Время разбитых сердец. Гл. 8 Окончание

********************************
СУД  ЧЕСТИ.

Захаров формирует группу.
Идеологией надо управлять.
Встреча старых друзей.
Прошу пригласить.
Последний смертельный аккорд.

1.
     Выйдя с завода, Захаров пешком направился к Ураловой, обдумывая на ходу, как завтра провести разговор руководством завода. Чтобы не было лишних препирательств, - думал он, - надо обязательно взять с собою Звонарёва – при нём руководители  будут вести себя скромнее, так как он дал им понять, что обладает фактами их причастности к расхищению общественного имущества завода. И ещё нужно обязательно взять с собою Костю – у него всё же выдержки больше, чем у матери и трезвый ум. Да и при нём руководству будет стыдно охаивать Уралова. А ещё, нужно обязательно переговорить с Родиным и согласовать план действия. И ещё, надо не забыть  попросить его прислать корреспондента областной газеты.
       Придя к Ураловой,  Захаров попросил её дозвониться до Кости и попросить, чтобы если не сегодня, то обязательно завтрак восьми утра быть в Городке. Скажите, что предстоит последний и решительный бой и он, желательно, должен на нём присутствовать.  Заметив вопросительный взгляд Ураловой, Захаров подошёл к ней  и, положа руку на её плечо, сказал:
Людмила Ивановна, за эти дни я побеседовал со многими людьми, которые хорошо знали Николая Ивановича, и которые повлияли на его судьбу. Скажу вам, что вы оказались совершенно правы: случай с вашим мужем, хотя и не намеренное, но самое настоящее убийство! К, сожалению, в сегодняшней России явление, ставшее довольно типичным. И пока в стране во главе всех дел, впереди совести и чести будет стоять «господин Рубль»,  время разбитых сердец будет процветать.  Жажда обогащения, это чувство, вживлённое в души падких людей дьяволом. И оно будет торжествовать до тех пор, пока страна не поймёт, что идеологией нужно управлять, а не бросать, как было сделано Ельциным, на самотёк.   Коммунисты это хорошо понимали. И мы в большинстве своём, в том числе и Николай Иванович,  воспитанные Советским временем, оказались не готовыми к сегодняшней жизни.  Я хотел вас пригласить на встречу с руководителями завода. Но, подумав, решил поберечь ваше здоровье. Вам и так в последние  дни пришлось много пережить, и вряд ли встреча с людьми, которые способствовали печальному исходу, будет приятна для вас. Потому я беру с собою Костю.
Да, Валерий, пожалуй, ты прав. У меня совершенно нет никакого желания даже смотреть на завод, высосавший до дна жизнь Николая Ивановича.
Вот и договорились. А сейчас мне нужно ехать в гостиницу – надо под -готовиться к завтрашнему дню.
      Вернуышись в гостиницу, Захаров позвонил в Управление Родину. Тот оказался на месте, что было редкостью. Рассказ о проделанной работе, о помощи Звонарёва, о  его деле плане на завтрашний день, он попросил по возможности подослать журналиста из областной газеты.
      Родин, выслушав майора, одобрил его действия, но заявил, что с журналистом вряд ли что получится, так как редакция живёт на полуголодном пайке, и посоветовал через Звонарёва пригласить из местной городской газеты. И в концу разговора добавил, что , может, не стоит раздувать огонь на всю область – в наше время таких случаев можно насобирать сколько угодно – время такое!
                «Беда, ну что водоворот:
                Кто тонет в нём, а кто – всплывает.
                Как правило,  г – но плывёт,
                А золото – в пучину тянет!»
процитировал Родин и, пожелав удачи, положил трубку.
        Родин прав, - согласился Захаров: ведь гораздо проще пригласить местного корреспондента,  и позвонил Звонарёву.  После того, как он попросил помочь с корреспондентом, изложил свой план завтрашней встречи с руководителями завода и просьбу об его обязательном участии.
Хочешь устроить публичную «казнь»? – спросил Звонарёв.
А ты что, против?
  Нет, конечно!  Ураловы были бы правы, если бы через суд потребовали  денежную компенсацию за моральный ущерб, приведший к смерти отца и мужа. И я уверен, что они выиграли бы этот процесс.  Но они и в горе не растеряли ни благородства, ни гордости. А что касается моего присутствия на встрече, то я считаю его даже обязательным.               
     Вечером в номер постучали. Захаров открыл дверь и попал в объятия друга.
Ты что у нас не остановился? – спросил Костя.
Да на всякий случай. Народ, сам видишь, каким стал: за каждую мелочь цепляется. А то и киллера наймёт.
Да тебя и здесь шлёпнуть не трудно.
В данный момент речь идёт о твоей матери, как об опасном свидетеле. Шучу, конечно. Никто нас убивать не будет, о всё же лучше не афишировать нашу дружбу. Давай, проходи.
А я тебе не помешаю готовиться к завтрашнему сражению?
Да я уже набросал в голове план.
Тогда посидим, как бывало?
Давай – за такую встречу не грех и выпить.
     Костя раскрыл свой портфель и вынул  из него бутылку водки и шмоток  солёного свиного  сала. Захаров достал рюмки, сыр и хлеб, коньяк, закуску  изрезал на пластики.  Костя, отодвигая коньяк в сторону, говорил:
-   Отец не любил коньяк, считая его тяжёлым «пойлом». А от одной, двух рюмок водки не отказывался, но не более. Давай, Валера, помянем отца.
      Выпили, помолчали. Друзья не виделись уже несколько лет, вопросов накопилось много, и за разговором не заметили, как пролетело время. В дверь постучали, предупредив, что гостям пора покинуть гостиницу.

