Мы

Я жил в старом пестром доме на улице, которую пересекали цепи рельс. Там был двор, окруженный муниципальными развалинами, где обитали люди, не принадлежащие ни к одной этнической группе. Исключение составлял лишь мудрый огнепоклонник Азар. Он носил маленькую черную шапочку и подводил глаза сурьмой. Темно-болотистые глаза жили обособленно на его круглом, грустном и довольно приятном лице. Он прятался внутри внешнего томительного света, пил из кратера кровавое пойло и выблевывал соседских змей и драконов. Монохромный выпуклый Фаравахар в его комнате занимал стену от двери до окна, из которого через арку двора виднелась пепельная мозаика капеллы и иногда что-то синее и воздушное над ней. Оттуда доносилась музыка. С крыши часто капала вода. Двор был сквозной, и в любой момент можно было легко исчезнуть среди зелени кустов, чтобы возникнуть на другой стороне улицы, внезапно, как прыщ. Там можно было видеть великолепное циклопическое нагромождение изваянных жилищ, упирающихся в нездоровые, тучные, сочащиеся равнодушием небеса. На той стороне жило много странных людей, и я никогда не понимал их уклад. Дремучий лес, полный всяких тревожных загадок. Но сколько я ни всматривался, видел только искусственные котлованы, стальные механические тестикулы кранов и обильное семя сырой земли. В последнее время оттуда вообще не доносилось ни звука. В ту часть города обычно никто не забредал, а теперь и подавно. Там жили презираемые всеми чужаки. Но если они там и вправду жили, то потом словно растворились в зловонном мареве своей лабораторной пыли, превратившей цветущие облака в мясистые шанкры.

Как-то раз мне довелось проснуться, чтобы увидеть над изголовьем своей отравленной сном кровати нависшую безглазую, мертвенно-апокалиптическую тварь Бекшинского. Унылый недруг и беспокойный страж, отвечающий за сохранность первозданного порядка вещей, в коем конец всего сущего есть лишь жирная точка, поставленная нами самими. Тошнота и головокружение гулких коридоров и глухих потерн, выкрашенных серой нитрокраской, были красноречивы ночью в своем превосходстве над ущербным гнетом святого вожделения окостеневших в молитве воинствующих дураков. Огромные темные залы снов.
Однажды я столкнулся в переулке с человеком и услышал тревожный гул набата. Незнакомец смотрел на меня в упор, но, кажется, ничего не видел перед собой. Колени его дрожали, он пребывал в состоянии глубокого экстаза, вызванного животным страхом. Его губы шептали «нашествие» и «эвакуация!» Оказалось, началось безумное, ни на что не похожее вторжение красноголовых чудовищ, похожих на гигантских сколопендр. Говорили, что сколопендры появились из мрака котлована с той стороны города и теперь стекались сюда бесконечным потоком. Поистине, они имели ужасающие размеры и жалили всех подряд по-библейски жестоко и житейски беспощадно. К полудню они полностью овладели городом. Люди и собаки прятались по домам. Те, кто был уязвлен ядовитыми жвалами чудовищных губоногих, остались лежать на улицах в состоянии тяжелого коматоза. Сколопендры медленно, в течение дня пожирали еще теплых и живых. Они задержались в городе, надолго. По ночам было хорошо слышно, как на улице шуршат по тротуару их поганые извивающиеся тела и дробно и тяжко стучат по асфальту игольчатые прутья множества ног. Они жрали и совокуплялись друг с другом круглые сутки. Они превратили улицы в гротескные желто-коричневые помойки, залитые их отвратительными фекалиями и блевотиной.
Утром в мое окно заглянула одна из этих тварей, и я увидел ее пурпуровую голову с ротовым отверстием, похожим на задний проход, и безжизненными раскосыми пятнами глаз. Кольчатые желтые отростки на ее морде плотоядно и любознательно шевелились. Губоногое не могло меня видеть сквозь занавеску, но зато я хорошо его разглядел. Я очень внимательно его рассматривал, пока, наконец, тварь не скрылась за окном.
Кажется, человечество было обречено. Кто создал их? Кто нам мстил за них? Ведь это месть, это же ясно! Когда-то они уже были двуногими, забытыми и презираемыми, эти чужаки с той стороны, поэтому теперь имели полное право. Мы долго оставались маленькими жестокими тиранами и гордецами в своем рабском величии и самодовольно носили колонны наших шей, увитых плющом, под дырявым шарфом бледного эфира, сквозь который пробивается жухлая трава бессилия. Стоит ли испытывать страх перед неведомым и ужасным? Вряд ли. Ведь наши внутренние чудовища еще безобразнее и страшнее. И, однако, чтобы хоть как-то спастись и не быть превращенными в пищу, надо бы, наверно, отдать им наших жен и дочерей. Может, тогда бы мы стали постепенно возрождаться в наших детях в виде гигантских антропоморфных насекомых, имеющих удивительные коммуникативные способности и режим коллективной взаимопомощи, оставив навсегда страх перед ненавистью и уродством. Где-то внутри выеденной, пустотелой человеческой оболочки умершая надежда так и останется в противоестественно зачаточном состоянии яйца, кишащего червями столетий. Я вдруг понял, что бояться этих монструозных тварей - смешно. Ведь я, сознающий и чувственный, совсем не чужд им. В какой именно момент это произошло, неизвестно, только помню, что выбежал из квартиры на площадку и начал барабанить в дверь, где жил огнепоклонник Азар. Мудрец был спокоен, несмотря на происходящий кошмар. Азар, кажется, удивился, глядя в мое смеющееся лицо, но не слишком. За это я, помню, мысленно возблагодарил его и Фаравахара. Истина многогранна, говорил Азар, сложна и двусмысленна, глаголил он, сможем ли мы остаться надолго теми, кто мы есть? Но кто мы? Мы – земля, питающая корни, мы - корни, питающие дерево, мы - дерево, дающее плоды.  Мы также и сами плоды, и те, кто срывает их. Так кто же мы? И когда мы - именно мы? И существует ли вообще это «мы»? Не целесообразнее ли сказать «Я»? Одно бесконечное Я, разделенное на миллиарды частиц в себе самом только умозрительно, чтобы в течение вечности безуспешно познавать лишь себя. Великий самообман как почетный дар божества.
Сознание мое стало путаться. Трепетные контуры комнаты постепенно приобретали доселе невиданные пересечения кривых и ломаных линий. Мне стало легко. «Я предаю себя в руки твои!» - нараспев кричал Азар, глядя на меня черными зрачками. Одно мое движение – и Азар совсем рядом. Он улыбался тихой судьбоносной улыбкой. «Прости меня!» - воскликнул мудрец, и я молниеносно ткнул его в горло острой подвижной пикой. Хлынула алая кровь. Я должен был. Очнулся я уже на улице. Непривычные ощущения во всем теле не давали покоя до тех пор, пока я не оказался перед огромной опустелой витриной. То, что я там увидел, было мной. Но не совсем. Мое продолговатое белесое туловище извивалось и не хотело стоять на месте. Множество цепких ног конвульсивно и нетерпеливо двигались. А лицо, к которому я так привык, не было больше лицом. Хотя я сразу распознал свои собственные черты, и это было удивительно. Теперь здесь незачем оставаться. Скоро мы покинем это место, чтобы оказаться в другом. Нас много и мы хотим лишь одного – сохранить свой вид. И отомстить. Отомстить всем тем, кто презирал и ненавидел нас, живущих в ямах и диких ущельях. О, они будут бояться, пока не увидят в нас СЕБЯ.