Память налицо

На картине (1) основную роль выполняют лица и кисти рук персонажей. На картинке (2) явственно превалируют моторные зоны в головном мозге – лица и кистей рук. (3) – лик Будды.
***
Попытайтесь найти себя (свой абстрактный лицевой аналоговый портрет) на картине французского живописца Луи-Леопольда Буайи (1), и объясните себе, почему вы так считаете? После этого вопроса я чаще всего слышал: «Меня здесь нет»; или «Я в самом верху, тот у кого ладони на лбу… Почему? – объяснить затрудняюсь… Наверно, не желаю смотреть вниз, хочу вверх… На лбу у меня – кажется женские руки?». Реже слышал: «Возможно я ребенок внизу, вглядывающийся на всё это со страхом и осуждением»; или «Отчасти я господин в красном берете, с философской улыбкой на лице, смотрящий на человеческое разнообразие, разноликость». Остальные лица, мои пациенты, как правило, предпочитали на себя не примерять, за редким исключением (это отдельный рассказ).

Хотя я встречал во врачебной практики, многочисленные психологические типажи (обычно пациенты в них себе не идентифицировали), назовём их условно: «умственно ограниченные», от врожденного до приобретенного слабоумия (№1);заносчивые, неумные «гордецы» (№2); «конфликтные», на картине их целый клубок (№3); «провокаторы», находящие в этом удовольствие (№4); «испуганно-удивляющиеся» (№5); «прелюбодейки» с блудливой легковесной улыбкой 6); «рогоносцы, с выражением скорби» (№7); хитрецы «кобели, герои-любовники» (№8); удивлённые «толстяки-пикники», болтливые, неунывающие оптимисты (№9); «худые-шизоиды», формалисты, от которых веет холодом (№10); «одержимые-фанатики» с безумными глазами (№11); «пренебрежительно-дразнящие» (№12); «плаксиво-обиженные» (№13); «поучительно опекающие» (№14); «злобно-злопамятные» (№15) и т.д.

Итак, начинать следует с банальности: все эмоции отражаются на лице – это очевидно. В этом смысле лицо зеркало всего спектра эмоций, находящих своё отражение в видимых проявлениях. Но для многих не очевидно то, что лицо через мозг запоминает эмоции, оставляя на нём свой след. Между тем это происходит. В этом случае можно говорить о метках лицевой памяти, и если человек загружен или постоянно перегружен определенными эмоциями, лицевая память, повторюсь, запечатлевается на лице.

При общем подходе под собственно лицевой памятью нами понимается известное понятие – моторная память ограниченная мимическими мышцами и их представительством в определённых моторных зонах головного мозга (2). Лицевая память в нашем случае – это особенность процедурной (неосознаваемой, долговременной) памяти, обусловленной эмоциональным реагированием мимических мышц и закрепленных определенными связями в результате стереотипных повторений в субъективно значимых ситуациях.

В психологии и психиатрии существует понятие мимический паттерн – это типичное выражение лица человека, например, поджатые губы, сморщенный лоб или опущенные уголки рта, или выпячивание нижней губы и т.д. Эти паттерны сопровождают людей в жизни, отображая не только выражение их лиц, но и обуславливают определённые поведенческие, в том числе и психопатологические стереотипные реакции. Об этом знает любой, уважающий себя, психиатр. Наблюдая за людьми с депрессии можно отметить на их лицах так называемые марионеточные морщины: складки на коже, которые начинаются с опущенных уголков рта, идущих вниз по подбородку, придающих лицу печальный вид.

Позволю себе перефразировать известное выражение: «Лицо – зеркало души». Оскар Уайльд на этой мысли построил сюжет в романе «Портрет Дориана Грея». У него в роли изменяющегося зеркала выступало первоначально живописное изображение главного героя. По мере того как Дориан совершал неблаговидные поступки лицо красавца на портрете искажалось, отображая мимический паттерн в самом широком смысловом значении этого слова – грехопадения. Противоположность этому – лик Будды (3), обретшего, согласно буддизму, «состояние духовного просветления и совершенствования» – может являться образцом паттерна мимической гармонии.

