Потерянные миры 2 часть

2 ЧАСТЬ.

1 глава.

Люканцы – не местные. Около пятисот миллионов лет назад они были не тройным, а четырехсоставным симбиозом. И были при этом неразумны. Их перевезли в нашу галактику древние морские гомо из пятого сектора. Эти гомо обосновались на маленькой планете в системе желтого карлика, а своих привезенных с собой симбиотических заселили на морскую планету в соседях. Эта планета к тому времени уже утратила жизнь или же она никогда ее не имела. Почему они сами, морские по происхождению, поселились в населенном мире с материками и островами, а не на морской планете, они теперь и сами не скажут. Очевидно, их предки были ку-ку.
Морские гомо со временем эволюционировали в пещерников, их теперь называют радиогравитационными за то, что они в обход установившихся во вселенной законов используют не только гравитацию, но и радио и, к тому же, часто дергают временную прослойку. Люканцы жалуются на соседей, они, мол, научили пользоваться запрещенной материей еще и местных предковых гомо, которые им совсем не родственники, а, следовательно, и права не имеют. Сами люканцы в соседнем мире утратили одного из членов симбиоза, маленькую хрящевую амфибию, так называемую червеобразную акулу. Их мир высох, море сохранилось только на экваторе, где и осталась жить та акула. А сами люканцы обрели разум.
Что же творится там, на далекой их прародине, и самое главное, почему они оттуда сбежали, ни гомо, ни люканцы не знают. У гомо существует древняя легенда, что, мол, их предупредили кораллы, что надо бежать. И в самом деле через несколько миллионов лет в этой области случился страшный катаклизм. Какой-то древний звездолет врезался в космический объект и спровоцировал взрыв. Межзвездное пространство заполнилось угольной пылью, теперь там темно и не видно даже самых ярких звезд. Конечно, в таком случае, все живое должно было сгинуть, но откуда, спрашивается, могли узнать об этом кораллы?
Зато и люканцы, и соседи гомо с уверенностью утверждают, что на их прародине по-прежнему есть жизнь. Там живут, якобы, потомки тех симбиотических, которых гомо не смогли отловить и перевезти. Они по-прежнему составляют четверной симбиоз, они разумны и имеют цивилизацию. Только цивилизация эта, якобы, не в одном каком-то определенном мире, а распылена в космосе, как у шумеров. На древней прародине они только размножаются, это их лесная планета. В космосе этих мифических существ зовут «морскими люканцами».
Самое интересное в этой истории то, что местные, сухопутные люканцы, в один голос утверждают, что диппредставительство таинственной морской расы находится у них, в их экваториальном море. И они имеют этому подтверждения.

Однажды люканцы нашли на своем экваториальном мелководье странную лодку. То есть, в то, что это именно космическая лодка, трудно было поверить. Она была из стекла. Из аморфного оксида кремния, который, однако, частично закристаллизовался. Эта лодка блистала гранями и искрилась, как бриллиант. И она была очень мала. В нее, при желании, могла поместиться всего одна особь гуманоидного типа развития, сняв верхнюю, точно подогнанную крышку.
Нашедшие отправили стеклянную капсулу на исследование в научный центр. И ученые умы Люка пришли к странным выводам. Именно, что лодка была сделана их далеким предком. Кто-то похоронил себя в толще древнего ила, выделив руками кремниевую капсулу. Потом, в течение миллионов лет, тело истлело, а капсула закристаллизовалась. И, кроме того, в ней в самом деле можно летать по космосу, но только не при помощи гравитации, а используя лучи космических объектов, точно фиксированные в гранях капсулы.
О том, что их далекий предок мог выделять руками стекло, люканцы знали давно. Эта способность перешла к ним от их болотного гомо. Этого гомо, совершенно непохожего на местных, древние предки пещерников из соседнего мира поселили под водой вместе с ними, с люканцами. Привезли они также и амфибию-экстрасенса, но она быстро вымерла. Хрящевая амфибия выжила, болотные гомо тоже. А от древней парарептилии не осталось и следа. По мнению ученых, она вообще прилетела на прародину гомо и люканцев из космоса. Сами люканцы забыли, как, собственно, они размножались там, в море пятого сектора. Но ученые-биологи утверждают, что именно так, как гомо-акульники: самец люканец – самка акула. Либо наоборот, самка люканец – самец акула. Две формы размножения, и именно наружного, а не внутреннего.
Выходило, что странную лодку оставили на мелководье их предки из пятого сектора. Зачем? Так в обществе возникла легенда, что представители морской цивилизации люканцев живут тут, рядом с ними. То, что в мелководном море негде спрятаться, этому не противоречило. Море мелкое, но большое по площади. Среди коралловых рифов и скал вполне можно было бы организовать диппредставительство и оснастить его компьютерами.
Люканцы искали это мифическое представительство, но так и не нашли. Зато, много веков спустя, нашли еще одну лодку, и почти на том же самом месте. Эту лодку затребовало у них центральное диппредставительство галактики. Для изучения. Ее, вместе с другими непонятными космическими лодками, поместили в углу гравитационного отсека. Там этих лодок скопилась масса, они лежали, сложенные штабелем. До их пристального изучения ни у кого руки не доходили. Это было еще до Ктесса. Он сам лодкой тоже не заинтересовался. Он, между прочим, решил, что это подделка. Зато он очень интересовался тем, что люканцы иногда сообщали о якобы «морских» особях, представителях иной цивилизации. Ему очень хотелось бы иметь у себя в диппредставительстве одного такого люканца.

