Потерянные миры 4 часть

4 ЧАСТЬ.

1 глава.

Дентр которую ночь не спал. В лаборатории он даже не прикасался к спирту, хотя знал, что, если б набрать немного в шприц и ночью, во время бессонницы, впрыснуть под кожу, было бы легче. Не уснешь, так мысли прояснятся. Однако он не смел. Странно, Дентр всегда презирал чины и должности, но к этому начальнику относился с почтением. Он, кстати, слышал об этом, якобы, Ктесс харизматичен. Дело не в харизме, а в мозгах. Было бы неприятно утратить уважение такого умного иноплеменника.
И уже которую ночь он слышал странный звук в коридоре. Кто-то шаркал когтями по платине, направляясь в сторону комнат персонала. Чернотелка, что ли? Что ему нужно у пауков и гуманоидов? И, самое главное, откуда он тут?
Звук затихал возле одной из дальних дверей. Было даже слышно, как странного визитера впускали внутрь. Ну! Это что ж? Кто-то ночью спит с насекомым? Даже для таких прожженных развратников, как Ктессовы подчиненные, – слишком.
Под утро Дентр засыпал. Ему снились зеленые стенки аквариума и собратья-головастики. Вот им бросили корм сверху. Красно-черные личинки опабиний медленно опускаются на дно…
– Морской, эй, морской!
Дентр вскочил. От неожиданности он больно ударился локтем о стенку.
– Морской, ты как без спирта, еще не умер? – возле кровати стоял Мет.
– Нет, я… я завязал.
– Как же! Каждое утро наблюдаю твой тоскливый взгляд. Ты не бросишь, ты чокнешься.
И, безапелляционно:
– Пойдем!
В коридоре Дентр осмелился спросить:
– Кто шатается ночью по коридору?
– А, ты слышал. Это моя крыса.
– Крыса?
– Собутыльник мой.
– Ах, собутыльник…
– А ты что подумал?
Дентр замялся.
– А что особенного? Есть большие любители, и крыс, и насекомых. Это все предрассудки, морской. Главное в жизни – получать от нее удовольствие. А ты думаешь иначе?
– Я думаю, ты прав.
– То-то, – Мет раздвинул платиновую дверь Спирального морга.

– А, морской люканец, – произнесла крыса. – Садись.
– Мое почтение, – Дентр присел с краю, возле бака. Мет протянул ему кружку:
– Зачерпывай сам, сколько хочешь.
Дентр набрал спирта и сделал большой глоток. Крыса и Мет ревниво наблюдали за эффектом. Дентр с удовлетворением откинулся и вздохнул. Крыса кивнула:
– Говорил я тебе! Надо было раньше.
Дентр потемневшими от удовольствия глазами оглядывал сваленные штабелем тела, крысу, Мета. Все увиденное доставляло неизъяснимое наслаждение. Как будто мир вернулся на круги своя. Мало того, возникла уверенность, что он с них больше не сойдет.
– А Вы, – обратился Дентр к крысе, – Вы из какой вселенной?
– Из соседней, – крыса кивнула на первый сектор.
– Там были крысы?
– Были. И галактические пауки были, и гуманоиды, и гомо, и даже космические жуки. Не было только люканцев, – крыса отхлебнула из кружки.
– Да уж! – Мет тоже хлебнул. – Люканцев больше нигде нет. И, возможно, никогда не будет.
– Да нас бы и не было, если б не наши гомо. Странные они, все-таки.
– Радиогравитационные? Да. Странноваты. Вообще, тот мир, рядом с вами, он очень странный.
– Ты там был? – с интересом спросил Дентр.
– Был разок. Не мир, а зоологический музей. И ботанический – тоже. Там вся таблица биологических вариантов представлена полностью, без преувеличения. Хоть учебные экскурсии туда отправляй. И шумеры есть. Целых два вида!
Дентр удивленно приподнял брови.
– А ты почему туда не наведался? Соседи ведь.
Дентр пожал плечами:
– Мне экскурсию никто не предлагал.
– Ясно. Служба обществу. Поиспользовали – и выбросили.
– Ну, я бы так не сказал…
– А иначе не скажешь. Впрочем, это везде так.
– Нет, а вот что говорят про тамошних предковых? В самом деле – неразумные?
– Трудно сказать. И разумные есть, и неразумные среди них. Сложный биологический вид.
– Они пострадали от болотного гомо?
– А кто от него не пострадал? Мы все через него проходим. И разума не лишаемся ведь.
– Ну да, это так.
– Тамошний болотный – покалеченный. Радиогравитационные его сильно шарахнули. Еще тогда, когда только обосновались там. И странно, тоже. Что они, болотного не видели? Он везде одинаковый. А тут они зачем-то взяли и подчинились ему. Прожили в полном рабстве у неразумного почти два миллиона лет. И, когда вышли из-под него, тамошний болотный стал совсем другим. Такого болотного гомо больше нигде не сыщешь.
– А предковые?
– Ну, они. У них был период культуры, античный мир, как они говорят. Это именно, когда их болотный, попаразитировав на них, из них вышел и обосновался локально, где-то возле теперешнего ихнего главного центра. Статуй понаточил своих этих, ну, они везде одинаковые, эти изваяния. У предковых, перед нападением на планету, эти истуканы хранились в музеях под строгой охраной. И, знаешь, что? Они были уверены, что эти гомо – им родня. Считают их предками!
– Немыслимо!
– Вот-вот. Что ж это за гомо такие? Как можно древнего, возникшего за пятьсот миллионов лет до того, гуманоида считать своим предком? Когда его собственные предки всего полмиллиона лет как вымерли? Не видеть ничего вокруг, не запоминать, не осознавать?
– И они в самом деле открыли электричество, радио и тому подобное?
– Нет, конечно. Ваши родичи постарались.
– Зачем?
Мет пожал плечами:
– Утечка информации. А разве могло получиться иначе? Гомо – не крокодил. Тот сорок раз подумает, прежде чем что-то использовать. А гомо… Что гомо, что обезьяна.
– Но… они что ж, неверующие?
– Все поголовно атеисты. И, судя по всему, вообще никогда не имели веры. Были религиозные поветрия, и серьезные. Но, что религия, что атеизм…
– Это не одно и то же.
– Нет, конечно. Зависит от степени. Но ты только представь, гуманоид, незнакомый с теорией происхождения жизни, не знающий, кто его предки, вообще не смыслящий ничего в биологии, находит способ организовать себе компьютер!
– Фантастика!
– Именно. Самое странное то, что он два или три разных биологических вида, возникших в разное время и в разных местах, считал одним, своим собственным видом.
– Но… выжил там только один?
– Да, некий андроновец. Остальные погибли при санации.
Дентр хлебнул из кружки:
– Странные вещи творятся.
Потом добавил:
– Это наши. Их работа.
Мет пожал плечами:
– Возможно. А, возможно, и нет. Этот мир с самого начала был слишком необычен, вот в чем дело. Потому ваши и рискнули там осесть. Если б этого не сделали – давно вымерли бы.
– Скорее всего.
– Чутье.
– Да. Чутье.
– Но вы ведь и вообще такие, морской. Разве нет? Вы, люканцы?
– Мы разные.
– Но в этом отношении – одинаковые. Умеете чуять, умеете выжить.
– А вы разве – нет?
– Мы вымираем.
– Не вымрете. Найдете способ перебросить генетику дальше. Если уже не нашли.
– Выпьем за продолжение жизни! – с воодушевлением воскликнул Мет.
– За бессмертие разума! – откликнулась крыса.
– За то, чтоб светили звезды и рождались дети! – убежденно произнес Дентр, и добавил: – Все равно, какие звезды и какие дети.

