Вторая сторона

или Ветки для изображения щелчков

Ветки, скорее инструменты, что-то изображать, если сначала воображать, при этом не ограничиваться даже самым пылким воображением, потом придется изображать, вот тогда и понадобятся эти самые ветки, эти самые инструменты. Чего проще, взять пару веток да по-хлестать кого-нибудь по известному месту.
Потом, глядишь, и тебя по-хлещут.
А зачем человеку инструмент, дополнять себя.
Любой инструмент, это способ дополнить себя. Чуть иначе, получить дополнительные возможности. Еще проще. Дополнительные силы. Даже так. Новые силы. И с новыми силами начать, что? Взгляд на инструмент. Станет понятно. Куда будут потрачены эти новые силы. Но тогда? Однажды кому-то захочется дополнить самим собой, что? Не что, а кого? В этом все дело. Кого-нибудь из тех, кто повыше, на ступеньку, на две, на три. А эти ступеньки, неужели и они для того, чтобы кто-то был дополнен. Чтобы кто-то получил возможность дополнить себя. Со ступеньки — на ступеньку. Ступеньки, кавычки опущу, позволяют? Превращать людей, обыкновенных людей, в инструменты. Необыкновенные инструменты? возможно, когда-то так и воспринималось, но сейчас обычные люди — они же обычные инструменты. Потому и общество, наполненное этими инструментами, имеет возможность считать себя самым обычным обществом. А как же безработица? Инструмент, который дополняет, кого? А если кто-то пожелает, не хлестать, хотя бы и ветками, а погладить.
Инструмент не требуется, сама рука становится инструментом.
Неужели все начиналось с руки.
…
Люди делятся, одни дополняют себя, прочие служат дополнением, или вовсе материалом дополнения.
Не предаться ли времени, скажем, пуститься в разговор, ведь каждый разговор — это? Приют во времени. А как насчет пустых разговоров, на то и приют, где еще оставить, предоставить?.. дела, чему? Собственному течению. А то и вовсе. Оставить себя без каких-либо дел, без всяких дел. Утешение? Отнести разговор к делу, не разговор по делу, а сам разговор посчитать делом. А там, глядишь, окажешься в центре дел. И что? Мы понимаем, разговор может быть делом, но сделать из разговора дело, разговор делом?.. с этим у нас выходит не всегда. В крайнем случае, дело разговора, обычное преувеличение с моей стороны? Придется вздохнуть.
Потом подчеркнуть,
где разговор, там слова, а значит и лица, а языки? Инструмент, не более. 
Лицо может говорить, о себе, за себя, для себя, и так далее. Понятно, нужны инструменты, чтобы даже самый простой разговор превратить в некое дело, но тогда невольно возникает что-то вроде вопроса, может ли разговор быть дополнением человека. Мешок, молоток, станок, личный автомобиль, даже электричка. Собаки, лошади, кошки, голуби, даже змеи. Понятно, но разговор, как он дополняет, как он может дополнить человека. И кем, вернее, каким станет человек, дополненный разговором. Напрашивается. Сделать из человека — лицо, выделяется, запоминается, наверно, разговор может быть использован в этом случае как средство, а если может, тогда, наверно, активно используется, кем? Всеми, начиная с детей. Такое предположение. Лицо становится средством разговора, для разговора, то есть инструментом. Неужели это и есть инструмент взаимопонимания, хотя бы сближения. Допустим. А благорасположение? Коль так. Разговор становится средством представлять лицо, на том или ином уровне, в том или ином образе.
Может, все-таки не разговор, а слова, подобранные.
Знание, разговор со знанием дела, разговор-знание, если кратко.
Понятно, возражение рядом, наготове, не просто слова, подать — убрать, но даже: пошел вон, даже эти хлесткие слова, используемые в качестве веток в разговоре, могут обрести значение высокого слова, хотя бы слога. Хлестать словами. Тогда и гладить. Но интереснее, не просто входить в мир, все будем, не здесь, так там, а входить и вводить в этот мир не просто очередную фигуру, о фигурках не говорю, но Лицо.
…
Слова-ветки. Хлестать словами, в жизни сплошь и рядом. Как бы не остались одни ветки.
Потому. Лицо знания. Разговор знания. Инструмент знания. Обратный взгляд, знание — дело, небольшая вольность с моей стороны, в оригинале в кампании со знанием используется другое слово. Дела, мелькают серые лица, на лицах официальность, лица как будто гаснут, тускнеют, бывает и такое. Остаются? Верно. Дела, иногда они обходятся без лиц, достаточно официальности. Но, как правило, лица есть, находятся, сами выходят, просто они стремятся несколько отделиться, а то и встать, стоять выше дел. Быть выше. Текущих. Срочных. Неотложных. Дел. Делишек. Делающегося. Удается не всегда. А не встать ли. Выше больших дел? Выше больших событий. Что тут скажешь, замах, переходящий в размах. Лицо над историей. Лицо, выходящее из истории? Напротив, входящее. 
В большую историю.
Одна шестая мира, не говоря о половине мира, была такая половина в 19-ом веке, но я отвлекся.
Так что с одной шестой, в начале того века она числится в числе сильнейших лиц Старого континента, а значит, и мира. Лицо мира? Старый континент предлагает, весьма успешно, свое лицо остальному миру. Весь мир смотрит на одно лицо? Не стать ли единственным лицом на этом континенте. И тогда? Понятно. Одно лицо. Желающее стать единственным. Сильнейшее желание. Начиная с Наполеона. Был близок. К исполнению. Был отброшен. Пока отступал. Потерял Лицо. Как бы то ни было. Его история, личная, она же континентальная, имела место. Не было бы этой, лично-континентальной истории, не было бы истории Александра-1 и его империи? Империя уже была, говорят, даже цвела. Чего проще. Поделить мир, хотя бы один континент, не договорились, разговор двух так остался двумя разговорами. Еще бы, на вершине одно место. Для одного. Твое место, докажи. Как бы ни было. Час империи пробил. Вышла победительницей. Сильнейшая. А значит? Две личные истории. Их зрелость пришлась, выпала?.. на начало века. Вышли. Встали в первый ряд. Вошли в историю континента. Более того. Два этих человека. Стали лицами той континентальной истории. Два лица, отразили эпоху. Так и должно быть. В одно лицо, даже самое большое, история не укладывается, особенно большая история. Два лица. Отразили эпоху и сошли, куда? В ту же историю, вернее в прошлое. Могут ли они сказать: в свое прошлое. После чего добавить, славное. В настоящем? уже была большая история, и эта большая история превзошла их. О каждом последующем поколении, наверно, нельзя сказать, превзошло отцов, просто каждое последующие поколение становится крупнее. А первое послевоенное поколение? В той же Франции, наверняка, было помельче, пока еще выпрямились, расправили плечи.