Сухопутные мадам очень выделяли Дентра. В их среде и раньше бывали морские. Но то были самки. Очень способные и даже гениальные, но самец! Отбою от предложений оплодотворить и дать начало новому поколению не было. Дентр никому не отказывал. Он ловил себя на мысли, что, возможно, он наплодил на сухопутном Люке потомства больше, чем вся партия по переброске генетики до него. Ведь они не должны были переправлять на Люк самца. Это вышло случайно. Какая-то больная самка украла его из рассадника и перевезла на Люк. Но, уж раз так получилось… Свои выразили ему свое одобрение. Они сделали это осторожно, не используя компьютер. Утром за своей установкой на клавиатуре он нашел осколок стекла. Грань древней капсулы, той самой, средства перемещения соплеменников по космосу. На ней, на ее сияющей поверхности, белела капля спермы. Дентр понял, что это знак поощрения. Именно сперма, а не кровь.
Что касается его самого, то за долгие годы активной деятельности в постели с местной мадам он пристрастился. И теперь, если у него не было возможности выпить, то он обязательно должен был кого-то трахнуть. Это было унизительно. Но возникающая потребность влекла его к недозволенным действиям. Изнасиловать разумную мадам он не мог, ведь она нажалуется, кроме того, она слишком сильна и умна. И он пару раз силой взял неразумную. В надежде, что оплодотворения не будет. Но оно случилось. Неразумная по своему статусу недееспособна. Опекунша, заметив, что подопечная беременна, потащила самку в полицию. Там она клялась и божилась, что не отправляла неразумную, работающую у нее в лаборатории ассистенткой, в камеру оплодотворения, что она законы знает и вообще никогда бы… и т. д. и т. п. Ей не поверили. Опекунше грозила каторга, а подопечной – усыпление. И та, под страхом смерти, призналась, что на нее напали. Якобы, самец, взрослый, в возрасте. Составили фоторобот. Но Дентра не опознали.
Через полгода в главное диппредставительство Люка поступила жалоба, что их морской на отдыхе балуется. Никто ему оплодотворения не предлагал, он нападает и насилует. И именно неразумных. А что из этого выйдет? Разве можно заранее сказать, кого родит неразумная после оплодотворения такой сложной особью?
Рем схватилась за голову. Что делать? Мало того, что пьяница, теперь еще и маньяк. Но расставаться с Дентром она не собиралась. Всякая возможность отдыха и лечения на планете теперь была исключена. Лечили его на месте, использовали тоже. Если он требовался как оплодотворитель, мадам прилетала на кальциевую планету. Если он требовался как полководец, то ему собирали армию и отправляли воевать. Но Дентр скоро приспособился. Во время долгих отлучек с ополченцами в далекие и соседние миры он вдоволь пользовался вниманием своих подчиненных. Они воспринимали это как должное. Ведь он военачальник, у них всегда «этого» много.

Ктесс скоро заметил, что знаменитые Тел с Ретом, «гроза люканцев», все чаще возвращаются ни с чем. Их выгнали с территории, потом из космоса. И им все чаще приходится отказывать своим взять на себя командование. Потом побежденным с войны вернулся Кар. И, опять же, начальник ни о чем не спросил. Бывает. С ним, что ли, не было? Расспрашивать неудобно.
А потом люканцы обнаглели настолько, что напали на паучьи планеты. Здесь уже пришлось иметь дело с самой мадам паучихой. И она, Аткис, проиграла. Ей только за огромное количество ценной научной информации удалось выставить десантные лодки люканцев прочь. Был составлен договор, по которому обе цивилизации обязуются соблюдать мир в течение ближайших ста лет. И они в самом деле его блюли. Ктесс попытался выяснить, кто тот выдающийся военачальник и миротворец, чьи действия привели к столь ошеломительным результатам. Но люканцы постарались сведения скрыть. Говорили только, что какой-то самец, к тому же развратник и пьяница. Ктесс только поморщился:
– У них самец из камеры не вылазит. Кому бы они позволили пить, да к тому же развратничать? Нет, тут что-то странное. 

Тел, сидя за компьютером, грязно выругался на общегалактическом. Все в зале обернулись с недоумением. Вместо того, чтоб извиниться, Тел резко встал.
– Помнишь ту люканку, которая воевала с нами во время последнего скандала с коллапсом? – обратился Тел ко Ктессу.
– Это родственница начальницы?
– Так она, видишь ли, желает, чтоб я тут поработал, определил, разумна ли ее дочь или нет. Ее собственная дочь! Они совсем охамели. Вместо того, чтоб их тут разлагать, я лучше нападу на их детей из космоса!
Все знали, что во время одной из прежних удачных кампаний в катакомбах погибли две дочери самой Рэм. Возможно, и сейчас Тел выполнил бы свою угрозу. Но срок перемирия не кончился. Ктесс так прямо и сказал. Но Тел не стал ничего слушать, он взял Рета, собрал армию и напал на Люк.

Армия пауков попала под гравитационную крышку на Люке. Такое случилось впервые за всю историю пауко-люканских войн. Телу ничего не оставалось, как посадить лодки в глуши на Южном континенте. Собственно, тут следовало и оставаться, а что еще делать? Но подчиненные возроптали. Прожить жизнь оборванцами, питаясь тритонами и жуками на чужой территории? У них у каждого есть дело в жизни, обязанности, воспитанники, надежда на будущее…
Тел вызвал руководство планеты и спросил, чего они хотят за то, чтоб их выпустили восвояси. Ответ пришел на другой день. Следовало выдать пятьдесят пауков, принадлежащих к военной элите. Остальные пусть убираются домой. И Тел согласился, хотя в списке он стоял первым. Вторым значился Рет.
На Люке бушевал праздник. В столицу Северного материка съехались все, кто мог, кому было на кого оставить дом, лабораторию или потомство. На главной площади города на эшафоте, обитом натуральной тканью, стоял золотой чан с олеумом. Пауков начали выводить к восьми часам утра.  Каждому зачитывался список его прегрешений перед Люком: разрушенные города, убитые соплеменники, погибшие дети. Потом приговоренный, прочтя про себя молитву, нырял в чан. В день умирало десять пауков. Потом, на следующий, все повторялось, но зрелище не становилось занудным и никому не опротивело: врагов узнавали, чтение приговора сопровождалось криками боли, мести, одобрения.
Казнь Тела и Рета назначили на последний день праздника. Его собирались обставить с особой торжественностью и даже планировалось выступление знаменитой певицы, которая под музыку смычкового инструмента должна была исполнить люканский гимн. Эта певица, кстати, была не люканкой, а ведьмачкой, ее пригласили из соседней галактики.
В камеру Рета из смежного помещения в сопровождении стражницы вошел Тел. Рет со вздохом поднялся со своего ложа.
– Нас выпускают, – коротко, бесцветно заявил Тел.
– Как?! – Рет не смог скрыть своей радости.
– Ктесс нас выкупил, – таким же убитым голосом ответил Тел.
В лодке, которую за ними пригнали из диппредставительства, Тел с Ретом сидели молча у стенки. Выкуп из плена! Какой позор!
Но Ктесс в зале их обоих обнял с радостью:
– Ну слава богу! Бог внял моим молитвам!
– Если б я не верил в бога, я бы покончил с собой, – хриплым голосом ответил Тел. Губы его пересохли, глаза горели от стыда. Вымазанный люканской грязью космический костюм был порван на груди и пропитан засохшей кровью.
Ктесс отпрянул:
– Ничего, ничего! Пустяки. Ну что ты? Жизнь еще будет, все забудется…
– Зато тех, кто погиб в серной кислоте, общество никогда не забудет. – Я пойду к себе. Вымоюсь.
Рет, стоящий рядом, вздохнул:
– А я рад. Спасибо, начальник!
Ктесс криво усмехнулся:
– Знаешь, паук, мы хоть и не любим друг друга, а ведь привыкли же? Разве нет?
– Да.
– Но вы хоть скажите, кто вас так?
– Некий Дентр. Морской люканец.
– Морской?
– Говорят, чистокровный.
– Вы его видели?
– Да, видели. Он нас принимал в столице. В самом деле необычный.
– Чем необычный?
– Очень интеллигентная внешность. Голова большая, мощный лоб. Он напоминает тебя, начальник. Из таких, знаешь. Если такому дать командование, всем врагам крышка.

