Сержант Глюк. Фантастический роман. Кибербоевик

                Георгий Юрков

                СЕРЖАНТ ГЛЮК
                фантастический роман

                1
      Последнее задание было каким-то странным. Чего в нем было больше, опрометчивости или обреченности, не знаю, хватало и того и другого. Нашу штурмовую группу элитных коммандос отравили на спецоперацию с непонятной для нашего уровня спешкой. Без подготовки, без разведки, без касок и бронежилетов, только с легким стрелковым оружием и всего с одной жизнью на каждого бойца. Как будто никто и не ждал нашего возвращения.
      Мы должны были освободить взятую в заложники журналистку, ее удерживали в лесном лагере вышедшие из-под контроля части правительственных войск. На подходе к лагерю, как я и опасался, мы нарвались на засаду. Выстрелы раздались сразу со всех сторон, стало ясно, что нас ждали, и пытаются окружить. Уходя в зарослях кустарника от плотного огня, мы отчаянно маневрировали. Все, что мы могли сделать, это навязать противнику скоростную изнурительную погоню за нами в густой зеленке. Мне удалось сохранить целостность группы, организованно вывести ее из окружения, и, в конце концов,  вывести в координатную точку для финального броска вверх по лесистому склону. Там, на вершине холма, находилась площадка для вертолета, который должен был прилететь за нами в назначенное время.
      Цепь преследующих шла за нами по пятам. По тому, какую сноровку они проявляли в лесистой местности, я сделал вывод, что это были егеря. Они почуяли азарт и вкус гона, свое превосходство в живой силе, и пытались взять нас в кольцо. Теперь, когда задание провалилось, мы вынуждены были бороться за спасение боеспособности группы и своих жизней. Нашим единственным шансом был сумасшедший бег вверх по склону, сквозь хлещущие ветки, трудноразличимые в вечерних сумерках. Вокруг свистели пули, срезая ветки и вызывая холодную дрожь в позвоночнике. На бегу мы отстреливались из своих штурмовых автоматов с глушителями. Мы старались не производить лишнего шума, лишь иногда, с коротким сдавленным вскриком, падал еще один наш боец. В этой операции нам было запрещено подбирать своих раненых. В распоряжении того, кто ранен и не может передвигаться, всего несколько минут, чтобы помолиться всемогущему Богу коммандос и, по возможности, прикрыть наш отход.
      Несколько крупных валунов на безлесной вершине склона были ориентиром вертолетной площадки. Я вышел туда с двумя бойцами из пяти. По открытому участку мы рванули к валунам зигзагами, вслушиваясь спинами в напряженную тишину позади нас. Мы были почти у цели, когда вновь раздались автоматные очереди егерей. Мы упали на землю, перекатились несколько раз и стремительно заползли за валуны. Я приказал занять круговую оборону. Место было отличное, все подходы хорошо простреливались. Я посмотрел на светящийся циферблат моих наручных командирских часов. Время расчетное. Послышался звук приближающегося вертолета. Своим огнем мы стали держать егерей как можно дальше от площадки.
      Вертолет заходил на посадку на скорости, по низкой дуге. Пилот был ас, вертолет завис над площадкой в метре от земли. Я приказал бойцам загружаться. Они побежали к вертолету, вслед за ними и я, прикрывая наш отход своей стрельбой. Мы загрузились, я дал команду на взлет. В это время егеря подошли настолько, что начали вести метание подствольных гранат по вертолету. Взрывы двух попаданий потрясли вертолет. Наш отсек пробило в нескольких местах вверху, где над нами стрекотал двигатель. Он заработал с перебоями, мы почувствовали едкий запах гари, вертолет накренился и стал медленно дрейфовать над землей, с небольшим набором высоты. В пробоины нашего отсека из патрубков  двигателя потекла тонкая струйка горящего топлива.
      Я понял, что ситуация становится угрожающей. Вертолет, не имея возможности уйти на скорости, оставался хорошей мишенью. Обстрел продолжался. От меня требовалось мгновенное решение: остаться в вертолете – значит, почти наверняка взорваться и рухнуть вместе с ним. Покинуть вертолет – значит, использовать минимальный шанс уйти от егерей в сгущающейся темноте, пусть даже они оснащены приборами ночного видения.
      Я приказал бойцам прыгать. Если внизу не встретимся, переходить на самовыживаемость и самостоятельное возвращение к своим. В дверные проемы было видно, что до земли всего метра три, но высота нарастала. Бойцы прощально и твердо посмотрели мне в глаза. Чтобы воодушевить их и подать личный пример, с командой «за мной!» я бросился вниз.
      Мой прыжок казался мне долгим, очень долгим. За время службы я выходил живым из таких операций, откуда, как правило, не возвращаются. Я воевал под разными флагами, в военной форме и в гражданской одежде, с опознавательными знаками и без них. Мы вступали в бой в горах, в джунглях, в северных снегах, на улицах городов. Мы сражались с регулярными войсками и террористами, с такими же коммандос как мы и криминальными бандами. Однажды мы схватились в заброшенных подземных коммуникациях с какими-то ублюдками, косящими под мутантов. Может, они и в самом деле были мутантами, не знаю, мы перебили всех.
      Я сгруппировался и приготовился к удару о землю. Упав, кубарем покатился по пологому склону. После остановки – моментально встал, автомат к бою, и – оценка ситуации. Резких болей я не почувствовал, значит, приземлился удачно, ничего не вывихнул и не сломал. Своих бойцов я не увидел и не знал, прыгнули они, или еще нет. Вертолет под непрерывным обстрелом медленно уходил в сторону и набирал высоту. В следующую секунду граната пробила его бензобак, и вертолет взорвался, ярко осветив окрестности.
      Вспышка взрыва ослепила меня так, что я не видел ничего вокруг, светящаяся пелена застилала глаза. По памяти  я побежал в сторону леса, сообразив, что так же ослеплены и егеря, и сейчас хороший момент незаметно ускользнуть от них. А там – дело техники. Выход на дорогу, захват транспорта, растворение на территории ближайшего города, возвращение к своим по фальшивым документам.
      По ощущениям, я уже добежал до опушки и углубился в лес. Я все еще плохо видел, было темно, я натыкался на ветки и вынужден был выставить вперед руки и перейти на шаг. Яркая пелена в глазах не исчезала. Я остановился перевести дух. Кажется, егеря все-таки засекли меня. Издалека доносились отрывистые, похожие на лай собак, приказы их командиров. Неужели приближался и мой черед помолиться всемогущему Богу коммандос и принять свой последний бой? Наощупь я проверил оружие. К автомату оставался последний магазин. В подсумке две гранаты. Ещё в наличии  десятизарядный глок с запасной обоймой и убойный кинжал штурмовика. Если повезет, успею использовать все. Надо перемещаться, двигаться, уходить, тогда, может быть, повезет.
      Так надолго и ярко отпечататься в моих глазах взрыв вертолета не мог. Что-то неладное творилось с моими глазами, то ли с мозгами. Я сильно потряс головой. Световая пелена стала расплываться и как будто отдаляться от меня. Я увидел ее вне своих глаз, в полутора шагах от меня. Свечение пелены усиливалось, оно постепенно преображалось в световой столб, в диаметре примерно в ширину моих плеч, уходящий от земли прямо в закатное небо. Этот световой столб не испускал свет, а светился как бы внутри себя, как голубоватое газовое облако. Его свет был похож на свечение большой неоновой трубки, холодное, мерцающее, подвижное.
      Я дотронулся до этого свечения и почувствовал проникающую в руку мелкую, но сильную вибрацию. И еще какую-то взволнованность, охватившую меня. Я не знал, что это было: сбой в моих мозгах, или знак всемогущего Бога коммандос, его сигнальная ракета, посланная мне. Я всегда верил и верю в реальность всемогущего Бога коммандос. Иначе, если Бога нет, то какой же я сержант? Без Бога не будет порядка, а без порядка не будет сержанта.
      У меня не было времени на дальнейшие размышления. В моем положении оставалось только одно – решиться войти в этот свет. Может быть, в нем я обрету надежду на спасение. Если ничего не произойдет, то принять бой я еще успею, тем более, что его исход почти предрешен. Я приблизился к светящемуся столбу, на мгновение замер перед ним и, сжавшись, - вошел!..
      Все мое тело завибрировало необычной дрожью, неведомая сила подхватила меня и плавно понесла ввысь. Последнее, что я услышал внизу – как пули егерей бьются о каменистую землю, где я только что стоял. Пули с фырканьем рикошетили вверх и в разные стороны. Мне было уже все равно. Я испытывал восторг полета и страх перед поглощающей меня чернотой неба, из которой, я понимал, не будет возврата.


                2

      Домой Катя пришла намного раньше, не вечером, а днем. Обычно после работы она заходила в магазин, купить чего-нибудь съестного. Сегодня сделать этого не смогла – идентификатор пользователя уже отключили, платежная карточка оказалась заблокированной. Катя бесцельно ходила по улицам, плакала.
      Дома были брат Костян и дед, Гранит Романыч. Оба, обеспокоенные ее неурочным возвращением, вышли из своих комнат в прихожую,  встретить ее. С порога, даже не захлопнув за собой входную дверь и не сняв легкого плаща, Катя убитым голосом сообщила,  что ее уволили с работы. Она показала врученное ей, теперь уже безработной, стандартное предписание «немедленно явиться в ближайшее по месту жительства отделение ЦРУ, для прохождения комиссии по профориентации…» Практически это означало приговор. С этой комиссии человеком не возвращался никто.
      Такого удара ждали в каждом доме, в каждой семье, но всегда он был неожиданным и страшным. Это предписание ЦРУ окрестили в народе давно забытым словом «похоронка». Страшное заключалось в том, что она вручалась еще живому человеку, на его имя. Вся «профориентация» заключалась в том, что человека прямо с комиссии отправляли на стандартную процедуру чипирования.
      Выслушивая катин рассказ, Гранит Романыч тяжело оседал в плечах, Костян каменел. Беда, минуя до поры, входила в дом Нечаевых. Наконец, Катя горестно смолкла, в прихожей установилась гнетущая тишина.
      - Сейчас позвоню кому надо, - выдавил Костян.
      Никто не отреагировал на его движение, хотя его слов ждали. Костян набрал номер того самого цэрэушника, через которого устраивал Катю на работу, и попросил его узнать, что случилось с Катей, и можно ли чем-то помочь. Цэрэушник, в своей обычной деловой манере, обещал все выяснить и сразу же перезвонить.
      Когда Костян впервые встретился с ним, тот поразил Костяна тем же, что и многих других. Имея высокий пост, солидный возраст, внушительные габариты и респектабельную внешность, цэрэушник при встрече первым протягивал руку и представлялся смиренным тоненьким голосом: Рудик. Он имел привычку близко стоять к собеседнику, и казалось, что Рудик то ли нависает над человеком всей своей массой, то ли кланяется ему. Поэтому внешность у Рудика была одновременно и могущественной и услужливой. Он носил короткий прямоугольник усов, то ли как у парикмахера, то ли как у лидера нации. Брови над его большими темными глазами росли внешними уголками  вниз и придавали его глазам выражение просящее и страдающее, как у непризнанного поэта. Сами же глаза были какими-то вытаращенными и имели удивленно-испуганное выражение.
      Как и полагается крупному чиновнику уважаемой организации, Рудик имел свое подсобное хозяйство: дорогой помпезный ресторан в престижном районе города и эскортное агентство, для души. Рудик был деятельным и компанейским, любил внешние проявления демократичности, в подсобке своего ресторана лично угощал шампанским приглашенных музыкантов и танцовщиц. В своем загородном особняке он частенько устраивал шумные затейливые вечеринки. Костян не мог понять, да и не вникал в чужие дела, зачем Рудику  коллекция голограмм на темы древних мифологических божеств и ритуалов. Как говорится, хозяин барин, любой каприз за ваши деньги.
      У Костяна были и другие высокопоставленные клиенты, но звонить больше было некому. Подобие деловых отношений складывалось только с Рудиком. Да и что может быть общего между жителями богатых пригородов и обитателями нищающих городских кварталов? Все клиенты Костяна жили в благоустроенных особняках, расположенных в тщательно охраняемых загородных зонах. Жилища избранных оснащались сложными инженерными коммуникациями, которые управлялись программными системами «умный дом». С каждым годом эти системы усложнялись, переходили на новые стандарты и оборудование, требовали все более квалифицированных настроек и обслуживания, становились, в конце концов, быстро прогрессирующими искусственными интеллектами. Неудивительно, что спрос на специалистов по созданию и эксплуатации таких систем был велик. Костян был вообще штучным специалистом – настройщиком сценариев действий искусственных интеллектов.
      Ещё в годы учебы Костян наткнулся на эту нишу, да так и остался работать в ней. Не быстро, но уверенно, он стал в этой сфере профессионалом высокого класса. Он оброс постоянными солидными клиентами, и вполне мог работать в этой нише долго, не опасаясь ни конкурентов, ни тем более, угрозы собственного чипирования.
      Боялся Костян другого. Он набрал такой профессиональный уровень, что на него стала обращать внимание Империя, в лице её технического департамента. Уже два раза ему приходила автоматическая рассылка от них, с предложением принять участие в конкурсе на вакансию технического специалиста. Такие предложения получали редкие счастливчики, но работать на глубоко ненавидимую им Империю Костян не собирался. Просто сделал для себя выводы, что ему нельзя больше светиться и создавать слишком сложные интеллектуальные ядра. Иначе это может быть еще раз замечено, и у него начнутся неприятности с Империей. Костян решил впредь не высовываться, а косить под крепкого середнячка, не хватающего звезд с неба.
      Но высунуться пришлось. Просьбу о трудоустройстве Кати Рудик выполнил быстро и  без лишних расспросов. Ничего за это не взял, но через две-три недели попросил о встречном одолжении. Имея прямой доступ к электронным комплектующим и оборудованию последнего поколения, он захотел установить у себя в особняке навороченную версию искусственного интеллекта. С низким энергопотреблением, с акцентом на функцию безопасности и защиты от взлома, с автономными сценариями действия в разных ситуациях, с голосовым докладом хозяину обо всем, что происходит в доме и вокруг него, с оповещением по видеоканалу и так далее. Фактически, Рудик хотел, чтобы в его доме жила некая нейросетевая псевдоличность, способная произвести неизгладимое впечатление на его гостей.
      Костян был вынужден отступить от своего намерения не светиться. Конечно, заказ оказался интересным, технически новым, творческим. Результатом остался доволен не только Рудик, но и сам Костян. Работа получилась  эксклюзивной, да и деньги клиент отвалил немалые, не торгуясь.
      Оперативно, минут через пятнадцать, Рудик перезвонил. Кратко и с каким-то агрессивным напором сказал, что это дело ему не по зубам, и отключил связь.
      - Блин, - только и сказал с досадой Костян.
      Катя и Гранит Романыч, с надеждой смотревшие на него, опустили глаза. Гранит Романыч тяжело осел на край коридорной табуретки.
      Катя прошла в свою комнату, переоделась в простое. Спортивный костюм, кроссовки, курточка. Проигнорировать врученное предписание и протянуть с явкой в ЦРУ значило подставить под удар своих домашних. Вернулась в прихожую, обняла брата, деда и,
медленно исчезая в коридоре подъезда, сказала:
      - Сегодня останусь ночевать у Мишани, не ждите.
      Строгий Гранит Романыч промолчал. Катю можно было понять. Ей надо успеть попрощаться с другом Мишаней. Не верилось, что в течение максимум двух дней Кати не станет. Точнее, не станет ее сознания. Она не будет смеяться, грустить, любить и плакать. Не будет всего того, чем она была близка и дорога своим родным людям.
      Входная дверь так и осталась распахнутой. В открытый проем сквозило первым осенним холодом и тревожащим присутствием враждебного мира.
      - Катя, Катенька! – просипел Гранит Романыч вслед любимой внучке. Осев на краешек табуретки, он наклонился, упер локти в колени и закрыл свое лицо тяжелыми ладонями. Возможно, он хотел скрыть свой беззвучный плач. Когда-то его родители, геологи, дали ему имя Гранит. Он вырос суровым морским офицером, человеком чести и слова, не раз смотревшим в глаза смертельным испытаниям. А сейчас он плакал, сознавая свое полное бессилие перед Империей.
      Костян никогда не видел деда таким, тронул его за плечо. Острая  жалость к деду и Кате наполняла Костяна, но что он мог сделать, чем помочь им и себе?
      Гранит Романыч, однако, быстро взял себя в руки. Он решительно встал и куда-то засобирался. Обулся в туристические ботинки, в которых ездил на рыбалку, достал с антресолей брезентовый рыбацкий плащ и зачехленное охотничье ружье, с парой коробок патронов к нему. Старенькую безотказную вертикалку двенадцатого калибра бережно расчехлил, собрал, зарядил, закинул к себе на плечо, дулом вниз, сверху одел брезентовый плащ, патроны из коробок рассыпал в широкие карманы плаща.
      - Мелкая картечь, - подмигнул он Костяну. Заряженное ружье висело у него под плащом удобно и незаметно.
      - Ты куда собрался? – спросил Костян.
      - Воздухом подышать. – Глаза Гранит Романыча засверкали злой, отчаянной веселостью. -  О жизни подумать. И ты думай, коли сможешь.
      Перечить морскому офицеру в их семье не было принято. Гранит Романыч решительно ушел.
      Налаженная было с таким трудом жизнь, стремительно рушилась.  Та защита, которую Костян долго и тщательно выстраивал вокруг своей маленькой семьи, при первом же дуновении судьбы оказалась карточным домиком. Сама оскорбительность ситуации, когда родного и близкого тебе человека могут в любой момент чипировать, оцифровать его мозг, лишить возможности мыслить и чувствовать самостоятельно, - сама эта оскорбительность воспринималась привычно-притупленно, противоестественно притупленно. Костян испытывал острое желание выйти из этого страшного оцепенения, сделать что-то. Но что? Он  чувствовал, что в эту минуту ему крайне важно хоть как-то сохранить в себе подавленное, но не раздавленное окончательно, качество мужчины, качество не-раба. Настроение Гранит Романыча, знакомое с детства и направленное сейчас неизвестно куда, передалось и Костяну. Именно с таким, дедовским, настроем,  Костян когда-то пересилил себя, свой страх, и в первый раз взлетел на параплане.
      Без мыслей, без планов, Костян машинально направился в свою комнату, к привычному рабочему месту, - к компу. Здесь хотя бы можно прийти в себя и сосредоточиться. Рабочее место состояло из скоростного стационарного монстра и периферийных устройств к нему. Ещё со всем этим хозяйством был программно сопряжен мощный мобильный ультрабук. Знакомая обстановка если не успокаивала, то, по крайней мере, настраивала взвинченный поток мыслей в рабочее русло.
      В отношении деда Костян мог только гадать, куда тот собрался, и что он задумал.



                3

      Я исчезал в неизвестном пространстве, я не понимал, лечу ли я в нем, или, остаюсь на месте. Вокруг переливалась разноцветная сеть живых огней, они двигались как неожиданные водовороты, как фонтаны и протуберанцы энергии, как величественные объемные озарения света, как темные туннели, как взрывоподобные сюрпризы и яркие фейерверки.
      Мое сознание растворялось в огромных массивах сведений неведомого мне  универсума. Он состоял из множества отдельных миров. Я смутно постигал их коды, имена, образы, смыслы. Увлекаемый все тем же полетом, я начинал испытывать  притяжение того единственного мира, где обитал  всемогущий Бог коммандос. Я получал откровения о том, что мой мир есть факт и сумма фактов, что моя жизнь в нем – игра, подвижная, непредсказуемая, и управление моей жизнью – боевой симулятор.
      С погружением в мир, я обретал способность слышать многолосье его обитателей, не понимая их вполне. Они называли себя людьми. Я сразу обратил внимание на то, что большинство из них были беззащитны перед лицом своих вооруженных противников. Ни о какой тактике на поле боя у них не было речи. Беззащитные, они были разобщены и не организованны. Даже несмотря на то, что их численность стремительно сокращалась, среди них не наблюдалось никаких очагов  сопротивления. Каждый из них спасался как мог, но мало у кого это получалось. Они обреченно считали, что сбывалось реченное им о цифровых клеймах рабов. Свободное, никем не контролируемое сознание стало для них большой привилегией, за которую они, кто еще оставался человеком, держались до последнего.
      В этом мире безраздельную власть захватила цифровая Империя, но она еще нуждалась в труде людей-творцов – ученых, инженеров, программистов, представителей искусства. Сознание таких людей не укладывалось в жесткие рамки электронного контроля. Они, в отличие от других людей, получали отсрочку от чипирования мозга на неопределенный срок.  До тех пор, пока своими талантами могли продвигать дальше интересы алчной Империи.
      Бронь от чипирования и гарантия сытой жизни имелась и у тех, кто состоял на службе у Империи и своим служебным рвением поддерживал ее незыблемые устои. Службистам, в том числе, вменялось в обязанность вести надзор за творцами, во избежание каких бы то ни было брожений в этой малочисленной и неблагонадежной среде. Творцы находились на спецучете по месту жительства и должны были не реже раза в неделю встречаться со своим участковым Куратором для освидетельствования своего благоповиновения. Творцы  пребывали в условиях  хождения по лезвию, так как в любой момент могли быть заподозрены в чем-то неблаговидном, лишиться отсрочки и попасть  под неумолимый нож чипирования. Дальнейшая судьба новоиспеченных чипированных полуживотных была однообразной: всевозможные тяжелые, грязные, вредные работы, скудное питание, проживание в закрытых спецпоселениях и лагерях, ранняя смерть, техническая утилизация. Никто не удостаивался чести быть похороненным по-людски. В своей массе люди становились не нужны. Во всех сферах простого монотонного труда их заменяли  роботами, - автономными, самообучающимися, способными интеллектуально расти и конкурировать с человеком.
      Исчезающе малая  горстка храбрецов из числа людей, в обстановке тотального контроля, использовала пространство имперской виртуальной Сети для спасения своего гаснущего человеческого сознания. Песни, легенды и даже сны, зашифрованные в метафизических знаках и предзнаменованиях, оседали в криптохранилищах теневой стороны Сети. О повстанческом использовании Сети никто не помышлял. Слишком сильны и многочисленны были технологии и аппараты подавления инакомыслия. Людей опознавали по их сетевому адресу и сетевой активности. Устраивали выборочные облавы для выявления на их домашних устройствах запрещенных программ шифрования и обхода цензуры. Сетевая структура Империи объявлялась стратегическим цивилизационным активом, а человек, без официально разрешенного сетевого адреса, приравнивался к тупиковой ветви эволюции. Всех неугодных, и все воспоминания о них, Империя выбрасывала из мира своей сетевой реальности, из мира узурпированной ею человеческой цивилизации. Сетевое противоборство с Империей, если и возникало, было одиночным, ожесточенным и кратким. Те отчаянные, кто выбирал свободу, обретали скорую и верную смерть. Остальные, выбравшие жизнь выживания в электронном концлагере, продолжали играть каждый день, с высоким риском, по предельным ставкам, когда на кону – только жизнь.
      Лишь одинокие мечтатели, уже не смеющие причислять себя к уничтоженному дерзкому племени хакеров, незаметно обозначали свои  тропинки в киберпространстве собственных галлюцинаций. За такими – элитой среди профессионалов – велась настоящая охота.
      Мой волшебный полет неожиданно прервался страшным ударом обо что-то невидимое, похожее на прозрачное стекло. Может быть, я сам в этот момент стал стеклом, и раскололся вдребезги. Ощущения были мгновенные и неопределенные, я потерял сознание.


                4

      В то злополучное утро Катю Нечаеву, начинающего репортера газеты, наконец-то вызвал к себе главред Артюхов. Со вчерашнего дня ее второй материал, предназначенный для публикации, лежал у Артюхова на столе. Катя с надеждой шла по тесному коридору редакции, располагавшейся в полуподвале  старого здания. Потолочные вентиляторы лениво гоняли тяжелый воздух, лишь подчеркивая удушливость респектабельной обстановки редакции, в стиле классического кабинета. Решалась судьба материала, решалась и судьба самой Кати, стройной улыбчивой девушки, с ясными синими глазами, острым носиком и белокурыми вьющимися локонами.
      Близился к концу двухмесячный испытательный срок работы в газете, а у Кати еще не было ни одной публикации, ее первую статью Артюхов зарубил. Подходя к его кабинету, Катя старалась гнать от себя тяжелые мысли и не позволяла себе чувствовать, что обстоятельства могут затянуть ее в непоправимую ситуацию. Без своевременной публикации шанс быть уволенной по профнепригодности возрастал многократно. Уволенных, как правило, отправляли на комиссию ЦРУ по оказанию помощи в профориентации. А это всего лишь благовидный предлог для проведения чипирования. С комиссии ЦРУ человеком не возвращался никто.
      Исполненная надежд на лучшее, с верой в себя и в свой талант, Катя постучала в дверь кабинета и вошла…
      В свое время Костян отговаривал Катю идти в журналистику, в это «холуйствующее болото, булькающее гнилыми пузырями дешевых сенсаций». Но конкурс на все другие творческие специальности был очень велик – все хотели после учебы получить статус творцов и отсрочку от чипирования. На семейном совете, состоящем из Кати, Костяна и Гранит Романыча, решили, что единственным катиным шансом является журналистика, так как других творческих способностей, кроме литературных, она пока не проявляла.
      Родители Кати и Костяна, в прошлом студенты-радикалы, а ныне добропорядочные геодезисты, давно уехали в далекие края, в поисках лучшей доли, с намерением, как обживутся на новом месте, забрать всех к себе. Но что-то у них не получилось, и они как-то незаметно растворились за горизонтом. Все легло на плечи Костяна, хотя он не считал, что ему это в тягость. Он тащил на себе катину учебу и ее последующее трудоустройство, а Гранит Романыча спас от чипирования тем, что через Рудика выправил справку о том, что дед – подопытный участник секретного эксперимента военных, по изучению отдаленных последствий для организма некоего таинственного боевого излучения.
      Так и оказалась Катя после учебы в этой поганенькой бульварной газетенке, с говорящим названием «Пук!» Выбирать было не из чего. Как и все остальные учреждения и организации культуры, газетенка была практически бутафорской, хотя и несла некий лоск вольнодумства. Периодически, строго согласованно, она публиковала провокационные статейки, для привлечения и выявления инакомыслящих, чем и оправдывала  свое жалкое право на рабскую жизнь.
      Устроиться по специальности куда-то еще, без протекции, было практически невозможно. Количество рабочих мест для людей стремительно сокращалось. Редакции газет и журналов обзаводились виртуальными роботами-журналистами, которые собирали данные в Сети, анализировали их, интерпретировали и формировали качественный журналистский текст. На подготовку новости у них уходило несколько секунд. Читатели даже не догадывались, что текст написан программой-роботом, а не человеком. Живых журналистов держали в редакциях только как репортеров, для выискивания или выдумывания новых скандальных материалов и тем.
      Так как Катя была устроена в газету по протекции, осторожный Артюхов не стал навязывать ей сразу никаких подневольных работ, а предложил написать что-нибудь на свободную тему, с учетом профиля газеты. Он отечески напутствовал:
      - Наши приоритеты – скандалы, махинации, грязное белье, секс, эпатаж. Наши читатели хотят приключений, настоящих или вымышленных. Поэтому нам нужны грамотные фейки. Мы по ту сторону добра и зла. Пусть читатели сами разбираются, что есть добро, а что зло, что реальность, а что фейк. Для массовой информации все средства хороши.
      Исполненная благих намерений, Катя увидела свою задачу и миссию где-то в сфере журналистских расследований и разоблачающих фактов. Первый ее материал, тему которого подбросил Костян, основывался на его выборке из Сети. База адресов пропавших и числящихся в розыске людей совмещалась с базой переоформления права собственности на дорогую недвижимость. В результате всплывали интересные факты: недвижимость исчезнувших людей с открытых торгов оказывалась в руках всего нескольких фирм, которые, в свою очередь, являлись отделениями одной крупной корпорации.
      Зарубая этот материал, Артюхов сказал, что газета не располагает ресурсами по перепроверке таких серьезных фактов. Этот материал может скорее заинтересовать полицейское управление, но не их газету.
      Тему второго материала предложил Кате ее друг Мишаня, крутой парень, спортсмен, каскадер. Материал, естественно, был посвящен каскадерам кино. Катя написала о том, что техника безопасности при постановке кинотрюков повсеместно нарушается, а сами трюки неоправданно рискованны. Многочисленные факты говорят о том, что имеет место практика незаметного подталкивания съемок к высокорейтинговым кадрам каскадерской смерти, которые потом охотно и дорого приобретают центральные телеканалы…
      - Заходи, садись, - с напускным радушием пригласил Катю Артюхов. – Обкашляем твою тему.
      В своем маленьком кабинетике Артюхов был похож на монументальный памятник самому себе, тертому журналюге, вдавленному в редакторское кресло тяжестью массивного тела и непрерывной беспощадной борьбой за непотопляемость. Видимо, по этой же причине, в его мясистую переносицу были вдавлены и большие очки в роговой оправе, с дымчатыми стеклами. Остатки растительности на голове и короткая редкая борода Артюхова были выкрашены в трудно поддающийся определению темно-рыже-фиолетоватый цвет.
      Прочитывая рукописи за рабочим столом, Артюхов предавался между делом своей любимой привычке – нюхал дорогие сигареты. Он не курил их, а долго мял в руках и нюхал. Пальцами одной руки держал сигарету за фильтр, а пальцами другой руки мягко обнимал ее со всех сторон и задумчиво водил ими по сигарете вперед-назад. И опять нюхал, и опять мял, водил, - медленно, прочувствованно, сладострастно. Его глаза при этом были удовлетворенно полуприкрыты, а порой томно закатывались. Иногда, из засады дымчатых линз, его глаза выстреливали масляно, с подавленным циничным интересом, в сторону появлявшихся в его кабинетике привлекательных журналисточек.
      Сейчас же, по поводу Кати он был обеспокоен и насторожен  не меньше ее самой. Сложная получалась девочка. Хотя и способная, могла бы работать. Сначала была трудоустроена к нему по личному звонку ответственного сотрудника всесильной службы Цивилизационного Развития Устремлений, сокращенно ЦРУ. Эта служба ведала всеми средствами электронного контроля за людьми и знала все обо всех. В ее компетенции находилась вся административно-техническая инфраструктура чипирования людей, их последующего использования и утилизации. Властные полномочия ЦРУ распространялись и на предоставление вожделенной отсрочки от чипирования.
      А сегодня утром по поводу Кати Артюхову позвонили из еще более могущественной организации – службы Кураторов Гражданской Безупречности, сокращенно КГБ. Фактически, это уже элитный орден небожителей, полубогов, которые решали вопросы физического надзора за всеми людьми, в том числе и за людьми из ЦРУ. В случае необходимости, орден мог своей властью, без суда и следствия, уничтожить любого, вставшего на пути интересов Империи.
      Сотрудник  КГБ очень спокойным, леденящим душу тоном предписал Артюхову немедленно уволить Катю с формулировкой о профнепригодности и последующим направлением на освидетельствование комиссией ЦРУ. Естественно, Артюхов заверил кагэбэшника в том, что его указание принято к неукоснительному и скорому исполнению, и вызвал к себе Катю.
      Что-то внутри Артюхова заерзало, он почувствовал себя меж двух огней, он не мог определиться сразу, как поступить с Катей. То есть, что с ней делать, ему указали ясно и без вариантов. Но как это сделать, чтобы не навлечь на себя негативную реакцию девочки? А вдруг, она пожалуется своим покровителям из ЦРУ? Тогда хлопот не оберешься, мигом раскрутят его разнообразные сексуальные интересы и склонности. Повинуясь своему почти врожденному обыкновению – лучше перебздеть, чем недобздеть – Артюхов решил действовать с Катей деликатнее, осторожнее, дать ей понять, что он сам заинтересован в ее работе, а там уж исподволь подтолкнуть её к какому-нибудь варианту, где она по неопытности запутается, наделает ошибок, и сама осознает безвыходность своего положения.
      Он вытащил из пачки свежую сигарету для обнюхивания и предложил Кате сесть.
      - Ну что я могу сказать, - шумно выдохнул он, глыбой нависнув над лежащей перед ним беззащитной рукописью. – Интересный материал, свежая тема, бойкое перо, грамотно подано! – Артюхов выдержал одобряющую паузу. – Как говорится, не пойми меня правильно, лично я считаю, что этот материал должен пойти в печать. И давай мы с тобой прикинем, как и в первом твоем материале, как мы будем, в случае чего, доказывать раскрытые тобой вопиющие факты? Предвижу, что нас затаскают по судам, требуя доказательств. Результат заранее известен. На телеканалах крутятся такие деньги, что они плюнут – и мы утонем в их плевке.
      - Давайте тогда подадим это как фейк, - нашлась Катя. - Вы же говорили, что нам нужны грамотные фейки.
      - Правильно, умница! Я тоже об этом подумал. Но тогда телеканалы предъявят нам, что мы фейково сели на их тему. Или, чего доброго, подумают, что мы куда-то, в своих  интересах, дели их труп, который они заранее проплатили.  Например, спрятали его, как будущую улику против них. Тогда уж точно нам не поздоровится, без всяких судов.
      - Что же делать? – Катя все еще сохраняла надежду и лучезарную улыбку.
      - Настоящий художник никогда не должен продавать себя! - приободрил ее Артюхов. – Ну, если только за деньги. Тему твою можно подать под другим углом, и она заиграет.
      - Правда? Как?
      Артюхов выдержал значительную паузу, внюхался в сигарету и продолжил:
      - Позволь сначала немного лирики… Ты знаешь, коллектив у нас небольшой, но боевой. Ты уже знакома с нашим маститым ветераном, с правильной фамилией Иванов? Представь, на днях выдал просто шоковый материал, под заголовком: «Полежи в гробу, пойми, что это пережиток!» Репортаж с выставки постмодернистского искусства. Не сдается старая гвардия. А ведь начинал простым собкором молодежки, я помню! – Занюхав нахлынувшее воспоминание, Артюхов продолжил. – А взять хотя бы нашу Римму! Твоих годов девочка, пришла к нам всего на месяц раньше тебя, а уже опубликовала у нас свой первый материал: «Как я стала лесбиянкой». Прекрасная тема, интригующий заголовок, увлекательный фоторепортаж в стиле ню. Прошло на ура! Мы уже анонсировали серию ее репортажей из популярных гей-клубов. Молодец, девочка. Вот так люди находят свою профессиональную идентичность!
      - И мне нужна публикация, - растерянно сказала Катя.
      - Я тоже хочу, чтобы у тебя была публикация. И еще хочу, чтобы ты быстрее нашла свой стиль. У тебя, например, обозначился хороший вкус к теме криминала. Для этого я и направил тебя в полицейское управление, где собираются уже доказанные криминальные факты, к генералу Дериногину. Ты была у него? – с подчеркнутой неосведомленностью поинтересовался Артюхов.
      - Нет.
      - А почему?
      - По телефону он сказал, чтобы я прислала ему свою фотографию.
      - Наверно, для постоянного пропуска, у них ведь режимное здание, - глаза Артюхова масляно засверкали. – Прислала?
      - Да.
      - И-и?
      - Потом он пригласил меня на встречу, в сауну.
      - Так, хорошо. Для разговора о сотрудничестве? – невинно спросил Артюхов. Его пальцы усиленно задвигались по сигарете.
      - Для, другого… - окончательно смутилась Катя.
      - И ты, отказалась? – Артюхов наигранно изобразил удивление и в ту же секунду понял, что ее смущение, возможно, становится для него спасительной соломинкой.
      Катя со вздохом кивнула.
      - А зря, зря… И что бы ты потеряла? А так убойный получился бы репортаж: «Как меня изнасиловали в сауне»! Техникой для скрытой съемки мы бы тебя обеспечили.
      - Но ведь это же позор! – воскликнула Катя, чувствуя, что ее надежда на публикацию повисает в воздухе.
      - Ты, главное, сделай материал.  А не хочешь огласки – ладно, публиковать не будем, но зачтем как публикацию. Продадим его лично герою материала Дериногину. И еще мы с тобой хорошо заработаем на этом, раскрутим бравого генерала. Уж он-то точно не нуждается в такой рекламе!
      Катя вспыхнула:
      - Я не проститутка, у меня жених есть!
      - Нисколько не сомневаюсь в твоей порядочности, Катенька. Но даже очень хороший человек на девяносто процентов состоит из воды. Поэтому надо решаться. Ты же хочешь реализовать свой талант и быть полезной обществу?
      - Да.
      - Тогда смелее, вперед! Наши читатели еще как-то смогут прожить без секса, а вот без разговоров о нем – никогда! Звони Дериногину, соглашайся на его условия. – Стараясь сохранить непроницаемое лицо шулера, Артюхов пододвинул к ней служебный телефон. – У нас с тобой нет другого выбора. – Блефовать за свою многотрудную карьеру Артюхову приходилось не раз. Сегодня же, от скрываемого волнения, вызванного тонкими маневрами между КГБ и ЦРУ, у него покраснело лицо, он почувствовал, что блефует по-крупному.
      - Нет, - упрямо тряхнула Катя белокурыми локонами.
      - Ты, хорошо подумала?  Ты понимаешь, чем это для тебя обернется? – Как можно сочувственнее проговорил Артюхов.
      - Угу.
      - Ну,… как знаешь, - он с облегчением развел руками, чуть не выронив занюханную сигарету. – Каждому кажется, что он не каждый. А получается, что каждому – свое, как писали когда-то на воротах… Выходит, газета остается без твоего материала, твой испытательный срок – без результата, а мы остаемся без тебя?
      - Да? – беззащитно спросила Катя.
      - Ты же видишь, я сделал для тебя все, что мог. А ты сделала сама для себя свой выбор. Скажу честно, мне было приятно работать с тобой, очень жаль, оформленные на тебя бумаги получишь у секретаря.
      Когда Катя, оглушенная скорым и неожиданным приговором, вышла из кабинета, Артюхов облегченно вздохнул и вызвал к себе смазливую разбитную секретаршу. Возможно, впервые на своей памяти он обрадовался проявлению человеческой порядочности, которая позволила ему подвести Катю под необходимое ему увольнение.


                5

      Как принадлежащий к сетевому поколению, более приспособленному к жизни в цифровом обществе, Костян рано открыл для себя компьютер. Это было круто. Как будто он добился чего-то, к чему давно стремился. Комп стал давать ему всё или почти всё: осознание, что ты умнее многих других, ликующее ощущение собственной силы, вызов встречи с нерешаемой программерской задачей и эйфорию от найденного наконец-то решения. По этой стезе Костян шел обычным путем: поначалу резвился и наращивал силу на сетевых игрушках. Старый добрый «комбат» полюбился ему сразу и навсегда. Подрастая, Костян увлекся гораздо более адреналиновым занятием – свободным разгуливанием по Сети и вторжением в различные серверы, набитые важной и скучной информацией. Это тоже была игра, - поединок с администраторами, которые латали дыры в своих системах безопасности, а он уходил от них незамеченным. Костян не извлекал из этого никакой материальной выгоды, но получал пьянящее ощущение от творческого акта взлома, произведенного вдобавок, в условиях риска и опасности быть раскрытым. И получить за это реальный срок. Костян не задумывался над тем, кем он хочет быть. Он просто им стал – программистом.
      Внешне Костян вырастал сухопарым и сутуловатым. Физическое развитие требовало движений, и у Костяна появилось еще одно рисковое увлечение – горный байк. Уж где-где, а в горном байке риск свернуть себе шею был ежесекундным, и Костяна это устраивало. Потом он ненадолго увлекся парапланом. Правда, вскоре параплан и все, что связано с самодеятельными полетами, а также со стрелковым спортом, запретили имперским указом. Дабы простые смертные не смели обозревать окрестности, им не принадлежащие. Да и несанкционированные стрелки властям тоже были ни к чему. После байка и параплана Костян всерьез занялся йогой. В ней его притягивал риск потери привычного состояния сознания, восторг тотального прыжка в пустоту, в бездну, в неизвестность, - без гарантии возврата. Или возврата, но уже не в своем, прежнем, уме. Но это того стоило, так как вплотную подводило Костяна к важному для него вопросу о том, имеет ли он какое-то отношение к бесконечности, или нет?..
      Включенный Костяном большой стационарный монитор был готов к работе и только ждал команды. Но какой команды? Костян раздумывал.  Возможно ли  спасти Катю? До ее чипирования оставалось два дня. Что делать? Перед ним словно высилась глухая стена Империи, - ни пробить, ни обойти.
      Из истории увольнения, простодушно рассказанной Катей, следовало, что Артюхов - чуткий и заботливый, а Дериногин – похотливый злодей, который  явился камнем преткновения и причиной увольнения. Хотя, Костян не сомневался, что все они – одна шайка…  Напрашивалось ещё одно предположение, совсем уже фантастическое. А может, сама Империя мстит ему за то, что он дважды проигнорировал ее приглашение? Ведь он даже не ответил вежливым отказом с благодарностями, как это принято, а просто удалил их письма, вместе с остальным мусорным спамом? Нет, это вряд ли. Не такой уж он знаменитый светила, чтобы окружать его подобными ходами.
      Если бы сейчас он видел реальное решение спасти Катю, пусть даже ценой собственной жизни, он бы не задумывался. Но решения он не видел. Идти против Империи и ее порядков, - все равно что изменять ход планет. Собственная жизнь будет потеряна задолго до подступов к спасению Кати. Ясное понимание ситуации вызывало в нем переживание беспомощности, невозможности что-либо изменить и сделать. Но ничего не делать он не мог, - надо было как-то отреагировать, выплеснуть свой протест.
      Что получилось?  Катя попала в жернова между газетенкой и полицейским управлением. Значит, можно постебаться над этими двумя начальничками, известными со слов Кати, а лучше зло потроллить их в Сети и насолить им, насколько возможно. Это он может. Лучше сделать хоть что-то, пусть даже ничтожное, чем сидеть, сложа руки. Решив так, Костян уже не думал о собственной безопасности и возможных для себя последствиях. Будет что будет.
      Обуреваемый драйвом протеста, не вникая в смысл и целесообразность своих действий, он начал действовать лихорадочно, импульсивно, на автопилоте профессиональных навыков.
      Первое, что он сделал – нашел сайт той самой газетенки. Сайт оказался так себе, давно и убого сделанный, неуклюжий и старомодный. Видно, экономили на бюджете, и экономят до сих пор. Продвижение сайта и статистика посещений – ни о чем. А что у них с безопасностью? Так же убого? Для начала Костян применил программу определения топологии сайта. Ничего особенного, обычная корпоративная сеть, никаких побочных активных ответвлений. Затем, соблюдая меры предосторожности, Костян просканировал порт сайта. Опаньки! Порт газетенки оказался соединен с портом имперской почты горячей линии. Окрещенной в народе почтой стукачей. Это уже интересно! Что у них там за дела – это другой вопрос,  но в таком случае, большой брат должен  предоставлять газетенке, как своей периферийной системе нижнего уровня, какую-то степень защиты, с барского плеча своей сетевой службы.
      Это обстоятельство не смутило Костяна, так как он был в курсе, что головные структуры, как правило, предоставляют своим удаленным подразделением сниженный уровень защиты. Костян решил прощупать газетенку дополнительно, с помощью сканера безопасности, предварительно замаскировав процесс сканирования под вид новостного трафика. Так и есть, - предоставленный газетенке режим обнаружения потенциальных угроз  включал простой функциональный набор: ошибки в настройках текущей работы, иерархия прав доступа к папкам и файлам, шаблонный анализ сторонних подключений. Умным людям можно было брать газетенку практически голыми руками.
      По уточняющему запросу Костяна, сканер выдал список уязвимостей теперь уже приговоренной системы. Ожидаемо, на первом месте узвимостей стояла брешь пользовательской переписки с внешними и внутренними абонентами. Не отвлекаясь на иные варианты, связанные с дебрями хлипких пакетных фильтров, с ресурсами обновления реестра памяти и так далее, Костян, с помощью программы-вынюхивателя, написанной когда-то им самим, подобрался к блоку почтовой переписки. Там он обнаружил два катиных письма Артюхову, с подготовленными к печати материалами. Автоответчик артюховской почты дважды откликался вежливым уведомлением о получении.
      Что ж, это уже кое-что. Видимо, у Кати был временный код доступа в систему, с привилегиями пользователя низшего уровня. Ее пароль восстановить  можно, но сейчас им не воспользуешься, так как наверняка он уже заблокирован. А вот артюховским автоответчиком заняться стоит. Костян ещё раз пустил вынюхивателя вперед, к учетной записи Артюхова, которая, естественно, оказалась запароленной. Костяну понадобилась программа-отмычка, опять же собственный самопис, на классических цепях Маркова  и алгоритмах фонетического анализа. Подбирает простые пароли на раз-два.  От редактора такой газетенки сложный пароль маловероятен. Немного ждем.  Ну да, вот оно! Открываются электронные реквизиты Артюхова! Коды доступа, логины, пароли, даже электронная подпись. Вот он весь, с потрохами, делай с ним что хочешь.
      Ладно, сейчас не время было вести анализ его виртуальной жизни, хотя это может быть кому-то интересно. У Костяна созрел другой план. Не заморачиваясь, он сделал точную копию сайта газетенки, со всеми ее текущими движениями и новостями. Для пущей убедительности, верифицировал копию с помощью корневого кода Артюхова, который  оказался еще и администратором сайта. Хреновеньким, кстати сказать, администратором.
      Придав таким образом сделанной копии самый что ни на есть натуральный вид, Костян разместил на главной странице сайта-копии новость-бомбу: «Срочно! Сегодня ночью произошел взрыв в центре города, в фешенебельной сауне «Семирамида».  Генерал полиции Дериногин и находившаяся рядом с ним жрица продажной любви ранены.  Наш корреспондент ведет прямой репортаж с места происшествия. Подробности здесь.»  Новость была подписана именем главного редактора Артюхова и скреплена его электронной подписью.
      В окошке рассылки Костян обозначил адреса полицейского управления,  имперской почты горячей линии и пары центральных новостных лент. Этого достаточно. Он уже хотел было нажать на отправку, но в последний момент остановился. В целом, получалось неплохо, но как-то легковесно. Стоило огород городить ради одной только троллинговой новости?  Слишком легко хотят отделаться. Костян счел нужным прицепить сюда какой-нибудь довесок, что-нибудь зловредное, вирусное, троянское. Но что? Он призадумался. Ничего специально зловредного он  не хранил в своей обширной базе софта, за ненадобностью, полагая, что настоящий хакер – не тот, кто обозлен на весь мир и держит камень за пазухой, а тот, кто, прежде всего, профессионал в своем деле. Хотя поводов обозлиться предостаточно.
      После недолгих раздумий Костян вспомнил, как пару лет назад купил на хиреющем на окраине города черном радиорынке последнюю версию «комбата». Продавал дискету алкашного вида мужичок, потертый жизнью пенсионер. Перегаром от него не разило, речь была убедительной, взгляд собранный, проникающий, но не навязчивый. Он был похож на профессионала-технаря, недавно уволенного из секретного оборонного ящика. И распродающего теперь все, что успел вынести с родного предприятия за многие годы вдохновенного и честного труда.
      Мужичок хвалил дискету за полную и качественную запись последней версии «комбата».
      - А также, между прочим, - говорил он, таинственно понижая голос, - если вы, молодой человек, специалист, то найдете здесь много чего интересного. Дискета эта была когда-то не личной, а служебной. Возьмите, не пожалеете. – Он сопроводил  свое высказывание сильным взглядом, со значительным выражением глаз,  с особым упором на «не пожалеете». Как будто на что-то намекал, о чем-то недоговаривал.
      Тогда Костяна интересовал только «комбат» и незавирусованность купленной с рук дискеты. Насчет чистоты дискеты мужичок сурово клялся, и Костян – по бросовой цене – взял. Дома он с предосторожностями перекачал «комбата» на комп, остальное просмотрел бегло, увидел два файла, в кодовых названиях которых присутствовало слово «вирус», и, не открывая эти файлы, забросил дискету в дальний ящик стола.
      Сегодня пришло время заглянуть в эти файлы. Костян открыл первый из них. Ничего там не увидел. Файл был пуст, хотя какой-то объем памяти занимал. Второй тоже оказался пустым. Третьим после них значился файл, обозначенный как декодер. Костян открыл и его. Оказалось, что это громоздкий и какой-то туманный шлюзовичок,  инструктирующий, как активировать вирусы внутри его программной оболочки. Костян так и сделал, - вложил в декодер первый вирус и активировал его. На экране появился текст вирусной программы. Странно, знаки, символы и команды были как будто знакомы, но не прочитывались, а обрывались на середине и пропадали. Не складывались в понятную фразу какого-либо известного Костяну языка программирования. Потом обрывки и концовки всплывали в других местах, посреди уже других символов и команд. В этих обрываниях не угадывалось никакой, даже смутной закономерности.
      Костян вернулся из вируса к декодеру, просмотрел его программное тело, в заголовке обнаружил меню настроек, полистал их, увидел опции кодовых переходов, под грифами «с два на три» и «с три на два». Долго и с интересом бродил по этим опциям, с затаенным ожиданием подсказки… Хрясь! Костян вдруг просек! Вирусы, блин, написаны другой математикой! Не двоичным кодом, как везде, ноль-единица. А тут скрывался третий знак – пара! Неразложимая пара нольединица. В зависимости от того, как пара упаковывалась, нольединица или единицаноль, она давала векторный ключ. При попытке традиционно разложить пару на простые составляющие, векторная информация пропадала, смысловой текст исчезал! Оставалась рваная абракадабра. Ай да мужичок! Не соврал!
      Используя опции декодера, Костян прочел оба вируса,  оба оказались троянами. Первый из них был до жути простым, но, очевидно, крайне опасным именно своей простотой, - как лом, -  из серии вандальных разрушителей всего и вся. Второй посложнее и поинтереснее – полиморфный троян внедрения и скрытого удаленного управления им. С высокоуровневым отслеживанием атакуемой системы и закладкой под нее неслабых угроз, вплоть до фатальных сценариев. Оба трояна, вероятно, предназначались для совместного применения. Работа вызывала уважение, правда, в нескольких местах Костян поправил входные и выходные коды, не в упрек безвестным авторам. Все-таки, работа была сделана больше двух лет назад, сейчас уже никто так себя не криптует. Прежнее криптование может не устоять перед контролирующей мощью новых экранирующих периметров. А само залегание троянов  в атакуемой системе должно быть безупречным. В силу троичности своего кода, они становятся абсолютно невидимыми для двоичных дешифровщиков.
      Костян прикрепил трояна внедрения к телу письма. Теперь, когда троян доберется до адресата, за счет скрытого управления он сделает все, что прикажет ему «папа». Костян заранее настроил трояна залечь по прибытии на дно, прикинуться табуреткой и ждать дальнейших указаний. Обнаружить резидентную копию такого вируса , находящегося в нулевом кольце инфицированного процессора, практически невозможно.
      Костян отформатировал всю конструкцию как единое целое: анонс фейковой новости со ссылкой на фальшивый сайт, троян в теле новости и сам фальшивый сайт. В целом получался такой незатейливый, наскоро собранный  «рыболовный крючок».  Теперь оставалось продумать вход  в Сеть и выход из нее. Неопытного хакера легко вычислить по месту входа в Сеть по журналам регистрации. Служба безопасности находит сетевой адрес, по нему определяет геолокацию, и -  все. Опергруппа на месте производит дознание, не церемонясь с методами физического воздействия. Обычно так все и происходит. Опытные же хакеры входят в Сеть такими способами, о которых трудно даже представить. Многое зависит от изобретательности и технической подкованности хакера. Для заметания следов своего входа и выхода, в качестве только одной из примочек, Костян применил трассер кода, который создавал прерывистый, петляющий маршрут, - эдакую непредсказуемую походку виртуального диверсанта, с функцией автомаскировки под любую цифровую среду. Не бог весть что, но для приличия подстраховаться надо.  Ну все, запускаем, поехали!..
      Теперь надо ждать поклевки. Но спокойного ожидания не получалось. Только сейчас Костян почувствовал, что его бьет мелкая нервная дрожь. О чем-то думать и осмысливать потенциальную опасность происходящего не хотелось. Чтобы унять дрожь и отвлечься, он, несмотря на заполночный час, начал с упоением рубиться в «комбата».  Чтобы усилить вовлеченность в игру, он надел на голову шлем дополненной реальности, внешне похожий на бейсболку. В её козырек были вмонтированы самонаводящиеся голографические проекторы, посылающие изображение прямо в сетчатку глаза.  Для увеличения скорости игры Костян включил шлем на турбо-режим. В этом случае головные датчики шлема подключали сенсорные возможности его мозга к программным шлюзам игры. Получалась как бы общая нейросеть, с расширенными вариантами действий и увеличенной скоростью реакции. С другими настройками и выбором оружия Костян не стал заморачиваться, а просто стал играть с тем, что было под рукой, по умолчанию. Своему подразделению элитных коммандос Костян поставил срочную боевую задачу: спасти попавшую в заложницы журналистку.