2 глава.

Мет пил потому, что его сильно доставали новенькие, все трое из партии по переброске генетики. Их вычислили сразу, и их главарь принялся симулировать умственное расстройство. Это как раз и выводило Мета из себя: разыгрывать сумасшествие при нем! Тер, гуманоид со второй административной планеты, сидел рядом и время от времени изрекал очередной парадокс, от чего все в зале падали со смеху, а Мет сердито предупреждал:
– Смотри, биоробототехник, симуляция очень часто приводит к настоящему психозу. А лечить я тебя не буду, так и знай! Лучше признавайся сейчас.
– Я не биоробототехник, – важно изрекал Тер, – я из древних поселенцев… –дальше можно было не продолжать, все опять смеялись. А дело было серьезно: Тера подозревали в массовых убийствах на родине. При том, что он сделал, если это правда, никакое свидетельство несостоятельности не спасло бы его от казни.
– Куда вы дели паука? – спокойно спрашивал Ктесс.
Но новенькие молчали. Этот паук-биоробот должен был дезориентировать старших, в то время как они, вместе с двумя младшими пауками, планировали напасть и убить начальника и Кара. Таково было их задание. Но все пошло не так. Один из гуманоидов, Эл, оказался психически больным. «Как его пропустили при медосмотре?» – сетовал Тер. В ночь, когда сделанный Тером из платины паук был доверен Элу, тот не справился с управлением. Вместо того, чтоб направить робота в коридор, к комнатам старших, он отправил его в верхний отсек. Паук принялся скакать по трупам в Спиральном морге. Утром он бегал по всему диппредставительству, многие его видели. Тер успел его отловить и спрятать. Но они были раскрыты. Теру предъявили обвинение.
Его обвиняли в том, что, работая рядом с матерью в химической лаборатории в пещерном комплексе за городом, он убил около ста пятидесяти самок-гуманоидов. С целью использовать их мышцы и кости для биороботов. Из ста пятидесяти мадам вышло пятьдесят черных крокодилов, которые наводили ужас на округу. Мать же Тера через какое-то время покончила с собой, повесилась. Знала она что-нибудь или нет? Сам Тер клятвенно утверждал, что его мать жива.
– Нет, Тер, та самка, которая переговаривается с тобой из дома, она не твоя мать, она из партии, тебе ее дали для прикрытия, – говорили ему. – Объясни, почему они решили тебя использовать? Они что-нибудь знали?
Но для партии по переброске генетики сто убийств – это мелочи. Хуже то, что младшие ничего не знали. Слабонервный Эл, поняв, кто такой на самом деле Тер, не выдержал и ночью переспал со старой сумасшедшей крысой в ктессовом зоопарке. Просто лег под самку крысы.
– Ну что за выбор, Эл! – шутил беспощадный Мет. – Как это можно! Ты что ж, в детстве с маменькой баловался, а? – Эл только ежился за своим компьютером. А по ночам продолжал заниматься сексом с животным. Пауки, Рет с Телом, его выследили и заперли в комнате. Мальчик нуждался в госпитализации, его следовало отправить домой. Но Ктесс отказался. Пусть сначала принесут паука, тогда он решит, как быть. Ктесс ненавидел партийных. Потому, что никогда их не понимал.