2 глава.

Дентр допился до того, что принялся смотреть на свои руки. Очень недурные руки, белые, жилистые, с недлинными пальцами. Самцовые руки. Но зачем на них смотреть? Дентр встряхнулся и вспомнил, где находится: в подвале дипломатического представительства врагов!
На войну алкоголь он с собой никогда не брал. На этот раз спирт нашелся у его заместительницы. Война с шумерами в пятом секторе затянулась, лодки стояли на люканском полигоне, ближе к границе сектора. Мадам вечером перед сном достала флягу. К слову, мадам была совсем не в его вкусе: немолода и слишком умна. Поэтому они оба, чтоб скоротать время, напивались и проводили время в приятной беседе. Задание общества было – отбить изолятор для кочующих по космосу в шумерском секторе. Но задача эта невыполнима, Дентр так и сказал. На войну его отправили только потому, что Рем хотелось выслужиться перед галактическим начальством: Ктесс был зол на казнь пауков и клятвенно обещал, что этого не простит. И теперь Дентр, вместо того, чтоб вести лодки на защитную зону шумеров, пил вместе со своим заместителем и толковал с ней об оотеках и возрасте соседней вселенной.
Но мадам была математиком, а не биологом. Да и спирт кончился. Пора было возвращаться домой. Однажды, лежа у стенки лодки, накрывшись противным походным пледом (он был невыносимо колюч), Дентр не выдержал. Он открыл люк и выбрался наружу. Рядом, через два ряда лодок, помещался обоз. Спирта, конечно, там нет… Но Дентр решил поискать. Заглянул в люк первой лодки. Хозяйственница мирно спала, положив под голову тюк с какими-то таблетками. Дентр подумал, что хорошо еще, что шумеры никогда не нападают без предупреждения. Весь лагерь спит, а охрана собрана в южной зоне. Надо бы распределить ее по кругу… Дентр заглянул в следующую лодку. Там было пусто. Дентр прыгнул вниз, покопался для порядку в припасах, потом сел и задумался. Диппредставительство шумеров рядом. И там, в подвале, навалом спирта. Слетать бы туда тайком. Он наверняка сумеет пробраться незамеченным через гравитационный отсек, а в подвале-то его никто не найдет.
Он так и сделал. Но, добравшись до спирта, потерял счет времени. И вот теперь сидел возле бака с метилкой и упорно разглядывал свои руки. Сколько времени прошло?
Времени прошло совсем немного, но лагерь быстро охватила весть, что начальник пропал. Заместительница не смогла этого скрыть, так как принялась расспрашивать, не знают ли, где и у кого полководец провел ночь. Медленно и неотвратимо надвигалась паника. Заместительница, опытный военный, чтоб не терять времени, приказала грузиться и к вечеру быть готовыми к отправке домой. Но шумеры их опередили. Они заметили движение из космоса и днем окружили полигон. Люканцам было предложено сдаться. Но они отказались. Не из гордости, просто они знали, что их всех пустят на таблетки. Лучше попытаться бежать.
И они действительно, по команде, дружно, снимались с полигона и, в количестве нескольких лодок, прорывали заслон. Уйти удалось немногим. Но остальные хоть умерли смертью воинов. Тех же, кто остался в лагере, в ожидании своей очереди, шумеры принялись жечь космическим лучом. Погибли почти все. Атмосфера над полигоном тонкая и разреженная, гравитации на планете мало. Зафоссилизированные люканки снимались с почвы и улетали в космос. Они забили своими телами весь пятый сектор, наводя везде ужас на население, потом их вынесло в пространство между секторами и они поплыли домой – в спиральную галактику.
Население космических миров слезно просило люканцев собрать и похоронить своих. А то что же это такое? И они собрали, но, разумеется, не всех. Столетиями потом жертвы космической войны плавали между звезд, на них натыкались армии и космические экспедиции. Иноплеменник, заметив по курсу лодки «белую даму», молился, сворачивал и торопился убраться подальше.