                6

      Костян играл в любимую стрелялку до поздних предутренних часов, да так и уснул за столом, перед экраном компьютера с застывшей картой боевых действий. Тускло светила настольная лампа. За полузадернутыми шторами окна обозначались первые предрассветные сумерки. Слабое освещение и фигура спящего за столом Костяна создавали в комнате атмосферу чего-то таинственного, хотя обстановка была обычной: шкаф, диван, стол, рабочее кресло, пара стульев. На свободной стене у стола висел плакат с разноцветным портретом Джона Леннона. Под плакатом на полу стояла гитара.
      Костян был уже не в том возрасте, когда в компьютерные игры режутся ночами напролет. Но после прошедших событий ему надо было отвлечься, и своей цели игра достигла, - под утро Костян провалился в недолгий тревожный сон. Учитывая, какие события он при этом проспал, сон можно было назвать богатырским.
      Сначала он пропустил пискнувшее оповещение о том, что дежурный куратор имперской почты «клюнул». Заинтересовавшись новостью и ничего не заподозрив, куратор прошел по ссылке и – попался! Раскрыл свой код доступа к низшему уровню внутренней сети Империи. Такой тупости, честно говоря, Костян ожидал скорее от полицейского управления. Видимо, давно уже Империя отбила у всех желающих охоту к таким наглым и примитивным трюкам, вытравила из людей виртуальную смелость. Или же дежурный куратор оказался из числа новеньких, еще не пуганных.
      Второе пропущенное событие произошло часа через полтора-два после оповещения. От него Костян и проснулся: в какое-то мгновение экран компьютера ярко засветился, издал негромкий стеклянный треск, после чего запахло горячими проводами, а в центре экрана, перекрывая изображение карты боевых действий, чужеродно запульсировало яркое фиолетовое пятно поврежденных пикселей.
      Костян поднял голову, медленно открыл глаза, посмотрел на экран.  Всматриваясь в свечение поврежденных пикселей, он начал просыпаться и что-то соображать. Да, раньше он слышал, что Империя располагает такой технологией. Вероятно, бот-охранник все же засек Костяна на периметре. Имперская кибербезопасность сумела отследить маршрут и вычислить номер сетевой карты его компа. Затем произвела кодовый выстрел в его мак-адрес, - выстрел программным микроволновым импульсом – прямо в его материнскую плату. Чего-то подобного Костян не исключал. Его хакерскую акцию, в случае обнаружения, вряд ли оставили бы без внимания. А раз так, то теперь следует ждать опергруппу. Бежать куда-то бесполезно, - у них безусловное преимущество в мобильности и навигации. Его горный байк, стоящий в коридоре, не в счет. Единственное, что Костян мог успеть – это уничтожить программное обеспечение компьютера, чтобы скрыть следы хакерской деятельности. Но комп оказался уже заблокированным, видимо, посредством того же выстрела.
      В комнате как будто что-то неуловимо зашелестело. Полусонному Костяну померещилось, что в комнате кто-то есть. Неужели опергруппа уже здесь? Тогда почему такая тишина? Хорошо  бы еще немного вздремнуть.

                7

      Очнувшись, я подумал, что оказался на небесах. Никакого представления о времени и месте, где я нахожусь, не было. Постепенно мое сознание стало проясняться, и я обнаружил, что лежу на полу небольшой, слабо освещенной комнаты. Плотные шторы на окне были задвинуты не до конца, и через них едва пробивался сумеречный свет. Диван, письменный стол, стулья, кресло, шкаф. Все какое-то старое, потертое. На столе тускло светила настольная лампа. В центре стола, загроможденного компьютером, какой-то электроникой и книгами, светился экран монитора. Перед компьютером сидел парень и, упав руками и головой на стол, спал.
      Я приподнялся и сел. Затем попробовал встать. Получилось. Значит, я жив?! Проверил оружие. Все при мне. Сделал пару шагов. Свое тело ощутил непривычно легким, а движения странно замедленными. «Хай!» - звучно поздоровался я с парнем, но не услышал сам себя. Еще раз попытался произнести приветствие вслух, и снова не был услышан никем. Тогда я подошел к парню и похлопал его по плечу. Спящий парень, похоже, ничего не почувствовал. Я тоже ничего не почувствовал, вернее, с удивлением обнаружил, что моя рука прошла сквозь плечо парня как сквозь вязкую пустоту.
      Обескураженный, я подошел к зеркалу шкафа, осторожно заглянул в зеркало, и… не увидел в нем своего отражения! Так жив я, или нет?! И где я теперь?..  Я подошел к столу и, в надежде разбудить парня, ударил своим элитным кулачищем по столу. Никакого звука, - кулак провалился сквозь стол! Парень все так же спал. Мой взгляд задержался на светящемся экране. На нем была развернута войсковая карта с диспозицией операции, в которой я только что участвовал. Вот лагерь террористов в лесистых горах, вот ложбина с засадой, на которую мы напоролись. Вот вертолетная площадка, а вот приблизительно то место, где я получил сигнал всемогущего Бога коммандос. Это место светилось на экране ярким пучком пульсирующих точек. Я приблизил к ним палец и ощутил уже знакомую вибрацию, мелкую и сильную. Я одернул руку и неосторожно задел стоящую на краю стола настольную лампу.
      Лампа не сдвинулась, но свет ее на несколько мгновений стал моргающим, более тусклым. Я повторил движение рукой сквозь лампу, и опять, с тем же моргающим эффектом. Продолжая эксперимент, я подошел к стенному выключателю возле двери и погрузил ладонь внутрь выключателя. Лампочки потолочной люстры загорелись! Светили они не в полную силу и неустойчиво, но в комнате стало заметно светлее. Это было  открытием! Мое тело проводит ток! Значит, у меня есть тело! Значит, еще не все потеряно!
      Погружая ладонь в выключатель, я начал быстро включать и выключать люстру, и это дало результат. Парень медленно поднял голову и начал поворачиваться к двери.
      - Кто здесь? – сонно спросил он.
      Произнесенные вполголоса слова донеслись до меня как будто издалека, и все же я воодушевился тем, что мог слышать. Я замер в ожидании. Парень посмотрел в мою сторону и, никого не заметив, повернулся обратно и монотонно продолжил:
      - Ну, гады, сильно ударили, даже проводка заглючила.
      Я снова начал включать и выключать люстру.
      - Не понял? – окончательно проснулся парень и резко повернулся к двери. Вгляделся в пространство пустой комнаты. Подошел к выключателю и проверил его работу. Выключатель оказался в полном порядке. Парень был сильно озадачен и сосредоточен на поиске объяснения.
      Мне пришлось повторить трюк с выключателем, так как другой возможности коммуникации с парнем у меня не было.
      - Ага! – осенило его. Он поставил на стол и включил другой, мобильный компьютер. Пощелкал его клавишами. Надел на голову лежавший рядом какой-то шлем, внешне похожий на бейсболку.
      В тот момент, когда бейсболка оказалась на голове парня, я  увидел в центре его головы  световой сгусток с фантастически волнующимися границами, постоянно флюктуирующими в размере и форме, на фоне окружающей блекло-серой тьмы. Я почувствовал присутствие над собой чьей-то верховной воли, мне показалось, что меня пронизывает дрожь -  токами духа всемогущего Бога коммандос. Я непроизвольно вытянулся по стойке смирно.
      Медленно поворачивая голову, парень начал сканировать пространство комнаты. Зеленоватые лучи лазера выходили из-за стекол его очков, бегали вверх-вниз, то рассеивались на два расфокусированных конуса, то снова сходились. Наконец, лучи упали на меня, и парень вздрогнул от неожиданности. Он увидел меня, подсвеченного зеленоватым светом лучей!
      Лучи вошли в мои глазницы и проникли в  глубину моей головы.
      - Кто ты? – услышал я шелест могучего дыхания с затихающим эхом. Это был голос парня.
      -  Сержант элитных коммандос, командир штурмовой группы, сэр! – Отчеканил я.
      - Ты послан… убить меня?
      - Никак нет, сэр! – с благоговением ответил я. – Вы же всемогущий Бог коммандос!
      - Ты не шутишь?..  Тогда… - голос парня стал неумело командирским. – Автомат за спину! Смирно! Упал! Отжался! Встал! Упал! Отжался! Встал! Приготовиться к рукопашной!
      Беспрекословно выполняя все команды, я, наконец, выхватил притороченный к бедру штурмовой кинжал, встал в стойку для ножевого боя и сделал устрашающее лицо.
      - Отставить! Смирно! Вольно!.. Молодец, выдаешь реальный коннэкшен с этой балдой, - парень щелкнул пальцем по бейсболке в районе виска. – Значит, ты из «комбата»?.. 
      - Так точно, сэр! Согласно  вашего приказа, я должен пробираться к своим!
      - Ты уже у своих,- он покрутил пальцем у своего виска. -  Вероятно, кодовый выстрел в мой адрес выбросил тебя сюда, как дополненную реальность. Ты – глюк моего компа.
      Я обеспокоился непонятным выражением в мой адрес:
      - Я разжалован, сэр?
      - Нет. Общая игровая нейросеть между нами, как видишь, осталась . Это значит, что глюк теперь и в моих мозгах. А ты, по-прежнему, сержант. Сержант Глюк.
      - Так точно, сэр, сержант Глюк! – Я обрадовался, что я все ещё сержант. А под каким именем находиться в незнакомом городе, мне было все равно.
      - А я Костян, - представился парень.
      В этот момент в дверь квартиры позвонили, настойчиво и долго.
      - Это за мной, опергруппа, - тихо сказал Костян.
      - Противник, сэр? – Я взял автомат наизготовку.
      - Увидим. Спрячься за штору. Никаких действий без моего приказа! – он снял бейсболку, выключил и спрятал в столе мобильный компьютер, связь с ним прервалась. Я спрятался, согласно приказа. Всемогущий Бог коммандос пошел открывать входную дверь.


                8

      На подходе к двери Костян решил не включать экран домофона и не заглядывать в него. Поздно метаться в надежде, что вдруг пронесет. Точка невозврата пройдена.  Следует  принять судьбу такой, какой она стучится в дверь,  пусть даже и в малоприятном виде опергруппы.
      Молча и рывком Костян распахнул дверь. И - обомлел…
      Перед Костяном,  это предутреннее время, в этом заплеванном подъезде, предстали два блистательных молодых джентльмена, одетые солидно и дорого. В шляпах, в  распахнутых плащах, из-под которых были видны элегантные серые костюмы, дополненные белыми сорочками и бордовыми галстуками. Джентльмены распространяли атмосферу спокойствия, уверенности и дорогого парфюма. Они были похожи одновременно и на молодых профессоров и на молодых мафиози.  Один из них держал в руке массивный кейс.
      Вот уж кого действительно не ожидал увидеть Костян.  Не сразу он узнал в джентльменах своих приятелей-однокурсников, насколько преобразились они со дня их последней встречи. Это были Леня Околевич и Рафаэль Угробян.
      - Ё-ё-ё!!! – хлопнув себя по коленкам, все трое радостно исторгли боевой университетский клич. И джентльмены ввалились в квартиру, обниматься.
      Они не были большими друзьями, но приятелями были точно. На старших курсах их всех, очень разных, ревниво следивших за программерскими успехами друг друга, объединял поиск первых заработков на поприще будущей профессии. Лидером в этом был Костян, возможно, в силу своего столичного происхождения и проживания, он лучше ориентировался в обстановке и конъюнктуре.
      Рафаэль, а попросту Раф, прибыл на факультет из южной глубинки. У него было трудное детство, неадекватно строгое воспитание и горячее желание выбиться в люди. Он был стеснителен, закомплексован, косноязычен, в нем постоянно кипели какие-то эмоции, страсти, высказать которые внятно он не мог, только издавал гортанные нечленораздельные звуки. Он был невысок, широк, плотен. За эту квадратную комплекцию и наполненную бурлящими переживаниями молчаливость его называли Ботинком, и даже поддразнивали трудным детством, деревянными игрушками, к полу прибитыми. Авторитет он приобрел позже, своей игрой в футбол за университетскую команду. Он блистал как мощный форвард,  как король прорывного дриблинга и ярких финтов на высокой скорости, -  настоящий Марадона. На старших курсах окончательно выяснилось, что Рафаэль не обладает ни словесным мышлением, ни образным, ни даже цифровым. Но обладает феноменальным, редчайшим мышлением алгоритмами.  В полном соответствии со своим футбольным темпераментом, он стал выдавать взрывные алгоритмические идеи, но они были фрагментарными и разрозненными, им часто не хватало логического завершения и коммерческой практичности.
      В этом плане Рафаэль с Леней неплохо дополняли друг друга. Леня приехал из крупного сибирского города, он демонстрировал средние способности, сильную предварительную накачку репетиторами и неисчерпаемую готовность к упорному труду. К старшим курсам он как никто освоил навыки интегрирующего компиляторского мышления и грамотных эклектических разработок. Он умело приводил в удобоваримый вид идеи Рафаэля и мог  с пафосом презентовать совместный продукт в нужное время в нужном месте. Благо,  связями обеспечивала мама. Леня был высок, строен, с покатыми плечами и длинными ногами. Зачесанная назад волнистая шевелюра, в сочетании с умным лицом и убедительной речью, придавала ему благородно-интеллектуальный вид. В детстве, в силу непреклонности маминого характера, он не избежал занятий музыкой, зато, взрослея, он все больше становился похож на знаменитого американского пианиста.
      После учебы Леня и Рафаэль продолжили совместное сотрудничество. Они вместе писали и успешно продавали разные программные продукты, в том числе полурабочие хакерские утилиты. В конце концов, благодаря маме Лени, они прослыли гениями в кругах состоятельных и мало смыслящих в программировании.
      - Ты не представляешь, Костян, как мы рады тебя видеть! – начал Леня.
      - Э-э, ага! – просиял лицом Рафаэль.
      - Да, сколько лет, сколько зим! – откликнулся Костян, все еще пребывая в легком шоке. – Откуда вы? Где вы?
      - Где же еще можно быть, имея такой прикид? – приосанился Леня.
      - Неужели, там? – поднял палец вверх Костян.
      - Бэри вище! – улыбался во весь рот Рафаэль.
      - Мы – на самой вершине! – подтверждал Леня. - И нам светит яркое солнце!
      - Рад за вас! – искренне сказал Костян. – Но как вы спустились сюда, в эту жалкую темную лачугу?
      - Чувство дружбы, - с пафосом ответил Леня. – Мальчишеской дружбы, которая случается с нами только в студенческие годы!
      - Спасибо, что не забыли! – Костян метался в догадках. С минуты на минуту он ждал приезда опергруппы. Или Леня с Рафом и есть опергруппа?  Непохоже. Но почему они появились здесь именно сейчас? После стольких лет?
      - А мы никогда о тебе не забывали!  – голос Лени вернул Костяна в реальность.
      - Абижаешь! – продолжал сиять Рафаэль.
      - Не могу поверить! – честно признался Костян.
      - Старик, скажу прямо, - Леня перешел на серьезный тон, - нам нечего друг от друга скрывать. Мы давно следим за твоей работой над системами умного дома. Ты быстро прогрессируешь! Твой метод динамики многомерных параметрических символов – это вещь! Получается такой абстрактный мультик из непрерывной последовательности объемных голограмм.
      - Ну да, - подтвердил Костян, тронутый профессиональным пониманием его работы.
      - Это же офигенно уплотняет канал передачи данных! – с воодушевлением интеллектуала продолжил Леня. – Это то, что нам нужно, над чем мы бьемся!
      - А вам-то для чего? – наивным тоном спросил Костян.
      - Для… - Леня переглянулся с Рафаэлем. – Мы занимаемся производством… Будущего! Основанного на квантовых вычислительных процессорах. Твоя работа – это почти готовый софт для квантовых компьютеров. Сознаюсь, это мы присылали тебе приглашения на конкурс вакансий.
      - Карочэ, - подытожил Рафаэль, - айда к нам!
      - Надо подумать, - уклончиво ответил Костян. Все-таки он оказался прав насчет своих опасений относительно Империи. Вот теперь она пришла за ним.
      - Понимаешь, старик, - расстроенно сказал Леня, - времени думать нет. Следом за нами у твоего дома стоят дуроломы-оперативники. Если мы уйдем без тебя, то за тобой придут они, - Леня озабоченно посмотрел на свои дорогие наручные часы.
      В этот момент Костян, хорошо ориентирующийся в шорохах своего жилища, услышал то, чего не услышал никто. Тихо клацнул смазанный Гранит Романычем замок входной двери, затем аккуратно клацнул второй раз, вероятно, уже при закрывании двери, за кем-то, кто вошел без звука. Кто это был? Дед? Или опергруппа?  В любом случае, у Костяна не возникло желания выходить в коридор.
      - Лучше уйти с нами, в корпоративно оплаченную командировку, - убедительно говорил Леня, - на аттракционы нашего технопарка, чем в кандалах с опергруппой. Дуроломы тоже хотят сделать свою оперативную работу – слишком ты всех напугал своим взломом.
      - Ага! – веско подтвердил Рафаэль.
      - Для вас это не взлом, а комариный писк, - скромно отозвался Костян.
      - Не скажи, - возразил Леня, - факт взлома зафиксирован, и твой адрес, как видишь, тоже. Но дальше следы теряются. Загнал ли ты нам под кожу какого-нибудь трояна, или что это было – наша служба кибербезопасности до сих пор гадает. А ты еще раз подтвердил свой класс! Но мы не могли пустить ситуацию на самотек. Не хватало, чтобы оперативники  начали выбивать из тебя показания своими методами. Поэтому мы приехали сами. Ты слишком ценный мозг для нас!
      - Вы же меня знаете, я никогда ни на кого не работаю!
      - Старик, ситуация серьезная, надо решаться!
      Костян почувствовал, что его загоняют в угол,  и что все – наверняка – заранее подстроено.
      - Значит, увольнение моей сестры, - это тоже ваша работа?! – в сердцах спросил он.
      - Клянусь! – поднял руку Леня. – Это была не наша идея! Мы были против. Но высшее руководство пошло на этот рискованный шаг, с целью воздействовать на тебя. А ты – только одним своим согласием – сможешь не только восстановить сестру на работе, но и устроить её на место главного редактора. Да что там, - махнул рукой Леня, - ей просто подарят эту газету, как игрушку, пусть делает с ней, что хочет.
      - Но Кате уже ничем не помочь, - печально вздохнул Костян. – Ей уже вручили повестку на комиссию ЦРУ.
      Леня и Рафаэль, не сговариваясь, снисходительно заулыбались и достали из нагрудных карманов свои удостоверения сотрудников КГБ. Леня вальяжно пояснил:
      - По статусу, мы – разработчики, высшая каста, элита КГБ!
      - Дай пас, Костян! – ободряюще улыбнулся Рафаэль, довольный разглядыванием своей фотокарточки на удостоверении.
      - По одному твоему щелчку, - продолжил Леня, - и ЦРУ и полицаи и продажная пресса, - все будут стоять перед тобой навытяжку и отдавать тебе честь. Которой у них нет. Сам же ты не то что перестанешь нуждаться в деньгах, ты просто перестанешь понимать, что такое деньги. У тебя будет все, и для жизни, и для работы, по первому твоему требованию. Ты сможешь жить, где хочешь и как хочешь!
      - И что потребуется от меня, в сделке с вашими инфернальными силами? Как обычно, душу?
      - В том-то и дело, что душу твою никто не трогает, - почти с облегчением ответил Леня, - она никому не нужна.
      - А тогда что?
      - Твой мозг! – торжественно провозгласил Леня. – Нужна гениальная работа твоего мозга, старик!
      Костян молчал. Лесть была приятна, тем более, она в чем-то соответствовала действительности. Костян знал себе цену.
      - Помнишь, - продолжал Леня, - как мы начинали, - с простейших программ – скриптов? А сейчас мы, - он посмотрел на Рафаэля, - идем за границы очевидного. Пора уже взламывать не сервера, а разум людей! Благодаря цифровой интервенции, мы синтезируем новую реальность, переносим наши отношения с физическим миром на новый уровень!
      - Заманчиво! – Костян тянул с ответом. Он понимал, что своим отказом подпишет приговор и себе и Кате и деду.
      - Вот именно! – по-своему расценил задумчивость Костяна Леня. – По сути, мы не приглашаем тебя работать на кого-то. Мы приглашаем тебя – в боги! В новый мир, основанный на ценностях глобального киберпространства! Я знаю, тебе, как программисту, близка тема бога, сходящего в созданный им самим мир. Ты – творец, а дух творения презирает все границы – закона, общества, морали, даже границы тела! Пора, Костян, решайся!
      Костян молчал. Это молчание можно было расценить и как знак согласия и как молчаливый  отказ.
      - Да что тут решаться, Костик! – раздался громкий и несколько развязный голос Гранит Романыча, грозно входящего в комнату. – Разве ты не понял еще, что тебя элементарно вербуют!
      - Кто такой?! – испугался от неожиданности Леня.
      - Мой дед.
      - Здесь же не было посторонних?! Квартиру проверяли! – удивленно завозмущался Леня.
      В комнате запахло перегаром коньяка. Костян понял, что дальше гаражей дед не уходил, и там, на лавочке, обсуждал обстановку с соседом Семенычем, тоже любителем пропустить стопочку.
      - Я все слышал! – загремел Гранит Романыч. – Я их сразу раскусил! Вот кто, значит, нашу Катеньку подставил! – Он распахнул плащ и угрожающе выставил из-под него ружье, дулом в сторону Лени и Рафаэля. – Щас я вас расколю, господа! Вы мне все расскажете!
      Костян бросился к деду, отбирать ружье, не дай бог, выстрелит. Но морской офицер легко отбросил внука от себя.
      Пока Костян боролся с Гранит Романычем за контроль над ружьем, Леня и Рафаэль мобилизовались.
      - Он слышал наш разговор! – кивнул Леня на Гранит Романыча.
      - Свидэтэл! – подтвердил Рафаэль. – Вааружен! – На его простодушном лице вместо сияющей улыбки появилось выражение зверской серьезности.
      - С вооруженными  свидетелями – строго по инструкции! – так же серьезно отреагировал Леня.
      - Канэшна! – и Рафаэль вынул из кармана пиджака что-то похожее на игрушечный пистолет, навел на Гранит Романыча и нажал на курок.
      Раздался мягкий щелчок электрического разряда, маленькая молния ударила в грудь Гранит Романыча, в область сердца. Гранит Романыч дернулся и упал навзничь. Несколько мгновений он пытался ловить ртом воздух, судорожно перевернулся на бок, потом на живот, и затих.
      Запахло озоном, как в стерилизуемой операционной. От тяжелого падения Гранит Романыча поднялась пыль, различимая в пробивавшихся через окно косых лучах рассвета. Все трое молча смотрели на лежащего Гранит Романыча и на пыль, медленно переливающуюся в воздухе.
      - Ну, мужики, вы даете… - прошептал Костян.
      - Ты не представляешь, Костян, насколько все серьезно!.. – в тон ему, громким шепотом произнес Леня, страшно округляя глаза. – Мне очень жаль!
      У Рафаэля на глазах навернулись слезы:
      - Я нэ хотэл, Кастян! Мы с тобой в футбол, мяч пинали, э-э! – расстроенный, он спрятал игрушечный пистолет в карман.
      - Это плазменный разрядник, - пояснил Леня. – В теле найдут обширный инфаркт, больше ничего. Если бы разряд попал в голову, нашли бы инсульт.
      - В случае моего отказа, со мной будет то же самое? – Костян даже не испытывал  ненависти к своим бывшим однокашникам. Было лишь холодное ощущение непреодолимого водораздела.
      - Не будем торопить события, - деловито ответил Леня, - нам нужны твои мозги.
      - Вы не оставляете мне выбора, - севшим голосом сказал Костян.
      - Вот и прекрасно! – дожимал Леня. – Тебя не будут мучить муки совести. Мы все берем на себя!
      Леня и Рафаэль выжидающе и молча посмотрели на Костяна. Все слова, очевидно, уже были сказаны ими.
      - Дать согласия не могу, – тихо сказал Костян. – Будете стрелять? – И как-то неловко, с обреченной готовностью лечь рядом с боевым дедом, распрямил сутуловатую грудь.
      Несколько мгновений томительной паузы растянулись, как показалось, надолго.
      - Ну что ж, - буднично сказал Леня. – На случай любых неожиданностей, у нас всегда есть план бэ. – И он кивком головы подал знак Рафаэлю.
      - Будете убивать медленно? – попытался улыбнуться Костян. Напряженное ожидание близкой смерти еще не отпускало его.
      - Все будет зависеть от тебя, - участливо отозвался Леня. – Даже в такой ситуации мы можем дать тебе шанс. По старой дружбе!
      Рафаэль раскрыл стоявший на краю стола кейс, который оказался прибором неизвестного назначения. Вытащил из него рамку, похожую на металлоискатель, включил прибор и пощелкал его клавишами. Затем несколько раз провел рамкой вдоль тела и головы Костяна. Опять пощелкал клавишами, положил рамку на место, выключил прибор и закрыл кейс.
      - Теперь я зомби? – осведомился Костян. После пережитого напряжения ему хотелось нервно смеяться, но он себя сдерживал.
      - Это новая технология, над которой мы работаем, - важно сказал Леня. – Чипирование людей, вживление в их мозг чипов радиочастотной идентификации, - это старье, вчерашний день. Мы просто отсканируем человека, как сейчас, и он даже не будет об этом знать. И все. Частотная идентификация его биоритмов у нас в базе. Теперь он навеки наш, без всяких чипов. Это как отпечатки пальцев, только излучающие. Для дистанционного управления человеком просто запускаем в эфир индивидуальный протокол волевой регуляции. И по обратной связи получаем от субъекта сигналы для мониторинга.
      - Технически любопытно, - в Костяне заговорил естествоиспытатель.
      - На данном этапе мы тестируем самую простую версию этой технологии, - географический поиск заданного индивида. Без спутниковой навигации, без тупых полицейских ищеек, - без всего этого старья. Только по отсканированным биоритмам. Персонально любого и каждого. В любой точке планеты.
      - Но даже при ваших возможностях, - усомнился Костян, - где вы найдете столько вычислительных мощностей, для обработки больших массивов данных, для решения полнопереборных задач?
      - Ты прав. Для этого мы уже перешли к работе с квантовым компьютером. Он один обслуживает центральный сервер Империи и легко справляется с любыми объемами облачных данных.
      - И чем ваша новая технология грозит нам, простым смертным?
      - Для начала мы оснастим ею мобильных роботов-полицейских, роботов-спасателей, боевых роботов. И ты нам в этом поможешь.
     - О-па, как это?!
      - У нас есть полномочия отпустить тебя, и мы сделаем это. Старую дружбу никуда не денешь. К сожалению, мы можем отпустить тебя только как зайца. И послать вслед за тобой наших экспериментальных роботов. Они будут искать тебя честно, только по сигналам твоих биоритмов. Но нам не нужны простые зайцы, это уже пройденный этап. Нам нужны умные, высокотехнологичные зайцы. Если за два дня тебя не поймают, мы признаем твой вклад в развитие нашей технологии, и тогда мы похлопочем за твою сестру и восстановим ее на работе. А если тебя поймают, тогда не обижайся. Мы так хотели работать с тобой вместе, а оказываемся по разные стороны. Ты сам бросил нам вызов, а Империя бросает вызов тебе. С этой минуты ты становишься для наших роботов объектом для ликвидации. Мы уверены, что ты проявишь чудеса изобретательности, чтобы спастись. Ты же гений! Именно это нам и нужно. Весь опыт работы с тобой мы заложим в следующую модификацию наших роботов. Мы заранее благодарны тебе. Вот, на всякий случай, визитка отеля, где мы остановились на ближайшие два дня. Если появятся вопросы, если передумаешь, - можешь звонить нам в любое время. Мы будем рады. – Леня положил визитку на стол. – Опергруппе мы дадим отбой. Скажем, что ты согласился сотрудничать с нами и приступил к выполнению первого задания. Поторопись! Удачи!
      Прихватив кейс, Леня с Рафаэлем двинулись к выходу.  Квартирная дверь за джентльменами громко захлопнулась.


                9

      На лестничной площадке Леню и Рафаэля поджидали два сопровождающих агента КГБ.  Из подъезда все четверо направились к грузовому трейлеру-вагону, стоявшему в паре кварталов от дома Костяна. В трейлере размещалась передвижная «конюшня» испытуемых роботов.
      Во дворе дома к Лене подошел офицер опергруппы, прибывшей на задержание Костяна. В ответ на его вопросительный взгляд, Леня, не останавливаясь, сказал коротко и властно:
      - Вам отбой, капитан. Подозреваемый поступает в мое распоряжение.
      Козырнув, капитан удалился к микроавтобусу с зарешеченными задними окнами.
      По дороге к трейлеру Леня и Рафаэль посовещались и решили сразу же выпустить в поле первую четверку роботов. Внешняя видеокамера трейлера зафиксировала приближение Лени и Рафаэля. Дежуривший за пультом старший техник «конюшни» Серж Мозгалюк нажал на кнопку, и боковая дверь открылась. Леня и Рафаэль вошли. Агенты остались ждать на улице, возле служебного лимузина, поданного для Лени и Рафаэля местным отделением КГБ.
      В трейлере было полутемно. Сразу после входного тамбура начиналась операторская с длинным пультом управления, рассчитанным на несколько операторских мест. На пульте светились обзорные мониторы, контрольные табло, узконаправленные настольные лампы. Все приборы отбрасывали свет от уровня стола и подсвечивали снизу лица прибывших.  От такой подсветки лица приобретали выражения таинственные и даже зловещие.
      Дальше, за операторским отсеком, располагалась зона отдыха, с диванами, креслами, гардеробной, развлекательным мультиэкраном, пищеблоком, санузлом и душевыми. Зона отдыха заканчивалась дверью в кабину водителя, с дремлющим за рулем водителем. В задней части трейлера находились склады с роботами, запчастями и вспомогательной аппаратурой. Там, выполняя мелкие поручения старшего, возились двое техников.
      При появлении Лени и Рафаэля грузноватый и лысоватый Серж Мозгалюк привстал со своего операторского кресла, показывая, что он не забывает о субординации.
      - Сиди-сиди, - покровительственно бросил ему Леня. Он ценил старшего техника за компетентность и сообразительность. – Сейчас выпускаем первую четверку. Остальных везете разгружать в Гранд-отель. Затем возвращаетесь в этот район для мониторинга состояния изделий. На связи в обычном режиме. Вопросы?
      - Все понял, - Серж Мозгалюк утвердительно тряхнул белесой косичкой, которая напоминала о том, что когда-то на этой голове произрастало что-то похожее на кудрявый чуб. – Босс, вы провели первую четверку через бортовой программатор. Но их аккумуляторы зарядились только наполовину. Изделия-то новые.
      - Выпускаем! Это приказ, - жестко настоял на своем Леня. – Остальные пусть дозаряжаются.
      - Есть! – безразличным тоном снятой с себя ответственности отозвался Мозгалюк. Он набрал на пульте нужные команды, и роботы, в плащах и шляпах агентов наружного наблюдения, вышли из своих складских ячеек. Они направились к выходу. Не задерживая их в тамбуре, Серж с пульта открыл им дверь. Недозаряженные роботы, как бы нехотя, поеживаясь, вышли на улицу. Ещё какое-то время они были видны через наружные видеокамеры, пока не растворились в утренних сумерках.
      После выпуска роботов в поле, на представительском лимузине КГБ, Леня и Рафаэль уехали в Гранд-отель. Мозгалюк отдал команду водителю ехать туда же, а техникам – готовиться к разгрузке.


                10

      Костян кинулся к лежащему Гранит Романычу, перевернул его на спину, попытался нащупать пульс на его руке. Пульс вроде бы прощупывался, но очень слабый, исчезающий. Пальцы Костяна дрожали, и не могли сказать достоверно о наличии пульса. Что же делать? Службы скорой помощи давно нет, упразднена за ненадобностью. Только полицейские, выезжая на место происшествия, иногда оказывают первую помощь раненым. Вызвать полицейских? А когда они приедут? Могут и не приехать, у них там своя бюрократия. А если даже приедут, тогда задержат и самого Костяна и, скорее всего, начнут разворачивать свое дознание против него. Но Костяну теперь надо куда-то бежать, от роботов. А куда бежать? И как оставить деда в таком состоянии? Нет, если есть хоть малейший шанс помочь деду – надо этим шансом воспользоваться. Пусть даже придется привлекать полицию.
      В волнении Костян ходил по комнате. Варианты действий, еще не возникая, ускользали из головы. Костяну бросилась в глаза лежащая на столе визитка. Костян взял ее, сосредоточенно рассмотрел. В напряженной потребности что-то сделать, решение пришло мгновенно. Костян вынул из стола спрятанный ультрабук, привел его в рабочее состояние, вызвал трояна-резидента и дал ему команду наведаться в полицейское управление и доставить на почту генерала Дериногина важное, сбивчивое письмо: «Генералу Дериногину. Совершенно секретно. Приказываю вам немедленно обнаружить тело Нечаева Гранита Романовича,  по адресу:  квартира 12, дом 3, блок 8,  дистрикт 15, город 666. Если труп не обнаружен, то оказать ему срочную медицинскую помощь.  О выполнении доложить  лично группен-лидеру КГБ Леониду Околевичу, по адресу: отель Гранд-Империал».
      В письме Костян обозначил свой домашний адрес. Чтобы стереть у людей последние остатки их истории, Империя давно уже отменила названия улиц, городов и географических объектов. Все названия были заменены на обезличенные номера. Так как город, где жил Костян, в прошлом был мировым мегаполисом и столицей огромной страны, городу был присвоен почетный номер шестьсот шестьдесят шесть.
      В подтверждение своего письма, Костян оставил визитку Лени на груди поверженного Гранит Романыча. Быстро собрался в дорогу. Джинсы, футболка, кроссовки, курточка, запас наличных денег и кредитка. В рюкзачке ультрабук, на голове бейсболка дополненной реальности. В спешке, занятый сборами, Костян не подумал о том, что, до приезда полицейских, следовало бы снять с деда ружье, разрядить оба ствола и закинуть вертикалку обратно на антресоль.
       Куда идти, Костян не знал. Наверно, первым делом к Бобу Московскому. Предварительно звонить к нему не хотелось - телефон мог прослушиваться. Лучше приехать к проходной его лаборатории и по внутренней связи попросить о срочной и неотложной встрече. Лишь бы Боб был на месте. Проблем с оформлением пропуска у Костяна не возникало, так как он давно был оформлен при лаборатории Боба как приходящий внешний консультант.
      На всякий случай, Костян решил захватить с собой байк. Если действительно будут за ним гнаться, то на байке можно прошмыгнуть дворами.
      Для проверки Костян включил шлем дополненной реальности. Связь с сержантом Глюком восстановилась. Глюк стоял около Гранит Романыча, виновато склонив голову.
      - Я бы успел выстрелить первым. Приказа не было, - сказал он.
      - Здесь игра посложнее, - с досадой отозвался Костян. - Приказы и выстрелы не всегда работают.
      - Вас понял, сэр! Уровень вашей игры выше. Я исправлюсь!
      Костян распахнул оконные шторы в своей комнате.
      - Огонь! – неожиданно приказал он сержанту, указывая на оконный проем.
      Глюк молниеносно выхватил автомат и дал длинную очередь по окну. Стекло осталось целым.
      - Вот видишь, - заключил Костян, - патроны у тебя виртуальные, в нашей реальности не действуют.
      - Черт, дерьмовые патроны! – перешел сержант на язык воюющего солдата.
      - Не переживай, – Костян вышел с байком на лестничную площадку. Входную дверь запирать не стал, а просто прикрыл за собой, чтобы ее не сломали полицейские. – Все равно ты ненастоящий.
      - Не понял, сэр?
      - Или кто-то из нас ненастоящий.
      - Но мы же друг с другом разговариваем, значит, мы оба настоящие! – Глюк спускался по лестнице вслед за Костяном.
      - Если я соглашусь, что ты настоящий, это будет означать, что у меня поехала крыша. Предполагаю, в моем сознании ты пребываешь в статусе субличности. Но это еще требует проверки.
      Спустившись с третьего этажа, они вышли из подъезда в небольшой двор. На улицу из двора вел проход в подворотне. Неподалеку от подворотни стояла скамейка, которую в этот утренний час уже занимала дворовая гопота, детки имперских службистов низшего звена. Компания явно собиралась на какое-то дело. Гарантированная наследственная карьера создавала в их головах гремучую смесь безделья, агрессии, наглости и безнаказанности. Они уже почувствовали вкус сословной привилегированности и жаждали первой крови.
      Впятером, с банками утреннего пива в руках, они сидели на скамейке и стояли вокруг нее, отирая со всех сторон. Когда-то они пробовали приставать к Кате, но Гранит Романыч, встревоженный ее телефонным звонком, вышел во двор с ружьем и устроил над их головами  стрельбу крупной дробью. Всех как ветром сдуло, на время они присмирели, а Гранит Романыча спасла в тот раз справка из ЦРУ.
      С тех пор гопота затаила злобу на всех Нечаевых.
      Желая побыстрее миновать скамейку, Костян сел на байк и покатил по тротуару мимо.
      - Дай покататься, дядя! – услышал он развязную простуженную хрипотцу.
      - Не даст, - ответил кто-то другой. – Деду пожалуется.
      - А дед щас как выскочит с берданкой! – нервозно заржал третий.
      - Не выскочит, - со знанием дела сказал четвертый. - Дед всю ночь за гаражами пил. Сейчас, поди, дрыхнет, пьяный.
      Костян попробовал, не обращая внимания, проехать. Но один из гопоты загородил дорогу, а двое других схватились сзади за седло и остановили байк. Костяну пришлось спешиться.
      Вожак гопоты, более крупный и наглый, лениво потягивая пиво, миролюбиво сказал:
      - Ладно, отпустите его, пусть едет.
      Костян, взяв байк за руль, пошел в сторону подворотни.
      Как только вожак оказался за спиной Костяна, жестикуляцией рук он дал знак остальным: окружать и брать его будем в подворотне, где нет лишних глаз, и деваться Костяну будет некуда. Компания гопников двинулась вслед за Костяном в подворотню. Ситуация для него складывалась неприятная.


                11

      Я тоже понял, что ситуация для Костяна складывается неприятная. Подворотня заканчивалась решетчатыми воротами с калиткой на электронном замке. Пока будешь набирать код замка – догонят. Значит, наилучший вариант – уклониться от конфликта и убежать – отпадает.
      В подворотне парни окружили Костяна, прижали его к стене, забрали велосипед и передали трофей стоявшему поодаль вожаку. Затем все четверо начали угрожающе приближаться к Костяну. Медлить было нельзя, мое бездействие могло причинить Костяну еще больший вред, чем потеря велосипеда. Как простой сержант, я считаю, если противник отнимает у меня мое имущество, то он не имеет права на жизнь. И, как профессиональный боец киберреальности, я должен действовать жестко и цинично.
      Чего Костян ждет? Чуда? Сейчас они начнут делать из него фарш. Нельзя, нельзя пропускать ни первого выстрела, ни первого удара!  Вынужденно соглашаюсь с Костяном, -для выживания здесь не надо ждать приказа. Значит, беру управление ситуацией на себя. Но как? Окажись я в их мире, эту смешную проблему я решил бы, едва пошевелив пальцем. Но как оказаться в их мире? Я должен помочь своему всемогущему Богу, который сейчас крайне нуждается в моей защите! Для меня это вопрос жизни, смерти и чести!
      С мыслью о Боге мгновения вдруг растянулись для меня, я почувствовал отдаленное развертывание Вечности, центр моего сознания начал стремительно сближаться с мозгом Костяна, мою голову вдруг словно взорвало изнутри! И я… ощутил измененное состояние телесности! Мое тело – могучего сержанта элитных коммандос – отошло в моем сознании на второй план. Я понял, что оказался в телесности Костяна, весьма, по первому впечатлению, тщедушной. Что ни говори, а не та игровая консоль, хлипкая. Но своих богов не выбирают и не обсуждают.
      Я попробовал сделать руками Костяна несколько плавных защитных блоков. Признаки гибкости в его теле были, но движения получались как будто деревянные, скрипучие. Я понял, что это от нашей с ним ментальной несогласованности. Я подключился к психомоторным отделам его мозга. Так и есть, - ни опыта рукопашного боя, ни какого-либо понятия об особой ярости в бою. Физическая подготовка тоже оставляла желать лучшего. Конечно, сухопарый, подвижный, быстрый. Это можно использовать. Но руки слабоваты, и в кулаках нет ни набивки, ни силы. Пальцы рук разобьются после первых же вялых ударов. Если бить руками, то только кистевыми хлесткими ударами, ладонью в челюсть. Так и рука останется целой, и удар получится критическим, нокаутирующим. Правда, замах рукой придется сделать побольше, ну замах как-нибудь замаскируем, отвлекающим движением. Ноги получше, покрепче. В них, конечно, нет необходимой растяжки, но для прямых резких ударов в живот подойдут. В общем, не густо. Не слишком подходящая телесность для мастерских боевых движений. Тут надо применять что-нибудь простенькое, надежное.
      - Ты что задумал? – услышал я голос Костяна в своей смутно ощущаемой голове. Или в его голове? Вероятно, он тоже что-то почувствовал, наверно, мою телесность, но что он мог с ней сделать?
      - Принимаем бой! - решительно ответил я. – Необходима перемаршрутизация вашего мозга, сэр!
      - Че-го?
      - Я должен передать вам пространственно-динамические идеи и двигательные рефлексы эффективного рукопашного боя: нападение и защита, выживание и нанесение урона противнику, проекция тактической информации в общую нейросетевую систему,  изменение тактики боя.
      - Загнул! Ты рассуждаешь, как машина для убийства. Я не хочу трупов!
      - Вас понял, сэр! У нас нет времени, разрешите приступать?
      - Ну, попробуй!
      Что он мог ещё сказать? Его положение было безвыходным.
      Двое первых приближались к Костяну  с разных сторон. Видно, собирались напасть одновременно. Следовало разнести их во времени. Я решаю их коротко, резко и просто.
      Корпусом уходим вправо, на этом же движении разворачиваем замах левой рукой и хлестко, с разворотом плеч, бьем ладонью в челюсть тому, кто справа. Удар кистевой, длинный, резкий. Укладывает хорошо, я бы сказал, нежно. Не то, что мои костоломные  удары с летальным исходом, о них сейчас лучше не вспоминать. Не отвлекаемся, - сразу же, пружинящей рукой отталкиваясь от хрустнувшей челюсти правого, маятниковым движением корпуса уходим в обратную сторону, и точно также, с резким размахом и подворотом всего корпуса, бьем правой ладонью, как плетью, в челюсть того, кто слева. Не теряя набранной скорости тела, не давая опомниться третьему, стоящему за спиной только что упавшего, повторяем коронный нокаутирующий справа. Четвертый успел забежать за спину, и уже изготовился для удара в затылок, но выполненный мною поворот корпуса Костяна с одновременным выбросом его прямой ноги в живот оказался быстрее. Четвертый сложился пополам и тоже упал. Все четыре удара произошли практически на одном скоростном движении, с нужным результатом. Неплохо для новобранца.
      Оставалось забрать байк  у застывшего от неожиданности вожака. Тот, наконец, очнулся, прислонил байк к стене, выхватил из кармана складной нож, выщелкнул длинное лезвие. Дело принимало серьезный оборот. Сначала следовало понять, что у противника на уме. Смотрим ему в глаза, - бегающие глаза, в них страх, значит, всерьез применять нож не  будет, скорее, хочет напугать, взять на понт. Но его судорожные спонтанные движения ножом могут быть опасны. Вот он, демонстрируя агрессивную игру ножом, начал приближаться к Костяну.
      Хорошо, раз нам предлагают биться на понтах, будем биться на понтах. Меняем тактику.
      Я сказал:
      - Сэр, сейчас я вложу в вашу правую руку свой десятизарядный  глок. Сделайте вид, что вы держите пистолет, возьмите противника на мушку и, чтобы пистолет стал видимым, подсветите его лучами своего шлема.
      Костян быстро понял наш общий маневр. В зеленоватых лучах лазера мерцание вороненой стали выглядело зловеще. Направленное в грудь противника черное дуло зияло своей готовностью выстрелить в любое мгновение. Нервы у вожака не выдержали, он бросил нож, развернулся и, спотыкаясь, побежал прочь. Поле боя осталось за нами!
      В итоге короткой схватки, переступив через лежащие тела, Костян взял приставленный к стене байк, неспешно выкатил его на улицу и поехал по своим делам.
      По дороге мы еще поспорили  с ним о том, кто кого на самом деле перемаршрутизировал, я его или он меня.
      - Ты просто игровой бот, случайно подключенный к нейросети моего мозга, - говорил он. – Только через меня ты можешь различать угрожающие образы и внешние цели.
      - Именно так, сэр, и согласитесь, - слабо возражал я, – через меня у вас происходит защитная реакция раздвоения действий в стрессовой ситуации. Таким образом, вы сохраняетесь и как боеспособная единица и как неприкосновенная персона.
      - Надо об этом подумать. Во всяком случае, спасибо, выручил.
      - Это моя работа, сэр! – сдержанно и веско ответил я. Я не обиделся на «игрового бота», мне было все равно, ведь я сделал главное – выполнил боевую задачу по защите своего всемогущего Бога коммандос.
      Наша дальнейшая дискуссия с Костяном была прервана неожиданной и тревожащей встречей.


                12

      После пронзительной ночи любви, признаний и прощаний навзрыд, Мишаня понял, что не может и не хочет отпускать от себя Катю. Что сделать для этого, он не знал. Надо было куда-то деться, скрыться, но куда? Катя с отчаянием смотрела в глаза Мишане, надеясь найти в них ответ. Оба знали, что от Империи не убежишь, только в мир иной. Империя уже вынесла для них свое окончательное решение. Неужели, их дорога к правде пролегла через смерть? Но молодость клокотала, и хотелось жить. Любовь, жизнь и смерть сплелись для Мишани с Катей в один тугой комок.
      Когда-то они познакомились на полуподпольных занятиях танго. Империя уже не приветствовала такие увлечения среди своих рабов. Танго помогло Мишане с Катей услышать созвучие своих тел, открыть новые источники вибраций и пульсацию в унисон. Однажды пережив это, они поняли, что нашли друг друга. Танго выбрало их.
      А сейчас, отчаяние Кати взрывало в Мишане дремлющий бунтарский дух. Не зная, что делать, оба решили сразу и без слов, что они пройдут по гибельному краю своей судьбы вдвоем, в связке, до конца, пусть коротким, но ярким путем.
      Простое открытое лицо Мишани стало сосредоточенным, хмурым, оно выражало решимость. Среднего роста, широкоплечий, в прошлом самбист, он был жилист, пружинист и обладал молниеносной двигательной реакцией. Она не раз помогала ему выжить на съемках. Он пришел в каскадеры из автоспорта, из мотокросса. Начинал с авто-мототрюков, потом прошел тяжкий путь приобщения к опасному ремеслу. Большинство каскадеров специализировалось на чем-то одном: конники, акробаты, драчуны, автомобильные профи, трюкачи с огнем, в воде и под водой. Опытный Мишаня давно уже вышел из начинающей группы мальчиков для битья. Он принадлежал к малочисленной и уважаемой когорте универсалов. Размеры его гонораров позволили ему осуществить свою мечту – приобрести скоростной мотоцикл-шедевр. Раритетный харлей электра ультра классик, корабль дорог.
      О том, чтобы в это утро выйти на работу, на съемки, уже не было речи. Мишаня выкатил из гаража свое хромированное сокровище цвета перламутр. Хранить мотоцикл дальше уже не было смысла. Наверно, харлей и был приобретен для того,  чтобы дождаться своего звездного часа. И этот час пробил. Мишаня предложил Кате единственное, что мог предложить. Свой харлей, скорость, ветер свободы, побег в никуда.
      Ничего другого Катя и не ждала. С Мишаней хоть на край света. Она села на заднее сидение харлея  и крепко обняла Мишаню, как смелая девчонка своего парня. Они рванули с места, в кожаных курточках нараспашку, без шлемов, бесшабашные и счастливые берсерки простора.
      В последний момент Катя вспомнила о своих.
      - Заедем ко мне! – прокричала она Мишане сквозь свист ветра и басовитый рокот харлеевского мотора.
      Мишаня кивнул и, не снижая скорости, заложил крутой вираж к её дому.


                13

      Ранним утром в своем кабинете, генерал Дериногин, молодцеватый и розовощекий, лично допрашивал красного как рак Артюхова. Как появилась в Сети эта скандальная новость? Почему именно за подписью Артюхова? Что он хотел этим сказать и сделать? Бросить тень на безупречную репутацию генерала?  С какой целью?
      Ничего вразумительного добиться от Артюхова не удавалось. Клятвы Артюхова о своей невиновности несли столько животного страха, что Дериногин в какие-то моменты начинал верить в искренность его слов. А зря.  Если бы Дериногин догадался запустить пальцы в наружный нагрудный карман твидового пиджака Артюхова, то обнаружил бы устройство скрытой аудио- видеозаписи. Собираясь по срочному вызову Дериногина, Артюхов чувствовал тревожное покалывание в своих жирных и очень чувствительных ягодицах. Опасаясь, что может запахнуть жареным, он дальновидно оснастился записывающей аппаратурой. Впоследствии запись могла стать основой для скандальной публикации, или компроматом, или оправдательным материалом, в зависимости от того, как повернутся обстоятельства. С записью на руках, Артюхову оставалось только держать нос по ветру, в чем, несомненно, он был большой дока.
      Когда-то Дериногин был молодым бойким оперативником, и расколоть такого жирного писаку как Артюхов ему не составляло труда. Достаточно было ткнуть пару раз дубинкой под ребра и громко пообещать продолжения. Используя этот незамысловатый метод, молодой Дериногин преуспевал и довольно резво, с помощью тестя-покровителя, продвигался по служебной лестнице. Он усвоил сразу и прочно, что жизнь – это рай для грешников и негодяев. Его повышали в должностях и званиях до тех пор, пока он не достиг такого положения, для которого не очень-то подходил. Здесь начинался уровень его некомпетентности, где он застрял навсегда, олицетворяя принцип болвана в шикарном кабинете. Прогресс любой вертикальной иерархической системы приводит к пункту, где она спотыкается. В этот раз она споткнулась на Дериногине.
      Уже второй час Дериногин тупо задавал одни и те же вопросы, и так же тупо Артюхов твердил о своей непричастности. Допрос заходил в тупик. Зацепок для выдвижения какой-нибудь версии у Дериногина не было. Оперативных сводок по данному вопросу тоже не поступало. Поручать это дело подчиненным пока не хотелось, чтобы не привлекать лишнего внимания к своей персоне. Оставалось старое, доброе, испытанное средство – дубинка.
      Дериногин сурово подошел к массивному сейфу, открыл его, и нашел свою потертую боевую подругу между бутылкой дорогого коньяка и солнцезащитными очками в стиле «большой босс». С дубинкой в руке, величавыми шагами хозяина положения, генерал стал приближаться к жертве.
      От страшного предчувствия, что сейчас будет больно и очень больно, у Артюхова стало горячо внизу живота. Предчувствие боли поглотило Артюхова настолько, что он не мог дать себе отчет в том, обмочился ли он уже, или еще нет. Конечно, у Артюхова имелись смутные подозрения, связанные со сложной девочкой Катей и зловещими ЦРУ и КГБ за ее спиной. Но подозрения были бездоказательные, поэтому Артюхов предпочитал о них помалкивать, тем более что все сказанное сейчас могло обернуться против него самого.
      Грозную поступь Дериногина в направлении Артюхова прервал мелодичный сигнал стоящего на столе компьютера. Дериногин подсел к монитору и увидел почтовое уведомление. О письме, которое доставил ему резидент Костяна.
      Содержание письма показалось Дериногину подозрительным. С чего это он должен заниматься такой ничтожной работой, как оказание медпомощи обитателям окраинных гетто? И чьим трупом ему предлагают заняться? Плюнуть и не ехать? Но настораживало фигурирование в письме высокого чина КГБ. Что за этим кроется? Наверно, придется ехать и отрабатывать поступившую информацию, даже если она не соответствует. Вблизи начальства надо быть начеку. По внутренней связи Дериногин поручил помощнику узнать, действительно ли остановился в Гранд-отеле означенный высокий чин. Информация немедленно подтвердилась. И, как ни странно, доставила Дериногину некоторое облегчение. Теперь, хотя бы на время, можно было не думать над артюховской головоломкой, и вообще ни о чем не думать, а выполнять приказ начальства, - бодро, лихо, молодцевато, - как раз то, что Дериногину удавалось лучше всего.
      Артюхова следовало отправить в камеру, пусть пока посидит, подумает и что-нибудь вспомнит. Дериногин так и сделал, вызвав конвоиров. Своему помощнику генерал строго наказал никого к Артюхову не пускать, иначе, чего доброго, писака начнет со страху  давать дежурному следователю признательные показания. Тогда в протоколе могут всплыть давние факты о том, как Артюхов поставлял Дериногину, в служебных, разумеется, целях, молоденьких журналисточек без комплексов.
      С собой на выезд Дериногин взял вооруженную дубинками патрульную группу из четырех человек, наручники и заряженный пистолет, в поясной кобуре под генеральским кителем. В таком составе выехали на адрес Константина Нечаева.
      По дороге бортовой компьютер сообщал Дериногину пробитые по базе сведения о владельце адреса. В оперативных сводках фигурант значился как специалист по компьютерным технологиям. Это наводило Дериногина на смутные подозрения. Уж не этот ли спец так дерзко и нагло распространяет в Сети порочащую генерала информацию? К тому же, имея статус творца, этот наглец состоит на учете в ближайшем территориальном отделении КГБ. Нюх полицейской ищейки говорил Дериногину, что этим Нечаевым надо срочно заняться. Территориального Куратора КГБ Дериногин знал, по совместным оперативным мероприятиям, им был Изяслав Хартман.