Необязательное
Как всякие люди, и эти фигуры начала 19-го,
Два императора = качества + мысли + намерения + слова + действия + мнения = Размер.
Не просто два человека, два императора, все-таки не рядовые исполнители, их лица не укладываются явным образом в не-яркий полу-круг, интересно, их качества совпадали с качеством века на его, века, начальном этапе. Их слова, их послушать, так будущее уже наступило, кавычки опущу.
…
Как раз в начале 19-го, интересно, бумажные пакеты были уже в ходу.
Ну, не пакеты, хотя бы ботинки, что-то ведь надо снимать перед тем, как входить в подобие гостиной. Неужели вечные сапоги. Позволю себе повторение. Чем интересно это начало, кроме истории Наполеона, не было бы его, не было бы Александра и его империи? Что-то иное видится за этими фигурами, что-то иное показывают, обозначают эти фигуры. Начало это, я о начале века, было за их спинами, это?
верно, скорость. А они?
Наверно, воображали, каждый себе, некий штурвал в руках, держать крепко, направлять твердо.
Все тот же шаг, в их время история еще шагала, шла. После них, говоря образно, побежала. Помчалась,  были и такие оценки. В какой-то мере благодаря им? Естественно. На то и история, чтобы оставлять позади, кого? Кого угодно. Даже самых великих.

Потустороннее
Остались в истории? Было кого оставлять.
…
Одна шестая, роскошная картина. Лиц на этой картине, скромно говоря, немало.
И каких. Впечатляющих. Иногда завораживающих. Дворянские. Чиновные. Купеческие. Не говоря уже о крестьянских. Прочие? Стремятся в исполнители разного рода. Но если говорить о лицах, как о полюсах, их должно быть два, только два, впрочем, на то и разговоры, чтобы к каждому полюсу добавить хотя бы еще по одному. До бесконечности. Пока есть воля, полюса могут множиться. На то и высшая воля. Не в этом ли дело.
Высшая? Она же закрытая, недоступная. Иначе не быть высшей.
…
Но вернемся к полюсам, их должно быть, естественно, они есть, эти два полюса.
Если коротко, Чаадаев — Николай-1.
…
Нет ничего невозможного, кроме рождения заново, кавычки опущу.