Рэм сидела перед экраном и чувствовала, как в душе ее закипает ненависть. Но она продолжала любезно улыбаться:
– Ты же знаешь, Ктесс, мы не можем отдать тебе самца. Никакого, – подчеркнула она.
Ктесс молча смотрел на нее. Потом разлепил губы:
– Ты наглая тварь, иноплеменница.
И добавил:
– Докажи, что он твой самец.
– Он за время жизни на планете наплодил кучу детей.
– Ну и что?
– Как это – ну и что?!
– А кто его мать?
Рэм молчала.
– Может, ты знакома с оплодотворителем матери? В каком медицинском центре он обретается? Жив ли? А если мертв, пусть предоставят для освидетельствования труп. И ДНК этого самого Дентра. Иначе я дискредитирую вас. Вы пользуетесь недозволенным. Самец неизвестно откуда. Что станут делать потомки этого типа в вашем мире? Вы опять запросите санацию? Учти, люканка, я все помню. Ты казнила после войны моих друзей. Моих личных друзей!
Ктесс помолчал. Потом произнес самым грозным голосом, какой имелся у него в арсенале:
– Выдавай провинившегося военачальника. По всем законам нашей галактики ты обязана это сделать, – и отключился.
Рем сплюнула. Она посидела немного, потом со вздохом встала и отправилась в общий зал. Когда она вошла, все обернулись к ней. Она отрицательно помотала головой и села за свой экран.
– Это еще не конец, – произнесла она ласково. – Мы вызволим тебя, вот увидишь.
– Да все в порядке, – бодро отозвался Дентр.

Дентра привезли в главный зал с наручниками за спиной. Ктесс вовсе этого не требовал. Но таков был установившийся с люканцами ритуал, и Рем постаралась его выполнить. Она осталась у себя в диппредставительстве и смотрела невидящими глазами в экран. Сердце заходилось от боли и гнева. Но – ничего не поделаешь. Один люканец не стоит большой войны. Хотя, про себя, Рем была уверена, что это не так.
Все обернулись и принялись разглядывать выданного. Ктесс кивнул, и сопровождающие вышли наружу – через гравитационный шлюз в лодку. Потом со своего места поднялся Рет. Он поискал в шкафу ключи, разомкнул наручники и вежливо предложил Дентру следовать за собой.
Комната, которую ему выделили, находилась совсем рядом с комнатой начальника, как Дентр потом узнал. Рет привел его, кратко объяснил, где что лежит, и оставил одного. Дентр умылся, разделся и залез под одеяло. И сразу заснул. Утром паук разбудил его и привел в зал. Новенькому предложили сесть между начальником и заместителем. Почетное место, как он знал. Но тут дело было в другом. Дентр с самого начала понял, что Ктесс считает его всего лишь экземпляром для биологического музея и собирается над ним экспериментировать. А, возможно, и пытать.

3 глава.

Начальник показался Дентру несимпатичным. Дентр за свою жизнь среди самок привык к потребительству, но мадам всегда были изысканно вежливы. А Ктесс, сидя за установкой, беззастенчиво разглядывал пленника. Но, с другой стороны, он его и не трогал. Он с ним даже не заговаривал. Дентр ловил на себе острый, пронзительный, очень умный взгляд, но скоро понял, что начальника всего лишь интересует анатомия его черепа. И внезапно проникся к нему уважением. Интересно, к каким выводам он пришел?
– Сколько времени ты можешь вот так сидеть за экраном, дни напролет? – спросил он его однажды.
– Сколько прикажешь.
– Ну, зачем так. Надо бы тебе размяться. Пойдем, я покажу тебе свой биоотсек.
В тускло мерцающем платиновом коридоре Ктесс обернулся:
– К каким выводам ты пришел относительно меня?
– Ты никоим образом не можешь быть сыном лесной самки, – выпалил Дентр.
Ктесс усмехнулся:
– Опытный! Однако, я именно сын лесной мадам. Она допилась до того, что родила почти гомо.
– Это, кстати, было совсем неплохо. Для меня. Я гомоподобен и имею массу преимуществ перед окружающими.
– Но вряд ли они очень тебя любят.
– Нет, конечно. Только пользуются. А разве это не везде так?
Дентр кивнул.
– Ты не стесняйся, морской. Я вижу, что ты именно тот, за кого себя выдаешь, и этого достаточно. Ты думаешь, я способен отнестись к личности, как к биологическому объекту?
– Так о тебе говорят.
– Те, кого при этом имеют в виду, не были личностями, – с этими словами Ктесс раздвинул дверь, ведущую в биологический отсек.

Владения Ктесса поражали разнообразием и ценностью образцов. В музее хранились только очень важные экспонаты, а в зверинце жили только очень древние и малоизученные особи. Им предоставлялись прекрасно оборудованные помещения, у некоторых даже был компьютер.
– И вы не боитесь? – поежившись, спросил Дентр после просмотра изолятора для древнего гомо из третьего сектора. Этот экземпляр был предком нынешних обитателей самой сильной планеты в галактике.
– Его у меня постоянно выпрашивают родичи из третьего сектора, – ответил Ктесс, закрывая дверь. – Но я, разумеется, не отдам.
– Он, конечно, опасен, – помолчав, через какое-то время объяснил Ктесс, – но ведь нельзя же…
– Понятно. Ты лавируешь между страстью коллекционера и жалостью к экспонатам.
– Нет, – сухо возразил Ктесс, – я всего лишь верующий.
Они вышли в общий зал. Крокодилы со всхлипом подняли морды из бассейнов и замигали глазами, большая космическая крыса, сидящая в тесной клетке, гнусно выругалась на загалактическом. Красавица-люканка, великолепный экземпляр южного неразумного, высунула голову между прутьями. Дентр опять поежился.
– Не волнуйся, морской. – Уж если я водворю тебя сюда, то, разумеется, только в изолятор. И без компьютера ты не останешься.
– Я пленник. Как хочешь, так и поступай, – в его ответе не прозвучало ни вызова, ни гордости, а всего лишь прирожденная отвага и глубокое самосознание. Ктесс посмотрел на него внимательно и кивнул.