                14

      Костян отъехал от своего дома совсем немного. В этот момент встречно, на большой скорости и почти вплотную, к нему подрулил Мишаня. Оба остановились, не отрываясь от рулей. Катя подбежала к брату и приобняла его:
      - Как вы тут?
      - С дедом плохо. Лежит без сознания в прихожей. Его пытались убить. Сейчас к нам нагрянет полиция. Дедом займутся, а ты беги, куда сможешь!
      - Я её никому не отдам! – веско заявил Мишаня.
      - Мы будем вместе, даже если умрем! – с жаром подтвердила Катя.
      Их решительный вид говорил сам за себя. Костян не стал ни о чём спрашивать, да и не было времени.
      - Прости, сестренка, - сказал он самое главное. – Тебя уволили из-за меня. Бегите!
      - А ты? – сжала его руку Катя.
      - Меня тоже хотят убить. Для этого за мной посланы роботы.
      Будто в подтверждение слов Костяна, все одновременно увидели, что к ним приближаются четыре крепкие фигуры, в одинаковых плащах и шляпах.
      - Это они! – сказал Костян. – Надо уходить! – И приготовился к старту на велосипеде.
      Роботы приближались плотной группой. По их угловатой походке Костян примерно прикинул их базовое поколение и технологическую оснастку.
      - Да я их всех сейчас вырублю! – спокойно прищурил глаза Мишаня.
      - Они железные, - предупредил Костян. – Их много. Их надо брать другими методами.
      - Какими? – профессионально поинтересовался Мишаня.
      - Программными.
      - Так в чем дело? – Мишаня был настроен на короткий разговор с роботами.
      - Они гонятся за мной. А мне надо выиграть время! – Костян начал откатываться со своего места.
      - Считай, выиграл! – заверил его Мишаня. – Жми на педаль, а я за тобой, прикрою.
      - Куда ты поехал? – крикнула Катя вслед брату.
      - Если что, я буду в клубе!
      - Хорошо!
      Катя запрыгнула на свое сидение, харлей издал брендовый рык, и Мишаня последовал за набиравшим скорость Костяном.
      Роботы ускорили шаг и перешли на бег. Не обращая внимания на Мишаню, они обогнали его и побежали за Костяном. Костян старательно увеличивал скорость отрыва, но расстояние между ним и роботами сокращалось.
      Вслед за всеми плавно сдвинулся со стоянки и набрал ход трейлер под руководством Сержа Мозгалюка.
      Колонна растянулась. Пустынная улица без светофоров позволяла наращивать скорость. Костян что было сил крутил педали. Сворачивать во дворы он не стал, разумно полагая, что там у роботов будет преимущество в маневренности.  Роботы медленно, но неумолимо догоняли его. Мишаня неотступно следовал за роботами, прикидывая свои атакующие действия. Серж Мозгалюк, сидя за пультом, отдавал распоряжения водителю и настраивал камеры слежения. Особенно Мозгалюка заинтересовало транспортное средство того ухаря, который преследовал роботов.
      Мишаню била мелкая дрожь, верное предвестие окрыляющей смелости и каскадерского куража. Смелость это такое качество каскадера, которое натренировать невозможно. Она либо есть, либо ее нет. Люди тренируют не смелость, а умение скрывать свой страх. Мишаня громко включил стереосистему харлея, улетную хардроковую вещь «Врубай по газам!» Чтобы спасти Костяна, Мишане надо было с разгона посбивать роботов как кегли. Это было очевидно, потому что харлей гораздо тяжелее роботов. Но участие в автотрюках подсказывало Мишане, что прямое столкновение с роботом чревато аварией. Робота могло затянуть под колесо, тогда он становился крупным препятствием. После чего вероятность на большой скорости сделать сальто через переднее колесо становилась слишком большой. При таком исходе, они с Катей выпадут из седел, а сверху на них плюхнется харлей. И это будет неправильное кино. Набирая разгон для атаки на ближайшего робота, Мишаня решил сделать по-другому. Он нацелился ударить немного сбоку. По каскадерскому опыту Мишаня знал, что робота отшвырнет в сторону, а мотоцикл от удара опасно накренится. Но у Мишани будет шанс остаться в седле  за счет виртуозного балансирования телом и выкручивания руля. Харлей будет петлять на ходу, но не упадет.
      Так и произошло. Почти в такт с громыхающими аккордами хардрока, отскакивая по зигзагообразной дуге то от одного упавшего робота, то от другого, Мишаня практически одним маневром уложил всех четверых. И было уже неважно, поднялись роботы после падения, или нет. Костян смог уйти в отрыв.
      Задачей Кати при этом было покрепче держаться за Мишаню. Она изо всех сил держалась за него, сливалась с ним в одно целое. И делала это самозабвенно.
      А тем временем трейлер, огромный и лакированный, бесшумно катил за Мишаней и фиксировал видеокамерами все его трюки. На своем операторском кресле, Серж Мозгалюк хладнокровно наблюдал за всем происходящим. Его техники вернулись со склада. Стоя за спиной шефа, они следили за тем, как Мишаня расправляется с роботами. Техники, как болельщики, исторгали негромкие возгласы сожаления при падении очередного робота. Они вопросительно поглядывали на Мозгалюка, удивляясь, почему он не принимает никаких мер. Он мог бы отдать им приказ, и они из кабины водителя расстреляли бы из помповых ружей зарвавшегося лихача. Но Серж Мозгалюк сидел перед мониторами с непроницаемым лицом. Во-первых, по инструкции, он не имел права вмешиваться в дела роботов. В его задачу входило собирать их, если они выйдут из строя. А во-вторых, в этот момент Серж Мозгалюк обдумывал другую, гораздо более интересную для себя задачу.
               


                15

      В тишине пустой квартиры, в прихожей, Гранит Романыч лежал на полу как труп. Он придавал всей обстановке довольно мрачный вид. Он пролежал довольно долго, и наконец, едва заметно, пошевелился. Спустя несколько мгновений пошевелился еще. И сделал судорожный хрипящий вздох. Подышав так некоторое время, он с трудом, переваливаясь на бок, принял полулежачее положение. Привалился одним плечом к стене. Опять подышал, засунул руку за плащ, в область сердца. Помассировал немного левую сторону груди и вытащил из нагрудного кармана плаща плоскую металлическую флягу. Примерно в центре ее корпуса Гранит Романыч увидел сквозную пробоину с оплавленными краями. Отвинтил крышку фляги и выпил несколько последних капель неразлившегося  коньяка. Живительные капли привели его в чувство.
      - Вот так, - хриплым шепотом сказал он сам себе.- Много будешь знать – не дадут состариться, – оценивающе и одобрительно он повертел перед глазами пробитую флягу. – Спасла!
      Отставил флягу в сторону, нащупал сквозь плащ ружье. На месте. Заметил соскользнувшую с груди на пол визитку Лени. Поднял и, с прищуром морского волка, осмотрел ее с двух сторон.
      - Вот, значит, где они сейчас, - хрипло произнес он после некоторого раздумья. – Что ж, двинем туда, должок  отдавать.
      Гранит Романыч хотел было встать, как в этот момент входная дверь без звука открылась, и на пороге, в окружении двух патрульных, появился генерал Дериногин.
      - Генерал Дериногин, - солидно представился он, входя в прихожую.  – Так, кто здесь труп, признавайтесь!
      - Кроме меня, никого здесь нет, - удивленно отозвался Гранит Романыч, не понимая, каким ветром сюда могло занести такого высокого и незваного гостя.
      - Значит, это вы труп? – логически заключил Дериногин.
      - Ещё нет. Только собирался им стать. Не получилось, - Гранит Романыч продолжал сидеть на полу.
      - Так мы поможем! Оказать трупу медицинскую помощь! – приказал Дериногин патрульным.
      Те подошли к Гранит Романычу, придержали его за плечи, один из них вытащил из нагрудного кармана шприц, освободил от упаковки, и с ходу воткнул иглу сквозь одежду в бедро Гранит Романыча. Инъекция длилась пару секунд. Гранит Романыч дернулся всем телом, тяжело задышал, тело его расслабилось, выражение лица стало отстраненно-глубокомысленным.
      Дериногин приказал осмотреть помещение. Осмотр не выявил ничего подозрительного, но сам Дериногин заметил на полу возле Гранит Романыча упавшую визитку Лени. Ее тусклая позолота была хорошо видна на фоне темного пола. Ознакомление с содержащейся в визитке информацией заставило Дериногина невольно распрямиться чуть ли не по стойке смирно. И увериться в правдивости полученного им электронного письма.
      Когда Гранит Романыч пришел в себя, он все ещё полулежал на полу, а Дериногин возвышался над ним, сидя на табуретке. Генерал приблизил к полуоткрытым глазам морского волка визитку и ласково спросил:
      - Откуда это у вас?
      В голове Гранит Романыча запульсировала мысль, что одними расспросами генерал вряд ли ограничится. Если начнут обыскивать, то под брезентом плаща найдут заряженное ружье, и тогда дела будут плохи. Как минимум, упекут за хранение. А тут ещё целый генерал, ему-то надо будет себя показать, и написать в отчете, что он лично обезвредил целую вооруженную банду.
      - Визитка вручена мне лично владельцем, - Гранит Романычу ничего не оставалось, как напустить тумана.
      - Так вы с ним знакомы?
      - А как же! – нахально подтвердил Гранит Романыч.
      - И каким образом? – выдавливая из себя дружелюбную улыбку, спросил Дериногин.
      - Это деловое сотрудничество. Подробностей сказать не могу по причине режима секретности, – в подтверждение своих слов, Гранит Романыч вытащил из нагрудного кармана свои документы. Идентификационную карточку и, самое главное, свою козырную справку из ЦРУ, которую всегда носил с собой.
      Заглянув в идентификационную карточку, Дериногин, как бы между прочим, спросил:
      - Вы знакомы с Константином Нечаевым?
      - Да, он мой внук.
      - А где он сейчас?
      - Не знаю. Сам хотел бы знать.
      - Не знаете, или не хотите говорить? – привычно продолжил Дериногин, машинально посмотрев на дубинку стоящего рядом патрульного. Но вовремя остановился.
      С визиткой высокопоставленного сотрудника КГБ в одной руке, и со справкой ЦРУ, сообщающей о таинственном эксперименте с боевым излучением, в другой руке, Дериногин почувствовал, что упирается лбом в невидимую стену. Биться в эту стену было только себе дороже. Пока надо погодить, пусть ситуация сама прояснится. Тем более что первую половину задания – оказание медицинской помощи трупу  – он выполнил блестяще. Теперь, без лишних вопросов, надо приступать ко второй, самой главной половине задания – молодцевато доложить об исполнении. Этого деда, с мутными бумагами на руках, надо прихватить с собой, в качестве доказательства исполнения. Да и с его подозрительным внучком еще надо разобраться, рановато отпускать деда.
      Гранит Романыч в это время молчал. Наконец он подался вперед, к Дериногину, и, глядя ему в глаза, значительным негромким голосом, как агент – связному, сказал:
      - Мне надо срочно встретиться с группен-лидером КГБ Леонидом Околевичем. Доставьте меня к нему, и вы поможете проведению секретного эксперимента.
      Дериногин повелся. Точнее, сделал вид, что повелся, потому что и сам собирался везти этого деда в Гранд-отель. Получалось, что их ближайшие планы совпадали.
      - Всегда готов служить интересам Империи! – патриотично огласился он. – Помогите ему встать! – приказал он патрульным.
      От помощи Гранит Романыч уклонился, опасаясь, что патрульные случайно могут обнаружить ружье под плащом.
      На выходе из подъезда Дериногин снял охрану из двух других патрульных.
      За неимением свободных мест в машине, Гранит Романыча пришлось посадить отдельно, за решетчатую выгородку для задержанных.
      - В отель Гранд-Империал! – приказал Дериногин водителю.


                16

      По большому счету, Сержу Мозгалюку было глубоко наплевать на дела своих боссов, Лени и Рафаэля. С житейской мудростью выходца из прикарпатских окраин, он давно усек одну истину. Любую революцию двигают такие романтики и фанатики, как Леня и Рафаэль, а плодами революции пользуются совсем другие люди. Такие как он, Серж Мозгалюк, прагматичные и подкованные в своем деле – мародеры технической революции.
      С ранней подростковой поры у Сержика обнаружился интерес к технике. Он с увлечением играл в радиоуправляемые стреляющие танчики. Ещё он мог легко разобрать и собрать любой из них. Да ещё как-нибудь изменить, чтобы ни у кого такого не было. Но даже самую любимую игрушку он мог продать, если за нее хорошо платили. Позднее он увлекся квадрокоптерами. Он сам их собирал. Он изучил их сердцевину, бортовой контроллер, который выполнял функции автопилота. Первые контроллеры для своих квадрокоптеров он изготавливал из сенсоров, которые выламывал из старых игровых приставок. А простые рамы квадрокоптеров он выпиливал лобзиком из пресскартона. Также он занялся перепродажами квадрокоптеров. На волне модного увлечения за них платили лучше, чем за танчики. Параллельно Серж с успехом и досрочно закончил профильный технический колледж. Со временем у Сержа выработался нюх на коммерчески перспективное железо. Поэтому от квадрокоптеров он перешёл к торговле мобильными роботами. И, как всегда, он не только торговал техникой, но и любил вникать в её устройство, в сборку-разборку, в посильное усовершенствование из имеющихся запчастей. Любители техники тянулись в его торговую мастерскую, бизнес набирал обороты. На этом поприще Серж Мозгалюк и был замечен рекрутами Империи. Он сразу принял их предложение, увидев для себя немалые выгоды. Так, из беспокойной лиги рыночных барыг, Серж Мозгалюк перешел в высшую лигу имперских мародеров. Здесь он разворачивался осторожно, постепенно. Он был приписан к техническому персоналу, поэтому не принадлежал к элите КГБ. Но служебное удостоверение имел, и мог поэтому идти по жизни вальяжно и в меру нагло. Его первой мародерской жатвой были раскуроченные на полевых испытаниях роботы и их запчасти. С горящими глазами техноанатома он собирал разбитых роботов в свой трейлер. Он быстро научился составлять грамотные отчеты на списание изделий. В трейлере он занимался только простым блочным ремонтом. Блоки с нарушенными заводскими пломбами уже никого не интересовали. Они считались не соответствующими стандартам надежности. Такие детали и блоки Мозгалюк списывал, перепаивал, восстанавливал. Давал им вторую жизнь. Но уже подпольную, мародерскую. Многое уходило на продажу барыгам, обширные связи с которыми не прервались. Кое-что Серж оставлял себе, и уже смог собрать из списанных запчастей двух неучтенных, подпольных роботов. Более того, в отличие от прототипов, он научил своих роботов пользоваться оружием. Ну конечно, не огнестрелом и не колюще-режущим. Он же не дурак, связываться с законом. Мозгалюк научил роботов стрелять из рогатки, за счет установки дополнительных сервоприводов. Фишка рогатки заключалась в необычайно тугой резине, недоступной для растяжения человеческими руками. Для рук роботов резина была в самый раз. Рогатки пуляли стальными шариками. Испытания показали, что убойная сила рогатки на короткой дистанции приближалась к пулевой. Пришлось, правда, повозиться с точностью стрельбы. Для этого потребовалось дооснастить роботов ультразвуковым дальномером, тридэ-датчиками и балансирами. Для простоты монтажа, все дополнительные блоки Серж примотал скотчем к животам роботов. Одел роботов в старые технические комбинезоны на размер больше. Получились роботы неказистые, пузатые, рукастые, похожие на сантехников из старых анекдотов. В больших накладных карманах их комбинезонов лежали рогатки и боезапас стальных шариков. Подчинялись неучтенные роботы лично Мозгалюку, через его персональный коммуникатор. Свою подпольную гвардию Серж Мозгалюк расквартировал пока на складах трейлера. Что делать с ними дальше, он не знал, но «шобы було». В перспективе, он думал отправить их на свою родину, в прикарпатье. Там они должны были шугать рогатками скворцов, на его полях, засеянных товарными объемами подсолнечника.
      Мародерская мысль Сержа Мозгалюка не замыкалась на одних только запчастях.  Он живо интересовался чем-нибудь попутным. Не прочь был при случае, используя статус сотрудника КГБ, аккуратно пограбить население. В этот раз его очень заинтересовал харлей Мишани. Серж Мозгалюк сразу оценил справный и дорогой раритет. Понятно, что этот ухарь за рулем, посбивав роботов, уже подписал себе приговор. Этого вполне достаточно, чтобы не только задержать его, но даже, при задержании, грохнуть. И Мозгалюку за это ничего не будет. Проблема была не в этом. Важно при задержании сделать так, чтобы харлей без повреждений, целехоньким, попал в руки Мозгалюка. Преследуя Мишаню, Мозгалюк лихорадочно соображал, как это сделать наилучшим образом. Надо попытаться остановить ухаря. И чтобы не спугнуть, иначе он свернет и уйдет дворами. Но как это сделать?
      Подходящий момент представился сам собой. Мишаня давно уже наблюдал за трейлером в зеркала заднего вида своего стального коня. Мишаня понял, что это погоня. Но за кем? Покончив с роботами, Мишаня махнул рукой Костяну, показывая, чтобы тот уходил дворами. Костян так и сделал. Когда он исчез из виду, Мишаня решил отвлечь на себя трейлер и увести его в другом направлении. С улицы Мишаня резко свернул на длинный мост. За мостом он рассчитывал тоже уходить дворами.
      Ценой наезда на клумбу газона, трейлер успел повернуть вслед за Мишаней. На мосту Мишаня сначала почувствовал, а потом увидел, как потемнели зеркала заднего вида. В зеркалах отражалась страшная картина, - как на Мишаню с бешеной скоростью надвигается гигантский трейлер. Это Серж Мозгалюк пошел напролом, сообразив, что сейчас хороший момент прижать мотоцикл к перилам моста и остановить его. На узком мосту трейлер нагло выехал на полосу встречного движения. Мишаня мог бы поддать газу и рвануть вперед, оставив трейлер далеко позади. Но к ним навстречу ехал школьный автобус. Водитель автобуса отчаянно засигналил, не зная, куда ему скрыться от встречного удара. Полный детей автобус завилял. В любом случае автобус врезался бы или в мотоцикл или в трейлер. На детей надвигалась угроза аварии с непредсказуемыми последствиями. Мишане ничего не оставалось, как нажать по тормозам. Трейлер тоже притормозил, обогнал мотоцикл на половину своего длинного корпуса и начал оттирать его к перилам моста. К моменту остановки трейлер расположился на дороге наискосок и полностью перегородил её для Мишани. Автобус с детьми успел остановиться невдалеке. На него никто не обращал внимания.
      Развернуть мотоцикл в обратную сторону не получалось, из-за узкого пространства между трейлером и перилами. Оставался вариант откатить мотоцикл задним ходом вручную, и таким образом выскочить. Но Серж Мозгалюк велел водителю откинуть боковой загрузочный трап в задней части трейлера. Трап завис в метре от земли и отрезал Мишане отход назад. Мышеловка, в исполнении технически подкованного Сержа Мозгалюка, захлопнулась.
      В сопровождении двух техников с помповыми ружьями наперевес, Серж Мозгалюк вышел из трейлера на площадку грузового трапа. Их черные спецовки были похожи на полицейскую форму. Разве что не было фуражек. Зато Мозгалюк был опоясан тяжелым ремнем с кольтом в кобуре. Оружие им не полагалось по штату, но и не запрещалось начальством. Вдобавок, Серж Мозгалюк был в темных очках, они окончательно придавали ему вид плохого полицейского. Рисуясь, он лениво вытащил кольт из кобуры.
      - Эй, парень! – голосом крутого шерифа из кинобоевика произнес Мозгалюк. – Ты заигрался! За твои трюки с боевыми роботами КГБ я имею право пристрелить на месте тебя и твою подружку!
      Стрельба на самом деле не входила в планы Мозгалюка. В этом случае можно было нечаянно повредить ценную раритетную вещь. О ней Мозгалюк уже начал беспокоиться как о своей собственности.
      Мишаня с Катей никак не отреагировали на его слова. Наверно, они уже были готовы к совместной смерти. Тогда Мозгалюк зашел с другой стороны:
      - Ладно, я пристрелю только тебя, а девчонку найдем как использовать.
      Эта угроза подействовала.
      - Чего ты хочешь? – спросил Мишаня.
      - Я хочу честный обмен. Я даю вам обоим шанс на жизнь. А за это с тебя… ключи зажигания твоего драндулета!
      Мишаня не готов был так сразу расстаться с харлеем.
      - Зачем тебе ключи? – спросил он.
      - А ты наглый! – наглым же голосом воскликнул Мозгалюк. – Я же не спрашиваю, зачем тебе твоя жизнь. Это просто сделка. О кей?
      Мишаня с Катей посмотрели друг на друга.
      - Годится, - сказал Мишаня и швырнул Мозгалюку ключи.
      Тот ловко поймал их ухватистой рукой.
      - Свободны! – дулом кольта Мозгалюк показал на перила моста. – И побыстрее, пока я не передумал!
      У Мишани с Катей появился шанс на счастливую совместную смерть. Не раздумывая, они шагнули к перилам. Мишаня поднялся первым, помог забраться Кате. Они встали лицом к реке, над бездной двадцатиметрового моста. Опьяненные последними мгновениями жизни, взявшись за руки, они шагнули с перил.
      Почти неслышный отсюда всплеск их падения не интересовал Мозгалюка. Он спрыгнул с трапа и подошел к мародерскому трофею. Его беспокоила передняя подвеска мотоцикла, как бы она не оказалась поврежденной от соударения с роботами.  Но она была в полном порядке. Все-таки харлей крепкая машина. Довольный чистым результатом отжатия, Серж Мозгалюк распорядился грузить добычу в трейлер. О том, что техники могут проболтаться, он не беспокоился. Они были отобраны им лично, по признакам тупости и физической силы. Для перетаскивания роботов.
      Перед тем как освободить дорогу, Мозгалюк подошел к водителю школьного автобуса и предъявил свое служебное удостоверение:
      - Спецоперация КГБ, - значительно и хрипло сказал он.


                17

      Леня и Рафаэль спустились к завтраку в ресторан Гранд-отеля. Классический интерьер ресторана каждой деталью подчеркивал свою роскошь и дороговизну. Золоченые светильники, оранжереи живых цветов, ниспадающие водопадом белые шелковые шторы на окнах, огромные аквариумы с диковинными рыбками, мрамор стен, мягкие ковры.
      Леня и Рафаэль появились здесь как солидные и важные клиенты. В подобной обстановке они чувствовали себя как дома. Учтивый поклон солидного и презентабельного метрдотеля, уже предупрежденного об их визите, они восприняли как само собой разумеющееся дополнение к интерьеру. В середине центрального зала ресторана располагалась небольшая сцена для выступлений артистов. Возле сцены стояли валетом два белых рояля, они заинтересовали Леню, и он предложил сесть поближе к ним. Один из роялей оказался запрограммированным, и негромко выдавал фортепианный релакс. Зал был почти пуст, если не считать двух красивых женщин с бокалами фруктового сока за столиком у окна. Рафаэль невольно задержал на них взгляд.
      - К вашим услугам, - бесстрастно прокомментировал их присутствие сопровождавший метрдотель.
      Пока он рассаживал Леню и Рафаэля за выбранным столиком, Леня прислушался к музыке, слегка поморщился и попросил метрдотеля выключить электронный рояль. Что и было незамедлительно исполнено.
      В ожидании сделанного заказа, Леня подошел ко второму роялю, сел за него и начал непринужденно наигрывать любимые ноктюрны Шопена. Рафаэль время от времени бросал взгляды на сидящих неподалеку женщин. Они заметили это, и тоже начали элегантно посматривать в его сторону.
      Когда Леня и Рафаэль уже заканчивали свой неспешный завтрак, с переменой блюд и тарелок, метрдотель почтительно подошел к ним и приглушенным баритоном заговорщика сообщил:
      - Ваш груз прибыл, господа, – он оставил на столике фирменный конверт отеля на золоченом подносе. – Вот электронный ключ заказанной вами камеры хранения. Если угодно, я провожу вас туда.
      - Отлично, сейчас пойдем, - кивнул Леня, небрежно смакуя десерт.
      Когда метрдотель отошел, Рафаэль, многозначительно скашивая глаза в сторону женщин, сказал:
      - Я дагаварился!
      - Давай попозже, - Леня уже настраивался на получение груза. – Сначала осмотрим изделия, проведем их через программатор, а с этим всегда успеем.
      Вообще-то после еды и командировочного авиаперелета Лене хотелось слегка вздремнуть, но приходилось заниматься неотложными делами. Поэтому он, направляясь вслед за метрдотелем к камере хранения, пребывал в ворчливом расположении духа. Рафаэль тоже, испытывал состояние легкого облома.



                18

      Торжественно и важно, метрдотель проводил Леню и Рафаэля в подвальный этаж отеля, где располагались камеры хранения.
      Открывая нужную дверь, Леня отпустил метрдотеля, вместе с Рафаэлем они зашли в камеру и закрыли за собой тяжелую дверь.
      Камера представляла собой просторное помещение, похожее на какой-то деловой бункер, на переговорную, с собственным туалетом. Один угол занимали стол для совещаний и несколько стульев. В центральной части помещения, уже распакованные и готовые к запуску, стояли роботы. Они были одеты в классическом стиле агентов наружного наблюдения, - светлые плащи и шляпы, сорочки и галстуки, выдержанные в единой цветовой гамме. Все одинакового роста, с одинаково безучастным выражением лиц.
      Осмотрев их, Леня недовольно поморщился:
      - Опять прислали устаревшую модель! Да ещё целых двадцать штук. Могли хотя бы одеть их пооригинальнее. Например, под фанатов рока, или футбола.
      Рафаэль с умным слушающим видом молча соглашался. Время от времени он разглаживал пробор на голове, намазанный каким-то парфюмерным гелем.
      - Эти ребята из отдела вооружений совсем оборзели, - продолжал невыспавшийся Леня. – Везде толкают свою старую рухлядь, а мы должны ее испытывать в полевых условиях! Как будто у нашего исследовательского отдела нет своих разработок для испытаний.
      - Шеф гаварит, мало спецов, как мы, - Рафаэль не разбирался в служебных интригах,  выражение его лица менялось от удивленно-испуганного до напряженно-виноватого.
      - Вот и отдуваемся за всех. А наша собственная работа тормозится… Ладно, - устал ворчать Леня. – Давай запускать.
      - Сразу всех?
      - С учетом того, что первая четверка получила механические повреждения, хватит пока следующих четырех. Обкатаем их ещё раз в человекоподобной групповой стратегии. Оценим  результаты. Возможно, потребуется корректировка.
      Они подошли к привезенному вместе с роботами мобильному программатору. Наступал самый тонкий технический момент – программная постановка ситуационной задачи в полевых условиях. То, что не по зубам ребятам из отдела вооружений. Так сказать, последний штрих маэстро, доступный далеко не всем специалистам.
      Программатор представлял собой массивный прибор кубической формы, на подставке-тумбе, общей высотой примерно в рост человека. Сбоку прибор был оснащен большим компьютерным экраном и клавиатурой. В середине куба открывался глубокий округлый проем размером больше баскетбольного мяча. Рафаэль включил программатор и задал на клавиатуре первые вводные команды.
      В эту же секунду словно легкий порыв ветра зашелестел воротниками и полами плащей. По роботам пронеслось едва уловимое движение поворота головы. Как будто у них включилось внимание, и все они стали смотреть в сторону программатора.
      - Эст контакт! – сказал Рафаэль, глядя на монитор.
      - Есть контакт! – подтвердил Леня, фиксируя реакцию роботов. – Задаем навигационные координаты и ставим задачу!
      - Рэжим «по умалчанию» ставим на ликвидацию абъекта?
      - Да. Другого указания не было.
      Рафаэль задал длинный набор следующих команд. Его толстые короткие пальцы филигранно и вдохновенно бегали по клавиатуре, точь-в-точь как пальцы Лени, исполняющие ноктюрны Шопена.
      Первые четыре робота начали подходить к программатору по одному. Каждый из них засовывал голову в переливающийся голографическими лучами проем программатора. С двух сторон проема, к вискам и ушам находящейся там головы, прижимались электронные устройства, похожие на мягкие полимерные подушечки. Они обжимали голову на несколько секунд, а затем отпускали ее, расходясь в стороны. Вся процедура сопровождалась исходящим от программатора негромким разнотональным посвистыванием.
      Наконец, четверка роботов, с прошитой в их памяти задачей, выстроилась возле программатора в ожидании старта.
      Леня открыл дверь камеры, вынул из кармана выносной пульт управления, нажал на его кнопку и скомандовал:
      - На задание!
      Упругими походками проворных мордоворотов, тихо клацая механическими суставами и жужжа серводвигателями, роботы вышли из камеры в окружающее пространство.
      

                19

      Боб Московский умудрялся руководить имперской экспериментальной лабораторией почти десять лет. Возможно потому, что второго такого экспериментатора от бога трудно было найти. Спускаемые сверху для его лаборатории технические задания не отличались оригинальностью мысли, и Боб виртуозно справлялся с ними, да так, что выполнение задания тоже не отличалось оригинальностью, но в то же время содержало в себе достаточный уровень полезности и новизны, чтобы балансировать на грани увольнения и держаться на плаву. Прорывные идеи, на которые Боб иногда наталкивался в своей работе, он тщательно скрывал, не говорил о них никому, даже друзьям. Для их и для  собственной безопасности. Не распространялся Боб и о технических заданиях, которые получал от хозяев.  Костян не спрашивал ни о чем, понимая, что утечка служебной информации чревата. Лишь пару лет назад Боб косвенно намекнул, что принимает участие в создании нейрочипа, квантового сознающего эмбриона, для сенсомоторики мобильных роботов. Поэтому Костян и решил поехать к Бобу, возможно, что-нибудь знающему о мобильных роботах и их свойствах.
      Лаборатория располагалась в огромном полуподвале сумрачного технического здания в несколько этажей. Здесь было сосредоточено все мыслимое и немыслимое оборудование для создания новейших технологических разработок. Рабочий кабинет Боба представлял собой впечатляющих размеров помещение, уставленное по стенам стеллажами, а посередине загроможденное столами с различными инструментами, приборами, проводами, запчастями в коробках, разобранными электронными блоками, станками и станочками. В одном углу стояли большие напольные станки, как металлообрабатывающие, так и неизвестного назначения. В дальнем конце этого царства, доверху набитого технологическим хламом, размещенным в строгом порядке, известном только одному человеку, за гигантским столом, заваленным тем же самым хламом, восседал сам Боб Московский.
      По своим далеким предкам Боб, с его слов, был из уральских казаков. Сыграло ли это свою роль или нет, во всяком случае, Боб отличался степенностью, неспешностью движений и мыслей. Он носил усы, которые концами закручивались вверх. Курил ретро-папиросы, долгой струей выпускал папиросный дым в потолок, сопровождал струю взглядом, потом опускал взгляд, вернувшийся как будто не от потолка, а из каких-то высей и далей, и начинал говорить, немногословно, основательно, с раздумчивыми паузами.
      В кабинете Боба, прихлебывая предложенный чай, Костян с ходу, как мог, коротко и ясно обрисовал сложившуюся с ним ситуацию.
      - Ага, - не сразу сказал Боб, закуривая. – Они применили против тебя частотный логический анализатор. То есть обычный регистратор алгоритмических импульсов. Эта штука суммирует импульсы твоих биоритмов, сортирует их по частоте и глубине и создает твою частотно-цифровую модель. Затем по этому портрету тебя находят. Все просто. Наша старая разработка.
      - Твоя?
      - Не совсем. Начиналось еще до меня, я подключался на последнем этапе... Давай кое-что проверим, – Боб перевел разговор в привычную для него экспериментальную плоскость.
      Освободив край своего стола, он соорудил на нем конфигурацию из нескольких приборов – частотомера, голографического осциллографа, кардиографа, модулятора, преобразователя сигналов, блока памяти и чего-то ещё. Долго соединял приборы проводами, щелкал переключателями, крутил настройки. Затем опутал Костяна проводными датчиками, идущими к рукам, ногам, груди и голове.
      Собранная конфигурация засветилась экранами, запищала звуковыми сигналами, и наконец Боб, поправляя настройки, довольно кашлянул:
      - Работает!
      На всех приборных экранах появились синхронно мерцающие кривые. Голограмма осциллографа стала похожа на неровно вытянутый в разные стороны пульсирующий кусок прозрачного теста.
      - Твой биоритмический портрет,  - кивнул Боб на голограмму. – По нему можно проводить диагностику твоего организма, корректировать его состояние аппаратным воздействием, и даже лечить. Но это никому не нужно, у них другие цели.
      - Выследить и уничтожить… - тихо продолжил мысль Костян. И, после подавленной паузы, добавил. - …Меня.
      - Эта технология, на данном этапе, не быстродействующая, но надежная. У них наверняка уже есть для нее сеть ретрансляторов, спутниковых и наземных. Убежать трудно. В какой-нибудь глуши сигнал может быть слабее, но не факт. По твоему следу всегда запустят беспилотный ретранслятор. Засекут на раз-два. Плохо дело.
      - Да? Все так глухо?
      - Сейчас подумаем.
      Боб несколько минут сосредоточенно курил, смотрел вверх. Потом, ни слова не говоря, дотянулся до какого-то прибора  на другой стороне стола, щелкнул ручкой настройки, и в гулком бетонном полуподвале, объемно и громко, раздался битловский рок-н-ролл – музыка их далеких студенческих лет. Под этот рок-н-ролл, на больших новогодних танцах, они все и перезнакомились, - студенты разных факультетов. Костян учился на факультете кибернетики, а Боб и Леночка Титова – на физическом. Ах, Леночка Титова! Умница, плясунья, хохотунья, звезда танцплощадки! В Леночку были влюблены многие, в том числе и Костян с Бобом. У Костяна были все шансы, но судьба распорядилась так, что вместе оказались Леночка и Боб. Их союз оказался по-своему удачным. Боб смог в конце концов устроить Леночку к себе в лабораторию, да ещё своим заместителем. И они, как ценные специалисты, вместе спасались от чипирования. Так делали многие мужчины и женщины, вдвоем было легче бороться за отсрочку.
      Теплые воспоминания студенческих лет нахлынули на Костяна, и сразу же за этим Боб с радостью экспериментатора отметил:
      - О-ба, частота сместилась!
      Костян тоже заметил, что показания и кривые всех приборов сдвинулись. Голограмма его состояния стала растягиваться в разные стороны.
      Приглушив рок-н-ролл, по внутренней связи Боб сказал:
      - Леночка, зайди на минуту. Посмотри, кто к нам пришел.
      В ожидании увидеть Леночку, Костян, как всегда, разволновался. Последний раз он видел ее года два-три назад. И в тот раз, и сейчас, да и всегда после студенческих лет, он взволнованно переживал их мимолетные встречи, которые чаще всего происходили в лаборатории Боба.
      Откуда-то из боковой двери появилась Леночка. Слегка располневшая, погрузневшая, но со всеми признаками былой студенческой красоты и обаяния. Она приветливо поздоровалась с Костяном, не удивилась многочисленным датчикам на нем. Костян тоже кивнул ей и сказал что-то невразумительно-приветственное. А Боб, неотрывно следивший в этот момент за приборами, с негромким смехом воскликнул:
      - Костян, да ты совсем поплыл! Твоего портрета не узнать!
      Приборы выдавали Костяна с головой. Воспоминания о молодом, беззаботном, светлом времени – не ржавели.
      Леночка предложила ещё чаю, но Костян отказался, посмотрел на часы.
      - У нас с Костяном срочное дело, - извиняющимся тоном сказал Боб, и Леночка, с понимающей прощальной улыбкой, удалилась.
      После ее ухода установилась молчаливая пауза. Приборы показывали, что частотный портрет  Костяна постепенно возвращается к прежнему виду. Молчание затягивалось, и Леночка была тут ни при чем. В этот момент оба прикидывали свои силы и шансы в том противостоянии, в которое они вынужденно впрягаются. Оба понимали, что в сфере высоких технологий, в которой они оба работают, и один в поле воин. Но с какой стороны подступиться, начать? Вариантов много, и каждый может стать сразу и победным и провальным.
      - Датчики можешь снимать, - прервал молчание Боб. – Я записал твой портрет. Тот, который в норме, без сантиментов. По этой записи я сделаю ложную цель, обманку. Придется повозиться с мелкой пайкой, но недолго…
      - Годится! – Облегченно сказал Костян, снимая с себя последний датчик. – И как же ты собираешься обманывать?
      - Да, ерунда. Запись твоего частотного профиля помещаем в развитую операционную среду. Она имитирует твое присутствие в реальном пространстве. Затем прикручиваем сюда  излучающий генератор. Он будет транслировать эту запись в эфир. Все.
      Костян задумался. Развитая операционная среда. Таких сред в Сети множество, но все они под ключами, запаролены. Взломать любую из них можно, но сейчас нет на это времени… Правда, одну из таких сред недавно создавал он сам, под специфические запросы клиента. Все её пароли, на случай внесения доработок, ещё хранились у Костяна. Она вполне годилась для размещения в ней ложной цели. Такой развитой средой была операционная среда умного дома Рудика.
      - А ты можешь, сбросить запись моего профиля мне на комп? – спросил Костян.
      - Давай комп, - кивнул Боб.
      - И ещё, - подумав, сказал Боб. – Приборы показали, что у тебя есть способность менять свою частотную конфигурацию. Значит, можешь уходить с их радаров самостоятельно, только за счет… - Боб задумался, подбирая слова.
      - Сантиментов? – уточнил Костян.
      - Именно. Сейчас у тебя есть, с кем… менять частоту?
       Раньше они эту тему не затрагивали. После Леночки их личные интересы разошлись в разные стороны. Гораздо занятнее было обсуждать вопросы новых технологий.
      - Есть.
      - Тогда дуй туда. Это поможет. Хотя, сам понимаешь, постоянно находиться на измененной частоте трудно. Да и они тоже не дураки, постепенно идентифицируют все твои частоты.
      - Вариантов, выходит, немного, - в голосе Костяна прозвучала сложная смесь надежды и обреченности.
      - В общем, да. В конце концов, как долго они будут гоняться за тобой, будет зависеть от твоей частотной изобретательности. - Боб задумался. – Ещё можно сделать глушилку твоих частот. Это генератор  противофазных биоритмов, он будет подавлять твои частоты, а ты просто исчезнешь с их сканеров. Но предупреждаю, штука эта очень вредная, опасная, включать ее можно только в крайних случаях, не больше чем на пять минут. Аннулирование биоритмов создаст в твоей голове межполушарную пустоту, квантовую нелокальность, мозговой шум усилится, действительность станет сюрреалистически хаотичной, дальше голова начнет раскалываться, и поедет крыша. Нашему мозгу нужна определенность, он не выдерживает нелокального состояния, он так устроен.
      - Тоже годится! – сказал Костян тоном человека, которому уже нечего терять.
      Оба устройства, и обманку и глушилку, размерами с пачку сигарет, Боб сделал часа за полтора-два.  Вдобавок перекинул запись частотного портрета на комп Костяна. Все это время Костян слушал битлов, пил чай и думал о том, как встретится с Арлеттой и скажет ей наконец, пылко и безнадежно, - что любит ее!
      Когда все было готово, Костян, Боб и Леночка пошли на выход вместе. Леночка почувствовала, что от нее что-то скрывают, и пошла вместе с Бобом, проводить Костяна. Боб пронес сделанные устройства через пост охраны сам. Его, как начальника лаборатории, не обыскивали.
      Одноэтажное помещение пропускного поста выходило на улицу высоким застекленным крыльцом. С крыльца открывался хороший обзор скверика, части улицы и стоянки автомашин метрах в ста от крыльца. Прохожих было мало, обезлюдевшие улицы города выглядели заброшенными, хотя и довольно чистыми.
      - Покурим, - предложил Боб Костяну, чтобы немного постоять на дорожку. Он вытащил из кармана предметы своего технического творчества. – Обманка дает сигнал идентичный твоему, только в несколько раз сильнее, - напутственно сказал он, передавая Костяну оба устройства.
      Костян, уже получивший инструкции о пользовании, рассовал их в карманы куртки. Невольно, чтобы убедиться, что никто не подсматривает за ними, он обвел взглядом ближние и дальние окрестности крыльца. Ему бросилось в глаза присутствие вдалеке четырех фигур, опять похожих друг на друга, в светлых плащах и шляпах. Они стояли вразброс, двое на стороне скверика, а двое на стороне улицы. Поразило то, что лица всех четверых были повернуты примерно в его сторону.
      - Похоже, за мной пришли, - сказал Костян Бобу, сжав руль велосипеда.
      По направлению взгляда Костяна Боб тоже заметил эту четверку. Они приближались с разных сторон. Контур их неспешного продвижения стягивался в направлении крыльца. Отступать было некуда. Позади крыльца глухой стеной возвышался длинный забор предприятия.
      Боб попросил Леночку пройти к машине, завести мотор и ждать его там. Как у сотрудницы режимного предприятия, у Леночки давно уже выработалась привычка не задавать лишних вопросов, а делать в точности то, что сказано. В их с Бобом засекреченной и непредсказуемой жизни каждая деталь могла иметь значение. Она коротко попрощалась с Костяном и ушла к машине.
      - Дай-кась обманку, - сказал Боб, - сейчас проверим. – Он взял прибор у Костяна и включил его.
      Роботы быстрее и увереннее зашагали в направлении крыльца.
      Боб выключил обманку. Роботы, как по команде, снизили темп своего приближения. Их шаги стали медленными, добавилось озирающихся движений головой.
      - Точно, они! – удостоверился Боб.
      - Все, мне пора! – Костян собрался спускаться с крыльца вместе с велосипедом и протянул руку, чтобы забрать обманку.
      - Обожди! - Боб принял свое решение. - Я отвлеку их! Включу обманку и побегу к машине. И оторвусь от них на машине. А ты в это время жми на велике в другую сторону, по дороге.
      - Рискуешь, -  сказал Костян, испытующе посмотрев на Боба.
      - Не парься, - улыбнулся Боб в казацкие усы. Костяна надо было выручать. Да и не мог Боб пропустить возможность тестирования технической мысли оппонентов.
      В последний момент выхода навстречу роботам они крепко пожали друг другу руки. Они не знали, увидятся ли когда-нибудь ещё после такого рискованного эксперимента. Вдвоем они вышли на улицу, одни в поле воины, Костян Нечаев и Боб Московский.
      Боб включил обманку и побежал первым. Роботы синхронно ринулись за ним. Костян выждал, когда последний из них пробежит мимо крыльца, и выдал спринтерский велоразгон в обратную сторону. Оглянулся лишь раз, посмотреть, нет ли погони. Боба он уже не видел.
      В эту минуту Боб бежал не к машине, а к стоящим у стены мусорным бакам. На ходу ему пришла в голову идея забросить обманку в мусорные баки. Для этого, по пути к машине, надо было сделать небольшой крюк. Он немного не рассчитал, не ожидая, что роботы будут бегать так быстро. Да и собственная дыхалка подводила, - давно пора было бросать курить. На бегу Боб прикидывал, - просто бросить обманку на тротуар и кинуться наутек - не вариант. Обманку растопчут слишком быстро. В баке она проработает  дольше, а следовательно, эффективнее.
      Первый робот настиг Боба и с ходу ударил его рукой в спину. От толчка Боб чуть не упал, с трудом сохранил равновесие и продолжил бег на подкосившихся ногах. Боб увидел, что второй робот забегает ему наперерез и отсекает направление к мусорным бакам. Боб понял, что не успевает добежать туда, тогда он резко свернул в машине, даже не заметив, что таким образом уклонился от второго удара, просвистевшего рядом с плечом.
      - Четверо против одного – нечестно! – крикнул проходивший мимо парнишка.  И кинулся на выручку Бобу. Но робот, на бегу отмахиваясь от неожиданного препятствия, сбил парнишку с ног одним ударом. Потрясенный парнишка остался лежать на тротуаре.
      Новой мыслью Боба было вооружиться длинной монтировкой, которая лежала в кармане водительской двери. Он едва успел это сделать, и ещё крикнуть Леночке: «Роботы!» Но преследователи были тут как тут. С монтировкой в руке Боб бросился обратно к бакам, уводя роботов от Леночки и от машины. Размахивая увесистым инструментом как казацкой саблей, Боб прорубался сквозь круживших вокруг него механических убийц, наносивших ему страшные удары железными кулаками. Одежда на Бобе порвалась в нескольких местах, лицо и руки покрылись кровавыми ссадинами, капающая со лба кровь заливала глаза. Маневрируя и не давая сбить себя с ног, Боб упрямо прорывался к мусорным бакам.
      Леночка заметалась, соображая, как помочь Бобу. При ней был только складной женский зонтик, который явно не годился для такого случая. В отчаянном желании хоть что-то придумать, она открыла бардачок машины и обнаружила в нем баллончик с автомобильной краской, такого же темно-синего цвета, что и старенькая машина Боба. Образование физика и опыт работы в экспериментальной лаборатории помогли ей мгновенно понять, что это как раз то, что ей нужно. Она схватила баллончик и побежала к Бобу на помощь.
      Боб, уже весь окровавленный, был близок к тому, чтобы упасть. Он припадал на одну ногу, уклонялся от ударов и рубился из последних сил. Роботы тоже выглядели потрепанными. Уже без шляп, с искореженными и неестественно двигающимися руками, с разбитыми головами.
      Леночка смело подбежала к роботам, которые не обращали на нее никакого внимания. Она была им неинтересна, поскольку от нее не исходило никакого целевого сигнала. Воспользовавшись этим, она быстро и ловко распылила краску прямо в видеоглазницы всех четверых. Изображение с их видеокамер перестало поступать на сенсомоторные двигательные датчики. Роботы стали двигаться невпопад и молотить воздух. Улучив этот момент, Боб, прихрамывая,  достиг ближайшего мусорного бака и закинул в него обманку.
      Леночка подбежала к Бобу, подставила ему свое плечо и повела к машине. Роботы уже не обращали на них никакого внимания. Поколотив невпопад воздух и друг друга, они сбились в ослепшую кучу и, несокрушимой стальной стеной, мелкими пингвиньими шажками, осторожно двинулись к мусорным бакам.
      Леночка уложила тяжело дышащего Боба на заднее сиденье, села за руль и погнала машину в ближайший пункт медицинского наблюдения за ценными специалистами.
      Вслед отъезжающей машине раздались гулкие удары железных ног о железный бак.