Из всех присутствующих в зале Дентру больше всего нравился Теф. Сродство душ. Теф тоже был пленником, но, как казалось Дентру, еще более несчастным, чем он сам. В нем чувствовалась какая-то трогательная несамостоятельность. Как его вообще угораздило попасть на войну? Он сидел теперь тут среди этих холодных, жестоких и развратных военных, но они явно его не понимали, то, как он мучается и боится всего вокруг. Чтоб быть военным, надо иметь железную душу, твердую, как текила.
Дентру совершенно не хотелось ничего говорить. Но ему пришлось. Утром, после ночи, проведенной в морге с крысой и Метом, он громко объявил:
– Я должен пожаловаться.
– На что? – брюзгливо вопросил Кар. – На качество местного спирта?
– Нет. Спирт, что надо. А вот этот субъект, – он кивнул на Тефа, – залез в мой компьютер. Уже неделю, как сидит в углу экрана и кивает оттуда.
Все бросили работу и повернулись.
– Так! – отозвался Фот. – А я смотрю, он у меня какой-то странный. Копия, конечно, – потом повернулся к Дентру: – Пойдем.
Они молча шли по коридору вниз, в гравитационный отсек, как думал Дентр. Но, не дойдя двух поворотов, Фот открыл боковую дверь. Подвал диппредставительства, как водится, был уставлен баками со спиртом. Некоторые были пусты, в некоторых плавали заспиртованные тела. Фот по очереди открывал и закрывал их. В шестом от входа плавал живой крокодил. Коричневый, короткотелый, очень древний.
– Фантастика! – невольно воскликнул Дентр.
Фот не стал ничего объяснять. Он вытащил крокодила из бака за хвост и предложил Дентру ему помочь. Вдвоем они дотащили рептилию до биолаборатории и просто оставили на полу. Фот принялся за свою работу, Дентр – за свою. Но Дентр все время опасливо оглядывался. И в самом деле, через какое-то время на месте крокодила оказался Теф. Он сидел, поджав под себя ноги и скрючившись, с таким странным и болезненным выражением на лице, что Дентру стало не по себе.
– Теф, – обратился к нему Фот, – пойди вымойся и вернись в зал. Я скоро там буду.
Теф вышел.
– А как же копия? – спросил Дентр.
– Ее уже убрали.
Они некоторое время молча работали. Потом Фот сказал:
– Это неспроста. Он редко копируется. Не любит. А теперь, получается, он не спятил, а просто сбежал. От чего?
– Он, значит, хотел мне что-то сказать?
– Вряд ли. Он хотел именно того, что и получил.
– Но он мог пожаловаться.
– Нет. Ему бы не поверили.
– Почему?
Фот пожал плечами:
– Он больной. Очень умен и талантлив, но ку-ку. Чтоб что-то донести до сведения окружающих, ему приходится изощряться.
В зале Фот сразу приступил к делу:
– Объясняйся, Теф.
– Я ничего не знаю.
– Так-таки ничего? – огрызнулся Мет. – Но ведь ты почуял запах крови, разве нет?
– Ну да.
– А где, где, Теф? – пытался добиться толку Фот.
Но Теф только пожал плечами.
– Был запах, – вдруг заявил Дентр. – Очень слабый, но явственный. И он был в зале, доносился откуда-то оттуда, – Дентр кивнул на установку Тефа. – Я люканец-самец, у меня очень тонкое обоняние, могу засвидетельствовать.
– Так! – констатировал Ктесс. – Признаваться. Немедленно. Или вы все трое отправляетесь под замок. Будете сидеть до прибытия смены.
– Да не в чем особенно признаваться, – ответил за всех Мэл. В последнее время, это чувствовалось, он взял лидерство на себя. – Ну да, мы вымазали клавиатуру кровью. Всего две капли, правда, надо было больше.
– Ты думал, мне, чтоб спятить, надо ее больше? – насмешливо спросил Теф. Он уже успокоился и с увлечением работал за своей установкой.
– А разве нет?
– Ты тупой, кальцинированный. И из тебя такой же биолог, как из меня – композитор. Ты долбишь эту работу по генетике с тех самых пор, как сюда явился. И, я уверен, по-прежнему ни слова в ней не понимаешь. Кто ты такой на самом деле?
– Ладно, – Ктесс отмахнулся рукой ото всех, – побаловались, и будет. Можете продолжать, – обратился он к партийцам, – а я посмотрю, до чего вы дойдете. Но имейте в виду, пока вы не выдадите мне свой биоробот, домой я вас не пущу.

3 глава.

Мэл вызывал в Дентре мистический ужас. Он почувствовал его сразу, даже еще не приглядевшись к нему как следует. Хотя морской покойников не боялся и, при случае, умел с ними ладить. Дело в том, что окружающие даже не догадывались, кто такой Мэл. Они называли его «кальцинированный» и считали живым, таким же, как они. Между тем, Мэл был мертв. Это, кажется, понимал только Ктесс. Но начальник был уверен, что Мэл помер совсем недавно, возможно, даже в рамках того возраста, который был указан в анкете. То есть, года два-три тому назад. С кальцинированными бывает.
Кальцинированные у местных кочующих по космосу появились давно, тысяч пятьсот тому назад, и именно на кальциевой планете. Параллельный биологический вид, вполне безвредный и социальный. Их отличительная особенность – чудовищная физическая сила. Которую они никогда не демонстрируют и не применяют. Тем не менее, на войну их брать запрещено.
Мэла, кстати, даже не спросили, почему медкомиссия его пропустила. Захотелось в ополчение, значит, почему нет? Плохо было другое. Приглядываясь иногда к нему сбоку, Дентр улавливал странное красное свечение у него в глазах. Если б он умер два, три, даже пятьдесят лет тому назад, его бы не было. Значит, этому типу не меньше сотни лет. Но Дентр думал, что гораздо больше. И еще. Посадка головы, характерная для тех, кто долго носил, не снимая, металлический обруч. Монарх! Зачем он здесь? Но Дентр о своих наблюдениях помалкивал. Это не его дело.

