Будни классиков

Как известно, Максима Горького и Ленина связывала горячая революционная дружба.  И если буревестник революции иногда что-то недопонимал и ошибался, то вождь пролетариата по-приятельски журил пролетарского писателя, разъяснял и направлял.
 
Как-то отдыхая на Капри, забежал Ленин к Горькому за деньгами, чтобы выпустить «Искру», глядь, а тот опять за письменным столом:
– Алексей Максимович, вы что опять песни о соколе и буревестнике пишете?
– Нет, Владимир Ильич, я взялся за прозаические произведения. Пишу роман «Родина-мать зовёт» и пьесу «На моём дне рождения».

Ильич его сразу предостерёг:
– Вы поаккуратнее, батенька, с названиями. Слишком длинные они  у вас и вызывающие. Провоцирующие, так сказать. Найдётся какая-нибудь политическая проститутка, ответочку напишет. Вот Чернышевский после женитьбы в отчаянии написал: «Что делать?», а Достоевский ему в ответку –«Идиот». Вы вот сидите в Италии, а пишете «Родина-мать», не боитесь, что Антоша Чехонте вам сразу же напишет: «Хамелеон»?
– Даже как-то не подумал, Владимир Ильич! Что посоветуете?
– Посоветую думать, дорогой мой Алексей Максимович. Дайте-ка сюда перо, я им лучше владею!

Выхватил Ильич у Горького ручку, забрызгав ему белые штаны чернилами, и давай черкать и приговаривать:
– Родина звать не может, зовёт нас революция! Зачёркиваем. «Мать» оставляем. Мы, большевики, мать часто поминаем. «На моём дне рождения», что за частнособственнический подход? «Моём» – зачёркиваем… «Рождения» тоже зачёркиваем, пока рано о рождениии писать, Россия толко ещё беременна… Чем беременна, не знаете? Революцией! Оставляем – «На дне». Коротко и понятно рабочему классу. Вот такая, батенька, диалектика!