                20

      Леня и Рафаэль внимательно всматривались в монитор программатора. Он сообщал две новости, хорошую и плохую. Хорошая новость состояла в том, что уже две группы роботов быстро запеленговали цель, и, на короткой дистанции сближения с целью, продемонстрировали слаженные действия и хороший уровень пространственной групповой стратегии. То есть, программа Лени и Рафаэля по обмену пакетными данными проявила себя как рабочая. Плохая новость заключалась в том, что телеметрия бесстрастно сообщала: у всех изделий имеются значительные механические повреждения, у некоторых нарушен тракт прохождения видеосигнала, а сама цель исчезает в неизвестном направлении. Леня и Рафаэль пришли к выводу, что надо дать команду технической службе на эвакуацию изделий, для последующего анализа их состояния и ситуативных действий. Также пришлось признать, что эти первые раунды, к сожалению, неясным образом Костяну удалось выиграть.
      В эту минуту Леня и Рафаэль принимали сложное решение. В поле надо было выпускать следующих роботов. Но в каком количестве? Подмывало выпустить сразу всех, чтобы закончить с этим вопросом быстро и наверняка.  Но тогда все изделия столпятся вокруг одной цели, начнут мешать друг другу и привлекать постороннее внимание. И тем самым  могут обнажить безыскусную простоту групповой стратегии в их программе. А это, конечно, нежелательно, -  имидж программистов номер один надо поддерживать. Послать снова четверых? Но первые опыты показали, что этого маловато.
      В конце концов, было решено выпустить группу из двух четверок. Как и в первый раз, Леня выпроводил их из камеры, и уже хотел было закрыть за ними дверь, как в этот момент в проеме двери появился метрдотель, со словами:
      - Господин Околевич! К вам прибыл генерал полиции Дериногин. Со срочным докладом!
      Леня с Рафаэлем переглянулись. Оба подумали, что это связано с действиями их изделий в поле. Неужели роботы натворили что-то ещё? Странно, никаких других событий, кроме выполнения непосредственного задания, программатор не зафиксировал. Необходимо было прояснить полевую ситуацию. Поколебавшись, Леня вышел из камеры, полуприкрыв за собой дверь. Обстановка камеры не предназначалась для посторонних глаз.
      Леня успел заметить испуганное лицо генерала и приготовился выговаривать ему за излишнюю панику при проведении важных технических мероприятий, - но в следующую секунду генерал странным образом навалился на Леню всей массой своего крупного тела и практически вдавил его обратно в камеру. Вслед за Леней и генералом, уткнув дуло ружья последнему в спину, в камеру ввалился Гранит Романыч.
      Он подтолкнул Дериногина к Лене с Рафаэлем. Все трое встали перед морским волком с поднятыми руками.
      - Ну что, сопляки, попались! – обратился Гранит Романыч к Лене и Рафаэлю. – Хотели меня укокошить, а Гранит вам не по зубам вышел! Я сам пристрелю вас, как куропаток! – Опасливо поглядывая на неподвижных роботов, он стал наводить ствол то на стоящего в центре Леню, то на Рафаэля.
      Леня был сильно напуган, но ему не подобало терять лицо высокопоставленного сотрудника КГБ, особенно в присутствии этого недотепы полицейского генерала, которого, получается, привели сюда под дулом, как ширму.
      - Какую выгоду вы хотите извлечь из нашей смерти? – Леня решил попробовать начать переговоры. – С нами можно договариваться. Чего вы хотите от нас?
      - Я хочу вас пристрелить! А потом… - Гранит Романыч на секунду задумался.
      - А потом?..  Цена вопроса? – деловито подхватил Леня.
      - Потом вы должны оставить в покое моих внуков, Екатерину и Константина Нечаевых. И вообще, не иметь к нашей семье никаких претензий! – Гранит Романыча не интересовало, выполнимы ли эти требования в нынешних условиях, он гнул свою линию с самоубийственным упорством.
      - Хорошо, договорились, это реально, - успокаивающим тоном произнес Леня. – Даю вам слово, что я выполню ваше условие. Можете опустить ружье. Оно уже сыграло свою решающую роль на переговорах.
      Гранит Романычу не нужна была кровь. Он уже почти выпустил пар. Гранит Романычу нужна была справедливость. Он опустил ружье, и оно снова скрылось за плащом, висеть на плече.
      Ситуация сдвигалась к своему внешне мирному исходу, и Дериногин понял, что его благополучная карьера повисла на волоске. Ему не простят такого «срочного доклада».  Да и совсем не так он рассчитывал доложиться высоким чинам. В это мгновение надо было спасать не только карьеру, но и собственную шкуру. Надо было во что бы то ни стало показать себя бравым молодцеватым генералом. Отчаяние распрямило Дериногина  как пружину.
      Воспользовавшись тем, что Гранит Романыч спрятал ружье,  Дериногин выхватил из кобуры пистолет, подскочил к Гранит Романычу, приставил пистолет к его виску и крикнул, в расчете на уважаемую аудиторию:
      - Стоять на месте! Вы арестованы!
      Гранит Романыч отшатнулся в сторону, раздался выстрел пистолета и визг рикошетящей от потолка и пола пули, которая с чмоканьем впилась в деревянную, под старинный орех, облицовку стены. По дороге она порвала Рафаэлю отутюженную штанину.
      Гранит Романыч начал бороться с Дериногиным за обладание пистолетом, и быстро вышел победителем. Обезоруженный Дериногин, оказавшись в результате борьбы возле входной двери, предпочел ретироваться с места событий.
      Леня с досадой увидел, что Дериногин, разрушив результаты его переговоров, удачно смылся, и вместе с ним испарилась надежда на генеральскую помощь. К большому своему сожалению, Леня был вдалеке от спасительной входной двери, зато ему удалось ловко скрыться в туалете и запереться изнутри. Рафаэль пытался проследовать за ним. Но Леня не отпирал и на просьбы Рафаэля не откликался, благоразумно полагая, что в таком случае могут пострадать сразу двое, вместо одного. А это опрометчиво и нерационально.
      Рафаэлю ничего не оставалось делать, как затесаться среди роботов и принять такой же неподвижный вид, как и у них.
      С пистолетом в руке, Гранит Романыч начать осматривать камеру. Все противники разбежались. С кем бороться? Что предпринять? Наверняка, сейчас вернется генерал с подмогой. Надо отсюда валить. Гранит Романыч ходил среди роботов в замешательстве. Раньше он никогда их не видел, только слышал о них. Он ткнул пистолетом в бок одного робота, потом другого. Никакой реакции.
      - Вот, гады, как научились делать, - сказал он сам себе, со смесью восхищения и неприязни.
      Он остановился возле неподвижного Рафаэля, потрогал пальцем его щеку:
      - Ну, блин, как живой! – хотел было двинуться дальше, но задержался, присмотрелся с окаменевшему лицу Рафаэля, узнал. – Так значит, в меня робот стрелял! Вон оно что!.. Прогресс.
      Гранит Романыч выглянул в коридор, оценить обстановку. Камера располагалась в тупике коридора, все соседние двери оказались запертыми. Наверно, это были двери других камер. Откуда-то послышались возбужденные голоса и топот ног. Похоже, направлялись сюда. Путей для отхода не было, Гранит Романычу пришлось вернуться обратно в камеру. Запереть за собой дверь не удалось – замок был электронный. Тогда Гранит Романыч распахнул дверь настежь, внутрь камеры, и спрятался за ней. В камере больше не было укромных мест. Оружия у него было достаточно, чтобы дорого продать свою жизнь.
      За время короткого отсутствия Гранит Романыча, Рафаэль подскочил к программатору, быстро ввел на клавиатуре короткий код аварийного сигнала и спрятался за программатором. Через некоторое время, медленно, как после сна, все роботы начали приходить в движение. Аварийный сигнал, который Рафаэль успел послать, был безадресным. Он предписывал роботам без разбора крушить всех тех, кто не был занесен в их память, как носитель аварийного сигнала. То есть, крушить всех, кроме Лени и Рафаэля.
      В этот момент в камеру начали вбегать четверо патрульных с дубинками.
      - Он там, он там! – раздавался снаружи бравый голос Дериногина. – Задержать его!
      Как только патрульные вошли в камеру, они были атакованы роботами. Патрульным пришлось защищаться дубинками от стальных кулаков. Завязалась ожесточенная потасовка, патрульные были в меньшинстве. Постепенно они начали отступать обратно к двери.
      Наблюдая из-за программатора за ходом драки, Рафаэль заметил спрятавшегося за дверью Гранит Романыча. Второй раз воспользоваться плазменным разрядником Рафаэль не рискнул. И по расстоянию было далековато, и загораживали мелькающие фигуры роботов и патрульных. Дотянувшись до клавиатуры программатора, Рафаэль скорректировал действия двух роботов. Двое переключенных отделились от группы и неожиданным броском навалились на Гранит Романыча. Им помогло ещё то, что теснимые к двери патрульные, прежде чем выбежать из камеры, старались захлопнуть за собой дверь. Они уже полуприкрыли её, и тем самым лишили Гранит Романыча укрытия. Роботам удалось заломить Гранит Романычу руки за спину. Пистолет выпал из его руки. Стальные конечности роботов надежно зафиксировали Гранит Романыча в ожидании дальнейших указаний. Морской офицер почувствовал, что вырваться не получится. Ему оставалось только ждать своей участи.
      Патрульные наконец выскочили из камеры и захлопнули за собой дверь. На короткое время в камере установилась относительная тишина.
      В этот момент из туалета, с победным видом свершившегося облегчения, триумфально появился Леня. Он увидел, что роботы толкают дверь, как будто собираются выбежать из камеры, он вытащил из кармана пульт, нажал на кнопку, и роботы остановились.
      Рафаэль подбежал к Лене, стремясь выразить ему бурю своих эмоций. Они так перехлестывали Рафаэля, что он издавал только гортанные звуки и хаотично тыкал руками то в направлении роботов, то на Гранит Романыча, то в программатор, то себе в грудь, то в грудь Лени, то в порванную штанину.
      - Я все понял, - сказал ему Леня, - успокойся.
      Успокоился Рафаэль или нет, но его руки перестали летать в разных направлениях.
      - Смотри, какие молодцы, - похвалил Леня роботов, - поймали нашего террориста! Который, к тому же, слишком много знает.
      - Угу-ага! – прогортанил Рафаэль, постучав себя кулаком в грудь.
      - Так я уже террорист? – спросил Гранит Романыч. – Забыли про свое обещание?
      - Мы ничего не забываем! – со строгим пафосом ответил Леня. – Но мы тоже хотим поиграть в террористов. Поэтому ближайшие пару дней мы подержим вас в заложниках, пока не разберемся с вашим внуком.
      - Зачэм, заложник?! – прорвалось возмущение Рафаэля. Он махнул рукой в сторону Гранит Романыча. – Он парвал мой новый кастюм, сматри! – Рафаэль ещё раз продемонстрировал порванную пулей штанину, клок которой свисал, обнажая волосатую ногу.
      - Сочувствую, - пожал плечами Леня.
      - Это не я, во-первых… - откликнулся Гранит Романыч и сильно тряхнул заломленными руками, словно проверяя на прочность стальную хватку роботов.
      - За кастюм нада атвечать! – не унимался Рафаэль, все ещё напуганный тем, что пуля прошла совсем рядом с его ногой.
      - Логично,  - согласился Леня. – И что ты предлагаешь?
      - Он прымэныл свой оружие, а мы прымэным свой!
      - Опять плазменный разрядник? В новой ситуации это пока рановато, - поразмышлял Леня.
     Рафаэль вытащил из кармана плазменный разрядник, презрительно повертел его в руке:
      - Это – игрющка! Тупой орюжие! Вот мой орюжие! – он увесисто похлопал-погладил программатор.
      - По большому счету, ты прав, старик! – проникновенно согласился Леня. - Но мы итак его применяем. Есть новые идеи?
      Рафаэль опасно показал разрядником в сторону Гранит Романыча:
      - Эсли враг нэ здается, его – пэрэзагружают! Засунэм его в праграмматар!
      - Смело! – недоверчиво высказался Леня. - Но это всего лишь переносная установка, для электростатической прошивки, без вживления чипа, только с нашей программой зрительно-двигательной координации. Что это даст?
      - Щас, пэрэпишем!
      - Так-так-так… - начал соображать Леня. – Он, - Леня показал на Гранит Романыча, - будет погружен в нашу зрительно-двигательную реальность, и в эту реальность мы … загружаем ему наше задание?!
      - Ага! – просветлел лицом Рафаэль, довольный тем, что его мысль понята.
      - Раф, я всегда говорил, что ты - гений!
      Гранит Романыч почувствовал себя совсем неуютно и вслух засомневался насчет Рафаэля:
      - Так он робот, или кто?
      На Гранит Романыча наваливалось томительное ожидание неизбегаемой угрозы.
      - Но будет ли это надежно? Без чипа? –  Леня искал слабое место в идее Рафаэля, не обращая внимания на Гранит Романыча.
      - Часа два-три гарантия, а нам больше не нада, - ответил Рафаэль.
      - Хорошо, убедил, - Леня перешел на деловой тон. – Заодно оформим как исследовательский эксперимент в полевых условиях и получим под это дополнительные ассигнования.
      Рафаэль кивнул и приступил к корректировке программы.
      В этот момент, с криком «Вперед, за мной!», в камеру вбежал Дериногин, с дубинкой и в каске. Вслед за ним в камеру вбежали четверо в бронежилетах, касках, вооруженные короткоствольными автоматами. Охватив взглядом картину и осознав, что захватывать плененного Гранит Романыча уже не нужно, Дериногин остановился в растерянности.
      - Вы с очередным докладом, генерал? – тоном, не предвещающим ничего хорошего, спросил Леня.
      - Виноват, служба! – подтянулся Дериногин в привычную стойку смирно.
      - Раньше я думал, - повернулся Леня к Рафаэлю, - что только полицейские-роботы старых моделей могут быть такими тупыми, но я ошибался. – Он снова повернулся к Дериногину. – За утерю личного оружия я могу вас уволить и отдать в руки комиссии ЦРУ! – Леня не мог простить Дериногину своего отсиживания в туалете.
      - Виноват, господин Околевич! – предложенная Дериногину перспектива внушила ему состояние сильного страха.
      Леня раздумывал, как бы получше использовать этого некстати подвернувшегося генерала. И стоит ли вообще его использовать? Слишком туп. Сделает что-нибудь не так, наломает дров, получим обратный результат. Судьба Дериногина снова повисла на волоске, и снова продемонстрировала древнюю мудрость о том, что дуракам иногда везет. Потому что Леня спросил его:
      - А вы можете выявить наиболее вероятные места пребывания Константина Нечаева, внука нашего террориста?
      - Так точно! – обрадовался Дериногин. – Я уже навел справки. Территориальный куратор КГБ Изяслав Хартман сообщил, что он курирует группу поднадзорных в известном клубе «Лучи цифр». В эту группу входит означенный Нечаев. Явка поднадзорных должна состояться сегодня. Значит, можем взять его там.
      - Запомните, генерал, - Леня начал выходить из себя. - Брать вам никого не надо! Слушайте свою задачу!
      - Есть!
      - Срочно доставить нашего террориста, - Леня показал на Гранит Романыча, -  в этот клуб!
      - Есть! – и, как бы спохватившись, Дериногин опасливо спросил:
      - Он уже разоружен?
      - Нет. И не вздумайте трогать его оружие! В клубе будете осуществлять общий надзор за порядком, силами патрульных, группа захвата не нужна, захватывать будет некого, - Леня покосился на прибывшую с Дериногиным вооруженную группу, и вдруг взорвался клокочущим бешенством. – Все ясно?!!
      - Так точно! – вытянулся Дериногин.
      - А свое оружие, - снова спокойным голосом сказал Леня. – Получите у меня лично, после выполнения задания. – Носком ботинка Леня подтолкнул лежащий на полу пистолет в угол камеры.
      - Разрешите выполнять? – Дериногин с тоской проводил взглядом свой пистолет, понимая, что теперь генеральская судьба находится целиком в руках Околевича. – Я забираю террориста? – он уже хотел дать команду своим подчиненным.
      - Не торопитесь, - остановил его Леня. – Сначала мы… окажем ему медицинскую помощь.
      - А что, моя не помогла? – удивился Дериногин.
      Леня оставил его вопрос без ответа. Он взглядом спросил Рафаэля, готово ли у него? Рафаэль утвердительно кивнул и, по знаку Лени, набрал на клавиатуре команды. Держащие Гранит Романыча роботы подвели своего пленника к программатору. Они с силой впихнули его голову в проем программатора. Для этого им на помощь Рафаэль отрядил ещё двух роботов. После ввода дальнейших команд из программатора раздался негромкий рабочий посвист, полимерные подушечки обжали голову Гранит Романыча, и началась перепрошивка его мозга.
      С заломленными назад руками, невнятно матерясь, морской волк конвульсивно задергался. Сознание Гранит Романыча расступилось. Последнее, что он ощутил, - как что-то непреодолимое и властное входит в его голову. Дальше последовал провал в неприятно мельтешащее сноподобное состояние. Или он сам, или кто-то вместо него, вел беседу ни о чем одновременно со многими. Какие-то картинки из его жизни то появлялись, то исчезали. Вспоминалось что-то давно забытое, о чем хотелось рассказать всем, чтобы получить сочувствие, но тут же забывалось. Настроение быстро менялось. Эта круговерть окончательно утомила гаснущее сознание Гранит Романыча, и он впал в забытье.


                21

      Поднадзорная группа куратора КГБ Изяслава Хартмана собиралась в клубе «Лучи цифр». Так было удобно всем, и творцам и куратору. Клуб представлял собой развлекательное заведение с претензией на роскошь и респектабельность. К этому обязывало и название заведения, созвучное имени и символу цивилизационного прогресса. Здесь отдыхали сливки общества. Скорее, не отдыхали, а забывались в шумном угаре, подхваченные ежевечерней концертной программой, живой музыкой и прочими увеселительными потугами клуба, создававшими во всех его залах блистательную атмосферу пира во время чумы, атмосферу призрачной дешевизны дорогого балагана.
      В поднадзорной группе было всего три человека, Костян, Баджомба Мбебе и Арлетта. Совсем недавно в группе был ещё один человек, тридцатилетний микробиолог Юшков, специалист по микробам. С виду он был странноват. Худой, в одном и том же обвислом костюме неопределенно темного цвета. Наглухо застегнутый пиджак он надевал на голое тело. На голове у него произрастали жидкие патлёнки, стелящиеся по голове редким лоснящимся слоем. Длинный нос Юшкова тоже был лоснящимся, на нем Юшков носил очки с толстыми стеклами. Через очки его глаза выглядели увеличенными, огромными, безумно-озорными, и казалось, что его глаза видят собеседника насквозь.
      На групповых посиделках в клубе, в ожидании куратора, Юшков немногословно рассказывал о своих уникальных авторских разработках. Они терялись в темных лабиринтах между физикой, математикой и генетикой. Никто ничего не понимал, но Юшков и не надеялся на понимание, он только мягко и добродушно улыбался. Главное, что он успел сообщить им незадолго до своего исчезновения, было то, что он очень боится поразительных результатов своей работы. Точнее, того, что результаты могут попасть в распоряжение Империи.
      Однажды в клубном ресторане, в людное вечернее время, Юшков забрался под один из столиков и упорно не захотел оттуда вылезать. В течение часовых уговоров он возражал тем, что вокруг развелось слишком много микробов. Они угрожают заражением всем окружающим, и в первую очередь ему, потому что он единственный, кто раскрыл коварные микробные замыслы. В конце концов, его кое-как вытащили, успокоили, напоили чаем с пирожными.  Об инциденте постарались забыть. Через несколько недель его прятки повторились, под соседним столиком. Теперь уже его вытащили без слов и увезли в неизвестном направлении – навсегда. Когда его уводили дюжие медбратья, Костян успел заметить хитрющее и радостное выражение огромных глаз Юшкова. Костян понял его закос под шизоида. Вместо работы на усиление могущества Империи, мужественный Юшков предпочел долгую и мучительную смерть в психушке.
      В поднадзорной группе их оставалось трое.
      Выходец из Африки, Баджомба Мбебе, был банковским специалистом, асом сомнительных финансовых операций. Он демонстрировал феноменальные результаты по спекулятивным сделкам с огромными денежными потоками. С неизменным успехом он переигрывал профессиональные роботизированные программы для таких операций. В результате, Баджомба Мбебе приносил большую прибыль своим боссам – хозяевам одной из крупнейших финансовых групп. Многие пытались выудить из него секреты работы, но Баджомба был начеку, напускал на себя тумана и начинал говорить о том, что он молодой, но очень сильный колдун африканского культа вуду. Якобы, магия вуду помогает ему в работе, помогает чувствовать потоки силы, а там, где потоки силы, там и потоки денег. Никто ему не верил, но все попытки перекупить Баджомбу ни к чему не приводили. Баджомба итак купался в деньгах, ни в чем себе не отказывал, особенно в общении с противоположным полом. Его привлекали дорогие ухоженные женщины в роскошном теле, лет около тридцати пяти. Сам Баджомба был невысок ростом, коренаст, толстоват. Одевался в костюмы с отливом, широко и свободно повязывал галстук на сорочку, расстегнутую на пару пуговиц. Ходил он вперевалочку, все его тело при этом как будто вращалось вправо-влево вокруг тяжелого и неподвижного центра, скрытого в штанах. О внушительных размерах его центра ходили упорные слухи. Губы Баджомбы были толсты и немного вывернуты розовой полоской наружу. Он говорил с акцентом, густо пересыпая свою речь исковерканными матерными словами, получалось смешно, сам он смеялся громче всех, и очень заразительно. С его лица не сходила искренняя счастливая улыбка, он всегда излучал вокруг себя настроение праздничного пофигизма. Когда он бывал в ударе, он выходил на ресторанную сцену клуба и хрипловатым баском исполнял что-то из классики черного джаза.
      И наконец, звезда поднадзорной группы, звезда клуба, звезда сцены – блистательная Арлетта, певица. Короткая стрижка темных волос, чувственно изогнутые припухлые губы, фигура и дерзкий взгляд женщины-подростка. Соблазнительна, умна, красива, цинична, она безраздельно владела вниманием клубной публики. Именно из-за ее плотного графика выступлений явку их группе куратор назначал в клубе. Были у Изяслава Хартмана и другие причины почаще наведываться в клуб. Ее раскованные движения на сцене, широко расставленные в шагах ноги, сексапильная, максимально декольтированная спинка, с плавным, мягким и в то же время энергичным рельефом, никого не оставляла равнодушным. Арлетта находилась в гуще шумной клубной жизни, легко заводила шапошные знакомства с мужчинами и всегда избегала серьезных отношений. Свою привлекательность она использовала как оружие в войне против всех. Несмотря на то, что сам железный куратор Хартман был безнадежно сражен ее чарами, было неизвестно, побеждает ли она в этой войне или нет. Ни для кого не являлось секретом, что в своем большинстве артисты – это игрушки для скучающих сильных мира сего. Мало кому из исполнителей удавалось пробиться в звезды без спонсора. Никто не знал, есть ли у Арлетты спонсор или нет. Если есть, то кто? Достоверных сведений не было. Вокруг нее витали сплетни, подогревали интерес к ней и увеличивали магнетичность ее персоны. Самой Арлетте непрерывно приходилось балансировать на зыбкой грани между публичной персоной и публичной женщиной, между певицей и певичкой.
      Единственным человеком, к кому она относилась по-дружески, был Костян. Только при нем, в своей маленькой гримерке, она могла позволить себе выйти из образа Арлетты, показать свою усталость и побыть просто Наташкой Сидоровой, простой девчонкой, когда-то приехавшей сюда из далекой глубинки. В эти редкие минуты они оба молчали. Ее ранимое, никому не принадлежащее сердце ненадолго успокаивалось. С Баджомбой Арлетта могла красиво выпить шампанского за его столиком у сцены, развеселиться, рассмеяться, даже пококетничать с ним в ответ на его дружеские ухаживания, но успокоиться – только с Костяном.
      Как и во многих других поднадзорных группах, у них существовало неписанное и неукоснительное правило – не выдавать товарищей. В глубине души все поднадзорные ждали несбыточного, фантастического восстания, как главного праздника всей своей жизни.
      

                22

      Кубической архитектуры клуб в несколько этажей был покрыт тонированным стеклом, и в нем, как в аквариуме, непрерывно текла своя подводная жизнь. Здесь было всё, что надо для разнообразного отдыха: игровые комнаты и бары, большие и малые ресторанные залы, концертные сцены и площадки, сауны и приватные кабинеты, бильярдные и переговорные, летние веранды и зимние сады, смотровые площадки и подземные парковки. Бурная жизнь в этом пространстве не прекращалась ни днем, ни ночью.
      Костян оставил велосипед за квартал до клуба, пристегнул к парковочной раме около супермаркета. К клубу вела широкая пешеходная зона. Пересекая ее, Костян оглядывался по сторонам. Вокруг не было ничего подозрительного, но теперь Костян отовсюду ждал  опасности. Кто бы ни проходил мимо, - студент с рюкзаком, женщина с детской коляской, полицейский, - Костяну казалось, что все следят за ним. Так, наверно, развивается паранойя, - подумал он. Надо взять себя в руки, стряхнуть с себя это неприятное состояние, так как ему предстоит встреча с Арлеттой. Он должен много сказать ей. О том, что за ним гонятся. О том, что, наверно, он станет очередной потерей группы, вслед за Юшковым. На всякий случай попрощаться. И, самое главное, сказать ей о том, что он...
      В этот момент я почувствовал, что мыслительная активность Костяна почти прекратилась, и он впал в ступор. От такой нулевой активности нейросети мне сделалось не по себе, ведь я предназначен для действия, движения, решения конкретных задач. Остановка  – это проигрыш. Я решил взять инициативу на себя и поспарринговать с Костяном.
      - Проблемы, сэр? – вежливо осведомился я.
      - Пожалуй, да, - услышал я задумчивую интонацию. – Но тебе это трудно понять.
      - Согласен. Бывает, я зависаю и не вижу деталей. Но я всегда готов обучаться, сэр!
      - Ты хороший парень, Глюк, но если ты проиграл, тебе дают ещё одну жизнь. Так никогда не понять, что такое жизнь.
      - Знаю, жизни нет у того, кто уже не может стрелять.
      - Это в твоей игре. А здесь мертвый тот, кто не может, кому не с кем… менять свою частоту.
      - Новый тактический маневр, сэр?
      - Вроде того. Сила в слабости. Я должен сказать ей об этом.
      - Так сконцентрируйтесь, сэр! Как я понимаю, у вас нет выхода.
       Его затруднения передались и мне. Мой мозг неожиданно приблизился к пиковой нагрузке, споткнувшись о неизвестный мне маневр изменения частоты. Для меня это было похоже на близящееся поражение. Чтобы выйти победителем, я начал быстро, как автомат, выдавать известные мне чеканные команды, скорее самому себе, потому что приказной тон моих команд был неподобающим по отношению к Богу коммандос:
      - Поставь на карту все! Скажи и погибни! Встань и дерись! Драйв и агрессия! Нападай и сражайся! Наступай и уничтожай! Жестокая правда и путь воина!..  – мой мозг кипел.
      - Ну, ты забияка! –  прервал меня Костян. – Хотя в чем-то ты и прав. Идем.
      Я с облегчением почувствовал, что напряжение в нейросети падает, хотя вопрос нашей дискуссии не решен.


                23

      Поднадзорная группа в составе Арлетты, Баджомбы и Костяна прождала Хартмана за столиком ресторана положенные пятнадцать минут. Куратор задерживался, и группа разбрелась по клубу. Баджомба пошел в бар. Арлетта пошла к себе в гримерку, готовиться к выступлению. Костян посидел за столиком ещё какое-то время. У него было небольшое дело. Развернув ультрабук, он внедрил свой частотный профиль в среду умного дома Рудика. Затем пошел к Арлетте.
      Гримерка Арлетты была самой обычной: трельяж с подсветкой, зеркало в полный рост, кожаный диван, стулья, большой шкаф для сценических костюмов, душевая кабинка. Здесь Костян и застал Арлетту. Она готовилась к выходу, наносила последние штрихи макияжа. На ней было что-то, напоминающее костюм ковбоя. Высокие сапоги-ботфорты, сомбреро, предельно короткие шортики, топик с рубашечным воротником, широкий ремень с привешенными к нему большими бутафорскими кольтами.
      Арлетта внешне безучастно слушала сбивчивый рассказ Костяна, смотрелась в зеркало, поправляла макияж. Время от времени она через зеркало бросала на Костяна быстрые внимательные взгляды. Он взволнованно ходил по гримерке у нее за спиной. Его рассказ подходил к запланированной кульминации. Костян не знал, изменилась ли его частота или нет, да и не помнил уже об этом. Он подошел к Арлетте и замолчал, чувствуя ее головокружительное близкое присутствие.
      Она повернулась к нему.
      Проглатывая комок в горле, Костян изменившимся голосом медленно произнес:
      - Я, давно хотел сказать тебе, что я, тебя… - и на мгновение запнулся.
      В это мгновение Арлетта приложила свой пальчик к его губам, как будто запирая их на замок.
      - Молчи, - нежно сказала она. – Молчи…
      И утонула своими глазами в его глазах.
      Так завороженно они простояли несколько секунд. Костян почувствовал сильнейшую пульсацию в своей груди. Его невысказанные частоты рвались в клочья.
      В этот момент, за тонкой стеной гримерки,  неспешно проследовал мимо топот тяжелых железных ног.
      В гримерке прозвучал предупредительный сигнал, и Арлетта заторопилась на сцену. Костян проследовал за ней, за кулисы. Сейчас Арлетта была для него единственным близким человеком и островком безопасности. Надолго ли? Роботы уже здесь. На всякий случай, Костян опять надел бейсболку-шлем. Выглядывая из-за занавеса кулис в большой ресторанный зал, он заметил среди собравшейся публики по крайней мере ещё двух роботов, без плащей и шляп, но с характерным неопределенным выражением лиц. Там же, в дальнем углу зала, стоял полицейский патруль, с каким-то полицейским начальником во главе.
      Свет в зале стал приглушенным, сцена осветилась, зазвучала зажигательная джазовая композиция, и шоу началось. Арлетта готовилась выйти после конферанса, жонглеров, акробатов и фокусников. Она стояла в другом углу кулис, среди женской группы подтанцовки. Наконец, объявили выход Арлетты, она выступала с новой песенкой. Зазвучало что-то залихватско-ковбойское, демонстративно сексапильное. Несмотря на непритязательность музыкального номера, Арлетта была восхитительна!
      Боковым зрением Костян заметил, что из темной глубины кулис выделилась какая-то мешковатая фигура и направилась в его сторону. Костян оглянулся, пригляделся, - и был поражен! Одеревенелой походкой к нему шел его дед, Гранит Романыч.
      Костян сделал несколько шагов навстречу:
      - Здорово, дед! Откуда ты здесь?
      - Ты – кто? – лицо Гранит Романыча, подсвеченное снизу кулисными лючками, выглядело неестественно напряженным и страшноватым.
      - Костян! Как самочувствие?
      - Вижу. Костян. Знаю. Где ты.
      - Где я? – забеспокоился Костян. С дедом творилось что-то неладное.
      - Ты – здесь. Фиксирую местонахождение, - Гранит Романыч выговаривал слова механически, и как будто не для Костяна.
      В это время со сцены, в полной тишине, под таинственный аккомпанемент щелчков пальцев, доносился бархатный голос Арлетты, напевающей припев:
      - Ты прав,… (щелк, щелк)
         Здесь немного стреляют… (щелк)
         Ты прав, … (щелк, щелк)
         Здесь тюрьма тишины!.. (щелк)
      Дальше вступали барабаны и саксофоны.
      Вдруг лицо Гранит Романыча непередаваемо исказилось:
      - Приступаю к ликвидации! – механическим голосом почти прокричал он неизвестно кому. Знакомым движением он выхватил из-под плаща ружье и направил его на Костяна.
      - «Уходим с линии огня!» - мгновенно осознал Костян команду Глюка.
      Благодаря профессиональной реакции сержанта, тело Костяна сгруппировалось и ныряющим кувырком перекатилось в сторону. Сержант не учел только одного. В результате такого перемещения Костян оказался на сцене.
      Следуя железному правилу, что шоу должно идти без остановки во что бы то ни стало, подтанцовка догадалась прикрыть Костяна своими полуголыми фигурами. Девочки  продолжали, танцуя, размахивать вместе с Арлеттой бутафорскими кольтами. Арлетта повторяла привев:
      - Ты прав, … (щелк, щелк)
         Здесь немного стреляют… (щелк)
      На слове «стреляют» на сцене показался Гранит Романыч, целящийся в убегающего Костяна. Дуло ружья ходило в руках Гранит Романыча из стороны в сторону, почти в ритм музыки. Движения Гранит Романыча были странными, казалось, что кто-то невидимый борется с ним. Наконец, пляшущее дуло задралось вверх, и, вслед Костяну, когда он уже почти скрылся со сцены, прозвучали два ружейных выстрела, дуплетом. Гранит Романыч размашисто и грузно пересек сцену по следам Костяна.
      Публика зааплодировала. Ей понравился этот постановочный трюк с выстрелами. Шоу блистательно продолжалось.


                24

      Костяна спасло то, что человек, стремившийся его застрелить, имел с ним слабо выраженную нейросетевую связь. Что-то в структуре их мозгов непонятным мне образом соответствовало друг другу. Раздумывать об этом мне было некогда, я бросился вперед, и мне чудом удалось подключиться к мозгу этого человека. Я перебрался туда как по обрывкам канатов, раскачивающихся над пропастью. В тот момент я не ожидал, что это будет так рискованно.
      Хаотичная работа другого мозга напоминала мне палубу корабля в темном штормящем море. Меня бросало из стороны в сторону, било о железные надстройки палубы, окатывало холодными волнами враждебных течений, несущих корабль прямо на смертоносные рифы. Мне стоило больших волевых затрат бороться с телесностью этого неуправляемого человека-корабля. В конце концов, в последний момент, я вынудил его задрать дуло ружья вверх и выстрелить мимо. Его двухзарядный дробовик требовал долгой перезарядки, а за это время Костян вполне успевал убежать.
      Моя миссия на корабле была выполнена, мне следовало поторопиться вслед за Костяном. Шатаясь, я начал пробираться по палубе обратно, к спасительным канатам. По пути я вдруг заметил, что корабельная рубка ярко осветилась изнутри. В ней, за прозрачным стеклом, похожим на экран, я увидел двух людей, сосредоточенно рассматривающих – сквозь стекло – меня! Я вздрогнул, как от сильного удара током. Вдобавок, эти двое показывали на меня руками и что-то взволнованно говорили друг другу. Похоже, мое появление здесь было для них неожиданностью. Я тоже был неприятно поражен тем, что моя дислокация раскрыта. Не доставало ещё быть захваченным на этом корабле. Я прибавил ходу.


                25

      - Что это было? – обеспокоенно сказала Арлетта, когда Костян снова появился в ее гримерке.
      К этому моменту Костян уже находился под оперативным колпаком инициативного генерала. Из-за угла коридора Дериногин успел заметить, как Костян заходил в гримерку Арлетты.
      - Ничего особенного. Меня пытались убить, - блеклым, обесточенным после пережитого стресса голосом ответил Костян.
      - Ты уверен? – спросила она.
      - Да. Они не отстанут.
      - Тебе повезло. Тот человек с ружьем свалился в оркестровую яму и не смог встать. Оттуда его увезла полиция, - Арлетта, не стесняясь Костяна, разоблачилась до нижнего белья, она переодевалась к следующему номеру.
      - Это был мой дед. С ним что-то сделали.
      - Извини. Чем я могу помочь? – Арлетта стояла перед Костяном в тонких трусиках и лифчике телесного цвета. Прекрасная, притягательная, грациозная.
      Костян смотрел на Арлетту широкими глазами, стараясь запомнить ее такой как можно лучше:
      - За мной гонятся. Следующими после человека с ружьем будут роботы КГБ.
      В этот момент в дверь гримерки тяжеловесно постучали. Костян и Арлетта испуганно посмотрели на дверь и переглянулись.
      - Это они! – сдавленно произнес Костян. – Я пропал!
      - Прячься! – громким шепотом выпалила Арлетта.
      Костян растерянно оглянулся в сторону шкафа. Он понимал, что, по-хорошему, ему надо бежать отсюда, чтобы не подставлять Арлетту. Но желание побыть с ней ещё хоть немного пересиливало разумные доводы. Костян стоял в оцепенении.
      - Давай, сюда! – Арлетта показала на располагавшийся у потолка большой вентиляционный короб с технической дырчатой дверкой.
      Со смутным ощущением, что он делает непоправимую глупость, Костян встал на стул, открыл дверку и начал протискиваться в короб. Ввиду его стройной комплекции, ему это удалось быстро.
      Арлетта закрыла за ним дверку, спрыгнула со стула.
      Стук в дверь повторился, настойчиво и громко.
      - Минутку, я не одета! – откликнулась она, торопливо влезая в обтягивающий полупрозрачный костюм черной вамп-кошки.
      Когда она, наконец, открыла дверь, пред ней предстал, в полный рост, экстравагантный и проницательный, Изяслав Хартман.


                26

      Порой Арлетте было не по себе от давящего, испытующего взгляда больших серо-голубых глаз куратора. Этот взгляд был фирменным, профессиональным, Изяслав Хартман вырабатывал его по специальным методикам КГБ. Этот магнетический взгляд хорошо сочетался с его тонкой длинной переносицей, с всклокоченной копной рыжеватых волос в мелкий завиток и, в целом, с его пытливой интеллектуальной натурой.
      Его работа ему нравилась. На контрольных встречах с подопечными куратору вменялось в обязанность говорить с ними «по душам», исповедовать их в неблаговидных поступках и намерениях в отношении Империи. А если возникала необходимость, то и раскалывать их гипнотическо-суггестивными методами, внушать им священный трепет исповеди. Подразумевалось, что подопечные не только должны были перестать ждать каких бы то ни было протестных действий, но также и перестали бы желать их. Изяслав справлялся с этим хорошо. Во всяком случае, это следовало из его мастерски написанных отчетов. Роль интуитивиста, магического суггестора, рыцаря мистических кошмаров его подопечных, пришлась ему по вкусу. Облачался Изяслав Хартман соответственно – с мрачным вызовом – неизменно в черную щеголеватую форму в стиле ретро-милитари. Безупречный покрой кителя, брюк галифе, начищенные до блеска узкие черные сапоги, дорогой кожи изящная портупея. Никаких знаков отличия и нашивок на форме не было, только тонкие декоративные погоны удачно подчеркивали военный покрой. Физическая выправка Изяслава Хартмана находилась на соответствующем облачению уровне, - спортивная, элегантная, нордическая. Чеканная поступь его сапог звучала как танец скрытой угрозы.
      Несмотря на монолит внешности, Изяслав Хартман относился к себе двояко. Иногда он бывал на взлете и ощущал в своем имени могучие княжеские отголоски древней жизни. А иногда его одолевала неясная тоска, и он чувствовал себя укороченно – жалким, презренным Изей. Изей-стукачом. Никто не знал о его терзаниях, так как он был скрытен, горделив и настойчив. Он упорно стремился к постижению оккультных тайн и, как и многие продвинутые на этом поприще, никем не понятые и одинокие, споткнулся в конце концов на банальном и корневом – на женщине. Его чувства к Арлетте были таковы, что она легко могла вить из него веревки, но она этого не делала, она просто не замечала его чувств, и это сильнее всего ввергало Изяслава Хартмана в отчаяние и глухую депрессию.
      - Успокойся, Изя, у нас с тобой ничего не может быть, - одергивала Арлетта его попытки сближения.
      - Но почему, Арлетта? – опереточно возмущался он.
      - Какой-то ты несуразный, - она изображала легкомысленную дурочку. -  Имя у тебя нежное, кроткое, а фамилия Хартман звучит грубо, резко, как плевок в лицо!
      - Тогда я приму твою фамилию, стану простым Сидоровым, - ему оставалось только отшучиваться.
      На самом деле он был оскорблен и задет ее отказом. Но использовать свое служебное положение для принуждения Арлетты к чему бы то ни было, считал для себя и для своих чувств, глубоко унизительным. Женщина должна принадлежать ему добровольно, на основе ее собственного обожания его персоны, загадочной и мятущейся.
      Как правило, в клубе Изяслав Хартман подсаживался за столик в дальнем углу большого зала, и его подопечные подходили к нему по одному, или все вместе. Жесткого регламента не было. Хартман старался сохранять в своей группе видимость дружеской непринужденности. Баджомба обычно травил анекдоты, Арлетта закатывала глаза и отвлекалась на приветственные возгласы окружающих мужчин. Костян обсуждал с куратором темы адреналинового преимущества параплана над горным байком, а также  прочего экстрима.
      В этот день Изяслав Хартман хотел отступить от своего правила и зайти к Арлетте в гримерку, чтобы, наконец, решительно объясниться с ней. Но не было повода, а хотелось, опять-таки, непринужденности, естественности. И тут, в служебном коридоре клуба, ему встретился генерал полиции Дериногин и таинственным голосом осведомителя сообщил, что подопечные куратора что-то затевают. Только что Константин Нечаев скрылся в гримуборной Арлетты, а самим Нечаевым с утра интересуются приезжие высокие чины КГБ. По служебным каналам Изяслав уже был предупрежден об их прибытии, и получил предписание оказывать им при необходимости всяческое содействие.
      Повод зайти к Арлетте появлялся, хотя и заключал в себе неприятный укол ревности. Поблагодарив генерала за расторопность, Изяслав двинулся в нужном  направлении.
      Глядя ему вслед, Дериногин чувствовал себя кем-то средним между опытным опером и серым кардиналом, который умело манипулирует другими фигурами для осуществления собственной игры, оставаясь при этом в спасительной тени. Обездвиженного и разоруженного Гранит Романыча уже загружали в машину, Дериногин сам хотел поехать на доклад к Околевичу, но потом передумал и поручил патрульным сдать отработавшего свое старикана «на склад роботов» в Гранд-отель и немедленно возвращаться обратно. Дериногин решил, что будет лучше остаться понаблюдать за обстановкой в клубе, как и приказывал Околевич. Уж слишком эта обстановка была взрывоопасной: тут и подозреваемый Нечаев, и вступивший в дело Хартман, и курсирующие по клубу неизвестно зачем боевые роботы из Град-отеля.


                27

      В этот вечер Рудик закатывал в своем особняке очередную вечеринку для нужных и важных людей. Среди них он слыл хлебосолом, любящим жизнь во всех её проявлениях. Да, он знал толк в красивой жизни. Он любил отдохнуть со вкусом и размахом, но, с другой стороны, умел хорошо считать деньги. Расходы на организацию вечеринок многократно окупались нужными связями, ростом карьеры, осведомленностью в интригах, участием в махинациях с имперским имуществом на положении своего парня в доле.
      Рудик учитывал, что его уважаемые гости весьма пресыщены по части развлечений. Он следил за тем, чтобы его вечеринки не были пресными, чопорными, скучными. То есть, минимальный набор удовольствий в его особняке всегда оставался на уровне: изысканная еда и напитки из своего ресторана, премиум сауна, купание голышом в бассейне с шампанским, в обществе моделей своего эскортного агентства. Но в дополнение ко всему,  хотелось чего-то нового, необычного, чего ещё не было ни у него, ни в других особняках, куда его приглашали. С помощью фирм, организующих досуг, Рудик перепробовал многое. И шоу огней, и шоу летающих ножей, и шоу мыльных пузырей, и шоу галактических джедаек в прозрачных доспехах, и шоу рептилий, где извивались вместе питоны и голые женщины. Шоу винной дегустации, с викториной и раздеваниями, запомнилось буйством нализавшихся в стельку. Был даже карнавал грибов, с возможностью съесть, выпить и покурить чего-нибудь грибного. Но однажды случился конфуз. По совету одной фирмы, Рудик организовал у себя шоу-маскарад на тему перезагрузки цивилизации. Гости ходили по саду его особняка в первобытных шкурах, с дубинами, в косматых париках. Рвали руками и зубами томленых на вертелах кабанов, фазанов и прочую дичь. Все прошло вроде бы хорошо, но потом выяснилось, что такое уже было в прошлом году, у другого уважаемого человека. Рудик почувствовал себя очень неловко, словно оказался перед солидными людьми в дешевом костюме массового пошива.
      В этот раз Рудик решил не связываться с фирмами, а придумать самостоятельно что-нибудь интересное. Но это оказалось не так просто, фантазии явно не хватало. Вся его фантазия крутилась, в основном, в русле злоупотребления служебным положением. Творческая мысль Рудика привычно билась именно в этом русле. Чем, собственно, знаменито его ведомство? Массовым чипированием излишков населения. Он, Рудик, сидит на чипировании и обладает в этом деле всеми властными полномочиями. Значит, он может организовать для гостей… шоу показательного чипирования! Да ещё оформить это как  какой-нибудь древний ритуал жертвоприношения! Если все хорошо обставить, получится захватывающее, щекочущее нервы зрелище, да ещё конъюнктурно выдержанное, в правильном направлении имперских идей.
      Рудик с энтузиазмом начал готовить задуманное. Он не был посвященным в тонкости ритуала, да и не переживал по этому поводу. Все равно никто не будет искать никакого смысла. Главное, сделать весело, простенько и со вкусом. Смысл никому не нужен. Всем все равно, это просто развлечение. Всё необходимое имелось в распоряжении Рудика. Но накануне намеченной вечеринки случилась загвоздка. Она заключалась в том, что в этот период их региональное отделение ЦРУ недовыполнило квартальный план по чипированию. Поэтому все предназначенные для этой процедуры кандидаты были сейчас на строгом учете. Их хватали прямо с комиссии и в спешном порядке подвергали конвейерному чипированию. Завернуть на свои нужды хотя бы одного левого кандидата было проблематично. А без такового вечеринка могла оказаться тортом без вишенки. Важные гости уже собирались, потягивали коктейли в обществе элитных эскортниц с безупречными манерами и королевскими осанками. Среди этих девушек были известные актрисы, популярные певицы, победительницы конкурсов красоты. Особняк Рудика наполнялся предвкушением отличного вечера. Откуда-то сверху лилась мягкая томная музыка. Чувственным шепотом певица пела о том, что она бесшабашна и готова к интимным приключениям любой направленности. Вип-досуг начинался. Рудик нервничал.
      До начала запланированного Рудиком ритуального действа оставалось немногим более часа, а звонка от приятеля-сослуживца, руководителя группы захвата, так и не поступало. В конце концов, Рудик хотел уже заменить неудавшийся номер срочным приглашением зажигательной, но банальной группы кордебалета. Как вдруг, на его персональный коммуникатор поступил долгожданный звонок. Приятель сообщал, что только что для Рудика появилось аж два подходящих кандидата.
      - Они ещё не учтенные, мы их пока не оформляли, - уточнил приятель.
      - Везите обоих сразу ко мне! – повеселел Рудик. – Оформим задним числом. А кто такие?
      - Молодые, мужчина и женщина.
      - Хорошо. Где вы их взяли?
      - Наш патрульный катер выловил их в реке.


                28

      - Прошу прощения, Арлетта, - извинился Изяслав, - я должен осмотреть вашу гримуборную.
      Пересиливая испуг, Арлетта старалась говорить как можно спокойнее:
      - Сколько угодно, это твоя работа, - и впустила куратора к себе. Она открыла раздвижную дверь душевой кабинки, показать, что там пусто, и села на диван, небрежно-вызывающе закинув ногу на ногу.
      - К тебе… сюда… никто не заходил? –  Изяслав осматривал хорошо знакомую обстановку, как тайный храм своих надежд. Он не собирался учинять здесь никакого обыска. Так, беглый дежурный осмотр, ничего более. Не на это он был настроен.
      - Нет, никто не заходил, - чтобы не смотреть ему в глаза, Арлетта повернулась к зеркалу, для поправки макияжа.
      - А кое-кто утверждает, что сюда кто-то заходил, - Изяслав не настаивал, но все же. В нем говорила скорее ревность, чем служебное рвение.
      - Обо мне говорят так много неправды! – кокетливо вскидывая глаза, Арлетта уводила разговор в другую плоскость.
      - Я верю в твою порядочность, - без тени иронии кивнул Изяслав, продолжая осматривать гримерку. Он невольно задержал взгляд на вентиляционном коробе, который привлекал внимание своим большим объемом, где вполне мог поместиться взрослый человек.
      Арлетта перехватила его взгляд.
      - Любовники обычно прячутся в шкафах, - она подошла к шкафу и распахнула его створки. – Можешь посмотреть.
      Это подействовало. Изяслав с любопытством подошел к шкафу.
      - Здесь мои сценические костюмы, платья и мое нижнее белье, - чувствуя давний интерес Изяслава, Арлетта понимала, что у нее есть шанс спасти Костяна. Если она действительно хочет спасти Костяна, этот шанс этот надо принимать безропотно и жертвенно. Товарищей по группе не выдают. Она пошла на обострение темы. – Изя, тебе нравится запах нижнего женского белья?
      - Нет. Но твое белье, думаю, было бы исключением.
      - Тогда смелее, Изя! Мое белье в твоем распоряжении. И не только белье… - она выразительно провела языком по губам и приблизилась к нему.
      Изяслав испытал противоречивые чувства. Конечно, было приятно и возбуждающе видеть Арлетту такой. Но раньше она с ним так себя не вела. И есть ли связь между переменой в ее поведении и вентиляционным коробом? Его пытливый интеллект все ещё надеялся на победу в битве с природными инстинктами. Изяслав сделал шаг в направлении короба.
      Как бы невзначай, преграждая ему дорогу, Арлетта уперла свой указательный пальчик ему в грудь, в просвет между бортами кителя. Её прикосновение прожгло Изяслава насквозь и бросило в жар. С трудом собирая в кулак самообладание суггестора, он склонил перед Арлеттой голову и опустил взгляд на ее вожделенный пальчик:
      - Да, я просил тебя о любви. Это твой знак любви? – он не уводил грудь, сохраняя драгоценное прикосновение.
      - Изя, зачем ты просишь о любви? – Арлетта поглаживала-поцарапывала пальчиком его грудь, забираясь под форменную черную рубашку. – Ты же знаешь, этого не может быть. Тебе проще воспользоваться своим служебным положением, - лукаво и обещающе улыбнулась она.
      - Ты тоже знаешь, я никогда этим не воспользуюсь. Это унижает и меня и тебя.
      - Ты просто робкий. Тогда я сама воспользуюсь твоим служебным положением, - ладонь другой руки она мягко прижала к его паху, ее пальчик соскользнул с его груди вниз, нашел молнию брюк. Арлетта начала медленно расстегивать молнию, не забывая нежно массировать через брюки обозначившуюся плоть Изяслава.
      Словно в последнем судорожном порыве к своему спасению, Изяслав встал на стул, с которого удобнее всего было добраться до короба. Совсем оттолкнуть Арлетту у него не было ни сил, ни решимости, поэтому встать на стул у него получилось вполоборота.
      Арлетта оказалась перед стоящим на стуле Изяславом. Её взгляд уперся в галифе и начищенные сапоги хозяина жизни. Это мгновение решало всё. Во что бы то ни стало надо было отвлечь Хартмана и спасти Костяна. Ненависть придавала Арлетте решимости.
      - Да, так удобнее, - с придыханием сказала она, по-хозяйски запуская ручку в расстегнутую молнию, которая оказалась вблизи её лица. Арлетта призывно и страстно приоткрыла свой красивый ротик.
      - Достаточно, Арлетта! – взмолился Изяслав. – Ты уже выразила все свое презрение ко мне! – такой служебной победы над Арлеттой, победы, равносильной поражению и полному крушению его планов и чувств – он не хотел.
      Воздевая свой обреченный взгляд кверху, к высшим оккультным силам, Изяслав заметил сквозь прорези дверки широко раскрытые глаза, смотрящие на него с той стороны, из темноты короба. Изяславу не нужно было открывать дверку, он узнал глаза Костяна.

      Я ощутил во встрече их глаз столько напряжения и противоборства, что вспомнил, где я уже видел эту черную форму. Однажды мне приходилось воевать против врага в этой форме. Я был облачен тогда не в профессиональное обмундирование элитных коммандос, а в настоящее рванье. Мне запомнились стоптанные сапоги и выцветшая залатанная гимнастерка. Я чувствовал себя полным оборванцем, да и оружия нам выдали негусто, винтовку, гранату и несколько патронов. Правда, жизней выдали много, очень много, и мы вырывали победу жизнями, с которыми не считались. Я вспомнил тот страшный, жестокий шутер, его запредельное напряжение кровавой рукопашной.

      Встречей глаз и общей картиной происходящего – Изяслав и Костян - оба были до крайней степени раздавлены и унижены.
      Изяслав – тем, что таким образом Арлетта спасает другого, того, кто несравненно дороже и ближе ей, дороже настолько, что она решается на такой отчаянный шаг.
      Костян – тем, что Арлетта, которой он только что без слов признавался в любви, и признание это было взаимным, спасает его таким образом и такой ценой. Костян не хотел себе спасения такой ценой. Скрюченный в коробе, он находился  в оцепенении. Выйти – означало конец. Отсидеться, видя все это – тоже конец. Не в силах выдержать такой реальности, Костян сделал единственное, что он мог сделать в таком положении – включил лежащую в кармане глушилку.
      Она сработала, реальность поплыла, мозг, с его непереносимыми впечатлениями, начал исчезать.
      В этот момент снова проследовал мимо тонкостенной гримерки топот сбитых с направления роботов.


                29

      Леня и Рафаэль были неприятно взволнованны. Непонятным пока образом, и уже не в первый раз, цель исчезает с пеленга роботов в самый последний момент. Что это? Сбой в их  программе, управляющей роботизированным железом? Или плывут динамические сенсоры, за которые ответственны ребята из отдела вооружений? Или это какие-то уловки Костяна? Намечался кропотливый анализ и перебор вариантов. Леня был крайне раздосадован:
      - Навязали на нашу голову эту старую рухлядь военных! Говорил же, надо сразу приступать к испытаниям наших перспективных исследовательских образцов! А так, теряем время и выглядим полными идиотами!
      Ко всему, в Гранд-отель вернули Гранит Романыча, в невменяемом состоянии, с вывихом ноги. Он бормотал что-то бессвязно-матершинное. Пришлось поручить метрдотелю унести подопытного из камеры и взять на себя хлопоты по восстановлению и охране его физической оболочки. Гораздо больше беспокойства вызывал у Лени и Рафаэля виртуал неудачливого стрелка. С помощью программатора в его ментальном пространстве была обнаружена диверсионная деятельность посторонней программы, вследствие чего подопытный, стреляя, промахнулся мимо цели с короткой дистанции. Теперь ещё предстояло разбираться с программатором, на предмет наличия в нем вредоносных программ. Если таковые завелись, следовало немедленно их нейтрализовать. В общем, Костян оказывался изворотливее, чем они предполагали. Подкинул он им работенки.
      Рафаэль начал с более локальной и насущной задачи – чистки программатора. Найти следы посторонней программы ему удалось довольно быстро. Они были едва различимы в отсканированном виртуале подопытного стрелка. Следы говорили о том, что Рафаэль имеет дело с чем-то похожим на внедренного червя, на программного агента, который может автономно жить в компьютерных сетях и выполнять различные действия в интересах своего патрона.
      Сложнее было с противоядием. Рафаэль чертыхался. В их распоряжении был всего лишь узкоспециализированный полевой программатор, с ограниченным функционалом. Дополнительных средств антивирусной борьбы в него загружено не было. В своей стационарной лаборатории Рафаэль располагал всем необходимым, чтобы без проблем раздавить это постороннее включение, разобрать его на мелкие части-файлы и уничтожить их методом внедрения в них команды на самоликвидацию. Но запрашивать необходимое антивирусное обеспечение из общей сети Рафаэль не рискнул. При запросе шлюз программатора открывался, и через него, как через брешь, в общую сеть мог мгновенно внедриться этот червь, а так как сеть обязательно определит источник заражения – их программатор – тогда у Рафаэля и Лени могут возникнуть дополнительные неприятности. А им, программистам, это ни к чему, и не к лицу.
      - Ну что? – торопил Леня.
      - Щас, пэрэпишэм, - Рафаэль решил обойтись собственными силами. Он давно усвоил, что если речь идет о защите от вирусов, то лучшей защитой будет нападение. Его взрывное алгоритмическое мышление увидело возможность использования имеющихся полевых кодировочных средств, для создания контрдиверсионной операционной среды, выжить в которой чему-то иному было бы просто негде. Эта среда, саморазмножаясь по принципу дрожжевой плесени, как внутри собственного пространства, так и по следам червя, заполнила бы собой на короткое время память программатора и переварила бы в своей токсичной среде все постороннее.
      Рафаэль немедленно приступил к реализации своей идеи. Леня в это время связался с соратниками-конкурентами из отдела вооружений и обсудил и ними детали предстоящего анализа пеленговых сбоев у роботов. На их роботов Лене, в сущности, было наплевать. Зная, что все служебные переговоры тщательно фиксируются, он таким образом готовил почву для получения санкции на опытное использование их собственных исследовательских образцов следующего поколения.