В отделении членистоногих у Дентра загорелись глаза. Скрыть их пламень он просто не смог. Чучела завременных шумеров! Не только самцов, но и самок. Где это видано?!
– Я думаю, – произнес он охрипшим голосом, – если б они узнали…
– Конечно, они знают. – А почему ты думаешь, что нет?
– Шумер такое же животное, как и все. И он не только воюет и громит, ему приходится заниматься политикой. По политическим соображениям они мне не могут запретить даже живых шумеров.
– Живых?!
– Ну… У меня работает парочка трансплантатов. Пленные. Один из третьего сектора, другой из соседней галактики. Такие же сотрудники, ничем не лучше и не хуже других. Хотя, конечно, я ими горжусь. Именно тем, что они шумеры.
В отделении пауков-химиков во всю стену за стеклом простиралась огромная коллекция самых опасных и малоизученных тварей в космосе. Дентр, не сознавая, что он делает, принялся жадно разглядывать экземпляры и читать надписи.
– Пойдем, тут есть кое-что поинтересней.
В длинном, проветриваемом и увлажняемом помещении, вдоль стен стояли террариумы с живыми пауками, накрытые сверху привинченной платиновой сеткой. Полосатые, белые, красные, черные пауки, спокойно сидящие, забившиеся в угол, смотрящие с вызовом горящими как угли глазами и с глазами, давно потухшими. Обессмерченные представители разумных цивилизаций!
– Потрясающе! А сетка…
– Чтоб они общались, да. Они, впрочем, прекрасно умеют ее снимать, я в этом убедился.
– Так они могут и сдернуть.
– Нет. Из зала не сбегут. Но если захотят кого-то укусить, то, конечно, последствия печальные. Здесь работает Фот. И он раза два попадал в медотсек с укусом. Но, слава богу, тяпнули его не те, от кого противоядия нет. А вот если укусит этот, – Ктесс приподнял крышку над террариумом, в котором на платиновой ветке сидел совсем небольшой, тонколапый, прозрачно-белый паук.
– Это дикарь. С лесной планеты в третьем секторе. Редчайший экземпляр, о них почти ничего неизвестно.
– А вот с этим типом вышла форменная трагедия, – Ктесс приподнял сетку над террариумом с большим красивым черно-желтым пауком. – Это от ваших соседей, радиогравитационных гомо.
– От наших гомо?
Ктесс кивнул.
– И у них есть пауки-химики?
– Дикари. Пока. Но уже вполне космические. Так у этого в террариуме Фот по утрам стал находить сперму.
– Сперму?
– Ну да. Кто-то ночью туда кончал. Не боясь, кстати, что ему парализуют самую ценную часть самцового организма. Фот упорно думал на меня, и потому молчал.
Дентр смотрел ошарашенно. Ктесс кивнул:
– Я лесной гуманоид. Вполне способен на такое. Но, в данном случае, все было не так. Мой заместитель, Кар, влюбился в этого паука. Влюбился до слез и скрипа зубовного. Он ведь у меня художник. Я позволил ему брать паука к себе и миловаться с ним, сколько душа пожелает. И, только наобщавшись со своим предметом вволю, Кар успокоился. Паук, кстати, ни разу его не укусил, а ведь от этого яда сыворотки тоже нет.
Дентр молчал.
– Ты разве не слышал о таком?
– Да, слышал. В таких случаях говорят про рептилий и млекопитающих. Но, видимо, и такое бывает.

Дентр пробирался вслед за Ктессом между сваленными в кучу телами. Некоторые, на взгляд, были очень интересны.
– Руки не доходят все это разобрать, – объяснил Ктесс. – Я, видишь ли, плохо разбираюсь в истории космоса. Мой профиль – современные обитатели, живность. Но в ней ведь ничего не поймешь, если не узнаешь откуда они и где жили раньше. А для тебя у меня кое-что есть, – с этими словами он вывел Дентра на самый верх Спирального морга, под крышу диппредставительства. Защищенные от космических лучей платиновым потолком, здесь лежали трупы, которым было не менее миллиарда лет.
– Ого! – Дентр не смог скрыть своего восхищения.
– Ну, я ж так и думал, что тебе понравится. Мне, главное, понять, что это и откуда, – Ктесс вытащил за руку мумию самки-шумерки.
Дентр стоял в недоумении.
– Да, я знаю, такого просто не может быть, ведь это мумия, а шумеры членистоногие. Они ведь просто высыхают, и все. Ни рук, ни ног, одни палки. А тут даже мышцы видны. И кожа, и волосы. Что это за шумеры? Их тут три штуки, – Ктесс, нисколько не напрягаясь, вытащил еще двух.
Дентр молча разглядывал диковину.
– Я был бы тебе очень благодарен, если б ты пролил свет на этот древний казус. И еще. Ты ведь из морской цивилизации?
Дентр кивнул.
– Там, внизу, в гравитационном отсеке, хранится ваша лодка. Одна из ваших капсул. Осмотреть бы ее тоже, на предмет подлинности? Я не принуждаю, ведь это могут счесть изменой…
– Нет, я посмотрю, – с готовностью согласился Дентр.
Потом добавил:
– Этих лодок у нас уйма. Мы выкапываем их там, где знаем, что они есть. Наши предки позаботились о нас, чтоб у нас были лодки, и похоронили себя в иле. Я, кстати, тоже обязан это сделать, ведь я остался в космосе, не вернулся на лесную планету…
– Ну, мы об этом еще поговорим. Кстати, а ведь те акулы, которые живут в люканском море, непригодны для размножения?
Дентр замялся:
– Нет, конечно.
– Я к слову. А то люканцы много раз предлагали мне этих акул в качестве образцов генетики морских из пятого сектора.
– Они мало что про нас знают…

4 глава.