Обратите внимание на мимический паттерн Будды (3): лицевые мышцы расслаблены, но с сохранением тонуса, а уголки рта слегка приподняты. Попытайтесь безмятежно, спокойно прикрыть глаза и подумать о чем-либо приятном, и вы почувствуете, как на вашем лице появится легкая улыбка, напоминающая выражение лица духовного учителя, основателя буддизма.

Некоторые примеры по теме из моей трудовой деятельности. Мой бывший начальник мирнинского психиатрического отделения Максим Акимович Строчек, большой оригинал, периодически устраивал со мной, старшим ординатором, «диагностические игры», как он их называл. Делал он это вероятно, чтобы отвлечься от рутины, а может для развлечения, впрочем, в этом я ему с удовольствием подыгрывал. Сразу хочу оговориться – это никак не сказывалось на качестве нашей профессиональной деятельности. Но я, как и мой начальник, был поборник разнообразия и творческого подхода к работе.

Обычно он вызывал меня из ординаторской по телефону в свой кабинет: «Сергей, зайди ко мне». А когда я проходил через приёмную комнату, видел сидящего на кушетке пациента и его сопровождающего. Молча закрыв за собой толстую, для изоляции покрытую дерматином, дверь, обычно слышал: «Ну что, диагност, сможешь, не задав ни одного вопроса, установить предположительный диагноз?»

По предварительной договорённости с начальником первый этап этого процесса заключался в следующем: в кабинет запускался пациент без сопровождающего и вступал с ним в скудный словесный контакт. Если у меня ничего не получалось, наступал второй этап диагностики, разговор с сопровождающим. Отмечу, обычно вне «диагностической игры» всё происходило наоборот, то есть сначала происходила беседа с сопровождающим, объясняющим причины консультации у психиатра, он же знакомил нас с документами (медицинской и служебной характеристиками), в которых были описаны примеры нарушения поведения. Такой подход был отработан повсеместно у военных психиатров во всех госпиталях.

При «диагностической игре» первый этап предполагал молчаливый осмотр посетителя, с оценкой его внешнего вида и первой реакцией на психиатров. Но самым информативными были мимика лица и двигательная активность пациента. Необходимо отметить, что с начальником заранее было оговорено: мне было позволительно употреблять междометия, как некоторые эквиваленты эмоций и чувств доктора, побуждающие пациента к речевой активности. В основным это были с моей стороны восклицания, звуковые жесты и позволительно было использовать этикетные слова, несущие функцию междометий, типа «пожалуйста» с жестом приглашения к разговору, или «скажите на милость» с поднятием бровей к верху. К последнему виду разновидностей междометий я старался прибегать как можно реже, так как видел следы неудовольствия на лице шефа. У нас даже спор был с начальником по этому поводу: допустимо ли ими пользоваться.

Зато я уместно использовал жестикуляцию, например, если протянуть молча к собеседнику ладонь, а затем убрать её, всем своим видом показывая «говори», или обеими ладонями совершать небольшие, но энергичные круговые движения, что обычно прочитывалось, как «давай, говори, говори» и т.д. и т.п. Одно время я специально нарабатывал бессловесную жестикуляцию, чтобы уесть шефа. Как правило, в более чем в 80% случаев удавалось установить довольно точный синдромальный диагноз и показание к госпитализации на первом этапе. Если возникали сомнения, я поднимал руки вверх, и мы переходили ко второму этапу.

Иногда Максим Акимович говорил: «Сергей, может ты ещё скажешь, что с ним случилось, что написано в его медицинской и служебной характеристиках?» У меня не было семи пядей во лбу, но я предлагал два или три варианта нарушений поведения военнослужащего, в зависимости от «диагноза» и типажа личности. И как правило угадывал в общих чертах в большинстве случаев. Бытовая жизнь в своих проявлениях не такая уж и разнообразная, особенно, если личность ограничивают психические нарушения.

(Продолжение следует)