Кальцинированные принадлежат как раз к тому биологическому виду, который для предков вполне приемлем, но для окружающих невыносим. Раньше у кочующих по космосу таких параллельных не было, они появились потому, что предковый вид застрял тут надолго, на границе третьего сектора. Когда соседи, люканцы и обезьяны, стали жаловаться, что их мертвые перемещаются по космосу и оседают, мол, в наших мирах, пугая население, гуманоиды заявили, что это чушь. Ведь даже мертвое тело в космосе фоссилизируется, все это знают. Да и как покойник мог бы «летать» между звезд, не имея лодки и оснащения? Но скоро они убедились, что это правда. На кальциевой планете биологи и генетики столкнулись с курьезом. У некоторых из недавнорожденных стали обнаруживать строение мышечной ткани, как у членистоногих, восьмигранник актомиозина, а не шестигранник, как у позвоночных. Но эта вполне безвредная мутация приводила только к увеличению физической силы, и все. Счастливчикам с этой особенностью просто было отказано в праве участвовать в межцивилизационных войнах, чтоб не гневить соседей.
Но вскоре оказалось, что все не так просто. Во-первых, это вовсе не мутация, как выяснилось, а видовой признак, а, во-вторых, кальцинированные, оказывается, после обычного погребения в почве, встают. Это опять же связано со строением их мышц. Слишком сильные для мозга гуманоида, они продолжают действовать после смерти, буквально «поднимают» из могилы и заводят теперь уже мертвый мозг. Приятного мало, конечно. Но хуже всего то, что обилие кальция в теле новенького предохраняет его от действия космических лучей. И, если мертвому угодно, он в самом деле может летать по космосу без лодки, если научится пользоваться межзвездной гравитацией, притяжением космических объектов.
Администрации очень хотелось бы все скрыть, но кальцинированных оказалось слишком много, почти треть населения планеты. Кастрация самок-кальцинированных и постепенное уничтожение недавнорожденных заняли бы время. Да и не в обычаях это у гуманоидов, вот так, без всякого морального повода убивать молодых и трудоспособных. И на планете была установлена монархия. Короновали самца-кальцинированного, и он поклялся перед присутствующей делегацией из космоса, что он наведет на планете порядок, предотвратит появление новых особей своего вида и больше никаких покойников в космос не пустит.
И в самом деле, гуманоиды привели себя в порядок, они умеют это делать. Кальцинированные рождались, конечно, но в гораздо меньшем количестве, «летающие мертвецы» в космосе появлялись, но их было мало, и, кроме того, окружающие к ним привыкли. А на кальциевой планете продолжалась монархия. «Сам» был тверд, милостив и правил с умом, но его время подходило к концу. По закону, развенчивать никого нельзя, правящему монарху положено усыпление. И, разумеется, кальцинированный не отказался бы умереть, ведь это его долг. Но большая часть населения этому воспротивилась. Привыкли и не захотели от него отказываться. Вспыхнула гражданская война между сторонниками монархии и ее противниками. Монарх отправился в армию на правах ополченца и был убит.
С мертвого сняли железный венец и надели на голову свинцовый. И после этого положили под стеклянный купол в густонаселенной местности. Чтоб каждый мог его видеть и воочию наблюдать, что он покоится с миром, достойный своей прижизненной славы и принятый богом в вечность. Но время шло. Столицу материка перенесли в другое место, населения вокруг знатной могилы поубавилось, потом оно совсем исчезло. Стекло купола пылилось среди болот и равнин, а под ним вечным сном спал убитый на войне король. Его телом мог воспользоваться кто угодно и для каких угодно целей. И группа неизвестных, по заданию правительства, ночью вынула тело из-под купола, унесла и похоронила в самом безлюдном и редко посещаемом месте планеты. Но легенда осталась. Остались песни и поэмы о короле-воине, честном, принципиальном и несгибаемом, прекрасном кальцинированном, одном из первых в этом мире. С тех пор миновало пятьсот тысяч лет по галактическому времени.