Начальник галактического представительства, полководец Ктесс, прожил довольно бурную жизнь. Побывал в плену, выиграл половину своих войн, вторую половину проиграл. Ко врагам никогда не был жесток, ну, и враги к нему тоже. При том, что большинство его врагов были мадам. Ведь с таким матерым военачальником самца драться не отправят. А самкам, надо сказать, он нравится. Особенно выделяет его среди прочих начальница дипломатического представительства соседней галактики, самка степного гомо. В мирное время очень ценит беседу с ним. Хотя он ее особо не жалует и при случае беззастенчиво ею пользуется.
Ктесс является излюбленным персонажем художественных произведений. Его живописные и скульптурные портреты и романы о нем котируются. В них он выступает либо как герой, либо как карикатурная личность. Мало кто что про него знает. Даже близкие его удивились бы, узнав некоторые подробности его жизни.
Ктесс был воспитан приемной матерью на второй административной (кальциевой) планете. К ней на руки он попал уже взрослым, девятилетним. Его биологическая мать умерла, погибла на войне. Фактически, она покончила с собой, так как геройство ее было бессмысленно. Она просто в космосе целенаправленно врезалась во вражескую лодку. Соплеменники не без оснований думали, что она была пьяна. Уже спустя много лет, когда Ктесс обрел известность в космосе и популярность на родине, все принялись сочинять героические поэмы и писать картины на тему гибели мадам.
Приемная мать преподавала биологию в местном университете, а попутно (тайком) участвовала в партии по переброске генетики. Она взяла мальчика на воспитание потому, что тот нуждался в элементарном начальном образовании, хотя по возрасту должен был уже специализироваться. Мадам подошла к вопросу со всей ответственностью. Собственных детей не имела и мало что в детях понимала, но полагалась на свой педагогический опыт. Скоро мадам заметила неравнодушие Ктесса ко всему живому. И поняла это превратно.
– Сын мой, прежде чем интересоваться подобными вещами, надо хорошенько выучить химию. И научиться рисованию. И воспитать навыки трудолюбия. Почему, например, ты так плохо вымыл полы?
Кроме того, мадам заметила, что мальчик скрытен и знает об окружающем мире гораздо больше, чем можно предполагать. Он, например, хорошо знаком с топологией космоса, а в строении временной прослойки разбирается лучше, чем иной маститый ученый. И, кроме того, мадам поражали его выдающиеся способности к математике. В пятнадцать лет Ктесс по настоянию матери поступил сразу в высший математический класс местного университета. Но проучился он там недолго, объявили мобилизацию для войны с шумерами и Ктесс покинул дом. Вернулся он уже военачальником, обессмерченным плазмидами. А через пять лет после того стал начальником общегалактического представительства. Мадам часто задавала себе вопрос, кого же именно она взяла на воспитание? Просто военного? Или гения?
Когда Ктесс вернулся из шумерского плена, мать была еще жива. Пожилая дама встретила его с радостью, но, как и предчувствовалось, пребывать в одном и том же мире им оставалось недолго. Ктесс был верующим от природы, особенно настаивать на том, что душа бессмертна, а бог существует, матери не приходилось. Но она заметила, еще в детстве, что Ктесс верит не так, как все гуманоиды, а так, скорее, как гомо. Она относила это на счет того, что первые восемь лет он провел рядом с гомо, дикаркой из четвертого сектора. Те гомо очень сложны и непросты, и одичали они вовсе не из-за какой-то катастрофы, а потому что всей цивилизацией решили одичать. Отказались от лодок, компьютера, грамоты, науки, химии и биологических исследований. На осторожный вопрос матери, кого же искала та дама в космосе, Ктесс отвечал, что какие-то скелеты. Раскапывала, мол, древние могилы. Мать поняла так, что это старая история: какой-то неразумный от люканцев или от пауков натворил бед, а мадам была послана своими в космос, чтобы хоть что-то выяснить. Ну, и для компании, украла себе ребенка-гуманоида из дома матери. Когда ее миссия окончилась, она просто оставила дитя на трассе космических лодок на кальциевой планете, где его и нашли.
Приемная мать умерла сразу после того, как Ктесс вернулся в диппредставительство с отдыха, из дома. То есть, попрощавшись на время, они попрощались навсегда. А Ктесс, вместо того, чтобы горевать, почувствовал себя свободным. Не только от матери, но и от ее веры. Он остался наедине со своей верой в собственную исключительность.

Ктесс никогда не был жесток к побежденным. Пленных и мирное население не обижал, расправ не чинил. Мало кто знает, до какой степени изощренной жестокости он может дойти, если ему очень хочется.
Личные враги. Ктесс за свою жизнь приобрел их немного, но для его души военного они были необходимы, как воздух. Случалось, некий зарвавшийся инопланетянин по ошибке причислял себя к персональным врагам Ктесса, и, попав к нему в руки, ждал тяжелой расправы. Но Ктесс всего лишь зачитывал ему его прегрешения и предлагал на выбор: быть подвешенным за ноги или казненным отсечением головы. Такое разочарование! А бывало и так, что Ктесс просто пристраивал пленника в подходящую резервацию, где тот влачил остаток дней, предаваясь размышлениям, почему ему так и не удалось как следует разгневать начальника.
Вовсе не потому, что это так уж непросто. Бывало, Ктесс проникался ненавистью с первого взгляда. Несчастный даже ни о чем и не подозревал. Но, получив иноплеменника в свои руки, Ктесс поступал с ним плохо. Чаще всего его объектами становились представители морской расы собственного вида.
Ктесс увозил пленного куда-то в четвертый сектор вселенной, никто точно не знал, куда. Спустя столетия путешествующие по космосу стали сообщать о каком-то пещерном комплексе под водой древнего моря на планете акульников из четвертого сектора. Якобы, там по коридорам бродят души жестоко убитых. Так называемые отправленные в прошлое. То есть, мир идет себе вперед, а они пребывают в моменте умерщвления. Призраки. Они бродят по пещере и останавливаются надолго, всматриваясь в чудовищную порнографию на стенах. Бесстыдный художник изобразил сцены акульего секса, то, как самец гомо оплодотворяет самку акулу. Видевшие утверждают, что это мастерски выполненный барельеф, подлинное произведение искусства.
Почему подумали на Ктесса? Ведь, если сцены акульего секса, то художник скорее всего местный. Но, с другой стороны, у акульников, как у всех симбиотических, искусство абстрактное. А ведь здесь речь идет о реалистическом искусстве. И даже в этом случае, почему именно начальник? Ктесс, в отличие от большинства гуманоидов, любит искусство и разбирается в нем, но чтоб самому заняться художеством… Смущали эти души убитых. Возможно, это они и есть, те космические морской расы, о судьбе которых родные и близкие тщетно допытывались у начальства.
Как же Ктесс организовал это все? Ведь это планета злейших врагов его биологического вида. Эти гомо – прямые предки самого Ктесса. Они выгнали его вид с планеты, где он возник, отправили кочевать по космосу, попутно расправились с другим параллельным, морским гуманоидом. Того они просто истребили. А потом сами попали под власть шумеров. Только немногим удалось бежать. В далеком море четвертого сектора они вступили в симбиоз с местными акулами и стали акульниками. Со своей цивилизацией, культурой, этикой, химией, поэзией и традициями. Но каким образом они пропустили сюда, на дно, начальника чужого сектора, врага, который сам часто воевал с ними и причинил им столько бед? Это так и осталось загадкой. Когда сотрудники и близкие пытались с ним заговорить, Ктесс отмалчивался. Либо, если очень доставали, грубо отшучивался. Но он никогда и не отрицал, что то странное место, о котором речь, и есть его художественная студия, место отдыха, творчества и жестоких забав.