2.

      Утром Захаров поехал на завод, чтобы договориться о времени предсто- ящего разговора. Войдя в приёмную, он попросил секретаря объявить по селекторной связи, что директора ожидает представитель областного УВД.
Минут через пятнадцать директор вошёл в приёмную. Это был высокого роста мужчина крепкого телосложения.
Вы из областного УВД? – спросил он Захарова.
 ДА. Майор Захаров Валерий Иванович.
А я – Колесниченко Григорий Тарасович. Проходите. И он указал на дверь своего кабинета.
Вошли. Директор указал гостю на стул и сам сел на своё место.
Чем обязан?
Захаров объяснил причину своего появления.
-    Даже так? –  с иронией  спросил директор, когда услышал о заявлении Ураловой.
Даже так,  - ему в тон ответил майор.
Но вы пришли так внезапно. А у меня на  десять часов намечено совещание.
Я и пришёл договориться о времени встречи.
Тогда давайте встретимся в четырнадцать в этом же кабинете.
Хорошо. Только я попрошу пригласить для разговора главного нжене- ра, зама по экономике, начальника инструментального цеха  и его зама по складскому хозяйству, а так же вашего редактора заводской газеты.
А он, какое имеет отношение?
Даже очень прямое.
     Директор нажал кнопку вызова. В кабинет вошла секретарша.
Зина, пригласи ко мне  на два часа следующих товарищей…
Я хочу вас предупредить, сказал вставая Захаров, что со мною будут присутствовать капитан Звонарёв, ведущий дело о краже металла с вашего завода, сын Уралова и корреспондент местной городской газеты.
А он зачем?
Его присутствие, скорее всего, будет не лишним.
Видно, что вы к этому разговору готовились основательно и не один день. Так дайте и нам подготовиться.
Вы этот день готовили не менее двух месяцев и так тщательно, что погиб человек!
У меня в десять совещание. Мне нужно подготовиться, - сказал, вставая, директор с железом в голосе, показывая тем, что разговор окончен.

3.