Дентр всю жизнь проработал в дипломатическом представительстве. Но общество мадам так резко отличалось от общества Ктесса, что первое время он просто не мог понять, как они терпят? Хамство недавнорожденных, пьянство сотрудников, отсутствие дисциплины и постоянное расслабленное и благодушное отношение ко всему начальника? Если б Рем позволила своим хотя бы день такой службы, ее бы тут же сместили. А теперь ко всему добавилось еще и нашествие призраков.
То есть, призраки это или нет, Дентр не был уверен. Древние строители помещения, морские пауки, появлялись откуда-то из-под клавиатуры, ползали по клавишам и по экрану, заползали на руки, откуда Ктесс и подчиненные их просто брезгливо стряхивали. Большинство из них исчезали в воздухе, не достигнув пола, но некоторые, Дентр готов был в этом поклясться, падали на пол с металлическим стуком и уползали.
Потом миниатюрные платиновые биороботы стали появляться в помещениях. Дентр сам несколько раз их видел и прекрасно понял их назначение: яд! А, возможно, наркотик. То, что белокурого красавца Рета ночью пауки-биороботы накололи стрихнином, он не сомневался. Слишком странный был у Рета вид всю неделю. И все, кстати, это заметили. Справился паук с зависимостью или нет, сказать трудно. Если да, то мне бы такую силу воли, подумал Дентр. Но кусали не только Рета. И Фэра, и Фота, и даже Кара ночью накачали атропином, отчего тот весь день просидел перед экраном с выпученными глазами, почти ничего не делая.
Но начальник молчал, и все помалкивали. Однажды днем Ктесса вызвали из соседней галактики. Нут, сменная начальница, шумерка, возникла на экране:
– Что у вас творится?
– У нас? Тишь да гладь.
– Да, но вы зачем выбили призрак из временной прослойки?
– Какой призрак?
– Трудно сказать. Пляшет какой-то в чем мать родила, весь увешанный ракушками. Но он не шумер, это точно.
– А почему вы решили, что это мы?
– Больше некому. У нас вышла из строя вся общая компьютерная система, мы на локальных работаем. Только включишь экран – там этот тип.
– Хорошо, Нут, я разберусь.
– Да уж, разберись. Знаешь, работала бы тут сейчас Мадам, она бы восприняла это как вызов.
Ктесс осклабился за экраном.
– Будь здоров, – Нут отключилась.
– Странные вещи творятся, – меланхолически заметил со своего места Фэр, – призрак – ладно. А почему мертвые по ночам бродят по отсеку?
– Там только один мертвый, Фэр, ты его знаешь. О чем ты говоришь? – с тревогой спросил Мет.
– Я говорю о шумерах. Тех, которыми занимался люканец.
– Я? – Дентр обернулся. – Но я до сих пор ими занимаюсь, я еще ничего не выяснил.
– Ты сколько тел взял из морга? – спросил Кар.
– Одно. То, что было сверху. Оно и теперь лежит на моем лабораторном столе.
– А остальные?
Дентр пожал плечами.
– Одну шумерку я точно видел. В общем, как вас сейчас.
– Это невозможно, Фэр. Это очень древние мумии. Никто не мог бы их оживить, это… это слишком много надо знать.
– Либо родиться слишком давно, – вклинился в разговор начальник. Все примолкли.
– Тебе сколько лет от роду, Мэл? – почти ласковым тоном спросил Ктесс.
– Пятьсот тысяч, – спокойно ответил Мэл.
– Ну… маловато для таких опытов. Честное слово, у меня, конечно, кальцинированных такого возраста в музее нет, но чтоб такое творить…
– Дело не в возрасте, – откликнулся со своего места Рет. – Дело в короне.
– Какой еще короне? Что за чушь? – внезапно возмутился Мет.
– В свинцовом обруче похороненного монарха. Он у него под подушкой спрятан.
– И… – Кар повернулся в своем кресле в зал и оглядел всех, – как обруч попал под подушку? И как монарх попал сюда на службу?
– Как и всегда. Если монарху надо. Ты его в космосе убил или уже в гравитационном отсеке, того, которого прислали сюда?
– Я его не убивал. Я ему все объяснил, и он не отказался уступить мне место.
– Врешь!
– Мне врать вообще-то не позволено. Я древний, я коронованный, я убитый.
– И что ты тут делаешь?
– Свидетельствую. Что вы стары, и ваша служба устарела. И что вас следует уничтожить.
– Все это возможно и так, Мэл, – по-прежнему спокойно и по-отечески произнес Ктесс. – Но, видишь ли, я утвержденное начальство. Утвержденное своим и чужим потомством. И другого, – Ктесс нажал, – им не надо. А, значит, ты мой пленник, и должен ответить на все, что я спрошу. После этого – милости просим в серную кислоту.
– Но… но как же это… – вдруг раздался охрипший взволнованный голос Тера, – но он же недавнорожденный…
– Нет, Тер. Он тот самый.
– Но… он согласился…
– Потому и согласился. Ктесс не пускает нас дальше, в третий сектор, – соблаговолил объяснить Мет, – решил помочь. Партия-то ваша и тогда уже существовала, он все про нее знает.
Тер сник за своим экраном.
– Не расстраивайся, Тер, – с улыбкой произнес Мэл, – ну, не вышло. У других получится.
– Нет, это как же? Древний коронованный, и тот не смог ничего сделать!
– А ты думаешь, если он древний, то он умнее? – отозвался Теф. – Да он так стар, что и вообще ничего вокруг не понимает. Что за призрак он выбил из космоса? Это же один из наших, из дикарей, когда мы еще в третьем секторе жили. Кто сейчас станет пользоваться такой древнятиной?
– Твоя цель была убить меня? – спросил Ктесс.
Мэл кивнул.
– Но ты что же, сам додумался?
– Нет. Мои выбрали меня для этой цели.
– И ты часто встаешь?
– Да нет. Иногда. Мои знают, где я закопан, бывает, сами вызывают. Они больше всего недовольны тем, что ты люканцев распустил. Где их только нет. Ну, и морские. Что за программа? Мы просто поможем им выжить, а сами умрем. Ты, получается, хочешь ими заселить наши миры? Пауки везде. В мое время они еще неразумными по планете бегали, в теперь – космическая цивилизация!
– Как ты погиб?
– Я плохо помню. Война была страшная. Мои хотели монархию. И моих было больше. А противная партия вызвала наемников.
– Кого?
– Каких-то морских. Радиогравитационных из первого сектора. Те мадам – очень сильны. Космический-то гуманоид слабый. А мадам морская рубит текилой направо и налево. Я вступил с нею в схватку, и она заколола меня ударом текилы в сердце.
– Что ж. Ты опорочил после смерти память о своей славной жизни, кальцинированный, – спокойно и веско произнес Кар. – Недавнорожденные, вон из зала.
Двое пауков и двое гуманоидов с трясущимися от ужаса коленками прошествовали к двери. Перед тем, как за нею скрыться, посмотрели на Мэла. Тот ласково им кивнул.
Тел с Ретом выдвинули на середину чан с серной кислотой.
– Полагаем, собеседования о боге тебе не надо? – серьезно спросил Тел.
– Нет, мне не надо. А вот вам – скоро понадобится.
Он спокойно подошел к чану и нырнул туда, как в воду. Тел остался стоять, внимательно наблюдая за растворением.
– Какая чепуха!
Все обернулись.
– Древний, конечно. Но обычный. Ему не больше трехсот лет.
– Но он был коронован?
– Этого я сказать не могу, – Тел вернулся на свое место.
– Но этого не может быть! Он все это мог проделать, только обладая короной…
– А кто сказал, что корона его? – Мет встал. – Я пойду, принесу ее. Под подушкой, ты говоришь?
– Это только мое предположение, – отозвался со своего места Рет.
Мет пробыл в комнате Мэла долго. Но вернулся ни с чем. Все были разочарованы и напуганы.
– Теперь ничего не выяснишь, Ктесс!
– Теперь – нет. Но со временем мы все узнаем. Такие вещи не выясняются сразу. Но то, что ему не пятьсот тысяч, а всего триста лет, это факт.
Все обернулись к начальнику.
– Да, я читаю отчет. Во-первых, древний коронованный покойник давно разложился после перезахоронения. А во-вторых, этого типа, которого мы утопили, ищут. Он убил ополченца, отряженного сюда. Тот был не кальцинированный. И, кстати, даже не похож на кальцинированного. Партия постаралась. Корона, вот в чем дело. Корона, возможно, не та, но подлинная. Чья-то. Нам бы теперь ее найти…