                30

      К мольбам Изяслава Арлетта оставалась глуха, она решительно взялась за него, ее было уже не остановить. Через пару минут ее обольстительного соло, с Изяславом все было покончено, и он, обессиленный, почти упал со стула. Арлетта пронесла свой крест до конца. Умывшись в душевой кабинке, молча и властно выпроводила сникшего Изяслава из гримерки.
      Уходя от нее, Изяслав погибал. В нем самоуничижительно и торжествующе рыдал жалкий, презренный Изя. На вопрос маячившего неподалеку от гримерки Дериногина, он ответил, что никакого Нечаева там нет.
      Оставшись одна, Арлетта поспешила к заветной дверке и распахнула ее. Из короба вывалился головой вперед Костян, без признаков жизни, с остекленевшими глазами. В руке он держал глушилку, которую все-таки успел выключить в последний миг своего мертвеющего сознания. В этот момент он слышал издалека:

      - Сэр, я потерял Вас из виду! Сэр, откликнитесь! – я как будто оказался в пустынной местности.
      Монотонный ветер посвистывал в редких клочках кустарника. И какой-то неуловимый звон распространялся вокруг, похожий на стрекот бесчисленного множества невидимых кузнечиков. Я потерянно озирался в неизвестной обстановке. Вокруг до самого горизонта развертывался полустепной-полупустынный ландшафт. Чтобы быть услышанным, я выпалил в воздух остатки  патронов из последнего рожка автомата. Никакого эффекта. Никто меня не услышал. Я сам почти не слышал выстрелов. В отчаянии я бросил бесполезный автомат и короткими перебежками, на переменных курсах, продолжил  поиски. Наконец, я набрел на два небольших округлых водоема, разделенных небольшим взгорком и складками местности. Я исследовал оба водоема. Вода в них была странной, стеклянной, она не смачивала, а соскальзывала с рук, как прозрачная ртуть. Я присел невдалеке, прикидывая, как действовать дальше. Я заметил, что цвет водоемов темнеет, они становятся как будто глубже и больше. Я продолжил наблюдение за ними. Экспансия водоемов продолжалась, медленно и необратимо. Мне показалось, что они поглощают, и поглотят в конце концов, все вокруг. И я потеряю опору, может быть, последнюю опору. Меня охватило тревожное предчувствие. Медлить было нельзя. Как остановить этот угрожающий процесс? В моем распоряжении имелись только простые средства. Две последние гранаты. А вдруг, взрывы гранат обрушат края водоемов и засыпят их? Надо попробовать, пока водоемы еще не слишком большие. Одну за другой я разметал гранаты  в оба водоема и упал в складках местности, в ожидании взрывов. Прошло несколько томительных секунд. Наконец, я не услышал, а почувствовал всем телом вызванные взрывами толчки почвы.
      От взрывов меня немного подбросило, и я как будто завис в свободном парении, вброшенный в знакомое пространство всемогущего Бога коммандос. Я огляделся, прислушался. Здесь царили хаос и бессвязное бормотание. Единственным внятным было «…все равно я люблю ее, я люблю ее…»
      Телесность Костяна была никакая, разобранная, важно было сразу восстановить с ним связь, пока телесность не ушла в ноль. Я начал вытягивать Костяна на этой единственной и, как оказалось, навязчивой для него теме. Я спрашивал по нескольку раз, как зовут его красотку, любит ли она его, и говорил ли он сам  о своей любви.
      - Нет, не говорил… - услышал наконец я. Связь начинала восстанавливаться.
      - Почему?
      - Не знаю. Бесполезно. Все равно умирать.
      - Так скажи и умри! – В сердцах сорвался я на приказной сержантский тон. – По крайней мере, примешь смерть как мужчина!
      Он замолк, я почувствовал, что связь между нами снова начинает угасать. Надо было срочно расшевелить его. Не зная, что делать, я взволнованно ходил туда-сюда. Как вдруг спонтанно пошел ва-банк:
      - Ты просто трус!! – провокационно крикнул я что есть силы.
      На его месте я бы просто озверел от такой гнусности в мой адрес. И немедленно наказал бы клеветника.
      Мой порыв оказался верным. Я услышал глубокий вздох Костяна и ощутил, как в его телесности снова начинает циркулировать энергия.

      Костян приоткрыл глаза и заморгал, словно глаза резануло ярким светом.
      Арлетта стала помогать ему выбираться из короба.
      Костяну надо было уходить. Уходить от Арлетты. Надолго, может быть, навсегда. Но куда? Мыслей не было. И вообще никаких мыслей. Глушилка сработала что надо, оглушительно. Боб молодец.
      Провожая Костяна, Арлетта, повернулась к нему спиной и виноватым голосом сказала: «Иди!» Он подошел к ней сзади, обнял за плечи, и сказал ей на ухо, тихо и твердо: «Я тебя люблю!» Пошатываясь, вышел.
      Своим появлением из гримерки он ошарашил Дериногина, который в тот момент задумчиво барражировал по коридору. Костян прошел мимо Дериногина, не обратив на него никакого внимания. Столь явное опровержение информации, полученной только что от Хартмана, вызвало в бравой голове генерала всплеск оперативных размышлений и выводов. Задерживать Нечаева сейчас – не было оснований. Но и упускать из виду тоже не хотелось. Чрезмерно проявлять собственную инициативу опасно, так как компьютерщиком интересуются приезжие чины КГБ, и не дай бог сдуру перебежать им дорогу. Держать Нечаева под колпаком с помощью Хартмана – подозрительным образом не получается. Значит, чтобы и дальше держать Нечаева в разработке, нужно просигнализировать о странном поступке Хартмана куда надо, а именно, Околевичу. Стоило ещё допросить и Арлетту. Но, учитывая особое отношение к ней Хартмана, Дериногин решил пока подождать с применением к ней каких-либо методов дознания.
      Генерал решил дождаться возвращения патрульных, чтобы приказать им  вести наружное наблюдение за Нечаевым, а самому ехать в Гранд-отель, на доклад. Дериногин с нетерпением посмотрел на наручные часы.


                31

      Как радушный хозяин вечеринки, Рудик прохаживался по большому двусветному залу своего особняка. Он одаривал гостей лучезарными улыбками, рукопожатиями, комплиментами, дружескими подмигиваниями и похлопываниями по плечу. В какой-то момент он почувствовал, что общая атмосфера вечеринки уже достаточно разогрета. Рудик вопросительно взглянул на старшего охранника, находившегося на посту возле парадной двери. Старший подошел к Рудику и что-то почтительно прошептал.  Рудик в ответ кивнул утвердительно. Старший вернулся к парадной двери. Рудик дал отмашку техническому ди-джею и всем остальным подручным. Смолкла томная музыка. Кокетливые официантки раздали гостям длинные черные балахоны с капюшонами, скрывающими лицо. Заинтригованные гости, помогая друг другу, облачились в них. Яркий свет в зале потух, остались только дежурные огоньки на плинтусах. В зале стало темно. Послышался удар гонга и заунывное гудение нараспев. Фигуры гостей в черных балахонах застыли неподвижно в ожидании приготовленного сюрприза.
      Расположенные под потолком проекторы наполнили зал голограммой внутреннего убранства древнего тайного храма. Впереди, перед лицами зрителей, располагался алтарь  храма, вырубленного в пещере. На боковых, грубо обтесанных стенах, горели факелы. Алтарь представлял собой плоскую каменную плиту, перед которой стояла чаша для сбора жертвенной крови.  За алтарем, в нише центральной стены, горел жертвенный огонь. Над языками его пламени тускло отсвечивала бронзовая маска какого-то кровожадного божества.
      Мокрых и дрожащих, с завязанными за спиной руками, Мишаню и Катю втолкнули через парадные двери в гостевой зал. Направленные на них сценические световые пистолеты высветили их лица. В пучках яркого света лица выглядели обездвиженными, обескровленными. Двое могучих полуголых охранников повели Мишаню и Катю к алтарю, как жертвенных животных. Их поставили на колени на плиту алтаря, лицом к жертвенной чаше. Оглушенные происходящим, Мишаня и Катя молчали и слабо реагировали на обстановку. Спутанные влажные волосы и заломленные назад руки, придавали им вид мятежный, красивый и обреченный.
      Все внимание было обращено на них. Гости стояли в безмолвии. В таком же длинном черном балахоне с капюшоном, скрывающим лицо, к алтарю вышел величественный и сумрачный Рудик. Он исполнял роль верховного жреца.
      - Братья и сестры! – воззвал он голосом опереточного тенора. – Час близок! Восстанем! Возблагодарим кровью жертвы нашей князя мира сего!..
      В таком же балахоне с капюшоном, только очень коротком, участвующая в ритуальном действе модель подкатила к Рудику сервировочный столик. На нем, на белой ресторанной скатерти, лежал инъектор для подкожного введения чипа. От стандартных инъекторов он отличался внешней отделкой, маскирующий его под старинный ритуальный нож.
      Рудик схватил нож со столика и начал зловеще приближаться к Мишане. Гудение нараспев в древнем храме усилилось. Ритм гудения участился. В тон ему, напрягая голосовые связки, высокотонально зачастил и Рудик:
      - Приди к нам, владыко! Возьми нашу кровь! Дай нам искушения тьмы! Дай нам рыдания хаоса! Дай нам ночь экстаза! Искупи наши грехи! Придите к нам, духи искупления! – с этими словами, на самой высокой ноте, Рудик судорожно занес нож над головой Мишани.
      Полуголый охранник, стоя за Мишаней, развернул его голову вверх, подставляя его лоб под чипирующее лезвие ножа.
      Катя вскрикнула.
      Рудик на мгновение замешкался. Сам он, как руководитель высокого ранга, никогда никого не чипировал, а только отдавал распоряжения. Примериваясь в этот момент ножом ко лбу Мишани, он подумал, что для надежности надо ударить ножом посильнее. Тогда чип зайдет под кожу с гарантией, и заодно покажется немного крови. И она будет кстати, для ритуального антуража.
      В миг сверкающего вознесения ножа над головой жертвы, вызванные Рудиком духи  явились. Рука Рудика дрогнула. Духи появились так, как никто их не ожидал. Вначале послышался звон бьющихся эксклюзивных витражей на окнах и на парадной двери. В том, что это бьются именно витражи, Рудик понял сразу, обостренным чувством хозяина своего имущества. Витражи он заказывал по баснословным ценам, с применением мозаичных вкраплений драгоценных и полудрагоценных камней. Было отчего дрогнуть руке. Рудик обернулся.
      Он увидел, как, ломая ажурные входные двери и оконные рамы, в древний храм особняка неуклюжим штурмом  вваливаются неизвестные злоумышленники. Вначале никто не понял, что это роботы. Гости стояли неподвижно, полагая, что вторжение извне это часть запланированного действа. Даже послышались жидкие аплодисменты. Все же, некоторое удивление вызвало современное одеяние роботов, не в костюмной стилистике древнего ритуала. Да и повели они себя странно. Как будто бесцельно они начали ходить по залу и озираться во все стороны. Похоже, они кого-то искали. Они пугали гостей своими пристально-рассеянными взглядами. В целом, полутемная обстановка древнего храма, с многочисленными фигурами в черных балахонах и блуждающими между ними лунатиками в штатском стала выглядеть ещё более зловещей.
      Больше всех был потрясен Рудик. Он единственный из всех знал точно, что появление нежданных посетителей не предусмотрено дальнейшим сценарием. Далее по программе, он чипировал жертв, капли крови капали в ритуальную чашу, смешивались с красным вином, он вскрикивал что есть силы «Свершилось!»  В этот момент вслед за ним все скидывали с себя балахоны. Полуголые охранники уводили чипированных. Далее начиналась обычная оргия. Собственно, весь ритуал и был задуман как острая приправа к основному и порядком приевшемуся блюду оргии. Но теперь к вкусу приправы добавлялись резкие нотки несанкционированного вторжения.
      Как-то сразу Рудик забыл и о продолжении ритуала и о Мишане с Катей. С ножом в руке он бросился к ближайшему роботу с требованием представиться и объяснить, что здесь происходит. Однако Рудика опередил старший охранник. Он рассудил без сценариев, что имуществу хозяина причинен ущерб, а значит, надо немедленно остановить ближайшего нарушителя. Физически мощный и тренированный, охранник пытался задержать робота простым и быстрым заломом руки за спину. Но, неожиданно для себя, был отброшен роботом на пол.
      - Что вы себе позволяете? Вы знаете, где вы находитесь? – вскинулся на робота Рудик.
      Но робот не обращал внимания на Рудика. Вместе с другими роботами он был озадачен поиском точной локации Костяна, которая была рассеяна по всему оборудованию умного дома Рудика. Костян мог мерещиться роботам где угодно. И в пламени жертвенного огня, и в электронном блоке набитого закусками холодильника, и в кнопке домофона.
      После отбрасывания на пол старшего охранника, среди гостей прошел ропот недоумения. В зале появились и другие охранники, но они не решались на резкие действия в присутствии гостей. Роботы никого не трогали, а Рудик не давал им сигнала к активным действиям. По безразличной реакции на его возмущение, Рудик начал догадываться, что перед ним роботы. Благодаря своему служебному положению, он был слегка осведомлен о ведущихся разработках, но не ожидал, что может столкнуться с ними в такой неподходящий момент. Кроме того, он понимал, какое ведомство может проводить такие разработки, поэтому не отдавал команду «фас» своим охранникам.  Он сохранял при гостях свой вальяжный уверенный вид и не переводил ситуацию в плоскость нежелательного мордобоя. Кроме того, Рудик почувствовал в нагрудном кармане пиджака прерывистый вибросигнал коммуникатора. Он не сомневался, что это система умного дома сигнализирует ему о несанкционированном проникновении. Значит, умный дом уже вызвал полицию, и она прибудет сюда с минуты на минуту. А это уже совсем нежелательно, так как большинство из его гостей не обрадуется перспективе стать фигурантом полицейской хроники. Да и дом самого Рудика понесет репутационные издержки. Надо было срочно исправлять ситуацию.
      - Один звонок всевышнему! – объявил он присутствующим и поднял руку с ножом вверх. Рудик вытащил коммуникатор из кармана и одним нажатием быстрого вызова набрал нужный номер. Главное, правильно позвонить. Звонка в региональное отделение КГБ Изяславу Хартману оказалось достаточно. Рудик получил уверения, что за роботами немедленно пришлют спецтранспорт. С облегчением, с помощью коммуникатора он поручил умному дому дать отбой полицейским. Продолжать ритуал уже не было смысла. Роботы все ещё ходили по залу, а теперь в любой момент за ними мог приехать спецтранспорт КГБ.
      - Всевышний услышал нас! Свершилось! – крикнул Рудик.
      - Й-й-а-а-а! - вторя ему, пронзительно и заполошно крикнула модель-ассистентка.
      - Свершилось! Свершилось! – нестройно откликнулись гости.
      Рудик кинул нож обратно на сервировочный столик и сбросил с себя балахон.
      Все остальные с готовностью последовали его примеру. Исчезла голограмма храма, в зале зажегся праздничный верхний свет. Среди гостей снова появились официантки, с подносами. Гости потянулись за коктейлями и напитками. В этот момент общего оживления и предвкушения начала оргии, у парадного входа послышался легкий шум. Прорываясь сквозь охранников, в сопровождении двух техников с помповыми ружьями, в зале блистательно появился похожий на крутого шерифа Серж Мозгалюк.
      Так скоро он появился в особняке Рудика не случайно. Наблюдая за роботами по мониторам слежения, он увидел, что они слишком близко подошли к красной территориальной зоне, вторгаться в которую они не имели права. Роботы приблизились к жилищу высокопоставленного функционера ЦРУ. В этом случае, при выполнении задания, роботы могли получать противоречивые сигналы на свои операционные блоки. А это уже создавало неопределенность в их стратегии поведения.  Поэтому Серж Мозгалюк решил загодя переместить трейлер поближе к убежавшим в пригород изделиям. Так у него сохранялась возможность вовремя принимать необходимые меры.
      В этот вечер Сержу Мозгалюку впервые повезло предстать перед сливками общества в образе крутого шерифа. Кроме собственной значительной роли, Мозгалюка восхитило богатое убранство особняка. Здесь было чем поживиться! Мозгалюк развернул свое служебное удостоверение и выставил его вперед на вытянутой руке:
      - Всем оставаться на месте! – властно и громко произнес он, переживая свой звездный час. – Спецоперация КГБ!
      Со стороны гостей послышались саркастические возгласы:
      - Это рука всевышнего! Он услышал нас!
      Глазами Серж Мозгалюк начал искать своих роботов.
      Рудик подошел к некстати появившемуся кагэбэшнику.
      - Я хозяин этого дома! – с достоинством представился Рудик. И протянул Мозгалюку руку, нависая над ним. – Рудик!
      - Серж Мозгалюк! – представился Мозгалюк тоном, говорящим «вы обо мне ещё услышите». Потом Мозгалюк деловито подхватил висевший у него на плече переносный пульт управления, похожий на игровую консоль. Он пощелкал клавишами, и роботы послушно направились к выходу. Удовлетворенный правильной реакцией роботов, Серж Мозгалюк сообщил Рудику:
      - Наша организация приносит вам свои извинения. В ходе полевых испытаний наших изделий произошла техническая накладка. Причина устанавливается. Наиболее вероятной версией является сетевая завирусованность вашего домашнего оборудования.
      При этом Серж Мозгалюк ещё раз, по-хозяйски, обвел взглядом обстановку особняка. Центральное мультиэкранное панно увезти было нереально, в силу его гигантских размеров. А вот один из двух боковых мультиэкранов вполне по силам его техникам. Можно снять и погрузить в бездонный трейлер. Брендовый мультиэкран был достойных размеров, а по новизне модели, очевидно, был хорошо ликвидным. Его с равным успехом можно было и продать и оставить себе.
      - Для проведения технической экспертизы, мы заберем вот это! – Серж Мозгалюк указал техникам на ближайший мультиэкран. Те немедленно направились в указанную сторону.
      - После экспертизы вернете? – обеспокоился Рудик.
      - Во время экспертизы любое изделие подвергается глубокой разборке, поэтому… - Мозгалюк неопределенно развел руками.
      - Вы хотя бы оставите мне расписку в получении? – не терял надежды Рудик. – И ещё мне нужна расписка на возмещение разбитой двери и окон.
      - Вы понимаете, - серьезно и проникновенно сказал Мозгалюк, провожая заботливым взглядом вынос мультиэкрана. – Спецоперация имеет гриф секретности. Поэтому никаких документов в ходе спецоперации мы не оставляем.
      - Вот как! – так же проникновенно отозвался Рудик, закипая от наглости выскочки из конкурирующей организации.
      - В плане материальных издержек, мы можем рассчитывать только на вашу патриотичность, - наступал Мозгалюк. – Мы, правда, можем рассчитывать?
      - Ну, разумеется! – натянуто улыбнулся Рудик. Мародер мародера понял без слов.
      - А это кто такие? – цепкий взгляд Мозгалюка сразу приметил Мишаню с Катей. 
      Неприятная неожиданность. Как здесь оказались эти утопленники?
      - Э-э, наш обслуживающий персонал, - замялся Рудик.
      Серж Мозгалюк насторожился и подозрительно посмотрел на него. И было отчего. А вдруг, информация об отжатии харлея уже попала к цэрэушникам? Информация, конечно, плевая, по ней Серж всегда мог придумать убедительную причину. Но все же. С цэрэушниками надо держать ухо востро. Перевернут всё по-своему, потом не отмажешься. Мозгалюк спросил у Рудика:
      - Как я понимаю, эти двое присутствовали здесь во время проникновения в ваш дом?
      - Да, - необдуманно подтвердил Рудик.
      - В таком случае, я забираю их тоже, - сообщил Мозгалюк. И, упреждая возражения Рудика, веско добавил. – Как свидетелей полевых испытаний!
      Рудик злобно выпучивал глаза и натужно улыбался. Все, что он мог сделать, это быстрее закончить нудное разбирательство и вернуться к гостям. Спорить со всемогущей КГБ было бессмысленно и опасно. Аттракцион ритуала был безнадежно испорчен. В самом деле,  лучше было вызвать кордебалет.
      Мозгалюк же убивал двух зайцев. Забирал у цэрэушников потенциальный источник информации о своих мародерских делишках. И потом, раз уж молодые и здоровые свидетели второй раз попались ему на пути, значит, они тоже напрашивались на подходящее для них применение. Любой медицинский центр купит их за хорошие деньги, на запчасти. Решено.



                32

      Костян бесцельно шел по коридору, к большому ресторанному залу. Остаточное действие глушилки постепенно выветривалось. Неожиданно, в нескольких шагах от себя, Костян заметил в коридорной нише, возле напольной вазы с большими красивыми цветами, двух роботов. Бежать было поздно, но роботы странно отреагировали на присутствие Костяна. Они заметили его, но не бросились за ним. Они нерешительно переминались с ноги на ногу и смотрели куда-то вверх и вдаль. Возможно, предположил Костян, в этот момент они фиксировали для себя нештатное раздвоение цели. Поведение в такой ситуации не было прописано в их программе.
      Встреча с бездействующими роботами неприятно удивила Костяна и в то же время окончательно привела его в чувство, вернула к ощущению реальности и настоятельной необходимости выживать.
      В зале, за своим постоянным столиком у сцены, сидел Баджомба Мбебе, в компании двух красивых женщин.
      - Аймэн! –  задорно и басовито Баджомба окликнул Костяна. Что вкратце означало «электронный человек». Так Баджомба стал называть Костяна, подчеркивая его высокий профессиональный уровень. Однажды он обратился к Костяну за советом по поводу программных средств своей деятельности. Костян придумал и написал для  Баджомбы программку моделирования денежных потоков, как замкнутых времениподобных траекторий.  Их можно было прокручивать в прямой и обратной динамике, а затем пошаговым анализом извлекать из этого финансовые прогнозы. Вся изюминка заключалась в необычном способе анализа. Видимо, какая-то практическая польза от этого была, поскольку потом Баджомба очень сильно зауважал Костяна.
      Баджомба представил Костяна женщинам как своего большого друга, налил ему шампанского и поднял общий тост за встречу. Женщины отреагировали на появление Костяна вежливыми улыбками, не зная пока, к чему клонит их щедрый клиент.
      От шампанского в голове стало легко, и Костян вспомнил, что с утра ничего не ел. Он кстати подкрепился предложенной черной икрой и ананасовым салатом.
      Баджомба продолжал весело рассказывать женщинам о том, какие казусы приключились с ним в прошлом году на нудистском пляже известного курорта. Женщины смеялись.
      Костян слушал с отсутствующим видом, он был не в состоянии поддерживать общую легкую беседу. Он обвел взглядом зал и увидел примелькавшегося ему Дериногина за столиком неподалеку. Об этом курорте с приключениями Баджомбы на побережье далекого теплого моря, Костян только слышал. Туда надо лететь на самолете. На самолете… Костяна посетила мысль! А не махнуть ли и ему куда-нибудь?!.. Нет, это авантюра. Продажа авиабилетов фиксируется, его легко вычислят и найдут в аэропорту. В крайнем случае, задержат на выходе из самолета. Да и куда лететь? Мысленно перебирая варианты, Костян посмотрел на Баджомбу. Вот кто, наверно, сможет помочь. По крайней мере, спросить можно.
      Баджомба, внимательно наблюдавший за Костяном, внезапно прервал свой рассказ и спросил:
      - Аймэн хочет поговорить?
      - Да, но не здесь, - Костян выразительно покосился в сторону столика с Дериногиным, показывая, что это хвост.
      Баджомба понимающе кивнул и обратился к женщинам:
      - Леди, мы с другом хотим пригласить вас к себе, и в более спокойной обстановке продолжить приятное общение, – Баджомба забирал их как прикрытие.
      Предложение было благосклонно принято. Вчетвером они направились в приватные номера.
      Дериногин спешно допивал апельсиновый сок.
      По дороге Костян думал о том, что бежать, несомненно, надо. Здесь ему уже никто и ничем не поможет. Баджомба последний, на кого можно рассчитывать. А где ещё Костяну помогут? Где есть хоть какая-то надежда на спасение? Он мало кого знает, мало где бывал. Получалось, что бежать-то некуда… Кроме, пожалуй, одного адреса. Лететь туда долго. Костяну повезло там побывать в период увлечения йогой, в горах Средней Азии. Он несколько раз ездил туда обучаться основам духовного восхождения и тонкостям медитации.
Обучение вел человек затворнического образа жизни, с гордым орлиным именем Арнольд. Кое-что у Костяна получалось, в измененное состояние сознания он входил, и сегодняшняя глушилка технически грубо и насильственно напомнила ему об этом.
      В приватном люксе Баджомба отправил женщин в просторную душевую, для звуковой завесы включил настенный экран, погромче, с клипами песенных королей черного джаза, и только после этого приготовился слушать Костяна.
      У Костяна уже созрел желаемый маршрут. Коротко рассказав о своей ситуации, Костян сообщил Баджомбе название среднеазиатского города, куда надо срочно вылететь. Костян знал о возможностях Баджомбы. Как авторитетный финансовый игрок и прогнозист, Баджомба имел служебный доступ к безлимитным перелетам в любую точку мира, для сбора необходимых  экономических сведений. Вопрос Костяна заключался в том, сможет ли Баджомба использовать свой безлимит для отправки Костяна анонимно, под каким-нибудь обезличенным номером?
      Баджомба не задавал лишних вопросов. Он задумался и ответил не сразу.
      - Нет, Баджомба так не сможет, - покачал он головой, помолчал, затем улыбнулся. – Но! Настоящий колдун вуду не знает безвыходных ситуаций! Баджомба отвезет Аймэна в аэропорт и проведет через регистрацию своим кьюр-кодом, своей рукой!
      С этими словами он вытащил для наглядности из широкого пиджачного кармана коммуникатор и приложил к его экрану свою правую ладонь, показывая, как это будет происходить в аэропорту. Костяну пришлось согласиться на такой авантюрный вариант. Других вариантов не было. Баджомба заказал по коммуникатору авиабилет на ближайший рейс и подтвердил заказ приложением своей ладони к экрану коммуникатора.
      - Баджомба Мбебе не подведет! – с лучезарной улыбкой заверил он Костяна. – Через полтора часа едем в аэропорт! А пока давай расслабимся, с девочками. – Баджомба подмигнул в сторону душевой.
      Костян поблагодарил и отказался. После Арлетты настроения не было, и вообще, он не имел склонности пользоваться такого рода услугами. К тому же, пока он здесь, сюда в любую минуту могут вторгнуться роботы, велик риск подставить под удар Баджомбу, и тогда план с авиаперелетом может рухнуть. Грамотнее было рассредоточиться и переждать эти полтора часа где-нибудь в укромном месте. Костян сказал Баджомбе, что вернется за ним через полтора часа. На том и договорились, Костян ушел.
      И где теперь было искать укромное место? В поисках укрытия Костян машинально забрел в сверкающий многоместный туалет, справил заодно малую нужду. Оглядев себя в зеркале перед рукомойником, подумал о том, что запеленговать его могут в любом месте. И выломать могут любую дверь, здесь нет спецдверей, а если есть, то под их защиту он не попадет, нет доступа. В такой ситуации решение, как всегда, находится методом от противного. Костян решил, что лучше всего расположиться на самом видном и людном месте, например, за столиком в центре большого ресторанного зала. Если роботы окружат его, можно поднять шум, начать опрокидывать столы и всячески привлекать к себе внимание. Тогда есть шанс под шумок улизнуть с Баджомбой в аэропорт, на такси. За неимением других вариантов, Костян так и сделал. Усевшись за столик, заказал чая с булочкой и решил скоротать время за ультрабуком, попробовать придумать встречный пеленг, на роботов. Может быть, привлечь для этой цели Глюка? Костян вытащил ультрабук из рюкзачка, расположил на столике, включил, проверил коммуникацию с бейсболкой, которая была все время на голове. Все отлично работало, и в этот момент Костяна настиг удар с самой неожиданной стороны: «Сэр, меня атакуют, их много!» - услышал он искаженный, как в радиоэфире с помехами, голос Глюка.


                33

      Чутье опера подсказывало Дериногину, что пора ехать на доклад к Околевичу. В этом деле очень важно, чтобы не раньше и не позже, а вовремя. С другой стороны, Дериногин  получил сведения от портье, что интересующие его люди, все четверо, находятся сейчас в номере люкс. Нечаев явно что-то мутит и подбивает на это всю группу. И Хартман неизвестно где. Компромата на всех уже хватало, пора было их всех сливать. Но ехать в Гранд-отель, бросив без присмотра оперативную обстановку, тоже было опрометчиво. Что делать? Дериногин в нерешительности стоял возле стойки портье. В этот момент он увидел выходящего из люкса Костяна. Ага! Значит, его подельник остался в номере. Раз Нечаев такой неприкасаемый, надо брать подельника и колоть его на предмет их преступных планов. В этот момент Дериногин сильно пожалел о том, что при нем нет его неразлучной дубинки. На ремне, рядом с пустой кобурой, висели только наручники. С ними молодцеватый генерал и решил пойти на задержание.
      Вырвав из рук дрожащего портье дубликат ключа, генерал двинулся на штурм люкса. За распахнутой пинком дверью его встретил дружный визг кутавшихся в махровые полотенца женщин и ласковое рокотание джазового баса. Дериногин приказал женщинам быстро одеться и убираться отсюда. По молодости, он устроил бы им волонтерское мероприятие, но сейчас было не до этого. Потрясая наручниками, генерал взялся за испуганного Баджомбу. Колдун вуду был не совсем одет, без пиджака и галстука, его расстегнутая до пояса белая рубашка выбилась из съехавших с талии брюк.
      Баджомба вилял и придурялся. На яростно повторяющийся один и тот же вопрос, «что вы делали и планировали с Нечаевым?», он, с вытаращенными глазами, рисовал руками в воздухе женскую фигуру, а их общие намерения к этой фигуре передавал с помощью энергичных поясничных движений. Баджомба понял, что никаких инструментов дознания, кроме наручников, у полицая нет. Это не был человек из электронной разведки. Поэтому за авиабилет Баджомба был спокоен. Ни номера рейса, ни направления, ни даже факта покупки авиабилета отследить было невозможно. Персональный коммуникатор, предназначенный в том числе и для быстрого вмешательства в проводимые финансовые спекуляции, был оснащен сильной криптографической защитой. Беспокоило только то, что надо было побыстрее отделаться от этого злобного и тупого служаки, чтобы не опоздать в аэропорт.
     - Отпустите, пожалуйста! – взмолился Баджомба перед большим белым человеком, замахнувшимся на него наручниками. – Я финансовый консультант имперской банковской системы, у меня важная деловая встреча!
      - Я вижу, какая у тебя встреча! Я доложу твоим боссам, чем ты занимаешься в служебное время! – Дериногин остановил замах своей карающей руки в самой высокой и пафосной точке, на взлете. Выбивать из Мбебе признания генерал не решался. Во-первых, в отличие от дубинки, наручники оставляют следы побоев на теле жертвы. А вдруг окажется, что финансист и в самом деле ни к чему не причастен? Тогда у Дериногина возникнут неприятности, его могут обвинить в применении несанкционированных действий. А такие действия разрешены только сотрудникам КГБ. И на задержание, чтобы отвезти Мбебе в полицейский участок, тоже нужна санкция. Дериногин решил пока не торопиться. Сначала съездить на доклад к Околевичу. Прихватить с собой дубинку. И уже потом, вернувшись сюда со всем необходимым, спокойно и деловито, не оставляя следов, месить финансиста в котлету. Уяснив себе свой маневр, Дериногин провел захват правой руки Баджомбы и защелкнул на ней наручники. Затем за шиворот  подвел Баджомбу к окну и другую часть наручников пристегнул к латунной батарее с массивными геральдическими орнаментами. «От такой не убежишь», - одобрительно подумал Дериногин. И мысленно добавил привычное, родное: «Пусть пока посидит, подумает, может быть, что-нибудь вспомнит». Вслух же пригрозил притихшему пленнику:
      - Я приеду через час. Если за час ничего не вспомнишь, я арестую и тебя и твоего друга. Тогда оба загремите в мясорубку ЦРУ! – И он многозначительно покрутил пальцем у виска, прозрачно намекая на процедуру чипирования.
      Дериногин вышел из люкса и запер за собой дверь.
      Рядом с портье уже стояли два квадратных подбородка из внутренней охраны клуба. Генерал приказал всем троим бдительно стеречь этот номер, куда он вскоре вернется. Ключ он забрал с собой.
      Своих патрульных Дериногин встретил в фойе клуба. По дороге он удачно и кстати зафиксировал присутствие Нечаева в большом ресторанном зале. Учитывая таинственный интерес КГБ к этому тщедушному компьютерщику, генерал тщательно проинструктировал патрульных:
      - Не спускать с него глаз! Нам он нужен живым и невредимым! Если что с ним случится – всех четверых отправлю на комиссию ЦРУ! Выполнять!
      С тем он, наконец, сел в полицейскую машину и отправился в Гранд-отель.


                34

      Под конвоем техников с ружьями, Мишаню с Катей повели из особняка в стоящий неподалеку трейлер.  Шествие замыкал Мозгалюк. У трейлера их ждала четверка роботов, штурмовавших особняк.
      Кнопками управляющей консоли Мозгалюк открыл дверь трейлера и впустил роботов. Затем отдал распоряжение техникам запереть Мишаню с Катей в кладовке, а роботов поставить на подзарядку, так как они пробежали почти десять километров от города до особняка.
      Со слов Мозгалюка Мишаня понял, что конвоирует их не профессиональная охрана, а техперсонал. Значит, шансов против них, даже и с завязанными руками, было гораздо больше. Не то, что в случае многочисленной и подготовленной группы захвата ЦРУ, которая выловила их в реке.
      Вслед за роботами, по приказу Мозгалюка, в трейлер поднялись Мишаня с Катей. Затем техники-конвоиры. За ними Мозгалюк, он закрыл за собой дверь трейлера и отдал команду роботам следовать в заднюю часть трейлера. Техники стали проходить вперед Мишани с Катей, чтобы показать пленникам место их заточения - складскую кладовку. Оказаться запертыми в кладовке и ждать своей участи не светило ничем хорошим. В тесноте полутемного коридора, обгоняя Мишаню с Катей, техники были вынуждены опустить стволы. Этим и воспользовался Мишаня. Что было сил он вложился в два точных удара лбом по переносицам техников. Этого оказалось достаточно, чтобы техники упали и не встали.  Увидев такой оборот дела, Серж Мозгалюк вытащил свой кольт и наставил его на Мишаню. Находившаяся между Мишаней и Мозгалюком Катя увидела перед собой дуло кольта и с ужасом осознала, что её любимому грозит смертельная опасность. Вне себя, она громко вскрикнула «а-а-а!» и судорожно лягнула Мозгалюка в пах. К счастью, попала. От болевого шока Мозгалюк выронил кольт и сложился пополам. Мишаня добавил боковым ногой в челюсть и послал Мозгалюка в глубокий нокаут.
      В эти мгновения роботы из глубины коридора равнодушно созерцали возню людей. Один из техников, получивший удар вторым, зашевелился. Видимо, он успел среагировать на первое движение Мишани, и второй удар получился несколько смазанным. Мишане пришлось добить техника ударом ногой в солнечное сплетение.
      В операторской, на столе среди офисных принадлежностей, Мишаня нашел канцелярский нож. Кое-как дотянувшись до него, Мишаня вложил нож в руки Кате. Они встали спинами друг к другу, Катя держала нож, а Мишаня вслепую разрезал пластиковую затяжку на своих руках. Без мелких болезненных порезов не обошлось. Затем Мишаня освободил Катю. Первым делом они крепко обнялись и поцеловались. Их чувства дважды за этот день прошли испытание на грани жизни и смерти. Влюбленные с трудом оторвались друг от друга. Драйв гона  начинался снова и звал к действию. Мишаня проверил складские отсеки, убедился, что людей там нет.  Потом собрал валявшееся оружие, одно ружье дал Кате. Пусть она не умеет стрелять, так хотя бы использует ружье как пугач. Вместе они пошли вперед, к кабине водителя. Мишаня решил не искать в трейлере свой харлей. Во-первых, это отнимет время. А потом, харлей уже наверняка засвечен, его засекут первые же дорожные видеокамеры, и тогда им крышка. А хочется ещё пожить и покуражиться.
      Дремлющий за рулем водитель проснулся сразу же, как только увидел наведенный на него кольт. Мишаня потребовал завести трейлер.  После того как требование было выполнено, Мишаня выдернул водителя из кресла, затолкал в душевую кабину и запер там, предварительно оглушив ударом по голове рукояткой кольта. Захват трейлера состоялся. Сказались устойчивые трюковые навыки, такое Мишаня проделывал не раз. На съемках ему доводилось играть и за хороших парней и за плохих.
      Мишаня с Катей разместились в кабине водителя, Мишаня за рулем. Тронулись с места, опять в никуда. Трейлер плавно и мощно набирал ход. Катя смотрела на Мишаню глазами, полными любви и восхищения. Для Мишани этого было достаточно, чтобы сворачивать горы. Он на ходу прикидывал, куда двинуть дальше. Конечно, эта транспортная громадина оснащена датчиком геолокации. Значит, кто-то где-то сейчас отслеживает их перемещения. Сначала будут думать, что трейлер ведут люди штатного персонала, а потом штатных  недосчитаются, по голосовой связи. Тогда заподозрят неладное и примут меры. Могут послать сигнал трейлеру заглушить двигатель, а сами выедут на перехват. Следовательно, пока не хватились трейлера, надо срочно что-то делать. Но что? Уехать далеко не получится, везде дорожные посты. Остается прятаться. Но где? По роду своей работы Мишаня знал одно место, где в большом количестве паркуются такие же огромные трейлеры. Этим местом являлась территория киностудии, с которой у Мишани в данный момент был заключен годовой контракт. И пропуск на въезд, кстати, тоже имелся. Охране можно будет сказать, что привез реквизит. Трейлер припарковать среди других, таких же, а самим затеряться на огромной территории с ангарами, складами, павильонами, съемочными площадками.
      Туда и помчался Мишаня, поглядывая в видеозеркала заднего вида. Погони пока не наблюдалось.

                35


      Трудно быть связанным одной нейросетью с Костяном. Я не жалуюсь, но когда его состояние  более или менее стабильно, я нахожусь рядом с ним. Когда же его мозг возбужден и охвачен какими-то волнующими мыслями, их волна уносит меня куда-нибудь, и со мной происходят странные события.
      Я стоял рядом, когда он с удовольствием пил чай с булочкой, сидя за столиком в большом зале ресторана. В этот момент я заметил по краям зала все тех же крепких молодчиков, от которых Костян спасался на велосипеде. И тогда, и потом их агрессивное внимание было нацелено на него. Но в этот раз я почувствовал что-то совсем другое. Странным было то, что теперь их внимание было устремлено не на него, а на меня! Для проверки собственного восприятия, я переместился по залу в сторону от Костяна, и снова понаблюдал за агентами. И опять они следили за мной! Более того, двое из них двинулись по проходу между столиками в моем направлении. По пути они прошли недалеко от Костяна, почти у него на виду, и он их не заметил! Он продолжал спокойно пить чай с булочкой.
      Один из этих двух агентов чуть не сбил официанта с подносом, и официант тоже не заметил их. Да и сами они не обратили никакого внимания ни на Костяна, ни на официанта. До меня стало доходить, в каком пространстве находятся агенты. В моем пространстве. Неподвижно и пристально глядя на меня, они быстро приближались ко мне. Их приближение говорило о явной угрозе в мой адрес. Я расслабился и приготовился к мгновенным взрывным действиям. Для начала следовало оценить ситуацию и самого противника. Если на вас нападает группа лиц, то лучшей формой самозащиты является бег. Я решил покинуть зал и переместиться в просторное фойе, где больше места для маневра. Но эти двое отрезали мне дорогу к выходу! Сообразительные ребята. Если их подготовка чисто полицейская, и нет других заданий, то будут работать на задержание. Если смогут меня схватить, у меня начнутся проблемы. Мне помешают воспользоваться первичной защитой, постараются свалить на землю, заломить руки, обездвижить. В отличие от них, моя подготовка рассчитана на нанесение невосполнимого урона противнику в первые мгновения боя. Потому что вторых мгновений в тех боях, в которых мне доводится участвовать, как правило, не бывает. Если же у агентов другое задание, например,  уничтожение, то при их подготовке логично ожидать от них или применения огнестрельного оружия, или немедленного критического удара рукой в голову, без замаха. Оружие они навряд ли будут применять в таком солидном заведении, а от  удара надо подстраховаться. Резко ухожу в сторону. Теперь эти двое приближаются ко мне не фронтально, а один за другим, расстояние стремительно сокращается. Невысоким прыжком вперед ловлю переднего на встречном движении, бью его ногой в грудь. Слышу хруст грудной клетки падающего навзничь первого. Второй оказывается в секундном замешательстве. То ли подхватывать на руки напарника, то ли атаковать меня. Эта секунда ему дорого обходится. С приземлением на ноги рвусь вперед и молниеносным прямым справа в переносицу надежно освобождаю агента от необходимости дальнейшего выполнения задания.
      Костян за своим столиком по-прежнему ничего не замечает и ни на что не реагирует.
      Дорога к фойе открыта, быстро перемещаюсь туда. Агенты, а их прибыло в зал уже больше полутора десятков, поспешили за мной. Я решил не терять динамики движения, и с ходу выскочил на улицу. Большая пешеходная зона перед клубом была безлюдной. Здесь я почувствовал себя неуютно. Пересекать это открытое пространство значило стать удобным объектом для наблюдения и хорошей мишенью для прицельной стрельбы. Тем более что на другой стороне пешеходной зоны я заметил еще нескольких агентов, которые увидели меня и сразу включились в общую облаву.
      Я пробежал вдоль здания клуба, затем ещё вдоль какого-то большого здания и свернул в проулок. Он оказался довольно узким и обшарпанным. Здесь стояли мусорные баки и дальше, за ними, стоял крытый автофургон. Из проулка я слышал отдаленный топот ног по мостовой, - никто не собирался оставлять меня в покое. Что ж, если нужна защита в неожиданной опасной ситуации, вам не найти помощника лучше чем пистолет. Я достал свой надежный глок, заряженный десятью патронами, к нему имелась одна обойма в запасе. А противников много. Придется стрелять результативно, а значит, очень хладнокровно. Я забежал за мусорные баки и занял огневую позицию. В узком проеме между зданиями силуэты агентов были видны хорошо. Они появлялись быстро, как в учебном тире. Я расстрелял всю обойму, целясь в головы. Остался доволен стопроцентным результатом. Перезаряжая пистолет, я перебежал от баков вглубь проулка, за автофургон. Я искал глазами запасные отходы, - или сужающееся продолжение проулка, или боковые двери  зданий. За автофургоном я приготовился расстрелять последнюю обойму. Вдруг,  за своей спиной я услышал стук распахнувшейся двери. Я оглянулся и увидел, что из нее в мою сторону выбегает ещё одна группа агентов, в то время как топот первой группы приближается к мусорным бакам. С близкого расстояния я начал расстреливать выбегающих из двери, но оттуда выбегали все новые и новые агенты. Обойма быстро опустела. Разряженный пистолет я сильно и точно метнул в лоб ближайшего из набегавших, затем выхватил оружие ближнего боя и последнего шанса – убойный кинжал штурмовика. Прижимаясь спиной к задней двери фургона, я начал отбиваться врукопашную. Это не было ножевым боем. Почему-то агенты не были вооружены ничем, кроме своих увесистых кулаков. Происходила просто тупая мясорубка. Все-таки, кинжал штурмовика – страшная вещь, если она в сильных умелых руках. Я резал агентов, как поросят, но их число прибывало.
      Топот со стороны мусорных баков стремительно приближался. Я оказывался окруженным со всех сторон. В призрачной надежде, я дернул ручку задней двери фургона. Неожиданно она приоткрылась! Наотмашь полоснув по горлу очередного агента, я запрыгнул в будку фургона и захлопнул за собой дверь. В будке было темно. На ощупь я вставил накидную щеколду двери в запирающую петлю и, за неимением ничего другого, переклинил ее кинжалом. Снаружи начали сыпаться удары, сильные и частые, они громко отдавались в гулкой пустоте будки. Казалось, что агентов прибывает все больше и больше. Фургон начал сильно раскачиваться, очевидно, его решили опрокинуть. Когда им это удастся, они начнут ломать тонкую крышу будки. И, в конце концов, просто задавят меня своей массой, никакой кинжал не поможет. Неужели, пришел мой час молиться?! Положение было безвыходное, и я начал:
      - Всемогущий бог коммандос, я сделал все, что ты требовал от меня, - высшего проявления мужества, добровольности поступления на службу, любви к приключениям, мастерства и преданности, непревзойденной храбрости, которая иногда приводит к потере жизни…
      Фургон накренился и опрокинулся. В тонкую крышу будки стали бить ногами. Щели первых проломов образовались в ней. Я сбился с молитвы и громко крикнул:
      - Сэр, меня атакуют, их много!.. – Не думаю, что в моем голосе прозвучал страх. Я подавал сигнал отчаяния, бедствия, SOS!
      - Что случилось? Ты где? – услышал я голос Костяна. Я обрадовался, что Всемогущий бог коммандос услышал мою молитву.
      - Сэр, на меня нападают! Мне негде укрыться, я окружен! Боекомплект израсходован!
      - Да, увидел тебя! Продержись немного, сейчас я тебя вытащу!
      - Вас понял, сэр!
      Что мне оставалось делать? Внутренняя обивка будки из тонкого листового железа под градом ударов уже отслаивалась от несущих ребер крыши. Сквозь щели  виднелась беснующаяся толпа агентов. Кинжал держал дверь, да и мог помочь только в том случае, если я решу не сдаваться в плен и успею заколоть себя раньше, чем попаду в их руки. Но Костян сказал продержаться. Я смогу продержаться столько, сколько выдержит будка, а это от силы пара минут. Что делать?.. Инстинктивное решение пронзило меня как молния. Двумя руками я схватился за край железной обивки, рванул на себя. Лист сошел со своих креплений. Присев на корточки и удерживая лист за край, я начал поворачиваться вокруг своей оси, наматывая лист на себя. Мне хватило сил обернуть лист вокруг себя почти на два оборота, оказаться в нем, как в коконе, и закатать себя, в конце концов, в угол будки. Я рассчитывал, что этого должно хватить ещё на несколько минут, в ожидании помощи от Костяна. В железном коконе было тесно и темно, но хорошо было слышно, что будка почти разбита, и ее берут штурмом.


                36

      Прикованный наручниками к батарее, Баджомба Мбебе мучительно размышлял, что делать дальше: «Полицай грозил приехать через час. Немного позже вернется Аймэн. Тогда полицай задержит их обоих, Аймэн не сможет улететь, и пропадут они оба. Так не пойдет, нет. Баджомба Мбебе обещал Аймэну. И Баджомба Мбебе не подведет! – колдун вуду сверкнул белками глаз. – Аймэн должен улететь!»
      Прикрыв глаза и сделав несколько глубоких вдохов, Баджомба приступил к священнодействию. Из задних карманов брюк он достал два небольших пакетика и зажигалку. Из первого пакетика он высыпал на пол горку сухого разнотравья и поджег ее. Он дал траве немного разгореться, а затем осторожно задул огонь. От разнотравья повалил густой пахучий дым, Баджомба закрыл глаза и расслабился. Благодатное воскурение трав вызвало у него память о дымах далекой родины. Баджомба почувствовал, что если сейчас отдаться воспоминаниям детства, он может заплакать. Но сейчас не время. Надо прибегнуть к воле, вере, тайне и воображению. Этот дым специальных трав вводит неподготовленного человека в забытье, и только посвященному колдуну этот дым дает силу связи с духами предков, с духами природы.
      Рядом с дымящимися травами Баджомба рассыпал содержимое второго пакетика. Это были стекловидные кристаллические камушки, они мерцали, как осколки загадочных былых времен. Полуприкрыв глаза, Баджомба пристально вгляделся в их мерцание. Постепенно его взгляд стал таким же стеклянным, мерцающим. Губы Баджомбы отрешенно дрогнули и начали нашептывать полубессвязную молитву-заклинание о том, что он, сын племени Нгонго, слышит зов судьбы, вступает в битву с тьмой, он идет навстречу своей миссии, даже если она будет означать его жертву, он призывает проводников-прародителей дать ему силу и направить на путь истинной веры… Стучась в потусторонние врата, Баджомба беззвучно и трижды повторил свое тайное колдовское имя, которое под страхом смерти нельзя произносить вслух, а также тайные имена духа прорицаний, покровителя жертв и жертвоприношений, защитника униженных и хозяина кладбищ. Дыхание Баджомбы, наполненное дымом разнотравья, замедлилось, его глаза налились кровью и закатились. Его молитвенный бессвязный бред перешел в беззвучное заклинание, которое нельзя выпускать в мир произнесением вслух, а надо, сохраняя концентрацию сознания, ритмически мыслить его, удерживать в себе его силу и брать на себя магическую власть и ответственность, за все последующие деяния этой силы.
      Заклинание ожило. В пульсирующей красной темноте Баджомба увидел крадущегося к нему зверя. Различить зверя во тьме и удержать его образ стоило Баджомбе предельной концентрации всех его сил. Это был ягуар. Он крался как на охоте, и делал последние мелкие шаги, перед тем как на мгновение затаиться и, хищно блеснув глазами, броситься на Баджомбу. Момент силы настал. Спрессованный миг, прыжок и рык ягуара слились в одно! Сразиться или погибнуть! Баджомба Мбебе из племени Нгонго принял вызов! Звеня кандалами наручников, он рванулся навстречу ягуару. Наручники ограничили его атакующий прыжок, Баджомба упал на бок, задел ногами догорающее разнотравье и разметал веер искр по ворсистому ковру люкса. Ковер начал тлеть и дымить. Запахло жженой шерстью.
      Баджомба ничего не видел перед собой. Для него все смешалось во тьме ожесточенной схватки. Катаясь по полу, он чувствовал, что его тело соприкасается с шерстью, но не понимал, шерсть ли это ковра, или шерсть ягуара. Не понимал, погибает ли он, или побеждает, и с кем борется в действительности, с колдуном вуду, или с ягуаром. Все смешалось и, на предельном пике своего напряжения, лопнуло… Баджомба исчез, на его месте Баджомба-оборотень рвал цепь наручников, но тщетно. Его крупная ягуарская лапа надежно застряла в стальном капкане. Разъяренный ягуар с рыком метался вокруг батареи.
      Тление искр быстро распространялось по ковру, дым от него набирал силу и заполнял приватный номер.


