным-давно междумирья не существовало, – голос Джубы стал мягким, убаюкивающим, она будто бы рассказывала детскую сказку. – Оно возникло лишь вместе с первыми людьми. Люди эти были особенными, не такими, какие рождаются сейчас, тогдашние люди не имели половых различий, но умели читать мысли, видели сны наяву, летали по воздуху и создавали вещи усилием воли, однако им совсем не нравилось существование внутри физической оболочки, – она нахмурилась и отхлебнула из чашки. – Впрочем, смерть им тоже не нравилась, так как они понимали, что, когда гибнет тело, сознание исчезает. И потому они очень хотели узнать, куда же в итоге уходят их сознания и зачем всё это нужно, ведь при наличии неминуемой смерти жизнь оказывается довольно бессмысленной штукой. Они спорили, стоили теории, писали научные труды. А потом одному просвещённому и почитаемому человеку пришла в голову мысль, что про смерть можно выяснить лишь на практике. Он был уверен, что сумеет доказать всем, что на самом деле смерть - лишь очередной этап жизни. Что бренное человеческое тело это как бы гусеница бабочки, которой суждено однажды переродиться в прекрасное крылатое создание.
- Прекрасное, ага, – хмыкнула Лускус.
Джуба знаком показала, что ещё не договорила.
- И тогда он приказал мумифицировать себя заживо, чтобы его тело не подверглось разложению и, когда нашлось бы доказательство бессмертия, у него было бы место, куда он сможет вернуться. Но что-то пошло не так. Обратно тело его уже не впустило, и он завис в пустоте. Там, от нечего делать, он начал размышлять и наблюдать, и спустя несколько тысяч лет наконец обнаружил, что человеческий мир - это всего лишь крошечное ядро, которое опоясано безмерным мглистым пространством. Он видел, как в это пространство просачиваются сознания умерших людей, но в отличие от его собственного, они почему-то не осознавали происходящего и сразу же растворялись без остатка.
Смотрительница сделала паузу и покачала головой.
- Тогда-то он и решил, что нужно помочь им закрепиться в пустоте и они сразу станут бессмертными как он сам. В общем, так как он умел материализовывать объекты с помощью мысли, он не придумал ничего лучше, чем создать вещи, ценные для каждого человека, привычные элементы вроде земли, травы и деревьев. И, как ни странно, в пустоте его способности не только не исчезли, но и обострились, и он даже смастерил крошечный островок с фрагментом дороги, деревом и большим домом. Проверил свою теорию на практике и, когда выяснилось, что сознания умерших начали ненадолго застревать возле этого острова, он дорастил его маяком... И мертвецы как мотыльки полетели на его свет. Причём, чем больше их там останавливалось, тем живее и реалистичней становился остров. А вот наш создатель в то же время начал ощущать странную усталость, словно получившееся место необъяснимым образом высасывало из него все силы. Впрочем, и это его не остановило. К тому моменту, как начали подтягиваться первые сноходцы и мистики, остров успел разрастись до размеров крупного материка. Сознания мертвецов больше не растворялись в окружающей пустоте, они как бы вливались в этот оазис и постепенно создавали на нём что-то своё. Средневековые мистики, которые видели это место во время медитаций или оккультных обрядов, первыми начали называть его «Зоной» по аналогии с как бы опоясывающей, обнимающей человеческий мир пустотой. Сюда даже начали сознательно стремиться...
Она развела руками.
- Ну а что... На земле люди постепенно разучались читать мысли и летать, и все больше внимания уделяли сексу, богатству и войнам, а после смерти они обретали некое подобие свободы, создавая свой маленький мирок и расплачиваясь за него лишь небольшой порцией собственной энергии. И всё бы ничего, но основная проблема человеческого мышления заключается в том, что люди не могут жить без ограничений, хотя постоянно стремятся от них избавиться. И вот в междумирье начали появляться первые правила, законы и запреты. Создатель уже ничего не мог с этим поделать, к тому моменту он чересчур ослаб и лишь отстраненно наблюдал за происходящим. И однажды что-то произошло. Зона настолько наелась дармовой человеческой энергии, что взяла и ожила. Она заявила, что её зовут иначе, что никто её никогда не создавал, потому что она вечна, и сразу же начала командовать, мол, это можно, а вот за это будет тотальная аннигиляция с распылением. Кое-кто поначалу пытался с ней воевать, но она была сильнее. Наш печальный герой, что когда-то заложил первый камень в её основании совсем расстроился. Сам он уже походил на дымок от сигареты и старательно экономил энергию, а потому даже не пытался ей противоречить. Но не задуматься он не мог. И спустя ещё пару столетий его посетила третья гениальная мысль, что возможно это тоже ещё не конец и после бескрайней мглы, которую постепенно захватывала разрастающаяся Зона, может быть что-то ещё... И он по привычке захотел свою догадку проверить, но Зона заметила и посчитала это самым страшным вероломным предательством. Она попыталась его поглотить, но он её опередил. Он пшикнул словно фитиль прогоревшей свечки и последним усилием воли превратил маяк в Зеркальную Башню. Так вход стал выходом туда, где никакой Зоны нет и в помине. Выходом за Предел, – Джуба печально улыбнулась. – Вот, собственно, такая история. И помимо прочего, мы уже добрались до одного из возможных пунктов назначения.
Увлеченная её рассказом Лускус только сейчас заметила, что кибитка больше не движется.
Впереди расстилались величественные готические постройки Красного Города.