4 глава.

Дентр зашел утром в зал и сразу остановился у входа. Возле центрального кресла лежал паук-биоробот, платиновый, в натуральную величину. Он выглядел так, как будто он заснул, поджав под себя лапы. Коготки на лапах, платиновая щетина, блестящие глаза – все было живым. Дентр боком, пятясь, прошел к своему креслу, сел и продолжал смотреть.
– Ну, что скажешь, люканец? – спросил со своего места Тел.
– Это произведение искусства, – убежденно произнес Дентр.
– Да, не спорю, – согласился Ктесс.
Паук пролежал там целый день, вечером его убрали. А через неделю пришла смена для недавнорожденных – трое гуманоидов и двое пауков. Ктесс на вопрос, куда делся третий гуманоид, ответил кратко, что тот, к сожалению, погиб. Отравился химией в биохимическом отсеке. Что касается остальных, то, как Дентр потом узнал, Ктесс выдал им всем четверым блестящие характеристики.

Мет перестал пить. Крыса лежала на своем месте, более мертвая, чем окружающие тела, а люканец проводил дни в лаборатории за своей работой. Но, чем больше он в нее углублялся, тем меньше понимал. Получалось, эти шумеры отсюда, из второго сектора, чуть ли не с планеты морской расы. Древние, но не древнее, чем само диппредставительство. Дентр так и сказал Ктессу.
– Да, это те самые шумеры, – согласился Ктесс. – Они первые подняли платиновое сооружение в космос и использовали его как диппредставительство. Но они не отсюда. Они из взорванной вселенной.
– Из взорванной?
– Да, из-за четвертой временной прослойки. Знаешь, у ваших соседей, у радиогравитационных, упала оотека этих шумеров. Совсем недавно, всего семнадцать тысяч лет назад. Они начали цивилизацию тамошних предковых.
– Но ведь той вселенной нет уже почти четыреста миллионов лет?
Ктесс пожал плечами:
– Мало ли. Моталась по космосу и попала в нужное место в нужное время. Бывает.
Потом добавил:
– Это совсем особенные шумеры. Они не от гомо, они от насекомых. Шумеры-бабочки.
Дентр понял. То, что он исследовал – вовсе не тело, а чехол. Липопротеиновая имитация. Потому он и не высох. Шумеры-бабочки! Легендарный биологический вид. Говорят, в третьем шумерском секторе целая планета населена ими. Дентр вгляделся в мумифицированные черты древней шумерки. Они были подчеркнуто гуманоидные: острые выпуклые надбровные дуги, длинный рот, большущие глазницы. Так дети предковых иногда рисуют на бумаге кукол. И так бы насекомое, если б ему было надо, изобразило гуманоида.