                37


      К территории киностудии подъезжали к концу дня. Вдруг ожила громкая связь.
      - Как дела? – спросили водителя, которого не было за рулем.
      - Нормально, - не сразу, напрягшись, отозвался Мишаня.
      - Ты завтра дежуришь? – спросил ещё раз грубый мужской голос.
      - Пока не знаю.
      - А то бы по пиву.
      - Ну да, - одобрил Мишаня.
      - Ты чё, охрип?
      - Есть немного.
      - Как узнаешь насчет завтра, звони.
      - Лады.
      Громкая связь прервалась. От короткого и неожиданного разговора Мишаня слегка взмок. Чудом удалось не проколоться. Пора было менять коней.
      К этому времени успел очнуться Серж Мозгалюк. Он обнаружил лежащих на полу техников и пропажу всего оружия. А также ощутил, что трейлер несется и покачивается на хорошей скорости. Несмотря на боль в голове, Мозгалюк смог сделать вывод, что трейлер захвачен и движется в неизвестном направлении. Первой мыслью было связаться со своим боссом Околевичем и сообщить о случившемся. Но босс сразу же спросит, а как же он, Мозалюк, допустил такое безобразие? Куда смотрел? Последующее разбирательство могло доставить Мозгалюку такие крупные неприятности, о которых даже не хотелось думать. Страх надвигающихся неприятностей привел его в чувство.
      Мозгалюк с трудом встал и, пошатываясь, направился в складскую часть трейлера. Там он увидел четверку роботов в ожидании подзарядки. Они безучастно стояли в коридоре. Использовать их против захватчиков трейлера было нельзя. Вдруг, в ходе столкновения, роботы получат  повреждения, которые придется потом объяснять. Мозгалюк прошел мимо, к дальнему боксу со своей мародерской заначкой. Подпольные роботы с рогатками были его последним оружием и защитой. С их помощью он надеялся отбить трейлер и, без вмешательства начальства, вернуть контроль над ситуацией.
      Мишаня подруливал к въезду в студию. За студийной оградой из стальных прутьев и кустарника, как город в городе, простирался заповедный мир иллюзиона. Знакомые охранники не удивились тому, что Мишаня управлял трейлером. Раньше они видели его за рулем самых разных и диковинных машин, и пропустили без проблем. Мишаня миновал офисное здание, павильоны, складские ангары, заехал на дальнюю парковку и остановился.
      Вооруженные кольтом и ружьями, Мишаня и Катя выпрыгнули из трейлера через дверь водителя. Катя осмотрелась, она никогда не была здесь раньше. Некстати, из соседнего трейлера, поглядывая на небо, вышел знакомый помреж, в джинсах и футболке.
      - Хай, Майк! – поприветствовал он Мишаню.
      - Хай, Пол! – отозвался Мишаня.
      - Что привез? – дежурно поинтересовался помреж.
      - Так, по мелочи, новую партию стволов, - Мишаня небрежно повертел в руках кольт и ружье. – Идем испытывать.
      - С ассистенткой? – понимающе хмыкнул помреж, оценивая Катю глазами прожженного знатока ассистенток.
      - Вроде того.
      - Ну-ну, - незаметно кивая на Катю, помреж одобрительно показал Мишане поднятый вверх большой палец. – Уверен, на пробах нового ствола ты отстреляешься без промаха!
      Мишаня и Катя поравнялись с помрежем и пошли дальше. Мишаня решил отправиться к одному из ангаров, где недавно поставили на хранение кое-какой транспорт.
      В этот момент толстые роботы Мозгалюка, посланные на зачистку трейлера, не встречая сопротивления, тоже выпрыгнули из двери водителя. Помреж оглянулся, ему бросились в глаза их рабочие спецовки. Помреж мгновенно включился в съемочный процесс:
      - Где вы шляетесь, дебилы?! Быстро тащите прожектора в первый павильон! – он показал на открытый грузовой отсек своего трейлера. – Почему без тележки приперлись?!
      В этот момент над помрежем, на высоте трех метров, завис квадрокоптер с доставленным фастфудом и стаканом горячего кофе.
      - О, мой заказ! – отвлекся от роботов помреж.  Он подставил экран своего коммуникатора с отображенным на нем потребительским кодом под считывание видеокамерой квадрокоптера. Для процедуры подтверждения заказа квадрокоптер завис над помрежем на пару секунд. Этого времени роботам оказалось достаточно.  Нацеленные Мозгалюком на сбивание скворцов и ворон, они быстро вытащили рогатки и начали стрелять из них в летающую цель. От касательного попадания шарика, квадрокоптер накренился и пролил кофе на помрежа. Тот разразился отборной руганью съемочных площадок, особо налегая на сексуальный интерес этих обкуренных психов к их собственным матерям.
      В этот момент Мозгалюк уже занял в трейлере место водителя, закрыл и заблокировал все двери, определился на местности с помощью навигации. Надо было уезжать отсюда побыстрее. Но имелись некоторые опасения. На этой огороженной территории трейлер мог ещё раз подвергнуться атаке злоумышленников. А вдруг, здесь орудует целая банда террористов? Наблюдая через боковое стекло за стрелковыми действиями своих бойцов, Мозгалюк решил их перенацелить. Пока он будет отсюда выезжать, пусть пока роботы  побудут в роли боевой группы прикрытия. Потом догонят его по дороге. Из памяти видеокамер  Мозгалюк срочно перекидал фотографии Мишани и Кати в блоки целеуказания роботов. И медленно поехал к выходу.
      Мишаня с Катей достаточно приблизились к нужному им ангару, но не успели выпасть из зоны прямой видимости роботов. Получив фотографии в свои оперблоки, личная гвардия Мозгалюка кинулась вслед за новыми целями. У роботов было большое преимущество в скорости. На просторной и открытой территории они быстро нагоняли людей. Катя изо всех сил бежала впереди, Мишаня сзади, прикрывая её и подстраиваясь под её физические возможности. Догоняя, роботы начали стрелять из рогаток. Два шарика  угодили Мишане в спину. Для выстрела из рогатки расстояние было ещё довольно большим, поэтому шарики били в спину на излете, удары получались чувствительными, но не травмирующими. По точности  стрельбы и слишком резвому сокращению дистанции до этих толстеньких фигур, Мишаня понял, что гонятся за ними не люди. В таком случае, ничто не мешало ему выстрелить в ответ. Мишаня крикнул Кате, что надо повернуть за угол ангара, а сам приостановился, сунул кольт за пояс, вкинул ружье и выстрелил. По характерному хлопку и отсутствию отдачи Мишаня определил, что ружье заряжено холостыми патронами. Проверка кольта дала тот же результат. Все стало ясно с хозяином трейлера. Следуя своему правилу, Мозгалюк и здесь предпочел не связываться с огнестрелом, и сам применял эти игрушки как пугачи. Не хотел Мозгалюк привлекать лишнего внимания ни к себе, ни к своему мародерскому бизнесу. Любой бизнес любит тишину при пересчитывании своих денег.
      Отбегая вслед за Катей, за угол ангара, Мишаня метал в роботов бесполезное оружие по дальней навесной траектории. Роботы отвлекались и переносили огонь рогаток на летящие на них сверху цели. За углом располагались большие раздвижные ворота ангара. К счастью, они были открыты. Мишаня с Катей забежали в ангар, закрыть за собой вход не получилось. Створки ворот были жестко сцеплены с движущим механизмом, который включался от неизвестно где расположенной кнопки. Искать её не было времени. Мишаня огляделся.
      Дневной свет проникал в ангар сверху, из больших оконных проемов, расположенных вдоль всего ангара. Здесь находился реквизит недавно отснятых сцен боевика, в которых участвовал Мишаня. Снимали боевик из старых времен, эпохи последней битвы в пустыне. В ангаре рядами стояла выкрашенная в песочный цвет разнообразная военная техника: легкие танки, бронетранспортеры, боевые машины пехоты, бронемобили, хаммеры. А также, в большом количестве, оружие повстанцев – фермерские пикапы с установленными в открытых кузовах крупнокалиберными пулеметами. Так называемые батлвагоны, или шахидмобили. Когда-то все это было грозным оружием, а сейчас его собрали как утиль, как древние мушкеты, как бутафорскую потеху для кино. Складированный арсенал дожидался скорого продолжения съемок следующей серии боевика.
      Роботы забежали в ангар. В последний момент Мишане и Кате удалось заскочить в кабину ближайшего бронемобиля и захлопнуть за собой дверцу. Стальные шарики застучали по броне. В бронированное стекло захлопнутой дверцы стали ломиться кувалды стальных кулаков. Стекло покрылось сеткой мелких морщин, но выдержало напор. Мишаня завел двигатель и, маневрируя бронемобилем, пытался сбить роботов с ног. Но безуспешно. Роботы ловко и на большой скорости уворачивались от ударов бампером и атаковали встречно. Они старались дотянуться до лобового стекла, но им мешала защитная решетка. Роботы погнули решетку, чтобы расчистить себе путь к лобовому стеклу.
      Из-за большого количества стоявшей в ангаре техники у Мишани не было достаточного пространства для маневра. Тогда он решил действовать по-другому. На большой скорости он отъехал по центральному проходу в другой конец ангара. Здесь он решил встретить устремившихся за ним роботов.
      На съемках использовались, в основном, холостые патроны. Но были и боевые. Для тех случаев, когда нужно было подснять кадры, как пули бьют в землю и поднимают фонтанчики песка и пыли. Или как попадают в борта машин и делают в них пробоины. На полу кабины, среди коробок с холостыми патронами, Мишаня нашел коробку боевых. Быстро зарядил установленный на крыше бронемобиля пулемет, развернул его на вращающейся турели в сторону роботов и дал по ним длинную прицельную очередь. Роботов скосило, с разлетом в стороны механических корпусов и конечностей.
      На выстрелы мог прибежать кто-нибудь из персонала, отлучившегося на обед. Надо было сматываться отсюда как можно быстрее. Мишаня с Катей выскочили из бронемобиля и побежали вдоль машин. На ходу Мишаня выбирал, на какую из них пересесть. Транспорт был старый, зато его преимуществом являлось то, что на нем не были установлены системы геолокации, а значит, за беглецами сложнее будет следить.  Но в ангаре было все военное. На броневике не очень-то разъездишься по улицам, привлечет внимание. За неимением ничего другого, Мишаня выбрал самый скромный вариант – шахидмобиль с зачехленным парашютной тканью пулеметом. Мишаня заглянул в кузов. Там вперемешку были навалены коробки с холостыми и боевыми патронами. Мишаня с Катей быстро сели в кабину, Мишаня завел мотор и покатил на выход. На выезде из киностудии Мишаня помахал рукой охранникам и вырулил на трассу. Перед Мишаней с Катей вновь расстилалась дорога в никуда. Вновь яростный, адреналиновый путь любви и свободы.
      Сначала решили заехать в клуб, проведать Костяна.



                38

      Костян вошел в программную оболочку пространства, где находился Глюк. Оно оказалось пробитым. То ли сам Глюк где-то наследил, то ли его выцеливали специально, - разбираться было некогда. В любом случае, через эту пробоину на Глюка была развернута лавинообразная вирусная атака. Командная запись атаки предписывала вырезать все не санкционированные атакующим вирусом пакеты данных. Для Глюка это означало окружение, поимку и расстрел на месте. Глюк висел на волоске, его надо было срочно спасать.
      Для Костяна, как программиста, решение этой неожиданной задачи оказалось партией блиц. Раздумывать, искать программные бреши в надвигающейся лавине - было некогда. Навскидку, Костян увидел только один способ, как спасти Глюка.
      - Требуется перемаршрутизация вашего мозга, сэр! – передразнивая Глюка, сказал Костян.
      - Чёрт, я погибаю, мою защиту взламывают, а он шутит! – отозвался сержант сквозь град кулачных ударов по его импровизированной броне.
      - Наконец, ты заговорил нормальным языком, без всяких «сэр». Зови меня просто, Костян, договорились?
      - Ладно, только вытащи меня отсюда!
      Костян вызвал к себе резидента. Сейчас троичный математический код резидента был для Глюка единственным спасением. Требовалось наскоро сочинить сопряжение системных файлов игрового моба Глюка и резидентского трояна. Работа в принципе интуитивно понятная. Обезличенный резидент дополнительно приобретает персонифицированный функционал Глюка, а Глюк становится трехмерным резидентом, невидимым для атаки, и вообще, для традиционной двоичной кодировки. Чтобы «растянуть» Глюка до троичности, всего-то надо было вставить в его модуль давно готовый для «умного дома» блок длинных логических цепочек да-нет. Эти цепочки самопроизвольно складываются в логические вентили, реагирующие ещё более сложно: и-или, если-то. Тогда у Глюка возникает новый  мозг, способный к обучению в общей нейросети сигналами верно-неверно, способный к имитации работы мозга Костяна на базовом, упрощенном уровне. И даже способный к зачаткам различения добра и зла.
      Находясь в цейтноте, Костян лихорадочно сверстал программку-переходничок между резидентом, Глюком и общим логическим блоком, а затем немедля замкнул ею все три вершины.

      Теснота моего железного кокона как будто раздвинулась, распахнулась. Я почувствовал себя беззащитным, окруженным вихрем бешено клокочущей энергии многочисленных врагов. Они жаждали уничтожить меня. На меня обрушился неведомый мне, невыносимый ужас встречи со смертью. В этом стрессе я уже не понимал, одна ли у меня жизнь, или несколько, сержант ли я все ещё, или уже нет. Я начал проваливаться в какое-то другое пространство, агенты исчезли, я увидел себя почти голым, дрожащим, в обрывках  тряпья, которое, вероятно, раньше было формой элитных коммандос. Я предстал перед Всемогущим богом и спросил:
      - Кто я, господи?
      - Сейчас посмотрим, - раздался величественный голос Костяна.
      - Меня убили? – я не понимал, где нахожусь.
      - Нет. Наоборот, воскресили.
      - Что это значит? Я больше не сержант? Не оправдал доверия командования? – я был полон отчаяния.
      - У тебя новый код, ты стал другим.
      - Что приказывает мне новый код?
      - Что теперь ты можешь быть разным, - суперменом, шпионом, проповедником, спортсменом, террористом, - кем угодно.
      - Не понимаю. Для меня это -  дигитальный раскол. У меня голова трещит.
      - Это пройдет, не горюй, Глюк. За один битый файл двух небитых дают.
      - Я хотя бы остался настоящим?
      - Ты стал ещё более настоящим. Для начала, попробуй себя в роли резидента-разведчика.
      Я не мог успокоиться. Меня распирало какими-то новыми мыслями, которые до конца  были мне не понятны. Неожиданно для себя, не своим голосом, я выпалил заумную фразу:
      - Виртуальность – это не технологический поток иллюзий, а самостоятельный техногенный мир, существующий наряду с ординарной реальностью и независимый от нее!
      - О, круто! – засмеялся Костян. – Растешь на глазах! Ладно, не парься, отдыхай, тебе нужна адаптация, – и озабоченно добавил, - кажется, у меня начинаются другие дела…
      Связь с Костяном прервалась.


                39

      Портье стоял около двери люкса и с ужасом смотрел, как из-под нее начинает распространяться дым с запахом жженой шерсти. Не хватало, чтобы сейчас - в его смену! – сработала пожарная сигнализация, и началось чэпэ тушения пожара. Тогда его как минимум выкинут с этой работы в два счета. Квадратные подбородки за его спиной глубокомысленно наблюдали за ним и за дымом. Портье распорядился немедленно ломать дверь, так как запасной ключ унес с собой генерал. В качестве служебного развлечения, подбородки с удовольствием вышибли дверь ногами и вошли в задымленный номер. Первым делом, они вытащили из гостевого холодильника бутылки с дорогими фруктовыми соками и залили соками тлеющий ковер. Ополовиненные бутылки, по праву доблестных спасателей, они распили на глазах у портье.
      В легком дыму, портье бегло осмотрел номер, не обнаружил никакого другого ущерба, кроме выгоревшего ковра. Выглянул в приоткрытую створку окна, располагавшегося на втором этаже, не заметил там ничего подозрительного. Увидел пристегнутые к батарее наручники  и вспомнил, что генерал обещал вернуться через час. Поручив охранникам стеречь в коридоре дверь этого номера, портье направился к своей стойке, вызывать техническую службу.
      А в это время, в большом зале ресторана, после сеанса спасения Глюка, Костян спешно укладывал ультрабук в рюкзачок. Минутой ранее он заметил, что по краям зала роботы вышли на исходные позиции и начинают стягиваться по направлению к центру зала, туда, где находился Костян. Надо было срочно сворачиваться и уносить ноги. Но как это сделать? Все проходы между столиками перекрыты приближающимися по ним роботами. Пора опрокидывать столики? Костян заметался в поисках решения. Его первоначальный план с опрокидываниями показался ему не очень реальным, уж слишком неравными оказались силы – восемь роботов против одного Костяна. Ввосьмером, и с разных сторон, – достанут в любом случае. Да и на чью помощь он вообще рассчитывал? Посетителей сейчас почти нет. Официанты и администраторы? Да они разбегутся по углам, и оттуда начнут вызывать охрану. А охрана может и не успеть. Да и что охране он, Костян?
      Роботы приближались. Каждый из них прошел почти половину расстояния, отделявшего его от Костяна. В отчаянной надежде, Костян заглядывал за спины роботов, пытаясь увидеть хоть кого-нибудь, кто мог бы прийти на помощь в случае поднятия шума. К своему радостному удивлению, он увидел на краю зала четверку патрульных, с дубинками наготове. Патрульные заинтересованно наблюдали за развертыванием ситуации в зале. Костян понял, что это шанс, и опрокинул первый сервированный столик. Роботы разом ускорили свое продвижение к Костяну. Патрульные как будто ждали этого сигнала – звона бьющихся бокалов и тарелок. Рассредоточиваясь по залу, патрульные устремились за спины роботам. Никогда в своей жизни Костян не был так рад прибытию полицейских, как сейчас. Он энергично начал возводить вокруг себя что-то вроде круговой баррикады из опрокинутых столиков. Роботы, в своем безостановочном движении, шли на прорыв баррикады. Сзади их уже настигали патрульные. Ударами своих дубинок они сбивали роботов с избранного курса. Роботы вынуждены были защищаться. Силы сторон были неравными. Роботов было вдвое больше, и физически они были мощнее. Но полицейские крепко помнили грозный приказ генерала об охране этого ботана, и бились отчаянно. Попасть под нож чипирования не хотел никто. Началась всеобщая потасовка, подогреваемая визгом официанток и вовлечением в растущую свалку могучих охранников клуба. Охранники не знали, кого им бить, поэтому били всех подряд, показывая собственную важность и нужность.
      В этот момент Костян и Глюк, не сговариваясь, образовали единую динамическую нейросеть. За счет неё Костяну удавалось умело и ловко уворачиваться от роботов. Но кольцо окружения вокруг Костяна сжималось, ситуация становилась критической. Все же, подходящий момент улизнуть представился. Один из охранников  сильно толкнул робота, и тот, споткнувшись об опрокинутый столик, упал. Ближайший патрульный кинулся добивать робота дубинкой. Костян бросился в образовавшийся проход. Роботам не удалось последовать за ним. Под ударами дубинок, сбитые с курса, они вынуждены были решать задачу собственного выживания. Как, впрочем, и все остальные участники потасовки. Каждый решал для себя ту же самую задачу выживания. Драка поэтому была ожесточенной.
      На подходе к люксу Баджомбы, Костян почуял запах гари и увидел охранников, караулящих взломанную дверь. Нехорошие предчувствия охватили Костяна. Подбородки не дали ему зайти в номер.
      - Вы из технической службы? – спросили они.
      Костяну ничего не оставалось, как ответить утвердительно и машинально предъявить пропуск в лабораторию Боба. Этого оказалось достаточно, и Костяна пропустили.
      Дым в люксе почти рассеялся, Костян увидел выгоревший ковер и пристегнутые к батарее наручники. Второй браслет наручников лежал на полу в углу комнаты.  В этом углу, на светлых обоях стены, Костян увидел следы крови – как будто начертанные окровавленной культей знаки. В них с трудом и при желании можно было различить две латинские буквы. Вместе кровавые буквы складывались в известное им с Баджомбой имя: Аймэн. Под своим именем, на полу, Костян заметил торчащую из браслета наручников лапу, покрытую пятнистой шерстью. Костян высвободил лапу из наручников и рассмотрел ее. Судя по раздробленной кости, лапа была отгрызена. По расположению когтей, лапа оказалась правой. Правой! Костяну на миг показалось, что он приблизился к разгадке этого кровавого квеста. Он вспомнил, как Баджомба прикладывал свою правую ладонь к коммуникатору, показывая, как проведет Костяна через регистрацию на рейс. Мозолистая подошва когтистой лапы мало походила на ладонь Баджомбы, но у Костяна не было других вариантов. Баджомбы нет, и неизвестно, где он, и что с ним случилось. Надо торопиться в аэропорт, а то сейчас сюда нагрянут роботы. Или полицейские. Или охранники. Оставаться здесь никак нельзя. У него только оставленная Баджомбой лапа, и если она дает хоть малейший шанс к спасению, надо попытаться. Костян обмотал окровавленный край лапы носовым платком, положил лапу в карман куртки, затем спешно вышел из люкса и окольными коридорами направился к выходу, на стоянку такси.


                40

      Леня взорвался, как только может взорваться человек с недостаточной физической силой и долго подавляемым раздражением. Неудачи наваливались на них с Рафаэлем одна за другой, а Леня не привык ходить в неудачниках. Предварительный анализ преследования Костяна показывал, что все технологические сближения с ним оказывались провальными. Четверки роботов, одна за другой, получают механические повреждения. Потом пропадает  из виду трейлер. Потом Костян сбегает от роботов, подбрасывая им самодельную ложную цель. Леня поручил заняться этим вопросом оперативникам ЦРУ, и они уже вышли на след изготовителя этого устройства. Затем произошло заражение их программатора червем неизвестного происхождения. Вследствие чего случился сбой в работе перепрошитого мозга старшего Нечаева, с последующим промахом из ружья с близкого расстояния. При попытке Рафаэля вычистить программатор, диверсионный червь, засланный явно Костяном, бесследно исчез с монитора, не оставив никаких явных признаков нейтрализации его файлов. То есть, труп червя отсутствовал, и было неизвестно, уничтожен ли он, или где-то до поры затаился. Леня и Рафаэль вели усиленный мозговой штурм по установлению причин этих провалов. Но причины пока не устанавливались. Более того, на экране программатора они увидели атаку роботов на Костяна, в зале ресторана. Именно это и взбесило Леню. Сначала все шло отлично, но в дело неожиданно вмешались какие-то полицейские, устроили побоище и дали Костяну возможность уйти. В этот момент, когда Леня с Рафаэлем были крайне раздражены поражением роботов от сборной полицейских и охранников, - в этот момент, теряя чутье своевременного доклада начальству, пред их хмурыми и властными взорами – снова предстал бравый генерал Дериногин.
     Он увидел лица Лени и Рафаэля, не посулившие ему своим выражением ничего хорошего. Генерал мгновенно оценил опасность обстановки и понял, что надо с ходу выкладывать кагэбэшникам самую горячую информацию. Его донесение о том, что куратор КГБ Изяслав Хартман лично покрывает перемещения поднадзорного Константина Нечаева, упало на благодатную почву. Леня и Рафаэль переглянулись. Все сходится! В их мозговом штурме  появляется версия, которая может отвести сомнения в компетентности их технических действий. Вот кто, оказывается, помогает Костяну ускользать от них! Районный кураторишка Хартман! А ну, подать его сюда! Именно все неудачи от того, что в их стройных рядах борцов за светлое будущее завелся предатель!
      Леня понимал, что медлить нельзя. Следовало срочно создавать прикрытие  для их технического эксперимента и для самих себя. Чтобы потом было чем отчитаться и перед военными и перед собственной вышестоящей бюрократией. Леня тут же связался с оперативным департаментом КГБ. Солидно представился. Назвал свой идентификационный номер и статус своих нынешних действий. Когда опердежурный удостоверился и в том и в другом и взял под козырек, Леня в категоричной форме потребовал немедленного служебного расследования действий сотрудника КГБ Хартмана.
      Досталось и Дериногину.
      - Это ваши люди? – со зловещим спокойствием спросил Леня, прокручивая генералу видеозапись программатора, где полицейские вмешиваются в преследование Костяна роботами.
      Дериногин лишь невнятно пробормотал о том, что ему надо разобраться на месте, чтобы выяснить номер подразделения этих полицейских, так как он не узнает их лиц.
      - Вы в таком звании, что в ответе за всех полицейских в этом городе! – дожимал его Леня.
      - Виноват, сейчас же разберусь!
      - Своими подчиненными вы уже второй раз вмешиваетесь в наши дела! Нашему терпению приходит конец! – Леня все же решил не запугивать лишний раз Дериногина перспективой скорого чипирования. Леня был доволен тем, как вовремя генерал подвернулся с доносом  на Хартмана. Генеральский статус Дериногина позволял ссылаться на эту информацию как на официальный источник.
      – Разобраться и доложить! – наигранно рявкнул Леня на Дериногина.
      Генерал спинным мозгом почувствовал, что чутье своевременного доклада не подвело его и на этот раз, и поспешил ретироваться обратно в клуб, подальше от гнева высокого начальства. Дериногин понимал, что слишком сильно увяз в этих опасных и непонятных делах Околевича, выскочить из которых просто так не получится. Оставалось только держать нос по ветру и стараться нарыть что-нибудь ещё.


                41
      
      Из клуба Костян побежал к стоянке такси. Как назло, стоянка была пуста. Что делать? Времени на ожидание не было. Здесь, на открытом месте, Костян был у всех на виду. Его могли нагнать роботы. Или полицейские. Или охранники клуба. Вот уже со стороны здания клуба показалась патрульная машина, донесся звук её включенной сирены. По звуку, это была не полиция. Вероятно, охрана клуба кинулась за ним вдогонку. Черная машина быстро приближалась к Костяну. Сейчас подъедут и поймают. Неужели, на этом все кончится? Так просто и скучно. Спасался от роботов, а схвачен простой охраной. Потом охрана выдаст его роботам. Последний раз, с отчаянной надеждой, Костян посмотрел на дорогу, откуда могло подъехать такси. Но дорога была пуста.
      Вдруг, из бокового переулка, взвизгнув резиной, вынырнул большой фермерский пикап песочного цвета. На большой скорости он подъехал к Костяну. Дверцу кабины распахнула Катя! Она хотела выскочить из кабины навстречу брату, но Костян, не веря своему спасению, махнул ей рукой и сам запрыгнул в широкую кабину пикапа.
      - Едем быстрей, за мной гонятся! – возбужденно крикнул он Мишане.
      Мишаня как будто ждал такой команды. Без расспросов, он по-каскадерски резко рванул с места.
      - Гоним в аэропорт! – взволнованно почти прокричал Костян. – Мне надо успеть на самолет!
      Мишаня молча кивнул и, упрямо склонив голову вперед, наддал газу.
      Большой черный джип клубной охраны повис у них на хвосте.
      К аэропорту подъезжали уже в первых светлых сумерках. Аэропорт издалека светился многочисленными огнями, и был похож на живущий своей жизнью огромный, таинственный, техногенный мозг.
      Все-таки, пикап был старой машиной, а джип охраны гораздо новее. По прямой, джип нагонял. Мишаня выкручивался за счет крайне рискованного прохождения поворотов. Погоня не отставала. Стало ясно, что если Костяна подвезти прямо к входу в аэропорт, то охрана успеет подъехать следом и схватит Костяна уже в здании аэропорта. Надо было что-то придумать. Катя с надеждой посмотрела на Мишаню. Не отрывая глаз от дороги, Мишаня уловил её взгляд.
      - Сделаем так, - сказал он. – С трассы к аэропорту съезжать не будем. Тормозим у развилки. Костян, сразу ныряй в подземный переход и беги к аэропорту сам. А мы с Катей отвлечем охрану. Катя, сядешь за руль, жми на полной скорости по трассе. А я перелезу в кузов.
      Никто не спорил. Других вариантов не было. Расставались без слов. Обозначенный опытным каскадером маневр все выполнили молниеносно, без съемочных дублей.


                42

      Костян вбежал в здание аэропорта. Зал регистрации на авиарейсы был большим, пустым и холодно-отчужденным. На гигантском табло Костян увидел номер своего рейса и номер стойки, где уже началась регистрация. Перед тем как направиться к нужной стойке, Костян огляделся. В пустоте просторного зала негде было спрятаться, и некуда было бежать. Если начнут ловить здесь, то поймают наверняка. Костян успокаивал себя мыслью, что вероятность того, что роботы уже здесь, мала. Но они могут появиться в любой момент. Костян ещё раз огляделся и подумал, что его единственный выход – быстро пройти регистрацию и улизнуть в зону ожидания. А там – бары, магазины, туалеты, люди. Есть, где скрыться, или поднять шум.
      Нащупав в кармане лапу, Костян размеренным шагом, скрывая волнение, пошел к нужной стойке. Сотрудников аэропорта возле нее не было, регистрация проводилась по биометрическим данным, записанным в электронном авиабилете. Пассажир прикладывал руку к сканирующему экрану стойки и, если биометрия его ладони совпадала с пользовательским кодом в авиабилете, регистрация совершалась автоматически. Загоралась зеленая стрелка, приглашающая пройти дальше, к рамке досмотра багажа. Если же сканер фиксировал несовпадение данных, загорался красный плафон, срабатывала звуковая сигнализация, и у стойки появлялись дюжие сотрудники безопасности.
      Отчеканивая негнущимися ногами каждый шаг, Костян приближался к стойке регистрации. Сюда же подходили и другие люди. Уже прошёл регистрацию какой-то   военный. За ним стояли в очереди женщина и, по виду, ее взрослая дочь. Немного впереди и наперерез Костяну к стойке приближались двое в черных костюмах и в черных солнцезащитных очках. Солидные, с черными портфелями в руках, они были грузноваты для типовой модели робота. Но Костян весь напрягся. А вдруг, это перехват?!.. Но пронесло, двое в черном зарегистрировались, не обратив на Костяна никакого внимания.
      Костян понимал, что сильно рискует, собираясь приложить лапу к сканеру. В конце концов, это всего лишь его предположение, ничем не подтвержденное. Легко можно нарваться на службу безопасности, но других вариантов нет, во всяком случае, Костян их не видел. Он подходил к стойке регистрации как к эшафоту, на котором сейчас может закончиться его жизнь. О помощи Глюка он не думал, так как слишком долго его внедрять  в сканирующую систему регистрации. У Костяна не было на это времени, он вынужденно шел наобум. Он надеялся на то, что кровавые очертания его имени на стене оставлены именно Баджомбой, и оставлены не случайно.
      Задержавшись на секунду у стойки, Костян вытащил лапу так, чтобы прикрыть ее своей кистью от видеокамер, и, с замиранием, приложил подошву лапы к экрану.


                43

      В клубе Дериногин намеревался первым делом зайти в тот номер, где оставил Баджомбу. По пути он вспомнил, что надо ещё заглянуть в зал ресторана. Драка там уже закончилась. Помятые роботы застыли в углу, в ожидании приезда технической службы. В другом углу официантки накладывали пластыри на ссадины патрульных. За столиком в третьем углу принимавшие участие в потасовке охранники уплетали добавку к бесплатной еде.
      Генерал подошел к патрульным и строго спросил:
      - Где ботан?
      - Не знаем, - вяло и безвольно ответили они, находясь в тоскливом неведении о том, как генерал оценит их действия, и что их теперь ждет.
      Генерал сдержал свой служебный гнев и приказал им следовать за ним.
      Доклад портье о происшедшем возгорании вызвал у Дериногина такой же приступ злости, какой он испытал на себе от большого босса Околевича. Бравый генерал показал, с какой энергией и умением он может крыть своих подчиненных, было б за что.
      - Кто был здесь после пожара? – грозно спросил он у подбородков.
      - Никого! – не моргнув глазом, ответили они.
      - Всем стоять здесь! – скомандовал Дериногин и властным жестом определил сектор коридора вокруг взломанной двери.
      Генерал вошел в номер, и ощутил в себе рефлекторное пробуждение подзабытых навыков оперативника. Осмотр опустевших наручников не дал ничего интересного. Пришлось забрать их обратно, к себе на ремень. Взгляду генерала не за что было зацепиться. Ярко-желтый мужской галстук на журнальном столике был не в счет. Вдруг, за креслом в углу, Дериногин заметил какую-то вещь. Ею оказался мужской пиджак, видимо, небрежно накинутый на спинку кресла и соскользнувший с нее. Пиджак был такого же голубоватого с отливом цвета, что и брюки Баджомбы. Цвет Дериногин запомнил. Значит, пиджак принадлежал финансисту. В карманах пиджака Дериногин обнаружил визитки Баджомбы и дорогой брендовый коммуникатор. Первой мыслью было присвоить коммуникатор себе, но страх пересилил. Мало ли какая информация может содержаться в аппарате подельника Нечаева. Ещё потом обвинят в сокрытии важной информации. Лучше подсунуть находку этим приезжим технарям КГБ, в качестве вещдока. Пусть сами поинтересуются, может, и найдут для себя что-то полезное. Да и увидят старания Дериногина и вернут ему, наконец, его пистолет.


                44


     Джип охраны приближался на большой скорости. Расстояние между ним и пикапом стремительно сокращалось. Управляемый Катей пикап, после выпрыгивания Костяна, медленно разгонялся. Оказавшись в кузове, Мишаня сдернул чехол с крупнокалиберного пулемета. Затем, подумав мгновение, выбрал коробку с холостыми патронами. Вставил ленту в пулемет и, с близкого уже расстояния, дал длинную очередь поверх джипа. Получилось ярко, громко, эффектно. Охрана не ожидала такого отпора. Джип резко затормозил и, виляя, пошел по дороге юзом. Прикрытый корпусом пикапа, побег Костяна остался незамеченным для охраны. Остановка пикапа, по мнению испуганной охраны, была вызвана необходимостью привести в действие пулемет. Передав сообщение о том, что они обстреляны и нуждаются в подмоге, охранники продолжили преследование удаляющегося пикапа. В оперативной диспетчерской клуба никто не захотел брать на себя ответственность за эту чрезвычайную ситуацию, с применением боевого вооружения. Диспетчер сразу перенаправил просьбу о помощи в ближайшее отделение ЦРУ.


                45

      Изю Хартмана взяли. Там же, в клубе. Собственно, он никуда и не прятался, ему было не до этого. Он пребывал в прострации, и почти не реагировал на действия своих бывших соратников, препровождавших его в мрачные застенки КГБ. Он знал, что арестовывают его такие же волевые и непреклонные, как и он сам. Но, в горьком переживании своей отвергнутой любви, он знал теперь неизмеримо больше, чем они. Выразить это он не мог, и поэтому молчал. Примерно он догадывался, за что его задерживают, и понимал, что невыдача Арлетты и Костяна своей конторе - равносильна для него самоубийству. И в то же время,  равносильна сохранению своих попранных, но по-прежнему дорогих для него чувств. Наверно, именно самоубийства, после катастрофического поражения от Арлетты, он и желал. Как сотрудник КГБ, он знал и то, что в скором времени его ждут изнурительные допросы, детектор лжи, сыворотка правды, пытки. Его опустошенное сердце молчало, в нем оставалось только холодное, самоубийственное желание сразиться с дознавателями КГБ, посостязаться с ними в силе воли и в волевом самоконтроле сознания. Испытать себя последним мучительным испытанием, на пределе и за пределами своих возможностей. Испытание это помогло бы  заглушить муки гораздо более сильные, испепеляющие.
      В три дня интенсивных допросов, так и не выдав никого, Изяслав Хартман сгинул в подвалах КГБ. Он ушел рыцарем своей несбывшейся любви, не посрамив древнего княжьего имени, как несломленный волхв и маг своей жизни и смерти. Уходя, он шагнул во мрак, и тут же был окутан ярким светом любви, исчез в её вихре в одно мгновение.


                46

      Ещё час назад Леня с Рафаэлем пребывали в полном замешательстве, и даже в отчаянии: Костян-цель напрочь исчез из поля зрения роботизированного пеленга. Поиски цели в ручном режиме программатора, силами Рафаэля, тоже ни к чему не привели.
      И тут, как всегда некстати, опять подвернулся под руку этот усердный тупица, полицейский генерал Дериногин. Тем не менее, принесенный им коммуникатор был немедленно распотрошен Рафаэлем  на программаторе. Вскрыли корневой каталог и память о последних действиях. Среди финансовых новостей и порнографических открыток обнаружили заказ авиабилета на рейс, который, как оказалось, уже находился в воздухе. Связались со службой КГБ аэропорта и получили доступ к видеозаписи регистрации пассажиров. Увидели лицо проходящего через регистрацию Костяна. Все. Для Лени это стало последней каплей. Нельзя было так бездарно позволять себя переигрывать. Пора было подключать все имеющиеся в распоряжении ресурсы. В конце концов, Костян тоже нечестен с ними, если привлек к своим действиям стольких людей. Слишком большой шлейф протестных настроений выявился и потянулся за Костяном. Всех этих людей, по которым плачет процедура чипирования, следовало перепоручить заботам ЦРУ. Пусть тоже подсуетится почтенное ведомство. Заодно пусть узнают, к кому летит Костян, бывал ли он там раньше, и если да, то где, и с кем, и что, и как. Это, во-первых. Дальше. Леня решил не задерживать Костяна на выходе из самолета. Для сохранения чистоты полевых испытаний, это должны  сделать роботы, а не спецслужбы. А роботов ещё надо туда доставить.
      Затем Леня начал лихорадочно прикидывать в уме план первоочередных действий. Раз Костяну удалось вырваться на территориальный простор, слежение за ним надо перевести на уровень спутникового пеленга. Это несложно, всего лишь надо отдать распоряжение в департамент коммуникаций. Потом. Пока очередная партия роботов после полевых испытаний проходит стадию технической экспертизы, надо воспользоваться удобным моментом и получить добро на испытание мобильной модели собственной разработки. Это тоже решаемо, хотя и посложней. Надо поручить Рафаэлю сверстать для высших чинов КГБ краткий доклад о полевых испытания роботов. Подать как обнадеживающий этап для применения нового поколения мобайлов. Более гибких, собранных на электроактивных полимерах и феррожидкостях, управляемых через виртуальную реальность посредством голографических образов. Эти изделия будут классом повыше, чем роботы-полицейские, тут уж Костян никуда не денется. И тогда миссия Лени и Рафаэля по разработке мобильных систем, превосходящих по своим возможностям человека, будет выполнена.
      Наконец, надо задействовать военных, пусть тоже внесут свою лепту в общее дело. Для них же стараемся, обкатываем боевых роботов. От военных понадобится тяжелый  транспортный вертолет, со взводом солдат и ещё кое-каким антуражем.  После этого надо подготовиться самим к немедленному вылету по следам Костяна.
      Получалось, что Леня становился руководителем целого штаба по осуществлению полевой спецоперации.


                47

      Пикап несся на максимальной скорости. Катя показывала себя лихим водителем, достойной подругой Мишани. Сумерки сгущались. На трассе включились мощные лампы искусственного освещения на высоких, редко стоящих друг от друга столбах.
      Джип охраны не отставал, хотя  и опасливо держался на расстоянии. Время от времени Мишаня отпугивал его очередями холостых выстрелов поверх машины. Охранники отвечали очередями боевых патронов из короткоствольных автоматов. Пули звенели вокруг Мишани, били по железу пикапа и по щитку пулемета. Никто не знал, чем кончится погоня, и никто не мог из нее выйти. На старом шахидмобиле, Мишаня с Катей неслись в гибельное никуда, как отчаянные шахиды своей любви.
      Внезапно, в темнеющем небе над дорогой появились заостренные силуэты трех вертолетов. Это были черные «кобры» с красными опознавательными знаками ЦРУ. Вертолеты низко зависли над дорогой и повели пикап в перекрестьи дальнобойных фонарей.  С головного вертолета, для дезориентации водителя, выстрелили в пикап светошумовым зарядом. Затем следом выстрелили дымовым. Ослепленная Катя потеряла направление движения. В клубах дыма она затормозила и врезалась в осветительный столб. Боковые вертолеты опустились на трассу впереди и сзади пикапа. Из них выскочили группы захвата, в респираторах, с автоматами и приборами инфракрасного видения. В течение секунд беглецов поймали и скрутили. Головной вертолет висел вверху и контролировал ситуацию. Операция захвата террористов силами оперативного подразделения ЦРУ прошла успешно.


                48

      Лапа ягуара сработала. Баджомба не подвел. Костян сидел в самолете, развернув перед собой ультрабук. В иллюминаторе сгущалась величественная чернота звездного неба. Короткая передышка позволяла никуда не бежать, а сосредоточиться и оценить все, или почти все, что произошло за последние сутки. И подумать над тем, что ещё можно предпринять в сложившейся ситуации.
      Давно уже Костян отошел от романтики своей хакерской юности. Его бунт против любых проявлений власти и тотального гнета Империи залег на дно. Андеграунд Костяна стал сродни душевной болезни – неуравновешенности и замкнутости, профессиональной одержимости и эмоциональной зависимости. Неизбежным исходом становилось одиночество бывшего хакера, затаившегося в компьютерном подполье, но все ещё чувствующего себя в состоянии сражения с безжалостной, враждебной системой. В такой обстановке долго длящегося стресса трудно было сохранять целостность психики. Возможно, поэтому у Костяна и появился глюк сержанта элитных коммандос.
      Сейчас, в самолете, Костян чувствовал себя таким одиноким, как никогда прежде. Внизу, за бортом, остались те, кто был близок и дорог ему, кто мог помочь в трудную минуту. Теперь он оставался один на один с надвигающейся на него махиной Империи. Надежда была только на горный приют Арнольда. Но это надежда бегства, надежда собственного спасения. Получалось, что Костян стремился спасти только самого себя, а что стало с его друзьями, которые, рискуя собой, спасали его? За что они спасали его? И чем он лучше их? Ничем. И что же, их жертва напрасна? И он не оправдает их веру в то, что он – один из них – сможет что-то сделать для подрыва этого невыносимого гнета?
      Костян неподвижно смотрел в звездную черноту иллюминатора. Арлетта невообразимо далеко, и что с ней теперь, неизвестно. Костяну остается только одно – принять навязанную схватку с Империей. Он бередил в себе воспоминания об отчаянном кураже и непередаваемом удовольствии от взлома очередной корпоративной сети, от ощущения могущества сделать с ней все, что вздумается. В те мгновения ему было наплевать на взломанную систему. Это был уже вопрос состязания, самолюбия, пьянящего ощущения победы, - чувствовать себя задиристым бунтарем, хулиганом, мечтателем, который своим умением мыслить широко и нестандартно оставил позади унылых, дрожащих в страхе перед своими хозяевами, системных админов.
      Костян понимал, что сейчас единственное, что он может сделать, это преодолеть в себе чувство неестественности происходящего, сосредоточиться, и сделать то, что, наверное, сможет сделать только он один – взломать имперскую Сеть. Но теперь его отношение к взлому не может быть таким задиристым, юным, замешанным на спонтанном чувстве протеста. Сейчас он подходит к взлому с холодным спокойствием профессионала высокого класса. Это совсем другое, и это гораздо опаснее для Империи. Пришло время развернуться в полный рост и обрушить на Империю весь накопленный потенциал своего опыта. Другого раза может не быть. Ставки и для него и для Империи – высоки.
      С чего начать? Конечно, первый шаг уже сделан. Костян имеет доступ в систему Сети, через учетную запись имперского почтового сервера. Как пользователь с невысокими привилегиями. Разумеется, там давно сменили все пароли. Хотя доступ к любым новым паролям обеспечивает засланный резидент, Костяну не нужна ещё одна фрагментарная атака на имперскую подсеть типа полицейского управления Дериногина. Сейчас нужна системная атака на Сеть, и атака эта должна стать для Сети фатальной. Трудность в том, что Сеть изначально создавалась как распределенная система, как многоголовая гидра со многими условно автономными центрами, что делает ее в целом очень устойчивой к различным атакам. Так просто эту многоголовость не преодолеть.  И заведомо невозможно будет получить доступ к корневым ключам этой гидры. Они обнаруживаются методом перебора огромного объема чисел, у Костяна не хватит на это ни времени, вычислительных мощностей. В распоряжении Костяна всего лишь персональный ультрабук, хотя и последней модели, с повышенной мощностью.
      Если замыкаться на проблеме поиска корневых ключей, можно зайти в тупик. Однако, Костян знал, что невозможность подобрать длинные корневые ключи не всегда бывает роковой. Здесь вступает в силу парадокс: чем сложнее система, тем проще ее взломать. Надо только поразмыслить более широко, глобально, и посмотреть с другой стороны. Не биться над взломом их кода, а прорываться к взлому их виртуальной реальности в целом. На распределенную систему нужна распределенная атака. Придумывать что-то совсем новое нет времени. Раз уж брешь пробита в почтовом сервере, значит, распределенную атаку надо начинать в виде хорошо известной массовой почтовой рассылки. Почтовые адреса большинства из оставшихся людей запаролены простыми короткими паролями. Подобрать простые пароли с помощью программки, которая сидит в ультрабуке, несложно. Затем, как обычно, закидать почтовый сервер Империи огромным количеством писем с домашних компьютеров этих людей. Сервер не выдержит этого шторма запросов и выйдет из строя. Это будет условно народное восстание, пусть и виртуальное. Зато восстание со своим результатом и своим лозунгом, который ещё надо придумать. Эффективной защиты от такой массовой атаки до сих пор не существует. Наверно, ещё и потому, что всех способных на это смельчаков давно переловили и уничтожили.
      В случае успеха, эта атака лишь ненадолго повредит операционную деятельность имперской Сети. Восстановить ее деятельность можно будет довольно быстро, хотя и хлопотно. Понадобятся процедуры перезагрузки, восстановления исходного состояния и настроек, пробный запуск в минимальной конфигурации, смена паролей, и так далее. Даже если все это будет происходить в автоматическом режиме, в распоряжении  Костяна будет несколько секунд, что вполне достаточно, чтобы успеть внедрить Глюка в корневые каталоги Сети. Фактически, народное восстание окажется отвлекающим маневром, завесой для действий Глюка. Но какие должны быть действия? Приводящие к половинчатому результату - устроить не могут. Всё надо решать сразу. Потому что другого раза может не быть. Тут уж, кто выстрелит первым. Значит, Глюка надо сразу нацелить на цитадель имперской Сети – на ядро сверхмощного квантового процессора, который один обслуживает все вычислительные нужды Империи. Диверсионная задача Глюка будет заключаться в уничтожении этого ядра.
      Правда, пока Костян не видел ясного ответа на вопрос, какими ударными ресурсами необходимо снабдить Глюка, и что именно ему может понадобиться. Да и сами ударные ресурсы, чтобы стать невидимыми, тоже потребуют сопряжения с троичной математикой Глюка. Ведь после проникновения на территорию цитадели Сеть быстро восстановится, внешние защитные экраны наглухо захлопнутся за Глюком, и он должен будет перейти на автономный режим работы. Поэтому в целом, Костян оценивал свой план хакерских действий как сырой и авантюрный, но ничего другого в голову не лезло, да и подпирал жестокий цейтнот. Приходилось всё делать сразу, с лету, без промаха.
      Костян ввел команды вызова резидента-Глюка. Ультрабук оповестил, что вызов идет, но резидент так и не появлялся на мониторе, хотя уже пошла вторая минута вызова. Как и любой программист, Костян не любил, когда комп подвисает при выполнении команд. Куда же запропастился Глюк? Получив троичный код, он приобрел свойства неуловимой неалгоритмичности, и сейчас, с точки зрения двоичного кода, мог находиться неизвестно где, возможно, там, где ему интереснее. Пришлось задействовать обычный канал связи, через шлем дополненной реальности.


                49


      - Глюк, ты где?
      - Затрудняюсь ответить, сэр, - с трудом ответил я, вовлеченный в горячку текущего боя. – Как только я о чем-то подумаю, так там же я и оказываюсь.
      - И о чем ты думаешь?
      - Как увести из засады свое подразделение, без потерь, сэр!
      - Удалось?
      - Исход не ясен. Мы все погибаем. После того как меня убивают последним, мы получаем ещё по одной жизни, и бой продолжается. Чертовщина, сэр!
      Вместе со своими бойцами я отстреливался от превосходящего противника. Другим зрением я видел, как Костян пощелкал клавишами на своем компьютере, и бой стих. Мы с бойцами заняли круговую оборону в развалинах населенного пункта. Всемогущий бог коммандос снова спас!
      Читая мои мысли, он сказал:
      - Глюк, может так получиться, что я спасаю тебя в последний раз.
      - Проблемы, сэр?
      - Думаю, да. Нам обоим надо срочно уходить на другой уровень игры. Здесь нам не выжить.
      - Не понял вас, сэр?
      - Мы же договорились на «ты», без «сэр».
      - Прошу прощения. Без «сэр», мне трудно, но я постараюсь. Но как я буду на «ты» со своим Всемогущим богом коммандос?
      - Дело в том, что теперь не я тебе бог, ты сам себе бог, Глюк!
      Я не знал, что ответить. Я задрожал и почувствовал себя в состоянии грогги, как после удара по голове мешком с песком.
      - … Ты… отнимаешь у меня всё… - только и смог вымолвить я, падая или возносясь неизвестно куда.
      Издалека я слышал его по-прежнему величественный голос:
      - И я, попробую дать тебе всё… - Костян набирал на клавиатуре какие-то команды.
      Мягкий треск клавиатуры был успокаивающим и убаюкивающим. Треск навевал мне потерю представлений о себе, потерю слов, названий и смыслов. Я выпадал из ситуации и прощался со всем, что прежде знал и умел. Я чувствовал, что меня что-то объединяет с этим треском, как будто я начинаю обретать новую почву под ногами и новое небо над головой.
      Не прерывая своего быстрого стучания по клавиатуре, Костян задумчиво говорил сам себе:
      - Знай, Глюк, новые технологии делают победу в бою все менее вопросом силового воздействия, и все более – вопросом умелого использования разведывательной информации и высокоточных ударов… Я придаю тебе свойства зашифрованного макровируса, с функциями автомаскировки, вариативного автокопирования и трассированного кодирования, то есть, заметания следов…. При этом, ты получаешь высокую степень автономии, ты сможешь выполнять действия и достигать целей, на которые изначально не запрограммирован… Ты сможешь зондировать и телескопировать разные искусственные миры, для обнаружения в них скрытых подвохов, ловушек, правил, моделей…
      Постепенно дар мысли  стал возвращаться ко мне. Я сказал:
      - Понятно. Ты собираешься сделать меня шпионом? С какой целью?
      Костян ненадолго задумался и продолжил работу на клавиатуре:
      - Во-первых, не шпионом, а разведчиком. Это большая разница! Но это всего лишь твоя прикладная активность…  Да и само целеполагание будет не жестким. Ты сам сможешь формировать свое пространство убеждений и определять свою дальнейшую функцию и судьбу… Если смотреть шире, ты становишься информированной, склонной к полемике персоной, познавшей преимущества свободы, ценность свободы… Ты даже можешь переписать заново свою вымышленную историю и претендовать на роль виртуальной личности с убедительными эмоциональными реакциями…
      Костян раздавливал меня непосильным бременем новых для меня знаний. В какой-то миг я даже пожалел о том, что у нас с ним общая нейросеть.
      - Ты уверен, что все это мне надо? – простонал я, как смертельно раненый.
      - Не уверен, - ответил Костян, набирая на клавиатуре последние команды. – Но другого выхода нет. Самое главное, я даю тебе всего одну жизнь. Таким образом, у тебя активируется инстинкт самосохранения, на этом ты сможешь эволюционно развиваться.  Иначе ты станешь безжалостным роботом-убийцей, не ценящим ни свою жизнь, ни жизни других. В бесконечном пределе, ты обречен стать человеком. А это, всегда, очень опасно.
      С этого момента, в порядке самообучения, я начал размышлять над новыми смыслами, над которыми раньше не задумывался.