Более всего о Ктессе знает лишь один инопланетянин во вселенной, чернотелка Кут. Он, правда, не гуманоид, а насекомое. Кут – начальник дипломатического представительства чернотелок, старый, опытный и полусумасшедший. Диагноз «парциальное сумасшествие» ему поставили давно, но он все равно служит. Когда Кут со своей армией выходит в космос, строение космоса и расстановка сил в нем необратимо меняются. И ни один инопланетянин в мире, сколько бы он ни кричал о вседозволенности и беспределе, сколько бы ни упирал на бесстыдство космических жуков, никогда не добьется толку. Пока сами космические жуки не упрячут своего начальника в психушку. Поводом для этого служит тот факт, что Кут «пообщался с завременным шумером». Где и как – неважно. Кут сам признается в этом, когда его действия выходят за рамки. Лицемерия и наглости жукам, конечно, не занимать, но – какая разница? Они умеют управлять начальством, это главное.
Кроме того – они самые обеспеченные инопланетяне во вселенной. И самые щедрые. Они возглавляют общевселенскую благотворительную организацию «Поможем братьям по разуму», а также множество более мелких и частных организаций: «Помощь пострадавшим от научных исследований», «Помощь в продвижении научных исследований», «Помощь одомашненным», «Помощь пострадавшим от одомашненных», «Помощь партии по переброске генетики», «Помощь потомству зараженных чужой генетикой» и т. д. Словом, они подлинные насекомые, только разумные и космические.
Кут начал служить тогда же, когда и Ктесс. Им обоим по тридцать тысяч лет и, как уже было сказано, они знают друг о друге все. Тогда, в ранней молодости, они не сошлись характерами. Но – не подрались. Только потрепали друг другу нервы и разошлись. Ктесс через какое-то время проиграл шумерам и угодил в плен. Оттуда его выкупил Кут, причем отдал за него немало. Ктесс, сидя за экраном еще пустого дипломатического представительства, вызвал Кута:
– Чего ты от меня хочешь, чернотелка?
– Чтоб ты оставался самим собой.
– И все? А вдруг я поменяюсь?
– Чушь. Такие, как ты, не меняются. Они всего лишь усугубляются. Такие, как я, кстати, тоже.

5 глава.

Ктесс часто задавал себе вопрос, зачем шумеры пятого сектора посадили в начальническое кресло такую глупую самку. Правда, по всем законам они должны были так поступить. Мерис готовили к коронации. Там, в пятом секторе, лесная планета завременных шумеров была захвачена местными шумерами и обращена ими в рабство. То есть рабами в подлинном смысле слова они не были. Они сохранили законы и управление и даже право посылать свои оотеки в космос. Единственное условие – это чтобы они отдавали часть своего потомства на таблетки. Но шумерам ведь и без того приходится избавляться от части своего потомства, так называемых потомков «утопившихся по любви».
Шумеры – наследники жизни. Так их называют в космосе, потому что они появляются на планете, когда вся прочая жизнь там уже вымерла. Тогда морские пауки, вступившие в симбиоз с какой-то сухопутной живностью (это может быть кто угодно, есть шумеры-гуманоиды, шумеры-рептилоиды, шумеры-насекомые), выползают на сушу, окукливаются и превращаются во взрослых шумеров, имаго. А до тех пор они просто личинки, «будущие шумеры». Так вот, у этих взрослых, имагинальных шумеров очень воинственное размножение. Только в том случае, если самец возненавидит самку, поссорится с ней, подерется и сможет ее убить или тяжело ранить, он имеет право на потомство от нее. Он ныряет с нею на дно моря на лесной планете и там оплодотворяет ее. Сам он от этой работы тоже гибнет, но из чрева утопленницы сразу выползают личинки, паучки. Это начало шумерской цивилизации, настоящие свободнорожденные имагинальные шумеры.
Но шумер гетеросексуален. И как все живое, любит красоту. Мадам шумерка бывает очень хороша собой, да и самец тоже. Ну, и бывает, что им до смерти захочется заняться любовью. Обычно они проделывают это на суше, чтоб не засорять цивилизацию. После этого они гибнут, как им и положено, а парочка-троечка личинок все-таки доползает до моря. А бывает, что они и вообще не думают об окружающих, а берут и топятся вместе и дают начало целому поколению рабов.
Эти рабы – очень ценные особи. Они занимаются искусством и сложными научными изысканиями, но их никогда не берут на войну и в обществе они считаются недееспособными. Разумеется, много таких невольников даже самый могущественный шумер себе позволить не может. Поэтому он их просто прореживает. Планета Мерис, подпав под власть местных, была избавлена от всех хлопот. Их всем обеспечили: пищевыми таблетками, медикаментами, образованием. Сами прореживали несвободнорожденных и сами следили, чтоб личинки не сильно засоряли космос. Но эти шумеры – выходцы из-за временной прослойки. Той оотеке, которая долетела до планеты в пятом секторе, насчитывалось до пяти миллиардов лет. И только богу одному известно, из какой именно вселенной она происходит. Любой нормальный просто уничтожил бы этих шумеров. Но местные польстились на их удивительную красоту. Несовременную, яркую, чарующую красоту самцов и мадам. А самцы и мадам, оказавшись под защитой, совсем утратили навыки воинственности. Они топились вместе почем зря, без драк и ритуалов, а просто по потребности. И местные организовали им изолятор для несвободнорожденных мадам. То есть, любая самка, подозреваемая в том, что она потомство любовников, помещалась на усыпление. За ней следили, за ней ухаживали и, когда подходило время, оплодотворяли. И только спермой свободнорожденного самца. Все прочее потомство уничтожали. Всех, кроме свободнорожденных мадам и самцов. Метод жесткий, но он единственный. Хотя, жить в мире, который теперь и не мир вовсе, а сплошной лазарет, было конечно, тяжко. И в таком случае любой инопланетянин имеет право обратиться к мировому сообществу: «Посмотрите, что у нас творится!» Для этого коронуют молодую, ответственную особь, чаще всего самку. Планета, где правит монарх, неприкосновенна. Ни для врагов, ни для рабовладельцев.
И вот для этой цели и выбрали самку. Молодую и неиспорченную, глубоко порядочную особу. При этом обратили внимание на тот факт, что даже на фоне пришельцев, отличающихся прекрасным обликом, эта дама выглядела изумительно. Но она наотрез отказалась от этой чести. Она желала прожить простую и скромную жизнь, а вовсе не править целым миром. Ей сказали, что не ей решать. И тогда она сбежала из-под коронации. Обратилась в гравитационную бабочку, пробила заслон местных, пронеслась через всю шумерскую гравитацию, попутно опрокинув древнюю статую в гравитационном музее, вылетела прямо на площадь главной планеты шумеров, села и захлопала крыльями. Когда вокруг собралась толпа, она обратилась в завременную шумерку.
Скрыть происшествие не удалось. Потому что Мерис откровенно и ясно выложила все, что есть, и все, что, по ее мнению, будет, и как, по ее мнению, все должно было бы быть. В таком случае, по шумерским законам, отказавшегося от короны сажают в кресло начальника. Мерис закрутила роскошные рыжие кудри в высокую прическу, воткнула в нее две текилы (я дерусь, и ты дерись со мною), облачилась в серебристо-серую тунику, одела в уши серьги с крупными белыми бриллиантами (я завременная шумерка) и водворилась на то место, на котором пребывает до сих пор. А местные скоро поняли, что лучшего начальника они не могли бы и сыскать, ни в своем мире, ни в чужом.