Пока жизнь шла своим чередом, Мет проводил время в керогеновом морге. При любом диппредставительстве есть такое заведение: архивные покойники, так сказать, отложенные на потом. Он занимался там со своими соотечественниками, пробуждал их к жизни, допрашивал, пытал, снова усыплял. Кому, конкретно, нужна эта работа, никто не спрашивал. Когда Мет иногда появлялся в зале, он сам выглядел как труп. Дентр невольно морщился: он тоже сильно страдал от абстиненции, можно себе представить, как это выглядит со стороны!
Потом однажды, когда вечером Дентр шел к себе в комнату из стенки в платиновом коридоре раздался голос:
– Морской!
Дентр отпрянул.
– Не пугайся. Я космический морской расы.
– Что ты там делаешь? – угрюмо спросил Дентр.
– Спасаюсь. От твоего приятеля. Он меня замучил.
Дентр двинулся дальше.
– Ты скажи, вы скоро?
– Чего скоро?
– Ну, продолжите. Попойки в морге?
– Это от меня не зависит.
– Ну да, конечно. Мет как бросит пить, так лютует. Скорей бы опять запил!
Ночи были ужасны. Причем, неизвестно, что хуже: заснуть или не засыпать. Во сне снилась пьяница-мать и полуподвал с мусором и древним компьютером в углу, наяву мучил патологический страх. Стыдно, но факт, Дентр в плену, в руках врагов, мучился необоснованным страхом. Попытавшись разобраться, чего, конкретно, он боится, он однажды заснул. Сон приснился самый радужный: улица города, в котором он жил в юности. Широкая, просторная, вымощенная светло-зеленым камнем. Соотечественницы в белых одеждах проходят мимо искрящейся под лучами Соса древней стеклянной лодки и указывают на нее. Дентр подошел ближе. Лодка обычная, не слишком дорогая, но и не дешевка.  Дентр решил открыть крышку…
– Морской, эй, морской… – возле постели стоял Мет.
– Пить не пойду, – хмуро отозвался Дентр, растирая болящие со сна виски.
– Я тебе не предлагаю. Слушай, те шумерки, которых ты исследовал…
– Я с ними закончил.
– Я не о том. Скажи, могли они быть не отсюда, а из мусорной зоны?
Мусорной зоной обитатели вселенной называют линию стыка двух временных прослоек. Эта зона не стоит на месте, а медленно движется, как протоплазма, в одном направлении, увлекая за собой окружающие космические объекты. Так продолжается миллионы лет, потом движение меняется на противоположное. То, что было вобрано в соседнюю вселенную, выплывает обратно, в ту, из которой пришло. Обитатели населенных миров давно об этом знают и договариваются с соседями, чтоб все сомнительное, старое, вредное сбрасывать в зону всасывания. Пока оно у вас – вы следите. И, в свою очередь, сбрасываете мусор. Когда приплывет к нам – мы следим.
В этой зоне очень часто селятся завременные шумеры. Пришельцы из иных времен и пространств. Потому что в любом современном им мире и в любом другом им не рады и, обычно, травят их, как тараканов.
– Те шумеры – всего лишь чехлы. Шумеры-насекомые.
– Да, но они до сих пор живут на одной из планет рядом с третьей временной прослойкой. Их разок забирало вниз, теперь они опять здесь.
– Ну и что?
– А то, что когда короновали того типа, которого Ктесс утопил в кислоте, эти шумеры были активны и вмешивались в жизнь галактики.
– Во-первых, это вовсе не тот тип. А во-вторых, даже если это и так, шумер, который пользовался чехлом, давно умер. Разве можно настолько изощриться, чтоб найти во времени именно душу хозяина чехла?
– Можно вызвать душу какого угодно шумера и засунуть в чехол. Древний коронованный мог просто приказать.
– Но ему всего триста лет.
– Нет. Он тот самый. Ктесс ошибся. В этих случаях нужна тщательная проверка, а Ктесс этого не любит. Раньше он с удовольствием этим занимался. Было дело, после всяких манипуляций с непонятными останками на диппредставительство напали шумеры из соседней вселенной. А Мэл, он именно того и добивался. Он ведь начальника-то провоцировал.
– И ты думаешь, он тот самый?
– Скорее всего.
Дентр, морщась от боли в голове, привстал, отхлебнул воды из стакана, стоящего в изголовье.
– И чего ты хочешь?
– Ты знаешь, как обращаться со стеклянной лодкой?
– Ну… довольно сложная конструкция.
– Я не о полете в космос. Я хочу спросить, ты знаешь, как ее открыть?
– Лодку? Да, знаю.
– Пойдем, поможешь мне это сделать.

В гравитационном отсеке глухо гудело под полом. Нутро дипломатического представительства перерабатывало на гравитацию мусор: разбитое стекло, перегоревшие платы, списанные останки и прочее, от чего Ктессовы сотрудники походя избавились днем. Было уютно и тепло. Мет подошел к штабелю:
– Это ваша?
– Наша. Из дипломатического представительства. Только не тащи ее так, стекло может поцарапаться…
Мет, упираясь ногой в штабель, вытащил лодку.
– Это надо додуматься! На таком летать по космосу!
– Это всего лишь антураж. У нас обычные лодки.
– Открой ее.
Дентр подошел, ласково, почти интимно погладил бок лодки. И, совсем без напряжения, снял сверкающую гранями крышку. Бережно поставил ее в угол. Лодка была пуста.
– Я ведь был уверен… – недоуменно пробормотал Мет.
– Ты бы меня спросил. Он не мог сам ее открыть.
– Нет?
– Нет. Только разбить.
– Но куда ж он его дел?
Дентр пожал плечами. В таком большом помещении, как галактическое представительство, где столько коридоров и ответвлений, где есть места, в которые вообще никто никогда не входил с тех пор, как его подняли в космос… Он мог его деть куда угодно. Если он вообще был.
– Почему ты думаешь, что корона была?
– А иначе – как?
– Ну. Если он был коронован, а я думаю, что был, сам факт уже дает ему власть над мертвыми.

5 глава.