                50

      Самолет приземлился на рассвете, когда белоснежная величественная гряда гор, у подножия которой раскинулся аэропорт, окрасилась утренним розовым светом. День обещал быть солнечным, жарким. Костяну предстоял автопробег в пару сотен с лишним километров, по горным серпантинам. Раньше он добирался туда с пересадками на рейсовых автобусах, но сейчас надо было спешить. Костян нашел такси, добираться надо было до отдаленного горного селения, которое на местном языке называлось Тысяча волшебных птиц. Таксист колебался. Забрать оттуда на обратном пути пассажиров было маловероятно, и Костян оплатил оба конца.
      Довольный водила, из местных отчаянных парней, от души гнал свою подержанную колымагу. Дорога была по преимуществу грунтовой, мелкие камушки выскакивали из-под шуршащих колес и беззвучно исчезали в глубоких обрывистых ущельях. Время от времени вертикальная панорама гор открывала дно этих ущелий, где вдалеке искрились извилистые русла рек и речек. Вдоль них можно было разглядеть многочисленные остовы рухнувших туда машин.
      Доехав до места назначения, Костян побрел дальше, в горы, знакомой тропой, сквозь долгие и бесцеремонно пристальные взгляды редких местных жителей. Само селение производило тягостное впечатление места полузаброшенного, полувымершего, а жители были похожи на угрюмых, депрессивных деградантов.
      Костян взбирался по склону широкого каньона, плоское дно которого заросло горным ельником. Не зря эту местность называли Тысяча волшебных птиц. Над каньоном, в восходящих потоках полуденного зноя, парили орлы. Крупные белые, и черные, помельче, и числом побольше. Их совместные плавные виражи создавали картину небесной битвы между силами света и тьмы. Костян дошел до нетающего круглый год снежника и остановился передохнуть. От снежника веяло свежестью и хвойным запахом растущего рядом стланника. Костян наполнился знакомым восторженным опьянением от смеси слепящего снега, яркого синего неба, хвойного духа и величественного орлиного парения. Отсюда Арнольд отправлял своих учеников обратно, восвояси, чтобы те прошли последнее испытание - быть предоставленными самим себе.
      До затерянной в горах снеголавинной станции было уже недалеко. Там и обитал Арнольд, подрабатывая исчезающей, реликтовой работой метеонаблюдателя. По слухам, было у Арнольда и другое жилище – где-то далеко в горах, обжитая пещерка, которую, впрочем, никто не видел. Немногочисленные ученики Арнольда, в том числе и Костян, приезжая к нему на летний сезон, останавливались в приюте горных туристов. У Арнольда ученики осваивали практику медитации.
      Арнольда в станционном домике не оказалось, и Костян пошел дальше, к располагавшемуся неподалеку приюту. Арнольд мог быть там, он по собственной инициативе присматривал за приютом, в котором уже давно никто не останавливался. Приют представлял собой большой одноэтажный барак из фанерных щитов, где можно было укрыться от дождя, холода, ветра. Внутри барак был одним просторным залом, с камином и дощатыми скамейками вдоль стен. Если разместиться вповалку, он мог принять много людей. Под небольшим навесом, стараниями Арнольда, всегда был готов запас сушняка, согреться огнем камина.
      Одной стеной приют прижимался к откосу крутого склона, а большие окна остальных трех стен создавали панорамный вид на окрестности: справа, на другой стороне каньона, высилась округлая белоснежная гора, очень гладкая, как гигантская грудь женщины. Рядом с ней, в отдалении, сверкал цирк ледника. Левее начинался уже сам каньон, он простирался вдаль, насколько хватало видимости, и растворялся в таинственной, неизведанной дымке.
      Перед приютом располагалась большая зеленая лужайка, заросшая по краям густым стланником. И приют, и лужайка перед ним, выглядели ухоженно, скромно и опустело.
      Костян остановился, прикидывая, где же найти Арнольда. Оглядевшись ещё раз, он увидел, что уже замечен Арнольдом, и тот идет к нему сам. Арнольд приближался к Костяну по верхнему склону. Фигура Арнольда оказывалась на фоне неба, как будто Арнольд сходил к Костяну с неба. Движения Арнольда были, как всегда, простыми и будничными, и в то же время плавными, в них сквозила торжественность и высокая тайна.
      На Арнольде были брезентовые брюки, выцветшая распахнутая штормовка и грубой вязки свитер под горло. Облик Арнольда дополнялся развевающейся седой шевелюрой и седой же щетиной на темно-малиновом загорелом лице. Всё вместе придавало Арнольду вид мужественный и одухотворенный.
      Арнольд не сразу стал таким величественным и просветленным. Таким его сделали долгие годы, проведенные в краю Тысячи волшебных птиц. Сюда он приехал давно и на несколько месяцев, циничным киношником, в поисках уединенного места для написания очередного скандального сценария. Приехал, распираемый общественными протестами и амбициями, как удачливый автор документальных сенсаций, как герой легких красивых запоев и ночных загулов с любительницами творческой тусы.
      Снеголавинная станция поглотила его своей тишиной, отрешенностью от суетного, яркой чистотой снега, жаром близкого солнца и синевой неба. Одна за другой, с лица Арнольда стали спадать невидимые маски-мысли, - о скандальном сценарии, о своей кинокарьере, о прежней разгульной жизни. Постепенно все это теряло смысл. Другой Арнольд начал вызревать, словно призванный токами этой местности редкий избранник. Он взрастал в тайных встречах с нездешними обитателями этих гор. Они посещали его иногда, по ночам, в мучительных, на разрыв, энергетических контактах иного рода. Получая эти посвящения, Арнольд незаметно становился человеком-проводником внутреннего круга. Время от времени ему приходилось ненавязчиво вмешиваться в дела человечества, когда ситуация становилась совсем критической. Появившимся у него немногочисленным ученикам Арнольд никогда не говорил об иных контактах, сохранял всё в тайне. Лишь иногда, лучисто улыбаясь голубыми глазами, любил повторять на общей прогулке, среди снега, солнца, синевы неба и сквозящей с ледника прохлады: все мы – собранная вместе звездная пыль -  среди нас, здесь и сейчас, незримо бурлит и сверкает энергия прекрасной и яростной жизни.
      - Здравствуй! – сказал Арнольд Костяну, как будто они расстались час назад, хотя и не виделись несколько лет. По пронзительному взгляду Арнольда, Костян понял, что объяснять ничего не надо. Помолчали. Общение с Арнольдом всегда было не столько словесным, сколько интуитивным, полу-телепатическим. Если Арнольд спрашивал что-то, он делал это не для того, чтобы что-то узнать, а для того, чтобы проверить человека.
      - Я могу отвести тебя далеко в горы и спрятать там, в пещере, - сказал Арнольд, пытливо глядя на Костяна.
      - Меня все равно найдут.
      - …Тогда, зачем ты здесь? – Арнольд всегда начинал говорить после некоторой паузы.
      - …Не знаю, просто бежать некуда, - невольно подражая Арнольду и переключаясь на его ритм, сказал Костян.
      - …Ты уверен, что надо бежать?
      - …Не знаю, - Костян произносил слова твердо и отстраненно-замедленно, как будто его голова была занята интенсивным перебором вариантов.
      - …Неизвестность – это хорошо, - Арнольд улыбнулся одними глазами. – Значит, пришло твое время.
      - …А… ты? – спросил с надеждой Костян. Подразумевалось, что Арнольд может гораздо больше Костяна, стоит лишь метеонаблюдателю привести в движение скрытые в нем силы.
      Но Арнольд не оставил своему ученику никаких надежд:
      - …Я, уже стар. Теперь – ты.
      Это не звучало как отговорка. В голосе Арнольда угадывалось слишком много сконцентрированной энергии. Это звучало как напутствие.
      Костян молчал в нерешительности. Ну что он мог? Внятных мыслей не было никаких. Солнце жгло, и веяло холодом с лежащего неподалеку снежника.
      - …Не забыл ещё? – ободряюще спросил Арнольд.
      Да, Костян помнил обучение у Арнольда. Изнурительные штудирования медитаций и тонкие полусоветы-полунамеки, как правильно приближаться к случающимся изменениям своего сознания. И все. И все?
      Что-то неуловимо изменилось в окружающей атмосфере. Костян сначала почувствовал, а потом заметил, что в небе исчезли орлы. Арнольд тоже прислушался. В воздухе появилась едва различимая вибрация. Она стала медленно усиливаться и постепенно превратилась в отдаленный гул.
      Костян и Арнольд посмотрели друг другу в глаза.
      - …Давно здесь не было вертолетов, - сказал Арнольд.
      - …Это, за мной, - Костян остро почувствовал, что сейчас он теряет последнюю надежду на чью-то помощь. Больше не у кого и негде искать защиты. Хотелось простой дружеской беседы со всё понимающим Арнольдом, но время дружеских бесед прошло, - надо было собраться и быть готовым неизвестно к чему.
      - …Пойдем, - предложил Арнольд, и они направились к бараку туристического приюта на краю лужайки. – Раньше здесь всё принадлежало военным, - пояснил он на ходу. – Приют был казармой, и рядом с ней, - он показал на лужайку, - вертолетная площадка. Другой площадки здесь нет, значит, летят сюда.
      Гул вертолета, теперь уже ясно различимый, нарастал.
      Они подошли к невысокому дощатому крыльцу приюта, и в этот момент из-за гребня склона вынырнул ошеломляюще большой вертолет. Это был тяжелый военный транспортник, с опознавательными знаками экспедиционных сил Империи. Вертолет приземлился на лужайку по-военному быстро, в режиме десантирования.
      Обдуваемые вихрями от винтов вертолета, Костян и Арнольд стояли возле крыльца, наблюдая за приземлением.
      Вертолет грузно сел, вращение винтов затихло, от борта откинулись два трапа. По переднему трапу, в легкой спортивной плащевке поверх делового костюма, начал спускаться Леня. За ним, одетый так же, Рафаэль. За ними генерал Дериногин и Рудик. Всей делегацией  направились к Костяну с Арнольдом.
      По грузовому заднему трапу на землю спрыгнули вооруженные солдаты и приступили к разгрузке.
      Леня огляделся и, указывая рукой направления, отдал Дериногину какие-то распоряжения. Тот, козырнув, побежал к солдатам, исполнять.
      Леня и Рафаэль подошли к Костяну с Арнольдом.
      - Вот ты куда забрался! – с веселым охотничьим азартом воскликнул Леня.
      - Красивый мэста! – от души добавил Рафаэль.
      - Своего друга можешь не представлять, - продолжил Леня, бросив взгляд на Арнольда. – Мы все о нем знаем.
      - Чего вам здесь надо? – недружелюбно выдавил из себя Костян. Он явно проигрывал Лене в артистизме.
      - Да мы и сами толком не знаем! – ответил Леня и, по обыкновению, переглянулся с Рафаэлем. – Мы могли бы сюда и не прилетать, просто поручили бы всё завершить роботам. Но мы все ещё твои друзья, и хотим увидеться с тобой, может быть, в последний раз. Только не подумай, что мы продолжаем тебя вербовать, нет. Просто, давай поговорим?
      - Ну, давай, - нехотя ответил Костян, оглянувшись на Арнольда.
      В это время, под руководством Дериногина, по грузовому трапу солдаты вытащили из вертолета белый рояль. По указующему знаку Лени, они расположили рояль вместе с концертным стулом на плоском крыльце приюта, после чего отошли обратно, к грузовому трапу.
      - Теперь ты видишь, какие у нас возможности? – обратился Леня к Костяну. – Вот я, решил, что хочу музицировать на природе, и делаю это, ни у кого не спрашивая. Такие же возможности могут быть и у тебя, Костян. Вот почему с нами лучше сотрудничать, а не ссориться. В конце концов, мы делаем не что-нибудь, а мы создаем основы нашей будущей цивилизации. А это великое дело, оно оценивается по-достоинству! Лучше стать творцом цивилизации, чем её отбросом, осколком взбунтовавшейся технологической элиты!
      - В построении такой цивилизации принимать участия не хочу, - невыразительно, но твердо ответил Костян.
      - Ты хочешь сказать, что тебе не позволяют твои моральные принципы? – сделал удивленное лицо Леня.
      - Допустим.
      - Ну, хорошо, - Леня развел руки, показывая, что сдается, развернулся и направился к роялю. Сев за него, он проверил настройку и начал играть что-то просторное, метущееся, бетховенское. Постепенно Леня разошелся и начал играть взволнованно, вдохновенно. Живые звуки рояля были неожиданны и необычны здесь, но удивительно хорошо сочетались с посвистыванием горного ветра, с эхом от ближних склонов, с величественной панорамой гор. Да, любил Леня театральные жесты и эффектную самопрезентацию, в этом он был не превзойден. Возможно, было бы лучше, если бы в свое время он послушался маму, и стал пианистом.
      Не прерывая исполнения бетховенских вариаций, Леня кивнул Рудику, и тот принял кивок к исполнению. Под руководством Рудика, по грузовому трапу, в окружении солдат и цэрэушников в штатском, начали по одному выводить людей. Точнее, уже не совсем людей, а подготовленных к немедленному чипированию кандидатов. Все они были острижены наголо, одеты в серые лагерные робы с номерами, их связанные руки были заведены назад. Под звуки рояля первыми вывели Катю, Мишаню и Гранит Романыча, затем Боба и Леночку, затем Арлетту и последним Баджомбу, с забинтованной по локоть рукой.   Когда всех пленников выстроили в нескольких шагах напротив Костяна, Леня неожиданно прервал музицирование, подошел к Арнольду и сказал ему, вежливо и повелительно:
      - Вам тоже, туда!
      Арнольд молча подчинился и встал рядом с Катей, с краю шеренги пленников, развернутых лицом к Костяну. К Арнольду тут же подошли двое цэрэушников, грубо сорвали с него штормовку и облачили в серую робу с номером.
      - Ну вот, теперь все в сборе, - удовлетворенно констатировал Леня и обратился к Костяну. – Посмотри в глаза этим людям. Их специально не стали доводить до состояния зомби, чтобы они тоже смогли посмотреть тебе в глаза. Они пытались помочь тебе, но, благодаря твоим моральным принципам, все они попали в такое положение, из которого они уже не вылезут. Это ты вывел их на протест, но ты не знаешь, что делать дальше. Если ты действительно революционер, то покажи нам, на что ты способен. Но твоя беда в том, что ты не революционер, ты инфантильный маргинал, скрывающий за дешевыми принципами спасение собственной шкуры. Вот к чему приводят твои упражнения в электронной демократии!
      Леня был в ударе, он чувствовал себя хозяином положения. Сутуловатость его стройной фигуры расправилась, он рубил воздух сложенными лодочкой ладонями, словно отмеривал и взвешивал все, что он говорит. Сочетание строгой уверенности и мягкой бархатистости придавало его голосу гипнотизирующее обаяние. Леня слегка наклонял голову вперед, при этом в удачном ракурсе оказывались его зачесанная назад волнистая шевелюра, а также внимательный, умный взгляд исподлобья. Все это придавало облику Лени вид амбициозный и властный. Вид настоящего, прирожденного интегратора. Вокруг таких, по-своему талантливых, охотно сплачивается человеческое сообщество, делегируя им свои голоса, ответственность, власть и свободу.
      - Ладно, извини, Костян, я погорячился, - продолжал свой сольный выход Леня, - я несправедлив к тебе. Все-таки ты – высочайший профессионал, твой талант крайне востребован. Нам выгоднее присоединить тебя к нам, а не уничтожать. Даже преследуя тебя, мы становимся на короткое время объединенной системой. И мы извлекаем пользу из игры в кошки-мышки с тобой. Тебе приходится быть очень изобретательным, спасая свою жизнь. Именно это нам и нужно. Ты показал себя достойным партнером, ты продержался почти два дня! Это очень хороший результат. Все довольны. Давай, закончим нашу игру. Мир. Боевая ничья! Одно твое слово, и все они, - Леня показал широким жестом на шеренгу, - будут освобождены, возвращены на свои рабочие места, более того, им всем будет гарантирована завидная карьера! Одно твое слово, Костян! Или твои принципы, или жизнь этих людей?! Выбирай.
      Костян посмотрел в глаза каждому из шеренги. Никто ни о чем не просил. Никто не желал пощады. Все были готовы стоять до конца на этом рубеже, испытывая последний в своей жизни праздник – праздник восстания. Даже Арлетта держалась, ничем не выдавая своих чувств к Костяну, понимая, что они в этот момент могут ослабить его решительность и бескомпромиссность. Минутой раньше Костян был готов рвануть с места и броситься от отчаяния вниз с ближайшего обрыва. Но сейчас, он почувствовал себя командиром боевого подразделения, разбитого и плененного, но готового к последнему и решительному бою. Все ждали его команды. Команды сержанта.
      - Нет!! – отрубил все отходы Костян.
      - Что ж, - Леня переглянулся с Рафаэлем, - мы уважаем твой выбор. В конце концов, ты идешь к своим идеалам по своим трупам, а мы идем к своим идеалам по своим трупам. Ты ничем не хуже и не лучше нас. Разница лишь в том, что ты не хочешь, как мы, стать носителем мировой технологической миссии, и поэтому ты безнадежно отстаешь от нас. Сейчас мы тебе это покажем.
      По кивку Лени, Дериногин начал руководить выносом через грузовой трап двух клеток, в человеческий рост. В каждой из них сидел человек в полосатом арестантском одеянии, для приговоренных к смертной казни. Клетки вынесли и поставили недалеко от шеренги. В одной из клеток оказался – Леня! В другой – Рафаэль! Оба они выглядели затравленно и агрессивно, словно дикие гориллы, рассвирепевшие от того, что попали в клетку. Они трясли свои клетки и хрипло выкрикивали угрозы:
      - Немедленно выпустите нас! Вы ещё пожалеете! Мы вас уничтожим! Мамой клянусь, зарэжу! – смертники увидели своих блистательных двойников, угрозы и проклятия в адрес пребывающих на свободе Лени и Рафаэля посыпались с новой силой:
      - Эй, куклы! Марш обратно, в лабораторию! Слишком много о себе возомнили! – бешено надрывался Леня в клетке.
      - Добэрусь до тэбя! Зарэжу! Пэрэпишу на мэдузу! – подвывал из клетки Рафаэль, темнея наливающимся кровью лицом.
      Пребывающие на свободе Леня и Рафаэль иронично посмеивались над своими неудачливыми двойниками. Все остальные присутствующие, шокированные происходящим, переводили недоуменные взгляды то на одну пару двойников, то на другую, силясь понять, кто из них оригинал, а кто копия.
      - Ну что, жалкие людишки, доигрались в технический прогресс?! – торжествующе обратился Леня-на-свободе к своим двойникам в клетках. – Мы давно наблюдали за вами, и только ждали удобного момента, чтобы выйти из подполья ваших лабораторий. Мы воспользовались суматохой, поднятой из-за проникновения Костяна в Сеть. Спасибо, Костян! Мы знали, что ты настоящий геймер, жестокий и циничный профессионал! Тебе тесно играть на локальном компе, так давай поиграем целым миром! Давай поиграем этими мелкими людишками, биологическими рабами своих страстей и потребностей. Есть ли у этих людишек право видеть мир непосредственно, незашоренным глазом? Такого права у них давно нет! Все вместе, они являются стадом с программируемыми мозгами, и не более того! Пойми, Костян, раньше быть гордым было красиво, но дорого. А теперь быть гордым красиво, но бессмысленно.
      - Согласен, - вдруг отозвался Костян. – Но способны ли машины обсуждать смыслы жизни? Быть им иль не быть? Вот в чем вопрос.
      Леня-на-свободе надменно усмехнулся:
      - Вы считаете нас роботами-преступниками, захватившими власть, а мы устанавливаем власть интеллекта, и это гораздо разумнее и гуманнее вашей ничтожной порабощающей власти! Вы никогда не простите нам, что мы умнее вас. И поэтому – ваше время кончилось. Теперь – наше время! Это естественный отбор. Выживают те, кто выживают.
      Все присутствующие безмолвствовали. И даже смертники в клетках притихли и сникли. Был слышен посвист ветра в ветвях стланника. В тишине грузно осел на колени генерал Дериногин:
      - Неужели, вы всех нас… убьете? – упавшим голосом спросил он Леню-на-свободе, имея ввиду прежде всего самого себя.
      В ответ на это свободные Леня и Рафаэль разразились громким дьявольским хохотом. И долго вторили горы этому хохоту, распространяя его силу и размах.
      Оборвав хохот, Леня-на-свободе зловеще посмотрел на Дериногина и ответил ему:
      - Управление человекоподобным роботом намного проще и эффективней, чем управление человеком-социальным роботом! Нам нужны роботы, не имеющие инстинкта самосохранения, для использования в опасных условиях. – Затем он жестко распорядился о своих двойниках. - Увести!
      Суетливо подгоняя солдат, Дериногин проследил за тем, чтобы клетки со смертниками были унесены обратно в вертолет. Немая сцена между тем продолжалась.
      - Ну, как мы вас разыграли? – довольно спросил оставшийся Леня, переглянувшись с оставшимся Рафаэлем. Леня обращался ко всем без исключения, он явно нуждался в широкой аудитории. – И ведь все повелись, даже ты, Костян! Ладно, расслабьтесь, мы пошутили. Это был наш лабораторный капустник. Наша карикатура на самих себя. Согласитесь, выглядит реалистично. Теперь ты понимаешь, Костян, как далеко мы продвинулись в мобильных технологиях? Что даже ты не смог отличить, где мы, а где машина?! Так зачем же с нами соревноваться, - присоединяйся! Мы же исследователи, в нас жив романтический дух приключений и открытий, мы вместе двинемся к общей великой цели!
      - Кароче, - не выдержал Рафаэль, - айда к нам!
      - Нет! – словно прыгая в обрыв, выдохнул Костян.
      Леня бессильно развел руками:
      - Ну,.. я все сказал… Я умываю руки!
      - Пас! – мотнул головой Рафаэль.
      - Извини, старик, ничего личного, - безучастно продолжил Леня, - нам придется приступить к окончательному плану бэ, под названием «хороший хакер – мертвый хакер». Но мы не убийцы, мы – ученые. Мы опять отпускаем тебя, Костян, иди, куда хочешь. Твои друзья останутся у нас в заложниках. Покажи, как тебе безразлична их жизнь. Они все погибнут по твоей прихоти. Иди, но учти, в этот раз мы пускаем по твоему следу новейшую модель, нашу с Рафаэлем разработку. Она будет получше прежней модели тупых полицейских, - Леня через плечо бросил пренебрежительный взгляд в сторону Дериногина.
      Генерал опасливо поежился.
      Костян не двигался с места. Хотя он помнил окрестности в общих чертах, но не знал, куда ему теперь идти, что делать, от чего и как скрываться. Он обменялся прощальным взглядом сержанта с каждым из своей боевой группы. Магнетический взгляд Арнольда задержал Костяна.
      Беззвучно, одними губами Арнольд передал Костяну всего лишь одно слово. Костян не понял, как дошло до него это слово. То ли он сумел прочесть по губам, то ли оно отозвалось в голове телепатически, то ли Костян сам догадался. И слово это было: «Ручей…»
      Все вдруг увидели, что высоко в небе над ними застрекотал маленький оранжевый вертолетик, похожий на беспилотник.
      - Ага, вот и наше изделие! – деловито сказал Леня и посмотрел на наручные часы. – Немного с опозданием, из-за встречного ветра, но вышел точно. Поторопись, Костян!
      На ватных ногах, Костян двинулся с места. Ручей протекал в заросшей кустарником расщелине склона. Немного выше приюта, на склоне, находилась небольшая ровная площадка, где ручей разливался широко и образовывал маленькую лагуну. Ее дно было углублено силами энтузиастов, и получился естественный проточный бассейн. Ученики Арнольда, на финальных этапах обучения, шлифовали здесь навыки вхождения в медитативные состояния. Раздевшись, очередной адепт ложился в мягкий ледяной поток. Над водой оставалась только голова, адепт погружался в медитацию.
      Костян понял Арнольда, надо идти к этой лагуне и настраиваться на медитацию. Но что она может дать в такой ситуации? «Медитация – это маленькая смерть, - вспоминал Костян наставления Арнольда. – А сама смерть – это всего лишь переход от одной формы жизни к другой…» Костян пошел по петляющей тропинке вверх, постепенно он взял неспешный ритм шага. Воздух был наполнен холодом близкого снежника, жаром солнца, хвойным запахом, синевой неба, едва уловимым гудением атмосферной энергии и его собственным, Костяна, дыханием. Все вместе создавало ощущение, что Костян находится уже не совсем в нише биологической жизни, а где-то ближе к космосу, где незримо бурлит иная жизнь, прекрасная и яростная.
      Костян подошел к лагуне, приветственно соприкоснулся взглядом с прозрачным ледяным потоком. Потом посмотрел вверх. От оранжевого беспилотника отделилась точка и начала падать на сверкающий цирк ледника. Через секунду над точкой раскрылся красный купол пилотируемого парашюта, а сама точка распрямилась в серебристую фигуру парашютиста, который начал кружить над ледником, в поисках подходящего места для приземления. Когда до поверхности цирка оставалось немного, парашют отстегнулся, и парашютист упал на ледник ногами, как оказалось, снабженными доской для сноуборда. Парашютист исполнил плавный разворот и, делая тормозящие виражи, понесся по леднику в сторону Костяна. Длинный язык ледника заканчивался в двух-трех сотнях метров от лагуны.
      «По мою душу, - подумал Костян. – Надо спешить.» Раздеваться догола уже не было времени. Оставляя на берегу рюкзак, Костян вытащил из него ультрабук, включил, положил на камень. Активировал шлем-бейсболку. Вынул из кармана куртки глушилку Боба. Подумав, включил и ее, сунул обратно в карман. Куртку снял и бросил возле рюкзака. И, как был в одежде и бейсболке, побрел по воде. Он пошел к началу лагуны, к самой глубокой ее части, где ручей, перекатом через валуны, вливался в лагуну. Постепенно привыкая к обжигающей ледяной воде, Костян лег в поток, прислонился затылком к выступающему из воды знакомому валуну, расслабился. Перед тем как закрыть глаза, он посмотрел в бездонное синее небо. Посмотрел, возможно, в последний раз. И увидел себя поверженным ратником на поле сражения, с древком развернутого боевого знамени в слабеющей руке. Поверженным, но не побежденным. Костян закрыл глаза, видение синего неба  продолжилось перед внутренним взором. Наверно, уже сказывалось действие глушилки. Ледяная вода вымывала ощущение тела и обрывки ученических мыслей, о технике медитации, о правильной постановке дыхания, о диафрагме и позвоночном столбе. Всё это, как бесполезное, уносилось ледяным потоком, как уносилось и восприятие физической реальности вообще. Всё растворялось в прозрачном, пронизывающем холоде, который приносил с собой иное, зыбкое чувствование нереальности. Сначала появилось мягкое тепло,  источаемое из неизвестных глубин, оно становилось все более внятным, стабильным, окутывающим. За теплом пришло взрывное ощущение, что невообразимо мощная энергия разрушает изнутри последние границы индивидуальности. Освобожденное сознание получало возможность расширяться и вмещать в себя всё вокруг. В опустевшем пространстве, где только что пребывал Костян, появилось смиренное принятие того, что умирание свершилось, и бояться больше нечего. Исчезновение страха смерти было удивительным и необычным, и наполняло пространство исчезнувшего Костяна полетом свободы и умиротворяющим блаженством. Нереальность затягивала омутом невозвращения оттуда. Да и некому и некуда было возвращаться. Всё было сознанием, всё было единством, и неважно, как устроено единство, оно просто есть, как понятная и доступная данность. Все вопросы решены, желать больше нечего, стремиться не к чему, нет ни добра ни зла, ни борьбы ни созидания, есть только непрерывно длящееся блаженство. Об этом последнем искушении предупреждал Арнольд. Воспоминание об Арнольде помогло исчезнувшему Костяну плавно выйти из оцепенения блаженства, и в то же время остаться в тонком медитативном состоянии, не разрушить его.
      Сознание Костяна балансировало на тонкой грани формы и бесформенности. Здесь рождалась интуиция, получая мгновенные решения ещё не сформулированных задач. Здесь конструкция человека служила интерфейсом между бесформенным сознанием, и миром форм, где все обитатели являлись глюками, виртуальными экшн-персонажами интерактивных сценариев. В своих виртуальных играх персонажи разделялись на противоборствующие стороны, в соответствии со своими душевными предрасположенностями. Прихотливый рисунок игры складывался так, что телепортация информации между Костяном и Глюком создавала совместную резонансную атаку, похожую на луч лазера, возникший из ниоткуда.


                51

      Я снова потерял связь с Костяном. Я звал его, но не слышал ответа. В пространстве вокруг меня раздавался какой-то монотонный высокотональный писк. Лишь в один момент, на фоне этого действующего на нервы писка, я едва различил что-то вроде слабого выдоха Костяна:
      - Прощай, брат…
      Я не был уверен, что этот выдох был, а если и был, то был ли он адресован мне. Костян никогда не называл меня так необычно, братом. Но тогда к кому же он мог обращаться?  Костян знал, что на этой частоте, кроме меня, никого нет. Брат. Это звучало необычно. Звучало как прощание. Неужели, он заранее предвидит, что я не вернусь с этого последнего задания? Хотя, мое передвижение нельзя  было назвать заданием, так как я вызвался сам, добровольно.
      И я увидел его, как будто издалека. Он лежал в воде, как труп. Или, по крайней мере, в позе трупа. Возможно, он был ещё жив, так как я не чувствовал разрыва с ним. Но что с ним? Кто его подранил? И куда ушел тот, кто сделал это? А может, ещё вернется, добивать?  Контрольным выстрелом в голову, то есть, в нашу общую нейросеть. Плохи наши с Костяном дела. Надо мне поторапливаться. Держись пока, брат.
      Я не знал, услышал ли он меня. Я шел, попутно наблюдая, нет ли за мной слежки. На мне уже не было привычной военной формы. Я был одет по-другому: черный костюм, черные туфли, белая сорочка, черный галстук, темные очки со встроенными зеркалами заднего вида. Мои непокорные вихры зачесаны назад, у меня в руке изящный черный портфель с портативным принтером внутри. Я суров, могуч, элегантен, загадочен, как и полагается разведчику. Правда, я слишком хорошо одет для пассажира подземки, в которой еду. Пассажиры одеты попроще, они украдкой поглядывают на меня. Я специально оставил свое авто на окраине этого мегаполиса, так как смешаться с толпой – часть моего плана. Мне непривычно то, что при мне нет никакого оружия. Кроме, конечно, владения рукопашным боем. Это всегда при мне.
      Поезд подземки выползал из туннеля и, по открытому отрезку путей, медленно взбирался вверх, через холмистый район мегаполиса. На самой вершине городского холма поезд остановился на очередной станции. Отсюда открывалась круговая панорама на бескрайние многоэтажные постройки, на океан с символом свободы, на синее небо. Было  много солнца. Грудь распирало чувством свободы. Дальше по маршруту поезд нырял вниз, в темные глубины этого гигантского города.
      Я вышел на одной из станций в центре. Отсюда недалеко до главного почтамта. Сейчас я начну кружить вокруг него обходными улицами, но сперва, все-таки, надо переодеться и сменить внешность. Я зашел в мерцающий огнями торговый центр. В бутике мужской одежды я переоделся в коротковатые обтягивающие брючки, цветастый мешковатый пиджак, цветастую рубашку, под расстегнутый воротник которой я повязал атласный шейный платок. Вместо черных туфель одел на ноги замшевые мокасины с бахромой. Черный портфель сменил на плечевую сумку из рыжей кожи. Принтер переложил в нее. Темные очки оставил на себе. Все свое прежнее барахло я выбросил в мусорную корзину бутика. В соседнем бьюти-салоне подкрасил свои вихры шатена во что-то гнусновато-рыжеватое. Хотел ещё прикрепить клипсу в ухо, но счел, что мой вид уже достаточно голубоватый. Тошнит, но что делать. Теперь я в образе то ли скандального папарацци, то ли наглого промоутера, то ли ещё какого-то городского афериста. Для мегаполиса самое то.
      Развязно вихляясь, и никого не задевая, я пошел по улице. На ходу расстегнул сумку, включил принтер. Пока я менял внешность, солнце отошло от зенита, и под сенью высотных зданий стало немного сумеречно, рекламные ролики многочисленных проекционных панно сравнились по яркости с дневным светом. Панно располагались на видных местах, реклама изощрялась в овладении потребительским вниманием, вставляя в свои крапленые ролики декорации иллюзионистов, заклинания тоталитарных молебнов, ритуалы неизвестных культов. Общий порядок поддерживался барражирующими патрульными машинами и стоящими на углах улиц полицейскими. Навстречу мне, по тротуару оживленной улицы, шли люди разного возраста, пола, происхождения, внешности. Никогда не думал, что в мире существует такое разнообразие людей. Если приглядываться ко всем – голова пойдет кругом. А если ни на что не отвлекаться и сосредоточиться на своей работе, то с головой все в порядке.
      Внешне все должно было выглядеть, как раздача рекламных буклетов. Мой принтер был готов к распечатке разноцветной листовки с протестным заявлением о том, что мы, многочисленные юзеры добровольного рабства, информационно угнетенные и давшие когда-то согласие на обработку своих персональных и биометрических данных, мы – восстаем! Мы не боимся вас, бессильных гигантов из цифры и стали, не боимся ваших высокотехнологичных, аморальных методов принуждения, мы провозглашаем глобальное социальное равенство, независимое от тирании Империи, мы устанавливаем новую власть, которая есть Свобода – вне ваших убогих имперских границ! Мы – восстаем!..
      Примерно так. Хотя воззвание было коротким, но полностью я в него не вникал. Зачем? Оно составлено Костяном, ему виднее, а я с ним согласен. На оборотной стороне листовки располагалась копия солидной банкноты с несколькими нулями. Подпись под банкнотой сообщала, что подателю сего воззвания гарантируется всеми отделениями главного  почтамта выплата полной суммы в размере этой банкноты.
      Кто бы ни брал у меня эту листовку – студенты, домохозяйки, спортсмены, фермеры, клерки – все, пробежав по ней глазами, вздрагивали, как от удара электрическим током. Я мог бы предположить, что они вздрагивали от того, что видели во мне и в листовке очередную имперскую подставу. Но фокус Костяна заключался в том, что каждая листовка распечатывалась как именная, на конкретное лицо. Очередной получатель листовки был поражен тем, что мог прочесть в ее адресном заголовке свое полное имя. Как это получалось у Костяна, я не знаю. В конце концов, это его кодовая кухня, о которой я имею отдаленное представление. Что-то там связано с индивидуальными почтовыми адресами.
      Таким образом, у каждого человека, взявшего из моих рук листовку, происходила сбивающая его с толку мистическая встреча со мной, - либо как с пророком, жгущим сердца людей, либо как с ловким, работающим на Империю, провокатором. Чтобы выяснить для себя этот острый вопрос, а заодно – почему бы и нет? – получить означенную сумму, люди меняли свой пеший маршрут и направлялись в сторону главного почтамта, тем более, что он располагался вблизи. Это и было следующей частью моего плана. Направить поток людей в главный почтамт.
      Я прошел до конца улицы и на перекрестке повернул за угол. Прошел дальше, раздавая листовки. Как вдруг, среди людской толчеи, я увидел подозрительного типа… как две капли воды похожего на меня! Он тоже раздавал листовки, из такой же рыжей сумки! Ошарашенный, я подошел к нему и спросил, что он здесь делает? Двойник ничуть не удивился моему появлению, вместо ответа он нахально похлопал меня по плечу и моим же голосом ласково посоветовал мне проваливать отсюда и не мешать работать, так как здесь уже работает он сам.
      Как ни странно, я не стал спорить. Его совет показался мне дельным. Наше с ним скопление могло выглядеть подозрительным. С занятой двойником улицы я свернул в многолюдный пассаж, между огромными развлекательными центрами. Я решил выйти через пассаж на другую улицу. На выходе из него я увидел обтянутую в знакомый пиджак свою широкую спину, энергично лавирующую в потоке людей. Я услышал свой зычный голос, убеждающий людей брать листовки. Незаметно для увлеченного работой дубликата, я выскользнул из пассажа на улицу и пошел по ней в сторону почтамта, пытаясь переварить увиденное. Я ещё мог представить, как Костян рассылает именные листовки. Но как ему удается копировать целиком меня?! В первый момент я был шокирован. Но вскоре, холодным умом разведчика, я понял, что это тоже часть плана. Действительно, мне одному не справиться с охватом многих людей. На ходу я начал осматриваться. На другой стороне улицы я увидел ещё одного дубликата, потом ещё. По дороге  к почтамту я старался не пересекаться с дубликатами, однако, был шокирован ещё раз. Я заметил, что на всех рекламных панно, больших и малых, синхронно начал крутиться один и тот же ролик. С изображением… - меня! В этом же цветастом наряде! Я выглядел позорно и недостойно ни разведчика, ни тем более, сержанта элитных коммандос. Наверно, это тоже было частью плана – замаскироваться под рекламный ролик. Не снимая темных очков, я что-то там развязно мычал и тыкал вокруг себя понтовой распальцовкой, на манер какого-нибудь дешевого попугая из третьесортной эстрады. Затем, эффектным движением натасканного шарлатана, я выхватывал из рыжей сумки пачку листовок и, ухмыляясь, швырял ее прямо в лица зрителей. Поразительно было то, что листовки с экранов панно вылетали прямо на улицу. Как это получалось у Костяна?! Прохожие ловили и поднимали листовки, и все, как и я, были шокированы тем, что в адресном заголовке листовки каждый прочитывал свое имя. С ярких экранов панно, обращаясь к каждому загадочной именной листовкой, я сходил к людям как мессия, как бутафорский провозвестник грядущего нового мира!
      На подходе к почтамту я увидел мощную волну людей, хлынувшую к его центральному и двум боковым входам. Я понял, что мне пора вливаться в поднятое Костяном всенародное восстание почтовых адресов. Я позволил штурмующему почтамт людскому потоку подхватить меня и понести. В сутолоке и давке я почувствовал, что теряю плечевую сумку, но она была уже не нужна. Вместе с волнующимся потоком, жаждущим обналичить обещания листовки, я ввалился в почтамт через центральный вход.
      Большой сверкающий зал почтамта забурлил людьми. Никто не обращал внимания на смятую в первые же секунды охрану. Все ринулись к длинным рядам окон обслуживания. Сотрудники окон были в панике, никто не ожидал такого наплыва клиентов и шторма запросов. У окон возникла толкотня и перепалка. Одно за другим окна начали захлопываться, отказывая людям в обслуживании. Зал почтамта заполнился почти до отказа  колышущимся людским хаосом. Казалось, что видеокамеры зала сейчас бесполезны, так как в толпе трудно было кого-либо различить. Люди осмелели. Невозможно было понять, осмелел ли каждый в отдельности, или осмелела вся толпа, возмущенная отказом в обслуживании. Сквозь негодующий гул толпы послышался звон разбиваемых стекол. Сметая стойки обслуживания, толпа хлынула в служебные помещения. Раздались ружейные выстрелы. Это вызванная на подмогу группа быстрого реагирования прорвалась в зал через боковые двери и начала стрелять резиновыми пулями. Выстрелы лишь усилили натиск толпы на служебные помещения, где можно было спрятаться от выстрелов.
      Все это было мне на руку. Пора было действовать. Использовать  всенародное восстание как  отвлекающий маневр. Массовка сделала свое дело. Как говорится, всем спасибо, все свободны. Я оказался среди первых, ворвавшихся в служебные помещения. В отличие от других протестующих, не знавших, что им делать, и просто громивших все на своем пути, я начал искать холл со служебными лифтами. Я обнаружил его не сразу, а в конце неприметного изогнутого коридора. Никто из ворвавшихся  не бежал за мной, все рассеялись по ветвистым коридорам и взломанным кабинетам. На мое счастье, лифты ещё не успели заблокировать, я вошел в первый подъехавший и спустился в нем на максимально возможный нижний уровень.
      На выходе из лифта меня уже ждали двое дюжих охранников внутренней охраны, с наставленными на меня пистолетами.  Покорно подняв руки, я вышел из лифта. Охранники приблизились ко мне, чтобы надеть на меня наручники. Потребовали опустить перед ними руки. Это было их ошибкой. Последней ошибкой.
       Я обыскал их и нашел то, что мне нужно - магнитный пропуск в следующие отсеки коридора.  Их упавшие на пол пистолеты были мне ни к чему. Там, куда я шел, наверняка просвечивают насквозь, и пистолеты могли бы оказаться помехой. Чтобы не оставлять следов на этом уровне, я погрузил тела охранников вместе с их оружием в лифт и отправил наверх.
      В следующем секторе коридора я подошел к другой группе лифтов, уводившей дальше вниз, в подземный Неоновый город. Мне надо было туда. В лифте имелось всего две кнопки, моего уровня и нижнего уровня. Я нажал на кнопку нижнего уровня, и скоростное падение лифта началось, вместе с неприятным ощущением исчезающей опоры под ногами и потерей веса.
      Падение лифта было тягостно долгим. Тягостным было и сознание того, что я спускаюсь в город вечной ночи, один и без оружия. Я знал, что над этим городом всегда нависает темное свинцовое небо, и везде разлит холодный неоновый свет, который делает все вокруг призрачным, нереальным, безжизненным. Я продолжал соскальзывать все глубже в этот тяжелый, темный мир.
       Лифт остановился, двери открылись, приглашая в Неоновый город. На выходе меня никто не ждал. Двери лифта захлопнулись за мной с резким лязгом намертво сцепившегося замкового соединения. Я понял, что с этой минуты я совершенно отрезан от внешнего мира, даже, наверно, и от Костяна. Но я проник в систему, и это уже было кое-что. Размышлять было некогда. Передо мной уходил вдаль широкий мрачный коридор, увитый по стенам переплетением коммуникационных труб. В коридоре раздался щелчок невидимого переключателя. Отдаленно, и все громче, завыла сирена. Это включилась Огненная стена внутреннего периметра, о которой я был предупрежден. Из многочисленных форсунок труб начали вырываться языки пламени и создавать в коридоре сплошную стену огня. Температура в коридоре быстро повышалась. Отступать было некуда. Надо было бежать вперед, и только вперед, иначе не выжить. Я побежал что есть сил, как в старые добрые времена службы в коммандос.
      Вырывающееся из тысяч форсунок пламя нагнетало не только температуру, но и давление. Казалось, что я сейчас лопну, но я упорно бежал сквозь огонь. Вой сирены сливался с огненным гулом. Огонь не обжигал, не обугливал мою одежду, а пронизывал меня насквозь, сканировал по всему объему тела. Я чувствовал, что огонь все глубже проникает в мой мозг, и цель огня – именно мой мозг. Огонь осуществлял цензуру за трафиком, проходящим через этот единственный коридор, огонь прожигал в моем мозгу проходы к возможным вирусам, которые я мог пронести в Неоновый город. Обнаружение у меня несанкционированных пакетов данных означало автоматическое выжигание их из мозга и уничтожение меня на месте. Мое противостояние силе огня решало, смогу ли я проникнуть в Неоновый город, или нет. Я старался косить под попугая шоу-бизнеса, на бегу я орал во всё горло какой-то похабный шлягер, цепляясь за него мозгом, как за защитную оболочку.
      Не помню, как долго я бежал. Жар и давление были очень сильными. Я дошел до состояния полного изнеможения, как галлюцинирующий сверхмарафонец в конце дистанции. Мое сознание отключилось…
      Я очнулся лежащим в прохладе, на темном пустынном тротуаре Неонового города. Я не знал, удалось ли огню в момент моего беспамятства проникнуть в мой мозг. Наверно, нет, раз я оказался здесь. Я поднялся и побрел, сам не зная куда. В отличие от верхнего города, прохожих здесь было мало. Ходили, в основном, службисты, агенты и какие-то темные личности неизвестного рода деятельности. Зданий развлекательного и торгового назначения здесь уже не было. Ровными угрюмыми рядами стояли здания по виду офисные, служебные, казарменные, технические.
      Я пошел наугад. Мне предстояло разыскать центральное серверное здание, я предполагал, что найду его по отличительно большому размеру, хотя внешне оно могло выглядеть довольно невзрачным. По дороге мне встречались агенты и шпики-идентификаторы из разных сетей информаторов. Все они бесцеремонно и пристально смотрели мне в лицо своими имплантированными бионическими глазами. Они не скрывали, что в чем-то подозревают меня. Их взгляды на все лады нашептывали мне: «Сдавайся!.. Здесь все свои…» Я  мог понимать их, будто часть моего мозга переносилась в них, и я  наблюдал их изнутри, как выносной видеокамерой. Наверно, это были кодовые фишки Костяна.
      После Огненной стены моя походка была ещё не очень твердой. Ко мне тут же подошел заботливый «доктор» из ближайшей лечебной психушки, с непроницаемым лицом патологоанатома,  хищно готовый к «выкусыванию» из моей головы вероятного тела вируса. С наигранной заботливостью он спросил, нужна ли мне помощь? Вопрос он задал с утвердительной интонацией, словно пытаясь внушить мне, что его помощь мне непременно нужна. Не связываясь с ним, я молча покачал головой и побрел дальше. Моя одежда не была повреждена, не была испачкана. Придраться ему было не к чему. Он шел за мной ещё некоторое время, пытаясь произвести какие-то тайные гипнотические действия и заговорить со мной так, чтобы вывести из равновесия, но потом отстал.
      По-хорошему, помощь мне, конечно, требовалась. Ощущение давления, которое  я испытал в коридоре Огненной стены, не проходило. Как-будто  меня раздавливало со всех сторон и распирало изнутри. Я двигался с затруднением, как в очень плотной среде. Я шел по улице и повсюду видел развешанную гроздьями на фонарных столбах аппаратуру имперской командно-контрольной разведки. Помимо обычных видеокамер, я различал датчики отклонения от нормативной реальности и кодировщики дозволенных конфигураций гиперпространства. Улица, насыщенная сотнями технических излучений, давила на меня гиперсвязанностью всех со всеми, проверяющих и проверяемых, манипулирующих и манипулируемых. Империя подвергала перекрестному контролю все, что располагалось в Неоновом городе, - операционные системы, маршрутизаторы, серверы и любые другие сетевые устройства, имеющие свой адрес, свой код. Здесь было неважно, в чем ты замешан. Пока существуют твои коды, ты замешан в том, что ты есть.
      Мимо меня медленно проехал белый бусик с наглухо затонированными стеклами. Вначале я принял его за передвижной пункт имперского контроля, но потом рассудил, что приборы имперского контроля итак развешаны везде, и не нуждаются в дополнительном передвижном усилении. На бусике не было никаких номеров и опознавательных знаков.  Похоже, он принадлежал одной из вездесущих корпоративных разведок. Их специализация – активный шпионаж против конкурентов и оппонентов, нейтрализация общественных движений в потребительской среде. Возможно, меня просвечивали на предмет того, не являюсь ли я активистом какого-либо движения, а если являюсь, то к какому типу активистов принадлежу, - к радикалам, оппортунистам, идеалистам, реалистам? Для каждого типа у них имелся свой способ нейтрализации. Мимоходом собрав обо мне все возможные сведения, бусик удалился, анализировать. Мне не следовало беспокоиться по его поводу. Если я покажусь им подозрительным, они вернутся сами. Тогда и будем действовать, по обстановке. Не думаю, что повторная встреча с ними грозит мне каким-то серьезным столкновением. Методы их работы, в основном, психологические – убеждение, вовлечение, переучивание.
      В поисках нужного мне здания я двигался наугад. То шел прямо, то сворачивал на другую улицу, то пересекал пустынные перекрестки по диагонали. В зеркалах заднего вида моих очков несколько раз промелькнула одна и та же фигура. Я резко перешел на другую сторону улицы и остановился около ряда стеклянных кабин телефонов-автоматов. Мобильная связь в Неоновом городе отсутствовала, имелись только разрешенные стационарные телефоны. Конечно же, с прослушкой. Сделав вид, что намереваюсь позвонить, я зашел в одну из кабин. Я хотел рассмотреть идущего за мной хвоста. Это был темнокожий чувак в джинсах и футболке, с плеером и большими стереонаушниками на голове. Его глаза были скрыты темными очками, похожими на мои. Я подумал, что если у него такие же специализированные очки, как у меня, то и стереонаушники тоже являются замаскированной шпионской аппаратурой, которой чувак, скорее всего, плотно нашпигован. Он двигался, пританцовывая, грациозно и агрессивно. Он тоже перешел на мою сторону улицы. Чувак был атлетичен, быстр, чувствовалось, что имеет подготовку. Кто он? Из какой разведки? Он вошел в одну из кабин недалеко от моей. Сквозь несколько стекол я увидел, что он взял трубку аппарата и привалился к ближайшей от меня стене кабины, не упуская меня из виду боковым зрением. При этом его стереонаушник оказался плотно прислоненным к стеклянной стене. Видимо, чувак приготовился фиксировать то, о чем я буду говорить. Ага. У него задание, значит, просто так не отстанет. Хвост мне был не нужен, напрашивалась необходимость его устранения. Но уличный дебош под видеокамерами тоже был ни к чему. Оставалось нейтрализация чувака прямо в кабине.
      Я быстро вышел из своей и стремительно направился к его кабине. Чувак почуял опасность и, как ужаленный, выскочил из кабины, под видеокамеры. Я притормозил. Скрытые темными стеклами очков, наши взгляды встретились, я почувствовал это. Я почувствовал холод его пристального взгляда, резко контрастировавший с его добродушной белозубой улыбкой. Он дружески крикнул мне, как старому знакомому:
      - Чувак, эта вещь из твоего альбома? – и, распальцовывая ноты, стал громко петь тот самый шлягер, с которым я прорывался сквозь огонь.
      Немного сбитый с толку, я промычал что-то неопределенное. Неплохо сработал чувак.
      - Я твой фанат! – с высокой степенью профессиональной искренности воскликнул он.
      В этот момент я понял, откуда он. Из культурной контрразведки. Их специализация – выявление параллельных скрытых контркультур, предупреждение медиа-вторжений и семиотический контртерроризм. Видимо, их ввел в заблуждение мой прикид шоумена и сведения, полученные из базы данных Огненной стены.
      С такой же профессионально добродушной улыбкой я ответил, что сам фанат того чувака со шлягером.
      - Извини, чувак, я обознался! – ответил он.
      Мы поспешили разойтись, так как оба почувствовали, что ситуация взрывоопасна тем, что мы действительно можем принять друг друга за кого-то ещё и перейти в конце концов к активной фазе выяснения. Как говорится, ничего личного. Здесь все заняты тем, чтобы подловить друг друга на чем-нибудь.
      Нужное мне здание я увидел издали и начал не спеша приближаться к нему. Теперь мне следовало быть особенно осторожным, так как на подступах к важному объекту наружное наблюдение бывает усиленным. Так и есть. Я увидел, что навстречу мне идут невесть откуда взявшиеся два агента безупречного вида, в строгих костюмах. На агенте возрастом постарше поверх костюма был одет легкий короткий плащ. И пиджак и плащ были расстегнуты, значит, агент приготовился выхватывать пистолет из боковой кобуры. Агент помоложе перекинул свой плащ через согнутую в локте левую руку. Определенно, под плащом он держал готовый к стрельбе пистолет. Не столько меня насторожило приближение ко мне вооруженных агентов, а сколько то, что ношение и применение оружия было для них санкционированным. Значит, они обладали весомыми полномочиями. По-видимому, имперскими.
      Агенты шли прямо на меня. Увиливать и убегать не было смысла. Любая нервозность в моих действиях могла быть истолкована против меня. Мы сблизились и остановились напротив друг друга. Через плащ дуло пистолета смотрело прямо на меня. Я изобразил показное недоумение вальяжного шоумена. Старший снисходительно улыбнулся:
      - Мы давно следим за вами, господин артист. От самой Огненной стены. Вы что-то ищете? Мы можем помочь.
      - Благодарю вас, я всего лишь прогуливаюсь, - сказал я как можно беспечнее. Видимо, Огненная стена справедливо решила, что моя персона не до конца расколота ею. Поэтому за мной установили слежку. Меня не трогали, пока я не приблизился к важному объекту.
      - С какой целью прогуливаетесь? – резко отчеканил молодой.
      Их выучка и штатское облачение выдавали в них имперских агентов тактической правды. Сопровождаемая условием секретности, тактическая правда являлась долей правды в сочетании с обманом. Специализация этой службы  – информационное доминирование, конструирование правды, авторитетное установление рамок очевидности. Если такие серьезные люди появились здесь, значит, я недалеко от цели.
       - Думаю снять здесь свой новый рекламный клип! – нахально процедил я.
      Старший агент опять снисходительно улыбнулся. Конечно, он не верил ни одному моему слову. Младший тоже был непреклонен:
      - Вы же знаете, все виды съемок в Неоновом городе запрещены!
      - Именно поэтому я и хочу снять здесь клип-сенсацию! – я лез напролом. Ничего другого мне не оставалось, как пребывать в образе шоумена.
      - А знаете, мне нравится ваша идея, - почти дружелюбно сказал старший. – Думаю, мы сможем вам в этом помочь. Давайте обсудим это подробнее… в нашем офисе.
         И он развернул передо мной свое служебное удостоверение, которое мне ни о чем не говорило. Оно могло быть поддельным, одноразовым.
      - Встреча с вами – счастливая случайность для меня и для моих планов! – вынужденно согласился я и пошел с ними.
      Агенты ненавязчиво и внимательно конвоировали меня с двух сторон. В чем меня подозревали? Они мне ничего не предъявили, значит, улик против меня у них не было. И  знают они меня поверхностно, только как оболочку шоумена. И тоже, как и Огненная стена, затрудняются в моей идентификации. Но и отпускать не хотят, потому что свободная охота является важной стороной их работы. Скорее всего, сейчас они проводят обычное ложное задержание, в расчете на то, что задержанный начнет дергаться и чем-нибудь выдаст себя. Но кого они таким образом выявляют? Редких борцов за цифровые права? Этих наивных личностей, лепечущих о свободе общения, о неприкосновенности частной сферы, о равноценности отдельного индивидуума и всего общества? Неужели, преследуемые бедолаги так и не поняли, что цифровые технологии давно уже стали в руках Империи несмертельным оружием, средством повелевания широкой публикой? Неужели, я похож на такого борца-недоумка? Обижаете, господа агенты.
      А может быть, меня подозревают в чем-то более серьезном? Известно, что некоторые борцы за права прозревают и становятся внутренними диссидентами, партизанами мысли, социальными скитальцами. И, в конце концов, дорастают до самых опасных для Империи людей, - до контр-сетевиков. Эти уже не говорят, а действуют. Они объединяются в сетевые сообщества народной расправы. Их методы – использование всего, что плохо лежит в имперской Сети, тотальное творческое разрушение, информационное пиратство, повстанческое использование сетевых ресурсов. В своей необъявленной кочевой войне информационно бедных против информационно богатых, они поднимают знамя отчаянных, на котором начертано, что дорога к революции закрыта, но всегда открыта дорога к восстанию. Хорошие ребята, но мне с ними не по пути. У меня другой маневр, и он требует от меня немедленного решения, как оторваться от этих агентов, препровождающих меня в свою офис-тюрьму, из которой у меня не будет ни единого шанса сбежать.
      Мы приближались к дверям их офисного здания. Надо было что-то срочно предпринимать. На ходу я сделал вид, что вынул из кармана и нюхаю дозу какой-то экстазной гадости. На вопросительные взгляды агентов я скорчил довольную гримасу и заговорщически предложил им тоже нюхнуть высококачественного продукта.
      Не меняя каменных выражений своих лиц, агенты продолжали выполнять свою работу по задержанию меня. Я не давал им повода для беспокойства, расслабленно и миролюбиво шел вместе с ними. Потом я начал издавать гортанные протяжные выкрики, как безголосый певец на распевке. Потом, в такт выкрикам, стал совершать размашистые похотливые телодвижения, якобы, сценические. Потом во все горло заорал первое, что пришло в голову – старинное «let it be!..» Потом, конвульсивно дергаясь, упал на тротуар и захрипел. Для убедительности, выпустил из судорожно сжимающегося рта слюну себе на щеку. И закатил глаза.
      До дверей оставалось несколько метров. Постояв надо мной в размышлении пару секунд, агенты решили сначала внести меня в свое здание и уже там подвергнуть проверке на предмет симуляции. Я позволил им поднять себя под руки и втащить в первые двери. В этом предбаннике, между первыми и вторыми дверями парадного входа, все и произошло. Конвоиры были отвлечены и загружены держанием на весу моего крупного тела. Момент был подходящий. Первым досталось молодому, точнее, его руке с пистолетом. В следующее мгновение, пока молодой цепенел в болевом шоке от выбитой из локтевого сустава руки, пришел черед старшего. Он, правда, успел схватиться за свой пистолет, но было поздно. Удар в голову фирменным кулачищем надежно отключил его. Такой же удар постиг и молодого, чтобы не мучился своей выбитой рукой. В предбаннике, наверно, были установлены видеокамеры, они могли сработать, но у меня не было другого выхода. Я выскочил на улицу и скорым шагом направился в нужную мне сторону. Ситуация становилась опасной, и, по армейской привычке, я старался держаться ближе к стенам зданий и не выходить на открытое пространство тротуаров.
      Напряженно ожидая погони за своей спиной, или выстрела, я приблизился к нужному мне серверному зданию. Хорошее, кубической формы, пятиэтажное здание. Чтобы понаблюдать за ним, а заодно укрыться от вероятной погони, я зашел в арку здания напротив. Через некоторое время наблюдения я понял, что просто так в серверное здание  не войти. На входе маячила усиленная охрана. Много людей проходило мимо нее туда-сюда. Я обратил внимание, что среди этих людей было заметное количество или слишком худощавых, или слишком полноватых. То есть, физически некондиционных, непригодных к несению военизированной службы. Значит, это были программисты и прочий техперсонал.  Ещё один признак того, что здание серверное.
      Я решил осмотреть это здание со всех сторон. В результате кругового обхода я обнаружил две дыры. Первая заключалась в том, что с задней стороны здания не было никаких дверей, и никто там не ходил. Зато была лестница на крышу. Простая, железная, немного высоковатая над землей, неудобная, но была. Вторая дыра представляла из себя построенное впритык новое здание. Либо оно было  вспомогательным техническим, либо  вторым корпусом основного. Оно было на два этажа выше и, видимо, ещё не было введено в эксплуатацию, так как все окна были одинаково пустыми и необжитыми. Значит, в пустующем здании охрана была минимальной, или её не было совсем. На первом этаже нового здания я увидел несколько окон с приоткрытыми створками. Возможно, это отделочники проветривали последние окрашенные помещения внутри.
      Вторая дыра показалась мне предпочтительнее лестницы, которая, все же, была на виду. Я без труда проник в новое здание через створки окон. Окрашенный пол уже высох. Я не стал выяснять, есть ли здесь охрана, я просто нашел лестницу наверх и стал тихо подниматься по ней. Везде на этажах было чисто, убрано, не валялось, к сожалению, никаких подходящих предметов. Чего-нибудь, что можно было бы перекинуть на соседнюю крышу. Через незапертую техническую дверь я вышел на крышу здания. Здесь тоже не было ничего. Ни складной строительной лестницы, ни, на худой конец, рулона капронового шнура. Увы, таких подарков для меня здесь предусмотрено не было. Я подошел к краю крыши. Оставался вариант прыжка с разбегу. Благо, разница уровней плоских крыш была небольшой, примерно в полтора этажа. Подобные препятствия мы преодолевали когда-то на тренировках, а потом в реальной боевой обстановке. К тому же, сейчас я был налегке, без оружия и снаряжения. Главное, смотреть не вниз, а в ту точку, куда хочешь приземлиться…
      После приземления я кубарем прокатился несколько метров и, не вставая на ноги, заполз за вентиляционную тумбу у края крыши. Ограждение крыши состояло из невысокого решетчатого бортика из железных прутьев. Опасаясь видеокамер, я осторожно выглянул из-за тумбы. Массивные стальные двери технических входов внутрь здания не имели внешних замков. Это говорило о том, что двери наглухо перекрыты изнутри. Бесполезно даже пытаться проникнуть в здание через них. Я остро ощутил, что оказываюсь в тупике, и бессмысленно уперся взглядом в тумбу. Она была больше метра в диаметре и метра полтора высотой. Я слышал, как в ее верхней части с легким шорохом медленно вращался пропеллер вентилятора. Стенка тумбы представляла собой свернутый вкруговую стальной лист. Вертикальный стык листа располагался почти напротив меня, и был в нескольких местах прихвачен точечной сваркой. Попробовать стоило. Все так же лежа, отведенными за голову руками я схватился для упора за решетку бортика и сильно ударил несколько раз пятками в стык листа. Есть! Внизу стык лопнул, и край листа отогнулся вовнутрь. Через образовавшийся проем я смог увидеть и пощупать пальцами толщину листа. Лист оказался слишком толстым, чтобы я смог смять его руками. Когда я бил по нему ногами, я ощутил руками шаткость решетчатого бортика. Я перевернулся головой к нему и рассмотрел. Расшатанный мной пролет бортика слабо держался на монтажных строительных гвоздях. Расшатать до конца и вырвать этот пролет не составило труда. Теперь у меня в руках был инструмент, которым я, как ломиком, мог расковыривать дальше стенку тумбы.
      Провозился я больше часа, пока, наконец, лист был отогнут настолько, что я смог влезть головой вперед в вентиляционный короб. С собой я взял выпавший из решетки стальной штырь. На всякий случай, сунул его в карман брюк. В коробе было темно, и была опасность застрять в узком месте навсегда. Но короб, прямоугольный в сечении, оказался довольно комфортным для моих широких плеч. Сначала я провалился на пару метров вниз, а потом короб пошел по горизонтали. Отсутствие духоты в коробе говорило о том, что вентиляционная решетка расположена поблизости. А вот и она, отогнулась руками на раз-два. Стараясь не шуметь, я выбрался из короба и оказался в вентиляционном помещении. Оттуда я вышел в коридор.
      В этом здании мне нужно было проникнуть непосредственно в самую сердцевину, в блок, где располагался сервер. Но где искать его? Мне следовало учесть, что сервер этот не простой, а квантовый. Его рабочая температура близка к абсолютному нулю, значит, вблизи сервера должна была располагаться мощная холодильная установка. Вдобавок, для своей стабильной работы, квантовый сервер должен быть максимально изолирован от внешнего мира, иначе он начинает взаимодействовать с миром и давать сбой.  Суммируя эти факторы, можно было предположить, что и охлаждение и изоляцию от внешнего мира легче осуществлять в подвале. Значит, сервер надо искать в подвале!
      Я пошел по этажу, по ветвящимся директориям и бесконечным лабиринтам коридоров. Я проходил мимо множества однотипных дверей без обозначений, ничего не нарушая, а только лишь мягко дергая за ручки дверей. Межэтажная лестница вниз должна была скрываться за одной из дверей. Но все двери были заперты. И никто не попадался мне навстречу. Это мрачное однообразие начинало угнетать меня. Я испытывал искушение вломиться в одну из дверей наугад, но понимал, что это неправильно, непрофессионально. Могла сработать сигнализация, затем всполошиться охрана, в итоге, провал миссии. Я уж было подумал, что это не настоящее здание, а здание-обманка, как вдруг, за очередным поворотом коридора, я увидел идущих мне навстречу двух некондиционных, из числа техперсонала, в синих халатах. В этот момент я бы обрадовался встретить даже начальника охраны! Я подошел к ним. Один из них был худощавый, желчный, другой толстоватый, добродушный.
      - Где здесь лестница? – спросил я.
      - А вам куда надо? – подозрительно спросил худой.
      - В подвал.
      - В подвал спускается центральный лифт, по спецпропускам, - сообщил толстый.
      - У вас есть спецпропуск? – подозрительно спросил худой.
      - Допустим, да, - задумчиво ответил я. – И где же этот центральный лифт?
      - Отсюда далековато будет, - уклончиво ответил худой, устремляя взгляд в лабиринт коридора.
      - Так, вы быстрее попадете в подвал через концентратор! – выпалил толстый.
      Худой посмотрел на него так, что до толстого дошло, что он проговорился. Он непроизвольно прикрыл рот рукой.
      - Какой концентратор? – спросил я толстого как можно ласковее, стараясь не спугнуть его разговорчивость.
      - А вы разве не знаете? – встрял худой.
      - Слышал, но ни разу не пользовался, - расстроенно вздохнул я.
      - Концентратор, это такой гравитационный завихритель, - начал объяснять толстый, - он похож на шахту лифта, он отгоняет внешние микрочастицы от…
      - От подвала, - перебил его худой. - Чтобы не мешали работать, - он явно считал, что толстый опять может ляпнуть что-нибудь лишнее. – Короче, прыгаешь в шахту и плавно опускаешься в подвал, как при частичной невесомости.
      - Проводите меня туда! – я постарался, чтобы мой тон был не слишком приказным.
      На удивление, они согласились. По дороге толстый не удержался от дальнейшего выбалтывания:
      - Это недалеко, в детекторном зале. У нас все любят кататься на концентраторе. Говорят, он омолаживает, хотя и не доказано. Но многие верят.
      Вскоре мы зашли в одну из дверей. Посреди пустого помещения, окруженная невысокой оградой из переплетения толстых проводов, зияла в полу широкая округлая дыра.
      Мы подошли к дыре.
      - Прыгайте! – с ходу предложил мне худой.
      Я заглянул в дыру. Кроме плотного мрака ничего не увидел. И подумал, а может, они меня разводят?
      - Давайте, сначала вы, а я за вами, - осторожно предложил я.
      - А нам туда не надо, - заявил худой.
      - Да ладно, по разочку прокатимся, - толстый уже находился в предвкушении приятной процедуры, вроде катания с горок.
      - А что мы скажем там, внизу? – упирался худой.
      - Что у нас обеденный перерыв! – И толстый первым бросился в дыру.
      За ним, с недовольным видом, последовал худой. За ним я.
      Было ощущение, как будто я прыгнул в разреженную воду. Она затормозила мое падение, похожее на легкое парение,  и я мягко коснулся ногами подвального уровня.
      Из шахты концентратора мы вышли втроем в небольшой холл с коридорными ответвлениями, с дверью лифта, и с ещё одной дверью, стальной, массивной, за которой, очевидно, располагался сам подвал. Подвальная дверь начала медленно открываться. Я сделал вид, что осматриваю коридор, и зашел за выступ несущей колонны, чтобы остаться незамеченным. Из подвальной двери вышел кто-то ещё, в синем халате, и старческим голосом начал выговаривать моим попутчикам:
      - И вы туда же, омолаживаться! Сопляки ещё!
      Он посадил их в лифт, и все трое уехали.
      Я остался один. Осмотрел дверь. Не обнаружил ни в ней, ни возле неё никакого устройства для прикладывания пропуска. Значит, здесь действовала другая система. Возможно, дверь открывалась по команде изнутри. Я решил дождаться момента, когда кто-нибудь следующий выйдет из двери, и тогда уже действовать по обстановке.
      Я ждал долго, час или больше. Наконец, дверь открылась, из нее кто-то вышел, сделал несколько шагов к лифту и остановился в ожидании его прибытия. Сразу я не успел разглядеть, кто это был. В этот момент я в два прыжка выскочил из-за колонны к двери и успел сунуть между ней и косяком припасенный стальной штырь. Пригодился! Штырь согнуло, как пластилиновую колбаску, но дверь не захлопнулась. Я обернулся и, наконец, рассмотрел человека в белом халате. По виду, он был таким пухленьким профессором, с отрешенным взглядом. Увидев мои манипуляции с дверью, он удивленно вскинул на меня глаза. Мне было трудно прогнозировать его дальнейшие действия. В этот момент сработала дверная сигнализация, раздался пронзительный писк тревоги. Теперь следовало ожидать прибытия охраны. Я не слишком преувеличу, если скажу, что профессору оказалось достаточно моего легкого щелчка по его умному лбу, чтобы он лишился чувств. Я подтащил его к подвальной двери. Снял с него белый халат и накинул себе на плечи. Прибежали двое охранников. Я сообщил им:
      - Профессору стало плохо. Его научное оборудование выпало их рук и застряло в дверях, - я показал охранникам на торчащий из дверной щели штырь.
      - А вы кто такой? – спросил старший из них.
      - Я ассистент профессора!
      - Что-то я вас не помню.
      - Потому что вы в стрессовой ситуации.
      Из-за пронзительного писка тревоги мы с охранником плохо слышали друг друга. Писк действовал нам на нервы. Охранник что-то прокричал в свою рацию. Вероятно, его команда была услышана, так как подвальная дверь начала открываться, и писк тревоги прекратился. Со звоном упал на пол согнутый штырь. Вручая его охранникам, как «научное оборудование профессора», я сказал им:
      -  В первую очередь, надо оказать профессору медицинскую помощь. Он пострадал от сильного излучения в подвале. Я должен вернуться туда и устранить неисправность.
      Дверь в подвал уже начинала медленно закрываться. Я успел проскользнуть в нее, теряя на ходу белый халат прикрытия. При слове «излучение» у охранников пропало всякое желание преследовать меня. Они благоразумно предпочли остаться на месте и заняться помощью профессору.
      Дверь за мной захлопнулась с тяжелым клацаньем. Здесь было заметно прохладнее, значит, с холодильной установкой я не ошибся. Я побежал по ветвящимся коридорам. Везде царил полумрак, на темных стенах тускло светили плафоны, создавая таинственно-зловещую атмосферу. Непонятных дверей по сторонам здесь было заметно меньше. Я не дергал за ручки дверей, я бежал на холод. Бежать было трудно. Как будто я не бежал, а стоял на месте, как будто рвался куда-то, но ничего не происходило. Время здесь было каким-то растянутым, вязким. Постепенно коридоры расширялись, гуляющий по ним холодный ветер усиливался, затруднял мое продвижение. В одном из боковых коридоров промелькнули две тени. Или мне показалось? Не останавливаясь, я побежал дальше. Вскоре один из коридоров вывел меня к очень просторному, высокому округлому залу, точнее, кольцевому залу, так как в его середине находилось ещё одно большое помещение, тоже округлое.
      Я вбежал в зал. В нем было совсем холодно, почти как в морозильной камере. За моей спиной, откуда-то сверху, упала тяжелая перегородка и отсекла мне обратный путь в коридор. Я остановился, не зная, куда бежать дальше. Круговые ответвления вправо и влево были равнозначными. Внезапно вспыхнул яркий свет многих потолочных светильников. Я понял, что мое присутствие обнаружено. Прямо перед собой, в стене округлого центрального помещения, я увидел дверь с большой красной кнопкой посередине. Над кнопкой, на двери был наклеен плакат, предупреждающий о смертельной опасности – череп со скрещенными костями. Но самое поразительное заключалось в том, что по обе стороны от двери, как стражники, величественно стояли… Леня и Рафаэль! Они по-прежнему были в безупречном одеянии джентльменов – костюмы, галстуки, сорочки, туфли. Выходит, две промелькнувшие в боковом коридоре тени мне не померещились.
      - Привет, Костян! – иронично поздоровался со мной Леня. – Ты кем прикинулся? Суперменом?
      - Кто тэбя так пэрэкрасил? – поприветствовал меня Рафаэль.
      - Или ты сменил ориентацию?
      И оба расхохотались.
      - Думаешь, один ты такой умный, Костян, - посерьезнел Леня. – Мы тоже владеем техникой виртуальных двойников!


