Мастерство не... проешь

Моя вредная сестра Лизка-Клизма уже три года ходит в секцию художественной гимнастики. Гнётся, вертится и встаёт на «мостик» в блестящем купальнике. Недавно она заявилась на какой-то кастинг. Я и мама пошли с ней, чтоб поддержать (или помешать) в трудную минуту.

В гримёрке Лизка психовала и переживала. Ей нужно было выйти на сцену и отфигачить свою спортивную программу. Она тряслась, краснела и бледнела, боясь облажаться.

- Чего трусишь? – говорю. – Смотри, зал почти пустой, зрителей нету. Вышла и кривляйся как хочешь, а мы с мамой наградим тебя бурными овациями, они у меня с собой.

- Дурак, - стучит зубами Клизма. – Там жюри сидит. Все – мастера спорта по гимнастике, понял? Мэтры и асы! Для них и выступаем.

Она указала на стол в первом ряду. За столом сидели три женщины. Вернее, сначала мне показалось, что это три индейских вигвама. Но когда «вигвамы»  встали и представились, то оказались членами жюри, заслуженными мастерицами спорта.

Все вместе эти три спортивных аса (или асихи?) весили, наверное, килограмм четыреста. Может быть, худых в мастера спорта не берут? Надо спросить у кого-нибудь.

Мы с мамой сели в зал, а Лизка выбежала на сцену и сбацала свой гимнастический номер. Заметно волновалась, но вроде бы сделала всё правильно. И мяч не уронила, и в ленте не запуталась. Умничка!

Как я и обещал, мы осыпали Лизку овациями. Железобетонные тётеньки в жюри тоже лениво похлопали, а потом устроили Лизке разбор полётов.

Сначала поднялась тётка-асиха слева. Её звали Виолончель Фёдоровна, а она называла всех выступающих «душенька».

- Весьма недурственно, душенька моя, - сказала она Лизке. – Чувство ритма и пластика у вас имеются. Но надо бы проработать элемент, где вы делаете «маятник» ногой…

Опершись на стол, большая Виолончель Фёдоровна осторожно оторвала от пола одну ногу. Со стороны она смахивала на танк, поднятый на домкрат.

- Здесь вы должны совершить плавное скользящее движение… - тётка слегка качнула ногой в воздухе. – …и так далее. В общем, вы должны сделать точно такой же мах, но в двадцать раз выше, чтобы ступня взлетела над головой, понимаете?...

Лизка кивнула.

- Далее, - сказала Виолончель Фёдоровна. – Вашему шагу, душенька, не хватает лёгкости. Вы движетесь по сцене, будто сваи вколачиваете, а шаг должен быть неслышным… вот таким…

Тётка скакнула вперёд всей своей гимнастической массой. Раздался глухой «бумс!», под потолком застонали люстры, а в мониторе на сцене что-то заискрило. 

- Примерно так, - Виолончель Фёдоровна утёрла пот. – Бал правят лёгкость и пластичность, понимаете? Прошу прощения, кажется, я сегодня не разогрета… Словом, вам не хватает эфемерности полёта. Уважаемые коллеги, покажите девочке эфемерность.

Встала тётка-жюришница справа. Соседки звали её Софьей Аркадьевной. До сегодняшнего дня я плохо представлял себе эфемерность. Но выяснилось, что это довольно простая штука. Надо подпрыгнуть и с размаху сесть на задницу. Бумс! По крайней мере, Софья Аркадьевна сделала именно так. Подпрыгнула, не удержалась и хряпнулась в проход.

- Осторожнее, дорогая! – всполошились судьи. – Вы не ушиблись?

- …и так далее! – послышалось с пола. – Непринуждённо и эфемерно! А падать, конечно, не нужно. Это лишнее. Вы меня поняли, душенька?

Лизка снова кивнула. Софья Аркадьевна встала, потирая ушибленное место.

- Коллеги подтвердят, что в тысяча девятьсот тра-та-та-том году я танцевала исключительно эфемерно! – сказала она, плюхаясь в кресло. – Правда?

- О! – согласились соседки. – Да, Софья Аркадьевна! Вам никогда не было равных по части эфемерности на сцене! Вот живой пример для молодёжи!

Про себя я подумал, что на фиг не нужна Лизке такая эфемерность. У неё же одна кожа да кости, она себе сразу всё на свете отобьёт.

Высказав замечания, асихи Софья и Виолончель посмотрели на третью, самую главную, которая сидела посередине.

- Вам слово, Ада Ивановна! – сказали они. – Грацию, пластику и эфемерность мы уже разобрали. А вы что порекомендуете юной коллеге?

Ада Ивановна нехотя встала, дожёвывая пирожок.

- Ну-у-у… это… - пробурчала она. – Боюсь, нашей душеньке не до конца удаётся шпагат. Вы ведь не дадите соврать, что в тысяча девятьсот тра-та-та-том году мне лучше всего удавался именно шпагат?

- О! – подхалимски сказали тётки. – Такое не забывается, Ада Ивановна. Вы всегда были и остаётесь королевой шпагата!

- И я о том же, - Ада Ивановна расправила свои грандиозные формы. – Шпагат, душенька, это венец всей композиции. В идеале он делается примерно так…

Она попыталась присесть на корточки, но в этот момент у неё что-то отчётливо треснуло на весь зал. Жгуче покраснев, Ада Ивановна быстренько села на место.

- …и так далее, - сказала она Лизке. – Вы ведь уловили мою мысль, душенька? Вам нужно вплотную проработать идеальный шпагат, который я делала в тысяча девятьсот тра-та-та-том году!

Оценки Лизке выставили неплохие, но всё равно домой она шла надутая и ни с кем не разговаривала.

- Да уж, - бормотала мама. – Какое компетентное жюри, подумать только! Кого хочешь звездой сделают…

***

- Как успехи? – спросил дома папа.

- Посредственно, - уныло сказала Лизка.

- Для настоящей гимнастки у Клизмы пока весу маловато! – пояснил я. - «Лёгкость» - это когда стены трясутся. «Эфемерность» - это падение на задницу, а «идеальный шпагат» - это когда трусы рвутся пополам! Но главное – везде надо добавлять: «и так далее».

В подтверждение я показал папе снятое видео, где тётки-асихи учат Лизку гимнастическим премудростям.

Как ни странно, папе видео понравилось. Так понравилось, что он посмотрел его раза три.

- Зачётные женщины! – сказал он. – И сколько в них… хм-м…

- Чего-чего в них? – подозрительно спросила мама.

- Я имею в виду – сколько в них спортивного опыта! – поправился папа. – А также мастерства и профессионализма. Уму непостижимо, какие опытные спортсменки смотрели нашу Лизоньку!

Мама турнула папу на кухню чистить картошку и запретила мне показывать провокационные клипы. Потому что мы, мужчины, ничего не смыслим в истинном искусстве. Да конечно, где уж нам…


(использована иллюстрация из открытого доступа)