      К двум часам Захаров со своей командой были уже в приёмной директора. Мимо них прошли, поздоровавшись, главный инженер и зам по экономике. Раздался звонок. Секретарша встала и открыла дверь кабинета. Директор спросил её:
   Где Прихваткин, Гуляева и Соломин?
 Пихваткина и Соломина сегодня на заводе нет. А Гуляеву не могут найти.
Позвоните домой Прихваткину и Соломину и выясните, почему они отсутствуют.
    Секретарша села за телефон. Обзвонив названных лиц, поднялась и, открыв дверь, сообщила:
Соломин и Прихваткин заболели. К ним на дом вызывали скорую. Давление. Гуляеву ищут.
Попросите гостей войти.
Вошли, сели на указанные места. Захаров поднялся и представил с ним пришедших:
-    Капитан городского УВД Звягинцев Сергей Николаевич, Соколова Лариса Дмитриевна – корреспондент городской газеты «Новое время», Уралов Константин Николаевич – сын  покойного Уралова Николая Ивановича, я – майор Захаров Валерий Иванович, командированный для выяснения причин скоропостижной смерти вашего бывшего работника Уралова.
       Вошла секретарь, сказав, что пришла Гуляева.
-     Пусть войдёт, - сказал директор.
       В дверях показалась запыхавшаяся солидной комплекции женщина.
Где вы ходите, Варвара Валентиновна? Вас сегодня ищут целый день!
Я уезжала на другой завод.
Почему никого не предупредили? Вы обязаны предупреждать! И это не первый случай! Садитесь! Поговорим после!  И, обратившись к Захарову, сказал: «Так, мы слушаем Вас, Валерий Иванович».
      Захаров познакомил сидящих с содержанием письма Ураловой, а после продолжал:
Я занимаюсь этим вопросом уже несколько дней. Провёл  несколько бесед с работниками вашего завода, в том числе и с теми, кто мог ускорить печальный конец. У меня с собою записи этих бесед. С этими словами Захаров достал диктофон  и включил звук.  Зазвучали голоса. Говорили двое. По  голосу  второго все сразу определили, что говорит Соломин – редактор газеты. Когда в разговоре было упомянуто имя Гуляевой, она напряглась, вслушиваясь в каждое слово, готовая вступить в схватку в защиту своего имени. Но когда в разговоре упомянули протокол выездной бригады, она, как облитая холодной водой, сжалась и уже не выглядела столь внушительной уверенной и цветущей дамой.
     В кабинете стояла мёртвая тишина. А Захаров продолжал: « У вашей газеты очень хорошее название «Честь и Труд»! А на самом деле оказалось, что «Честь –то»  потеряна»
-  А сейчас прослушайте следующую запись…  Захаров включил диктофон на том месте, где он разговаривает  с рабочими участка пресс-форм. Руководители завода были чернее тучи, но грома не было.
    За прослушанной записью последовала запись разговора с Прихватки-ным.  Но прежде, чем её включить, Захаров сказал: «Прошу извинить за обвинение, которое я бросил в ваш адрес. Но поскольку Прихваткин их не отверг, я посчитал, что попал в цель.  И Захаров включил диктофон. И когда речь пошла о «золотом руне», наконец-то громыхнуло: не выдержал и вскочил Умнов.
На каком основании вы бросаете свои извинения? – кричал он. За ложь мы  можем вас тоже привлечь к ответственности!
Успокойтесь, Владислав Петрович, - эксперты, которые работали в архиве, констатировали, что документы, в которых находились данные о списании сверхнормативных запасов, исчезли. И архивариус не смогла объяснить их исчезновение. На вопрос, кто работал с документами, она назвала ваше имя. Зачем кому-то нужны эти документы? А, чтобы знать списанные материалы, чтобы ими распоряжаться, как своими собственными. Как распоряжался Хомчук, как продолжают его дело Прихваткин и Гуляева.  Так вот, исчезнувший металл – из того же списка.
      Умнов не сел, плюхнулся на стул, тяжело дыша. А Захаров продолжал:
Я очень сомневаюсь, Что Соломин, будучи приближённым к вам, ничего не сообщил о, рассказанной Ураловым, деятельности Хомчука. Главный палач всех несунов ну никак не мог об этом промолчать. Скрывать мог только верный подельник, но только не Соломин. Тогда, значит, знали. Но почему молчали? Ответ напрашивается сам: Хомчук очень много сделал для каждого из вас здесь сидящих.  Оставим этот не простой вопрос в стороне и перейдём непосредственно к вашей роли в гибели Уралова. _Под руководителями заскрипели стулья).  Да, Уралов был личностью, и его просто было неудобно взять и сократить, хотя он был уже пенсионного возраста. Он не мало сделал для завода, в том числе и для каждого из вас и это вас сдерживало. И тогда вы придумали гениальный ход. Один мудрец однажды сказал: «Чтобы убить человека, порою достаточно его просто не замечать». Исполнение этой идеи вы возложили на Прихваткина и Гуляеву. С чем они «блестяще» справились. А вот Хомчук был более решителен и оригинален. Когда его начальник Саруханов  Андрей Исакович  «по-дружески» рассказал Хомчуку, что его подчинённый вылил на его честную голову ушат помоев, тот в тот же день вечером делает попытку  сбить Уралова своим автомобилем. Но немного не рассчитал – «Ока» оказалась намного короче, чем обычные «Жигули», и удар задним бортом не получился. У этого случая есть свидетель, на глазах которого всё и произошло.
     Руководителей это сообщение удивило и несколько шокировало. Они несколько секунд, поглядывая друг на друга, ерзали на стульях.
-   А теперь вопрос главному инженеру, продолжил Захаров. Вы помните свою фразу, сказанную Уралову: «Ты же сам заварил это дело», имея в виду дело Хомчука.  Эта фраза поражает. Такие слова можно говорить только не подумавши, или в сильно расстроенном состоянии.
       Сущинский стал с усилием тереть пальцем лоб, стараясь припомнить, когда и где он мог сказать такие слова. Захаров понял его и пояснил:
-    Вы сказали эти слова, когда вызвали Уралова, чтобы сообщить о реорганизации отдела в бюро и передачи его в ведение Прихваткина и Гуляевой. Не Уралов заварил дело, а вы. Он только сообщил вам о преступлениях, а вы издали глупый приказ, организовали, ничего не дающую ревизию, уничтожили отдел…    Но самый страшный удар был нанесён вами, уважаемые руководители,  когда без звука подписали документы на увольнение и, как с лопаты, сбросили Уралова за проходную! Это был последний смертельный аккорд вашей операции. (В кабинете продолжала царить мёртвая тишина.) Я думаю, на этом можно закончить, - продолжал Захаров. Мы не ставили перед собою задачу, чтобы привлечь кого-то к суду, хотя это и можно сделать. Ураловы даже не пожелали добиваться денежной компенсации за моральный ущерб, приведший к смертельному исходу. Они стоят выше тех денег, которые при желании можно было бы у вас отсудить. Но они хотят – очень хотят, на вашем примере показать порочность сегодняшней действительности, которая с безумной лёгкостью разбивает сердца честных людей. Вот почему сегодня здесь присутствует представитель прессы. Завтра вас не ждут никакие разбирательства, ни наказания, но всё же знайте, что суд чести над вами состоялся.
     Захаров и Соколова выключили свои диктофоны, вся группа обвинителей поднялась и покинула кабинет, оставив руководителей в глубоком молчании.