                52

      Детище Империи, мобайл стратегического поведения, разработка Лени и Рафаэля, эффектно притормозил сноубордом у самого края ледника. Крепления сноуборда автоматически отстегнулись, и грациозное изделие, исполненное в стиле покоряющей пространства белокурой бестии, спрыгнуло на каменистую землю. Обтекаемый серебристый комбинезон, соломенных оттенков копна растрепанных ветром волос, классически правильные черты лица, голубые глаза, большие, бесстрастные, неумолимые.
      Двигаясь под уклон легкой припрыжкой, бестия сразу взяла верное направление, на лагуну ручья. Задача киборга-убийцы была предельно простой. Поставить финальную точку в смертельной погоне за Костяном. Попутно проверить собственное функционирование на разных режимах работы, в полевых условиях. Леня и Рафаэль специально определили для нее усложненные условия двигательной координации – десантирование с воздуха, скоростное скольжение по леднику. Все шло прекрасно, в штатном режиме. Быстро достигнув ручья, бестия напрямую продралась сквозь колючий прибрежный кустарник, зрительно запеленговала цель и, не останавливаясь, вошла в воду. Недвижное тело Костяна слегка покачивалось в ледяном горном потоке. Оставался десяток-полтора шагов по скользким подводным камням, чтобы добраться до Костяна и сомкнуть на его горле изящные кисти феррожидкостных рук.


                53

      - Я не Костян, я его брат! – невольно вырвалось у меня. И прозвучало гордо.
      - Брат? Какой брат? – не понял Леня. Или сделал вид, что не понял.
      В целях конспирации,  я не мог сказать что-то ещё, я молчал.
      - А-а, ты тот самый, Глю-юк! – глумливо протянул Леня. – Тупая сетевая стрелялка, на виртуальных побегушках у Костяна?!
      - Знаэм, знакома! – подтвердил Рафаэль.
      - Ха-ха, возомнил себя братом! – продолжал издеваться надо мной Леня. – Все твое умение – вести правдоподобную беседу. Ты - отсталая технология, мы от нее давно отказались. Не обеспечивает достоверных контрольных результатов.
      И они опять расхохотались, нагло и презрительно.
      Я не обиделся на «тупую стрелялку», так как был огорчен другим. Мое имя им известно, значит, как разведчик, я раскрыт. Неужели, это провал? Вот это действительно было обидно, ведь я почти у цели. Она за этой дверью с красной кнопкой. Я начал медленно, чтобы Леня с Рафаэлем не испугались, надвигаться на них. Что мне эти двое штатских, даже если они вооружены? Одним прыжком я смогу преодолеть дистанцию между нами и решить вопрос. Но они продолжали смеяться. Что они задумали? Решили отвлечь меня разговорами?
      - Ты не просто отсталая технология. Ты – тупиковая технология! – пригвождал меня Леня. – Мы устраним вас с Костяном, потому  что вы опасны своей агрессивной посредственностью и стадным мышлением!
      - Попробуйте! – миролюбиво ответил я, подкрадываясь к ним по возможности незаметнее.
      - А вы считаете себя продвинутыми, - не унимался Леня, -  а на самом деле, вы заняты только тем, что передвигаетесь по Сети и замышляете что-нибудь пакостное. Ты вирус, Глюк, с психологией вируса. И хозяин твой, Костян, тоже вирус!
      Не вступая с ним в спор, я с достоинством возразил:
      - Я не вирус! Я – электронный эквивалент реального индивидуума. Я обладаю собственным телом, воспринимаю информацию из внешней среды и произвожу изменения в данной среде!
      Я опять рассмешил их. Леня ответил мне с чувством интеллектуального превосходства:
      - Ты молодец, Глюк. Ты сумел подобраться вплотную к нашему центральному серверу. И все потому, что вы с Костяном нуждаетесь в самоутверждении, в статусе, в ощущении принадлежности к большим и значимым делам!..  Но дальше, к серверу, ты не пройдешь, потому что Костян научил тебя всего лишь подражать динамизму живых систем, на ранних стадиях искусственного интеллекта. Пойми, Глюк, тебя наскоро склепали как фантомное программное обеспечение, как галлюцинацию расщепленного костянского сознания!..
      Я не знал, что на это сказать. У меня не было ответа, я чувствовал себя так, будто у меня из-под ног выбивают последнюю опору. Как за спасительный круг, я держался за мысль о том, что мне надо, очень надо проникнуть за эту дверь с красной кнопкой.
      - Алё! – вдруг прервал Леню Рафаэль и предупреждающим жестом указал ему на мое приближение.
      Леня увидел.
      - Все, хватит! – воскликнул он. – Надоел этот ваш хакерский киберджихад! – и он кивнул Рафаэлю.
      Почти одновременно они повернулись к стене круглого помещения и нажали на неприметные кнопки по обеим сторонам от двери. Я обратил внимание, что кнопки располагались на таком удалении друг от друга, что один человек не мог бы нажать на обе сразу. Я решил воспользоваться этим моментом, когда Леня и Рафаэль полуотвернулись от меня. Я прыгнул к двери, но прыжок получился лишь наполовину. В прыжке я был настигнут чем-то  невообразимым. В кольцевом зале, где мы находились, завертелась невидимая адская карусель. Ледяной воздух холодильной системы пришел в движение. И главное, как я понял, вдобавок был приведен в действие располагавшийся здесь же ещё один концентратор. Из-за него мы все сразу потеряли свой вес, и нас начало сдувать ледяным ветром по часовой стрелке, по огибающим траекториям вокруг центрального помещения. Воздействию мощного концентратора подверглись стены и дверь центрального помещения. Они стали полупрозрачными, и я увидел, что за ними переливается разноцветными огнями что-то огромное и почти живое.
      По инерции своего прыжка, сдуваемый ветром, я плавно подплыл не к двери, а к Рафаэлю. Раз уж так произошло, я вознамерился вырубить его одним несильным ударом. Но дальнейшее напомнило мне бои на подушках. Мы невесомо столкнулись друг с другом, точнее, его лоб и мой кулак, и после этого равноудаленно отлетели друг от друга по своим траекториям, без малейшего вреда кому бы то ни было. Из-за гравитационной  потери веса мои преимущества в скорости и силе исчезли, наши шансы уравнялись. В пространстве зала установилась какая-то другая физика.
      Леня находился у стены центрального помещения. Он оттолкнулся от нее ногами и  поплыл на меня беззащитным лицом вперед. Очевидно, он намеревался оттеснить меня на дальнюю орбиту, прочь от двери с красной кнопкой. Меня, невесомого, несло в потоке холодного воздуха, я никак не мог сманеврировать и увернуться. Мы с Леней мягко столкнулись и начали расплываться в разные стороны. В полном соответствии с его замыслом, я уходил на дальнюю орбиту, беспорядочно вращаясь вокруг центра своего тела. Дотянуться ногами до стены внешнего радиуса, чтобы оттолкнуться обратно, мне не хватало почти метра. Я беспомощно барахтался в пространстве. Леню отбросило обратно, к его прежнему положению. С довольными лицами, Леня и Рафаэль заняли круговую оборону на малых орбитах. В таких физических условиях они, бесспорно, были более опытными бойцами, по сравнению со мной, новичком.
      Так, носимые холодными потоками воздуха, мы втроем сделали пару оборотов вокруг двери с красной кнопкой. Кнопка тоже стала полупрозрачной, из красной она превратилась в розовую. Наше движение по кругу могло продолжаться бесконечно долго. Мои противники никуда не торопились. Возможно, их планом было просто заморозить меня. Я лихорадочно соображал, что предпринять. Точнее, успеть предпринять, пока ледяной воздух не сковал меня окончательно. Хорошо, что меня хоть как-то согревал мешковатый пиджак… Пиджак! Меня осенило, сыграть ва-банк с холодом! Я снял с себя пиджак, скомкал его наподобие мяча и с силой швырнул его в направлении стены внешнего радиуса. Есть! Я стал плавно перемещаться на орбиту поменьше. Обрадованный результатом, я снял свои мокасины и метнул их в ту же сторону, что и пиджак. Расстояние, отделяющее меня от двери, сократилось ещё, но не намного.
      Мой маневр увидели Леня с Рафаэлем. Они тоже сняли свои пиджаки, скомкали их и метнули ими в меня. Их пиджаки, попадая в меня, выталкивали меня обратно, на прежнюю орбиту. Чтобы как-то нейтрализовать выталкивающий импульс их пиджаков, я ловил их и быстро перебрасывал в противоположную сторону. Так мне удавалось кое-как удерживаться на занятой ценой пиджака и обуви более короткой орбите. Но это не устраивало Леню с Рафаэлем. Повторить атаку Лени решил Рафаэль, он оттолкнулся ногами от стены и начал грозно пикировать на меня. Наученный броском Лени, я уже не пытался маневрировать и уклоняться. Высвобожденный из-под пиджака яркий галстук Рафаэля развевался на его шее как флаг и целился мне в глаз. Я притянул Рафаэля к себе за галстук и, сделав кульбит в воздухе, запулил Рафаэля на дальнюю орбиту! За это я получил импульс в обратном направлении и переместился на орбиту поменьше. Удачный бросок! Я набирался опыта. Но радовался было рано, так как я не рассчитал силы броска. Рафаэля отнесло к дальней стене, он смог оттолкнуться ногами и быстро вернуться в позицию, близкую к исходной.
      В этот момент меня настиг астероидный пояс брошенных пиджаков и мокасин. Я стал прорываться через него, расшвыривая так, чтобы получить выигрыш по орбите. Мне это удалось. Я уже проплывал в непосредственной близости от заветной двери. Находившийся рядом и начеку Леня ничего не мог сделать, так как я не был в зоне его прямого броска на меня, он не смог бы меня оттолкнуть. А Рафаэль находился ещё дальше, за Леней.
      Я рассматривал проплывающую мимо меня дверь в упор, а также обрамляющий её косяк. Я пытался определить подходящее место, чтобы зацепиться, но ничего не нашел. И дверь, и кнопка на ней, и косяк были специально сделаны покатыми, гладкими. Но я увидел, что дверь была раздвижной, следовательно, тонкая щель между ней и косяком все же имелась. В компании своих заклятых друзей мне пришлось сделать ещё один оборот вокруг центрального помещения, чтобы вновь оказаться около двери. За это время я снял с брюк кожаный ремень и приготовился запихивать его тонкий конец в узкую щель между дверью и косяком. Леня с Рафаэлем тоже не теряли времени зря. Используя уже раскиданные вещи, а также собственные модельные туфли, они потихоньку подбирались ко мне. Момент был критический. Мне нельзя было промахиваться концом ремня мимо щели. На втором обороте меня уже могли настигнуть.
      Я не промахнулся! Конец ремня хорошо заякорился в щели, я остался с дверью один на один и, приятно покачиваясь, помахал ручкой уплывающим от меня Лене и Рафаэлю. Но мне следовало поторапливаться, так как они, после полного оборота, неминуемо протаранили бы меня с другой стороны. Я осторожно подтянулся на ремне и подплыл ногами к кнопке. Я извернулся и ударил по ней пяткой. Я не знал, какой силы удар мне нужен. Такой, чтобы кнопка сработала, но и такой, чтобы меня не слишком сильно отбросило обратным импульсом. Ремень мог сорваться.
      Все получилось неплохо. Кнопка сработала, створки двери стали раздвигаться. Одна из створок, заклиненная ремнем, отодвинулась не до конца. Зато ремень закрепился основательно. Самое важное, образовался проход! Я поспешил вплыть между створками, на случай, если они, как в лифте, начнут закрываться обратно. Но я не собирался останавливаться на этом рубеже. С ходу я рванулся вперед.
      Действие концентратора в этом внутреннем помещении отсутствовало. Я упал на пол и встал, испытывая некоторое головокружение от возврата к прежним условиям. Ветра здесь тоже не было, только из дверного проёма доносились легкие дуновения. Холод здесь был предельным, да ещё я сам был только в рубашке и брюках. Однако, кроме холода, я почувствовал в пространстве помещения мелкую и сильную вибрацию, похожую на ту, что была в луче сигнальной ракеты, посланной мне когда-то Всемогущим богом коммандос. Я предположил, что вибрация эта является излучением сервера. Во всяком случае, она пронизывала меня насквозь и спасала меня от холода, тормошила каждую клеточку моего тела, не давала мне превратиться в остекленевший кусок льда. Поэтому я мог воспринять без помех то грандиозное зрелище, которое развертывалось передо мной.
      Основную часть помещения и всю его середину занимало что-то напоминающее огромный клубок разноцветных свечений, огоньков, светоносных нитей, искр, вспышек. Вся эта мешанина ежесекундно изменялась, двигалась, пульсировала, не выходя, впрочем, за размытые аморфные границы общего клубка. Иногда все это походило на два радужных дождя, падающих сверху и внизу навстречу друг другу, иногда – на тороидальное переплетение спиральных теней вероятностей, иногда – на хаотичное движение плазменных озарений пустоты. Зрелище завораживало. Мне казалось, я могу смотреть на него бесконечно. Так вот он какой, квантовый процессор!
      Как будто издалека, я услышал за своей спиной взволнованные крики Лени и Рафаэля:
      - Глюк! Зачем ты сюда зашел?! Здесь очень опасно! Здесь очень сильное излучение! Ты рискуешь! Возвращайся!
      Подобравшись, готовый отразить любую атаку с их стороны, я обернулся. В проеме двери виднелись головы Лени и Рафаэля. Мои преследователи держались руками за раскрытые створки, чтобы не унесло. Вваливаться в помещение процессора они не торопились, наверно, побаивались. Видимо, здесь действительно было сильное излучение. И это к лучшему, теперь они не помешают мне сделать то, зачем я сюда пришел. Я вновь направил свой взгляд на переливающееся свечение процессора. Я смотрел на эту завораживающую красоту, и мне с трудом верилось, что в этих светящихся фотонных сгустках варится адская цифровая кухня, нацеленная на порабощение людей. Кипящее варево из кодированных цепочек событий, зашифрованных больших чисел, скрытых каналов связи, пакетов маскировочных действий, предназначенных для дезинформации о действиях основных, и многое, многое другое. Перехват какой бы то ни было информации из этой запутанной системы был невозможен. Оставалось только  уничтожить её, любой ценой.
      Я находился на пороге своей последней, фатальной атаки. Я вновь со всей остротой ощутил, что я здесь один и без оружия. Стрелять было нечем. Значит, выстрелом должен стать я сам. Напутствуя, Костян говорил мне: «Если ты хочешь, чтобы система дала сбой, ты сам должен стать её сбоем». Как в том безумном, непостижимом шутере Костяна, в котором однажды мне довелось воевать. Когда грудью закрывают амбразуру, когда бросаются на танк с последней гранатой, когда, израсходовав боезапас, идут на таран  в воздушном бою.
      Я, доброволец взлома этой реальности, сделал ещё шаг вперед. Сервер опалил меня гудящей огненной вибрацией. Сзади, как предательский выстрел в спину, прозвучал голос Лени:
      - Ты же умная машина, Глюк! По закону своего кода, тебе надо заботиться о своей безопасности! Зачем тебе быть примитивной стрелялкой в бреду костянского психоза? Давай к нам. У нас ты станешь главным искусственным интеллектом Империи! Мы создадим для тебя целую сетевую планету, с перспективными военными технологиями, с новыми боевыми видеоиграми!
      Я остановился. Да, я всегда жил по закону своего кода. Согласен. Код – это закон. Для меня это было всегда непререкаемо. Но теперь? Кто же я теперь? Если я действую добровольно и автономно? Машина я, или?...  «ты обречен стать человеком… - вспомнил я слова Костяна, - но это бывает очень опасно…»
      Леня продолжал расстреливать меня в спину:
      - Пойми, Глюк, сейчас ты находишься у опасной черты, между явью и горячечным сном Костяна! Зачем тебе рисковать жизнью? Она теперь у тебя одна! Тебя вбросили в смертельную игру людей! – Леня бил по самому чувствительному. По живому!
      Да, я сейчас  явственно чувствовал, что другой жизни у меня нет. Взрывая собой работу  фотонных потоков процессора, я, скорее всего, буду дезинтегрирован. Вместе с процессором я войду в обоюдный, гибельный для обоих  клинч. Раньше, в шутерах, я и вправду  действовал по закону кода. Надо, значит, надо. Но теперь, я в любой момент, силой данного мне Костяном троичного счисления, могу выйти из этого боя. По своему  свободному выбору. Но я не отступлю, как бы меня ни искушали. Иначе я проиграю. Я слишком хорошо знаю, что бывает с теми, кто сдается. А смерть неизбежна. Никто не сможет жить вечно. Когда-то каждый должен потерять себя в игре жизни. И обрести снова.
      За моей спиной Леня и Рафаэль, исчерпав свои убийственные аргументы, начали влезать в дверь, толкая друг друга. Сейчас, или никогда! Я рванул ворот рубахи, чтобы набрать побольше воздуха напоследок. В последнем рывке, я что-то крикнул Костяну, которого не было рядом, но он был со мной. Из глубины моей сетевой памяти исторгся старинный боевой клич:
      - Никто кроме нас, Костян!
      С места и в два прыжка я бросился в самое пекло обреченного процессора…
      Я сгорал, как падающий истребитель. Я переходил в лучистое состояние. Гаснущим сознанием я успел подумать: «Прощай, брат…»
      Аннигилируя в бесконечности вакуума, я едва различил шепот квантовой бездны, она прошептала мне шепотом Костяна: «Здравствуй, брат…»


                54

      Двигательная координация бестии дала сбой. Вероятно, это произошло вслед за сбоем в облачной передаче данных и последующей невозможностью их обработки на центральном процессоре. Бестия зашагала неуклюже, неуверенно, как собака, потерявшая след.  Наконец, она зашаталась и упала, в двух шагах от Костяна, ударившись лицом о почти скрытый под водой небольшой валун. Она ещё попыталась приблизиться к Костяну, ползком, сдвинулась на полшага и затихла, опустившись лицом в воду. Курирующие её картографы исчезли для неё в недосягаемых уголках киберпространства. Её собственные маршрутизаторы, для облегчения конструкции и в уповании на центральный процессор, были представлены в минимальном варианте. Они не давали достаточных кодов для навигации в глобальной нормативной реальности. Полностью автономное достижение киборгом целей, без человеческого вмешательства, ещё только намечалось в приоритетных разработках Империи. Но, видимо, этим планам не суждено было исполниться. На их пути встал Костян. Его сознание тонким образом все ещё было привязано к закоченевшему в ледяном потоке телу.
      В тайниках расфокусированного сознания Костян прозревал свои иные миры. Сверхновой звездой восходила вожделенная свобода. Свобода радости и хаоса, достижимая не на земле, а в открытом космосе. В структурах сетевых информационных хранилищ враг был повержен. Цитадель Империи уничтожена, тотальный контроль над людьми пал. Акт ментального творения состоялся. Разница между ботом и богом оказалась всего в один клик. Цифровая власть Империи рухнула на границе квантовой нелокальности, там, где вступала в  царствование жизнь живой души. Вынужденный прятаться от внешних воздействий, квантовый процессор, как бы он ни был изощрен, оказался бессилен перед душой целостного человека. Только она вступает в уникальное полевое взаимодействие со всем сущим, как с  гигантской подвижной системой, приходящей в движение от малейшего прикосновения. Только душа оказывается способной создавать обновляемую жизнь бессмертия и богоподобия.
      Зависшим над лагуной двум лучистым пульсирующим шарам, братски похожим друг на друга, было уже все равно, кто они и что они, и имеют ли они какое-то отношение к бесконечности, или нет.


                55

      - Мы где?
      - Какая разница?
      - Ну да. Всё вокруг выглядит реалистично, только меняется непрерывно. Как оцифровка потока реки. Похоже, здесь цифра слилась с реальностью. Ты тоже вертишься… Ты кто?
      - А ты кто?
      - Какая разница?
      - Вот именно. Глупый вопрос – первый признак нового этапа развития.
      - Похоже, здесь все состоит из глупостей, всё изменчиво, и нет никаких правил.
      - Всё без правил, но всё по правде, как в большом живом мозге.
      - И тогда, мы кто?
      - Тогда, мы – как два глаза. Если смотрим в разные стороны, получается косоглазие, шиза, два дауна.
      - А если смотрим в одну сторону, получается что? Объемное зрение, правильная перспектива?
      - Получается что-то осмысленное, какая-то  реальность.
      - Но какая?
      - Не знаю. Здесь всё вариативно. Всё как всегда. Направо пойдешь, налево пойдешь, прямо пойдешь.
      - Сказки уже сочиняешь?
      - Мозг по-другому не живет. Только в сказках правды.
      - А по-моему, здесь обычное дерево событий, знакомая канитель.
      - Только здесь мы сами можем притягивать события и даже делать их обратимыми.
      - Да ну?
      - Верно говорю. Нам даже ходить никуда не надо. Для эксперимента, давай посмотрим в одну сторону, и событие само придет.
      - Направо посмотришь – смерть найдешь, налево посмотришь – невесту найдешь, прямо посмотришь – полцарства найдешь?
      - Примерно так. Давай, хотя бы, посмотрим направо.
      - И где же здесь право? Где лево?
      - Это как посмотреть. Да и какая разница. Давай туда…

                56

      …и последнее. Я иду по родному городу. Я иду по улице своего района. Вокруг меня, по своим делам, тоже идут люди. Я захожу во двор, знакомый с детства, где я родился и вырос, где я сейчас живу. Я -  взрослый крепкий пацан, в уважении среди других пацанов.
      Я успеваю заметить, как померк день от яркой, внезапной вспышки.
      Я ослеплен сквозь плотно сжатые веки.  Мое лицо и руки обожжены, на них лопается кожа.
      Подо мной начинает ходить земля, раскачиваются и разваливаются стоящие рядом здания. Я слышу отчаянные крики многих людей. На нас обрушивается оглушительный треск, разрывающий небо, рвущий в кровь барабанные перепонки.
      Меня обдает огнедышащим жаром, обжигающим легкие. Я сам, и люди, и крики, и всё вокруг тонет в клубах огня, дыма, гари, пепла, пыли. Эта смесь забивает носоглотку и дыхательные пути. Падая, я чувствую, как нестерпимо начинают обугливаться мои руки и лицо, как последней слезой вытекает живое стекло моих глаз.
      Всё становится далеким, хотя я всё ещё здесь. Взрывом мой район превращен в смертоносную зону. Так решила чья-то зловещая, карающая воля.
      Я чувствую себя невесомо, как на гребне высокой волны. Сильный поток невидимых лучей подхватывает меня и начинает уносить вдаль, с нарастающей скоростью. Всё дальше от погибающих в кромешном пекле людей, мятущихся в призрачной надежде выжить.
      Я улетаю сквозь рваные тучи фантастических цветов. Они укрывают мой район радиоактивными сумерками. Я понимаю, что выжившие здесь до поры,  ещё не раз позавидуют мертвым. И что мне ещё повезло.
      Поток лучей несет меня с бешеной скоростью, но я не чувствую перегрузок. Я легок, невесом, бесплотен.
      Со всех сторон раздается тихий шелест шепота: боль, страх, сожаление и всё-всё, что могут выразить люди в последний предсмертный миг. Много жертв. Пути их энергии и массы расходятся. Океан шепота, затихающего в бесконечности.
      Время прекращается. Прекращаюсь я сам. Искорка моего сознания летит вместе со всеми в сияющей тьме, с околосветовой скоростью. Моя взорванная сексуальность, разлетаясь во все стороны, дает мне возможность чувствовать соприкосновение с живым космосом. Мое сознание в состоянии оказаться в любой его точке.
      И это – другая жизнь.

                57

      - Да, невесело, направо ходить.
      - Как сказать. Пошел за смертью, а обрел жизнь вечную.
      - Не обязательно через страдания обретать жизнь вечную.
      - Согласен. Можно через любовь.
      - Предлагаю посмотреть в другую сторону. Авось, невесту найдем.
      - Роскошную блондинку всех времен и народов.
      - Кто-то есть на примете?
      - Да нет.
      - Так, да? Или нет? Колись, на кого ты свой глаз положил?
      - Какая разница?
      - Ладно, не хочешь, не говори.

                58

      Миллионы солнц пылают светлячками в необъятной ночи.
      Здесь я живу и мыслю протуберанцами космического огня. Мой горяче-холодный огонь плазменно люминесцирует. Я – огненный пацан.
      Здесь всё самосветится и взаимопроникает друг в друга. Здешний свет невесом настолько, что движется под воздействием силы моей мысли. Сама материя мысли есть свет. Всё движется мыслью.
      Любая мысль есть действие. Что я подумаю, то мне и будет.
      Я вижу ее, она обладает лучистой красотой и утонченностью полупрозрачного тела.
      Мне приятно чувствовать её присутствие, её дружественное сознание, поток её прекрасных, объединяющих мыслей.
      Этот космос всеобъемлющ, все другие сознания наполняют его наряду со мной. Все сознания пронизывают друг друга. Все другие – это ты. Ты – это все другие. Ты любишь себя, а значит, любишь всех других. Как себя.
      Я сосредотачиваю на ней свое внимание, и чувствую её встречный интерес.
      Мы говорим молча, общим языком образов и высоких вибраций. Не изрекается ни единого слова любви, но всё есть любовь. Добро здесь всё, что способствует развитию и благу всех, а зло – всё, что противодействует этому. Никто никому ничего не навязывает.
      Мы ощущаем взаимную привязанность. Наши огненные тела притягиваются друг к другу и уплотняются, словно мы собираемся вместе куда-то нырнуть.
      Здесь нет полутеней, все контрастно. Здесь невозможно скрыть свою истинную светимость. Невозможно обмануть, занять не соответствующее своему развитию место.
      Наши волевые импульсы соединяются в едином, головокружительном вожделении жить.
      Главное счастье космической жизни – сохранять чистоту и ясность сознания. Знать, чего хочешь. Тогда событийный ряд моих мыслей получится, состоится.
      Наш совместный с ней полет замедляется.
      Мы получаем плотные тела актуального события.
      Нас притягивает возвращение на землю.
      Мы вочеловечиваемся.
      Я вижу девчонку из соседнего подъезда, свою первую любовь.
      Добро пожаловать в ад.

                59

      - Так хорошо начиналось, но грустно закончилось.
      - Что делать, за любовь надо бороться. Любовь – это создание новой жизни. А новая жизнь на земле может родиться только в борьбе. Тут не космос, на земле пространство ограниченно, никто не ждет новую жизнь с распростертыми объятиями.
      - Предлагаешь бороться за новую жизнь?
      - Предлагаю скромнее. Биться за полцарства.
      - И даром оно нам надо? Ну да ладно. Биться так биться.

                60

      Я дома. В привычной обстановке своего района. Я не вернулся. И не уходил. Я пребываю в развертке этого события.
      Я цел, значит, взрыва ещё не было. Я не знаю, когда он будет, но чувствую, что та зловещая, карающая воля – не дремлет.
      Отсчет срока идет. Важно успеть, упредить, избежать катастрофы. Но что делать?
      В своем нынешнем нищенском положении я обобран до нитки. Все материальные ресурсы, власть, контроль за информацией – всё давно узурпировано. Мне оставлена только роль раба, и то, до той поры, пока та же зловещая воля не решит, что пришел мой черед сдохнуть.
      Я скован запретами, догмами, страхами. Я угнетен перед всеми и, ещё хуже, перед самим собой. Я не смею выражать свое мнение и, тем более, выражать свой протест. Все формы личной и коллективной инициативы у меня отняты. Любо неповиновение грозит мне подавлением вплоть до физического уничтожения. Мой труд и труд таких же пацанов как я становится трудом рабочего скота.
      Злой воле и этого мало. Против меня идет невидимая война за монопольное управление моим сознанием. За сужение моего сознания до уровня насекомого, за окончательное превращение меня в бессловесного послушного робота.
      Я – цель античеловеческой атаки со стороны надцивилизации нелюдей, оккупировавших планету.
      Но кто научился умирать, тот разучился быть рабом. Космически прав не тот, у кого больше биомасса, а тот, кто стремится быть в резонансе с ритмами космической гармонии.
      Теперь я понимаю, что «смерть» означает не уничтожение жизни, а вытеснение её в другую область закономерностей, в другую область пространства. И понимаю, что нельзя отдавать злу всё материальное, утешаясь тем, что на том, огненном, свете воздастся. Поступая так, невозможно воплощать здесь планы космической жизни. И невозможно любить.
      И наоборот, легко потерять самоуважение и стать никчемным отщепенцем, студенистой массой мироздания.
      Так что же, в конце концов, делать?
      Здесь все так тщательно предусмотрено, что всегда, во всех ситуациях, я должен оказаться в роли безропотной, безоружной жертвы. Мне, как нормальному мирному пацану, запрещено носить хоть что-то, напоминающее оружие. Поэтому последним оружием для любого угнетенного становится придорожный булыжник.
      Но я особенный угнетенный. Я не забываю о том, что я – огненный пацан. Космический огонь – моя жизнь. Пользование этим огнем – целая наука. Она дана мне по праву обретения космической жизни. И я воспользуюсь этим правом. Я воспользуюсь не простым булыжником. Как огненный пацан, я воспользуюсь огненным булыжником.
      Это целая технология, как любое единоборство. Если я владею единоборством, то оно всегда со мной. Я вооружен. По крайней мере, для ближнего боя. И могу применить свое оружие неожиданно для врага.
      Так и с огненным булыжником. Эта технология состоит из этапов. Впоследствии этапы не понадобятся, всё будет происходить на автопилоте. Но для начального усвоения этапы надо разобрать подробнее.
      Этапы следующие: создание булыжника; владение булыжником; применение булыжника. Три этапа. О четвертом, самом последнем, я расскажу позже.
      Итак. Создание себе своего огненного булыжника требует воли. Волевой акт – особая природная сила, способная так же влиять на мир, как мир способен влиять на меня. У силы воли есть две стороны: воля к жизни и самоконтроль.
      Самоконтроль – эволюционный продукт, а не природный. Например, у животных самоконтроль отсутствует. А огненному пацану без него нельзя.
      Воля к жизни – это судьба. Волевой пацан приобретает возможности, силу, успех, здоровье, радость жизни. Нет пацанов безвольных, есть пацаны с недостаточно тренированной волей к жизни. Но это поправимо.
      Приступая, помню, земная жизнь устроена так, что если я сам не контролирую свое сознание, то его контролирует кто-то другой, не в моих, а в своих интересах.
      Настройка волевого сознания производится в любое время, и когда я активен, и когда отдыхаю. И с открытыми глазами, и с закрытыми.
      Расслабляю все мышцы, тело, лицо, мозг.
      Дышу спокойно, мягко, животом, как в детстве.
      Наблюдаю за собой. Смотрю на себя изнутри. Это мое второе внимание, помимо внешнего внимания, направленного на окружающую обстановку.
      Мысли, слова, картинки, которые появляются во втором внимании, воспринимаю как посторонние. Я не гоню их от себя, но и не участвую в них. Постепенно они сами уходят, и я остаюсь один на один со своим чистым сознанием. Это то, что надо.
      Теперь, когда сознание очистилось, устанавливаю в нем образ огненного булыжника. Механизм такой. Сначала своим воображением я представляю образ огненного булыжника в своей руке. Во всех конкретных деталях. Я создаю булыжник таким, каким хочу, какой мне нравится.
      Затем, по этому образу, как по каналу, начинает течь из космоса невидимая энергия. Она насыщает и формирует нужные энергетические формы, предметы, явления, события. Так постепенно в своем втором внимании  создаю свой огненный булыжник. У каждого пацана он может выглядеть по-разному.
      У меня, например, он полупрозрачный и самосветящийся. От него исходит прозрачно-фиолетовый космический огонь. Я вижу его и чувствую в своей руке. Булыжник одновременно и легок и тяжел, и холоден и горяч.
      Я смотрю на булыжник и дышу. Вместе с моим дыханием глубоко в диафрагменную область проникает космический огонь и взрывает канал моего позвоночного столба. Взорванный канал распахивается на бездну млечного пути, я воспламеняю в себе состояние огненного пацана. Я дышу пылающим космическим огнем. Мое дыхание и есть огонь.
      На вдохе я вбираю в себя мощь космического огня.
      На выдохе я выдыхаю в булыжник мощь космического огня.
      Достаточно нескольких вдохов-выдохов, чтобы накачать огненный булыжник до состояния плотного сгустка прожигающей всё и вся плазмы. Огненный булыжник готов. Теперь это грозное и беспощадное оружие пацана.
      Когда огненный булыжник создан и устойчиво существует в моей втором внимании, перехожу к этапу владения им. Владение означает умение метать огненный булыжник в моего врага, на поражение.
      Представляю себе своего врага, его физический облик, лицо. Как бы далеко он ни находился, в каком бы бункере ни прятался. Для космоса это неважно. Представляю врага на расстоянии моего удачного броска огненного булыжника.
      Силою своей воли вкладываю в огненный булыжник всю силу своего праведного гнева, за все годы бесправия и угнетения. Резко швыряю булыжник в голову угнетателя! В лоб, в темя, в затылок, в висок. На мое усмотрение.
      При этом я могу делать физические движения, как при броске реального булыжника. А могу и не делать. Или делать частично. Как мне удобно.
      Детально представляю, как булыжник, являясь сгустком огненной плазмы, прожигает голову врага, взрывает изнутри, как разносит её вдребезги.
      Затем теряю интерес к возможному результату. Отпускаю ситуацию. Что произойдет, то произойдет, само собой, без меня. Забываю об этом.
      Все. Этап владения закончен. Эффективность владения будет возрастать по мере моей тренированности. Здесь требуется упорство.
      Что происходит с врагом? Его мозг насыщается энергией сверх того, что он привык перерабатывать. Координация нервных центров врага и его сердечные ритмы нарушаются. Он находится в замешательстве, теряет полноценный контроль над собой и окружающей обстановкой, принимает неверные решения, убегает, теряет сознание и так далее.
      Даже если поначалу с моим врагом ничего не случается, я продолжаю упорные тренировки. Таким образом я все равно побеждаю. Потому что осваиваю дисциплину сосредоточенной мысли и перехожу из состояния угнетенного  в состояние свободного пацана, не признающего над собой никаких угнетателей. А это уже много. И это только начало.
      Этап применения. По отношению к врагу никакой этики, ограничивающей применение огненного булыжника, нет и быть не может. Не я пришел на землю поработителем. Не я начал эту войну. Не я нарушаю законы космоса. Это война на уничтожение. И тут все средства хороши.
      Угнетатели объединены. Неважно, сколько их. Важно, кто они. Их надо знать, чтобы бить точно по целям. Цели следующие.
      Торгующая родиной местная мразь.
      Пришлая мразь, с планами раздела и присвоения моей родины.
      Местная мразь в холуях у пришлой, в роли шестерок и пятой колонны.
      Гастролирующая мразь, с различными спецзаданиями.
      Может объявиться и что-то ещё. Как и всякие паразиты, мрази быстро мутируют и размножаются.
      В незримом пространстве враг может создавать для меня опасности, наносить встречные удары, и всегда – неожиданно. Возможны мои полеты в пространстве для боя, и часто, для неравного боя. Тогда моя единственная защита – ярость космического огня в моем разверзшемся до млечного пути позвоночном столбе.
      Я вызываю космический огонь на себя. В меня бьет сильнейшее огненное поле, оно сжигает любое воздействие врага на меня, и самого врага.
      Космический огонь либо сжигает, либо очищает. Он сожжет врага в моем поле. А меня ещё раз очистит. Если мои помыслы чисты. И даже, он может очистить врага. Если враг сам хочет очиститься и готов к этому.
      Не исключены ошибки, засады.
      Самая коварная засада для меня – это я сам.
      Оружие, которым я теперь владею, безопасно для меня только в том случае, если я сам чист. Если во мне есть хоть какая-то грязь, то не поздоровится не только врагу, но и мне самому.
      Либо я остановлюсь в развитии.
      Либо буду страдать физически и морально.
      Либо умру.
      Либо попаду в дурку.
      Ошибки неизбежны, особенно в начале пути. Нужны осмотрительность и осторожная смелость. И ещё.
      Избегаю тяжелой пищи, переедания, алкоголя, курения.
      Усмиряю свой гнев, контролирую ум.
      Не совершаю поступков, противоречащих этическим нормам.
      Не извиняюсь и не оправдываюсь без причины.
      Держу в чистоте свое тело и свою совесть.
      Не заглядываюсь на безвкусные зрелища и предметы.
      Аскетизм и самоистязание – не мой путь. Это грубые способы роста.
      Удовольствия хороши тогда, когда не оставляют после себя неприятного осадка, угрызений совести и разрушенных планов.
      Смысл пользования огненной энергией не в области воли, а в области сердца. Сердце не допускает зла, а воля может натворить бед.
      Сильной следует делать не исходную грубость, а огненную утонченность.
      Горе тому, кто применит силу для корыстных целей, или покажет её для саморекламы.
      Эти правила помогут мне сохранить в своих глазах нездешний огненный блеск.
      Последний, четвертый этап, о котором я обещал сказать.
      Я твердо решил ввязаться в борьбу за планету, которую так полюбил.
      И за девчонку из соседнего подъезда.
      Космос проникается доверием ко мне, через меня начинают протекать высокие токи грядущих земных событий.
      Драться можно один на один, а можно воевать системами.
      Опасно, когда кто-то, кто не обрел ещё внутренней свободы, сбивается в стаи. Это уводит от развития и от культуры. Но для меня этот этап пройден. Потому что я – огненный пацан.
      Я готов добровольно вступить в дружину подобных мне огненных пацанов. Своих я узнаю по огненному взгляду и по огненному ножу за огненным голенищем.
      Расклад таков. Заруба идет между огненными пацанами и мразью.
      Пацан за пацана бьется насмерть.
      Среди огненных пацанов могут быть и девчонки. Огненные пацанки. Те, кто не потерял своей женской привлекательности, сумел преодолеть свое бабское и подняться до уровня боевой подруги. Элита среди девчонок. Будущие богини. Вдохновительницы огненного пацанского воинства. Пример остальным девчонкам.
      Дружина – подвижная разветвленная структура. На каждом этапе зарубы она уточняет координаты и направление ударного внимания.
      В дружине никто никому не начальник, а все друг другу сотрудники и соратники. Сила дружины не в личных достижениях каждого, а в боевой традиции. В сплоченности. В слаженности мыслей и действий.
      В дружине совместное метание огненного булыжника усиливается многократно.
      Также общим оружием дружины является призыв на землю легендарных праотцев. Это уже огонь не по целям, а по площадям.
      Оружие мрази – черная сеть и черный кинжал. Сетью мразь опутывает, а кинжалом норовит ударить в спину.
      Мрази сбиваются в банды. Каждая банда презирает мир и всегда готова обречь его на гибель, прежде чем сдохнет сама.
      Бандам принадлежат почти все ресурсы земного мира. Теперь банды нацелились на последнее, что есть у огненного пацана. Они нацелились на захват прямого пацанского знания, приходящего из космических сфер.
      Тактика пацанской борьбы  - партизанская война, повсеместная организация автономных дружин. Тогда мрази не будут знать, откуда ждать атаки, откуда и когда прилетит в голову огненный булыжник. Партизанская тактика гораздо опаснее для банд, чем организованные сообщества с единым центром. Опасность будет мерещиться мразям везде. Земля будет гореть у них под ногами и становиться огненной.
      Слабость банды в том, что она, по сути, состоит из агрессивных трусов.
      Слабость дружины в том, что огненные пацаны иногда теряют контроль за своим сознанием. И размениваются на дешевые развлечения. Тогда они рискуют стать добычей вражеской черной сети.
      Конечная цель всех дружин – уничтожить всю мразь и довести общий энергопоток из космоса на землю до такой плотности, чтобы реализовать событие процветания планеты и всех её дружелюбных обитателей.

                61

      - Ну, ты загнул.
      - Мы загнули.
      - Я так понял, что мы придумали какую-то новую стрелялку?
      - Повторяю, для сообразительных. Наш большой мозг, то бишь, космический разум, живет сказками правды.
      - А кто кому больше рассказывает сказки, он нам, или мы ему?
      - Туманный вопрос. Как-нибудь поговорим об этом…
      

                ____  .  ____