Мерис со временем превратилась в символ пятого сектора. Несмотря на свою утонченную красоту, она внушала ужас, поскольку всегда была принципиальна и непримирима. Но никто из врагов, союзников или подчиненных, любили они ее или нет, не смог бы ее ни в чем обвинить. Ни в грязных проделках, ни в подкупе, ни в разврате. К населению своих миров была добра и заботлива, чужие миры не обижала, но враги ее боялись как смерти. Заместитель же ее, по общему мнению, был грязный тип. Этот шумер, за древностью генетики, родился гомосексуалистом. Такое бывает, это пятно на репутации шумера, но он совершенно себя не стеснялся. Был очень умен и талантлив в войне.
Разгромив диппредставительство спиральной галактики, он привез с собой оттуда пленного начальника, тяжелораненого и полуживого. О том, что он с ним сделал и что собирается дальше делать, никто его не спросил. Добыча – святое дело. Заместитель посадил гуманоида за компьютер между собой и Мерис. Несчастный, как шумеры ни малочувствительны, вызывал острую жалость. Он явно мучился ностальгией, кроме того, совершенно не любил своего победителя, а относился к нему с откровенной брезгливостью. Оно и понятно, что шумер смыслит в любви? Но гуманоид оставался послушен и молчалив. Пока Мерис однажды не предложила ему поработать в музее, чтоб размяться. Ктесс с радостью согласился. Он стал курировать музей фоссилий, окаменевших находок из космоса, самых древних и непонятных останков живых существ, населявших наш мир в древнейшие времена или приплывших в нашу вселенную неизвестно откуда.
Заместитель стал брать его с собой на войну. А потом, привыкнув, Ктесс согласился драться за своих врагов. Он проявил себя как очень талантливый военачальник. Шумеры были довольны, только Мерис морщила лоб: по закону использовать пленного врага на войне нельзя. Но Ктесс хорошо работал и положение вещей всех устраивало.
Со временем гуманоид начал забывать свой мир и привязался к шумеру. Приступы тоски проходили быстро и наступали все реже. Пока однажды, в музее фоссилий, у него не съехала крыша. Он сошел с ума внезапно, ничто не предвещало беду. Шумер, зашедший в музей зачем-то, обнаружил, что гуманоид общается с невидимым собеседником, говорит на непонятном языке, сидя на полу и разложив вокруг себя группу фоссилий.
Диагноз неутешительный: иллюзорный мир. Пребывание заживо в другой вселенной. В таком случае помещают в изолятор с выключенным светом и оставляют в одиночестве, стараются поменьше беспокоить. Ктесс проболел долго и очнулся внезапно, как от тяжелого сна. Заместитель был страшно рад, но Мерис воспротивилась дальнейшей эксплуатации несчастного. Она приказала его усыпить и положить под капельницу с цианистым калием. Так делают, чтобы сохранить живого на неопределенное время.
Кут, чернотелка из спиральной галактики, уже давно интересовался Ктессом. Но Мерис было нечего ему сказать. Болен – и все. Но тут наконец пленный пришел в себя. И Кут на радостях принялся торговаться. Однако за возвращение галактического начальника Мерис заломила такое количество гравитации, что Кут был вынужден отступить. Но время шло. В галактическом представительстве обычно работал Лут, начальник пауков. У этого типа тоже были проблемы с психикой, и серьезные. Поэтому он был вынужден часто отдыхать. А те, кто работал на замену, Кута совершенно не устраивали. И талант, и работоспособность, и ответственность – все при них, а вот масштаба нет. И Кут, скрепя сердце и еще поторговавшись, выкупил Ктесса, отдав за него целый нетронутый гравитационный коллапс, который шумеры перегнали к себе за одну ночь. На другую ночь в галактическое диппредставительство прибыл Ктесс, еще не совсем очнувшийся после пятисотлетней спячки.