В этот день Дентра пригласил в лабораторию Фот. Надо было провести генетические опыты. Фот ушел среди дня, а Дентр остался. На полке стояла платиновая бутыль со спиртом. Этилка. Этиловый спирт вообще слабый и действие оказывает отвратительное. Есть, правда, любители, которые предпочитают именно его. Ктесс, зная, что его сотрудники, как представители космических видов, при случае могут не устоять, держал в лаборатории только этилку. Чан с метиловым спиртом (из которого пополнял запасы Мет) находился глубоко внизу, в подвале.
Дентр провозился до конца рабочего дня. Работать было нескучно, но он все время помнил о том, что близится ночь и все ужасы абстиненции. Днем он, как особь высокоорганизованная и мозговитая, с успехом их гасил. Но ночная слабость пробуждала боль. Как дальше жить без спирта? Дентр, почти не раздумывая, достал с полки платиновый шприц с привинченной золотой иголкой и набрал из бутыли полный корпус. Посомневался, стоит ли, не выжать ли до половины? Но оставил.
Как ни странно, этой ночью было легче. Дентр даже заснул. Снилась опять мать, то есть та самка, которая привела его в мир, в котором он живет до сих пор. Вряд ли она была его матерью… Как они живут там, на лесной планете? Дентру раньше очень часто снились странные города, освещенные сверху мощными прожекторами. Вдоль построенных на морском дне улиц снуют подводные лодки… Дентр очнулся. Побывать бы там. Ведь так вот и проживешь жизнь, не увидев родины.
Дентр потянулся за шприцем. Ввел спирт себе в руку и откинулся на кровати. Зачем он здесь? Ведь это не его мир, не его общество. Он служил сухопутному виду почти семь тысяч лет, но чем они его отблагодарили? Выдали на потребу собственному начальству. Откупились, фактически. Надо встать и подняться наверх, на полигон космических лодок. Там наверняка найдется подходящая. И бежать…
Стоп! Это крайне неприлично. Бежать из плена? Ужас! А что он скажет своим? Но ведь и необязательно к своим. Он морской люканец, обитатель космоса. Устроится везде, где сможет. И будет жить. Точнее – пить. Интересно, а куда можно было бы бежать, чтоб там наверняка можно было состряпать метилку? Вот, скажем, к соседям, к радиогравитационным. Там много растительности. Там огромное море и маленький континент, разделенный надвое радиацией. Он спрячется, и никто его не найдет, ни Ктесс, ни свои, ни сами радиогравитационные.
Разве можно такое делать, подумал про себя Дентр, вставая с постели. Но он уже шел к двери, толкаемый вперед чьей-то волей. Не своей. Дентр открыл дверь. В коридоре было тихо. Платина мягко переливалась под искусственным светом. Дентр шагнул в коридор.
Он долго шел вверх по спирали, все выше и выше. Миновал дверь спирального морга. Перед шлюзом на полигон остановился. Если шлюз закрыт, он вернется назад. Но то, что он прикасался к кнопке, наверняка будет зафиксировано. И что тогда? Лучше спуститься вниз и взять ту, морскую лодку. Она, правда, музейная редкость. Получится, он еще и украл. Дентр решительно нажал кнопку. Зажегся значок: наполнение. Полигон заполнялся воздухом из диппредставительства, чтоб пожелавшему отбыть на космической лодке инопланетянину было чем дышать. Странные они все-таки, подумал Дентр. Никакого порядку! И, тем не менее, живут и здравствуют, самое мощное диппредставительство во вселенной, если не считать соседей, у которых, кстати, порядка еще меньше.
Дентр вышел на крышу. Светили яркие звезды и галактика расстилалась в небе, как мутное фосфоресцирующее облако. Под временной гравитационной крышкой стояли лодки. Вот эти две – наши, люканские. Остались от тех времен, когда люканцы тут работали. Староваты по конструкции, но подойдут. Дентр отвинтил крышку, прыгнул вниз, закрыл люк. Подошел к компьютеру и со вздохом опустился в кресло. А ведь надо было раньше на это решиться! Собственно, бежать надо было еще со службы у своих. Дентр включил оборудование, нашел конечную точку, включил гравитацию и откинулся в кресле: все!
На экране мимо проплывала галактика: второй сектор. Мутные звезды, вымершие миры. Вот эта звезда, возле древнего полигона, она скоро взорвется. Станет яркой и пышной, как была когда-то. Только поменьше. А потом сформирует планеты. И на одной из них появится жизнь. Потом вымрет, появится на следующей. И так по очереди. А, возможно, и нет. Возможно ни на одной из планет жизни не будет. Это значит, звезда разочаровалась в жизни и решила больше ее не допускать…
Щелчок: первый сектор. Вот звезда пауков, большая и старая, как мир. Ровесница галактики. Вот звезда морских из первого сектора. Вот Сос, звезда Люка. Дентр вздохнул: прощай, старая жизнь! Вот звезда радиогравитационных. Лодка Дентра нырнула между звездой и гигантской газовой планетой – двойником звезды. Вот планета, третья от звезды. Сердце отчего-то бурно забилось и вдруг упало. Неужели – спасение? Неужели – свобода?
Лодка мягко села на грунт. Дентр отвинтил крышку и вобрал в легкие воздух чужого мира. Кислорода мало. Пахнет плесенью. И еще чем-то. Какой-то допотопной химией. Дентр вылез из лодки. Он стоял на мысу, глубоко вдающемся в море. Море было ярким и синим, искрилось и сверкало. Синим было небо и дальний берег – все из оттенков синего. Дентр недоуменно огляделся: ни зелени, ни животных. Только синева и песок – желтовато-серый, старый. «Ну, здравствуй!» – произнес Дентр и сел на теплый сухой камень.