Ранняя Груша. Часть третья, глава тринадцатая

               
  Бывает так, что внутренние человеческие бури разбиваются о скалы тихой семейной гавани. Лёха лёг, закрыл глаза, перевернулся на другой бок, потом – на спину.
 – Ты чего ворочаешься, Лёха?
 – Что-то не спится. И твои упругие груди, и красивая задница не влекут.
 – Лёша, а ты погладь всё это, заведи своего скакуна. И мне приятно будет, и ты на коне будешь. Сбрось в пропасть все свои думки. Иди…

 Мария охала в этот раз больше обычного. Чем старше она становилась, тем сильнее её тянуло к мужчинам. В эту ночь всем верховодила хозяйка. В перерывах Лёха, поматывая головой, удивлялся энергии своей жены. И новая волна сладких ощущений и наслаждения захлёстывали все его другие думки.
 Только под утро он встал, взял из пачки сигарету и жадно закурил. Посматривая на жену, которая специально прикрыла своё тело, сказал:
 – Что-то ты сегодня жадная до секса. Выжила из меня всё, как сок из лимона.
 – А разве тебе было плохо, Лёш?
 – Нормально.
 – Годы - то  бегут. Знаешь, как я бедствовала без тебя, когда ты ушёл: просто места не находила. Сейчас беру своё. Законное. Для этого Бог и создал мужа и жену, чтоб наслаждаться жизнью. А она, ох, какая изменчивая.

 – Что это тебя на умные мысли потянуло? Умнеешь прямо на глазах.
 – Жизнь наша, Лёша, не простая, угловатая. Вот и учит.
 – А ты хочешь, Маруха, чтобы она была круглая, как яблоко?
 – Хочу покоя и радости, Лёша. Как там у тебя дела?
 – Гранатомёта убили.
 – Как? Когда? Кто?
 – Сегодня утром. И Дэнис подумал, что это сделал я. Следока даже из прокуратуры привёз с собой на место происшествия. Если они докопаются, то мне хана.
 – А ты что причастен к этому?
 – Да, был один разговор с Хорьком. Намекнул я ему, даже денег дал. Но не подумал, что он его так быстро уберёт. Что дальше делать, ума не приложу.
 – Значит, есть свидетель. Это, Лёша, плохо. Очень плохо. Его смогут перекупить или заставить сказать правду.
 – Куда ты клонишь, Маруха?
 – Раз задумал стать бригадиром, то это надо делать разумно. Придётся подумать, а то вскоре может запахнуть.
 – Намекаешь, что Хорька надо убрать?
 – К этому всё идёт. Тебе надо обновить артель, чтоб слушались с одного слова,  с полувзгляда. А то развели демократию в камере. Эх, не я ваш вожак.
 –  Ты бы уже давно всех похоронила. Поплакала для виду, и всю братию под узды взяла. Правду говорят: женщина атаман – волчица.

 Лёха снова прикурил сигарету и пошёл к холодильнику. Достал и поставил на стол две бутылки пива. Открыл одну, с жадностью выпил слегка горьковатый напиток. Он остудил его горячую глотку и его непутёвый разум.
 – Будешь? – предложил жене.
 – Дай глоток. Что-то тоже пить захотелось. А Дэнис на какие шиши «Алмаз» отгрохал?
– Он его не строил: купил бывшее здание народного контроля, обустроил внутри. Вложил свои деньги и, наверное, часть общаковых.
 – Вот видишь. Он стал хозяином в «Алмазе», а вы сбоку-припёка.  Твои где деньги?
 – Как где. Тебе даю, сыну вон дал. На него в банке счёт открыл, туда часть вношу.
 – В случае чего, мне сына до ума доводить. А на какие шиши, скажи, мне это делать?   О жене ты подумал?
 – Жёнам всегда денег мало, сколько не дай.
 – Жёны копеечку берегут, собирают на чёрный день. Ты видишь, что я на себя почти ничего не трачу. Посмотри, как другие обвешали себя золотом и серебром, да мехами. Живут и в ус не дуют.
 – Ох, Маруха, о чём бы разговор не начинался, обязательно деньгами заканчивается. Что же они такую власть над нами имеют. И дома из-за них ссоры, и людей убивают нипочём зря. Сколько же надо их человеку для счастья а, Марусь?
 – Много, Лёха. Всегда так было и есть: у кого богатство, тот и балом правит. Не хочу пред такими пресмыкаться, хочу сама собой быть.
 – Ты прямо, как та старуха в сказке про золотую рыбку. Смотри, как бы у разбитого корыта не остаться.
 – С Дэнисом точно останешься. Чего он меня завхозом в «Алмаз» не взял? А ведь обнадёжил.
 – Пока не знаю, но он, конечно, заподло сделал. Сам говорил. А потом оглобли в другую сторону повернул. Что-то мне, мать, жрать охота.
 – Давай быстренько твоих любимых пельменей отварю. Выпей-ка пивка, а я мигом.
 Лёха ел горячие  с перчиком душистые кругляши, а сам поглядывал на обнажённое тело жены. Желание всё больше разгоралось в нём: «Ох, и соблазнительная баба она у меня».
 – Ну что поел?
 – А теперь, Лёша, иди в тёплую постель, и продолжим сладкую ночь.

   (Продолжение следует)