ПОСЛЕСЛОВИЕ.

    Ближе к вечеру того же дня на столе главного редактора городской газеты «Новое время» раздался телефонный звонок. Аристов поднял трубку. Звонивший назвал своё имя и сказал, что есть неотложный разговор.
Когда у вас будет свободное время для встречи?
Только после семи вечера.
Вас у подъезда будет ждать машина.
Разговор состоялся в ресторане «Таганай».  А на следующий день, как только Соколова появилась в редакции, главный вызвал её к себе в кабинет и, в довольно продолжительной беседе, сумел убедить её, что материал по Механическому заводу давать в газету не следует, т.к. в нём много «голословщины», не подтверждённой документами.  После Соколова позвонила Звонарёву, Звонарёв – Аристову, но редактор остался не приклонен. Соколова, хотя и согласилась с редактором, но внутренне была на стороне Ураловой и Захарова и, понимая, что в дело проник «господин заговор», едет к  знакомому писателю и передаёт ему плёнки с записями, содержание которых после легли в основу повести.
Через два месяца после кончины Уралова, от инфаркта умирает Хомчук О.Г. После похорон бывшая сотрудница инструментального отдела, присутствовавшая на похоронах, рассказала Людмиле Ивановне, что на гражданской панихиде  присутствовало всё руководство завода и даже профинансировало поминальный обед.
                Время разбитых сердец продолжается.

Март 2009г.