Потерянные миры 3 часть

3 ЧАСТЬ.

1 глава.

Попернут отскоблила полы до блеска. До той самой кондиции, когда над плитками пола можно поправлять прическу. Что она и сделала: пригладила жидкие белобрысые волоски над крупным некрасивым лбом.
Соплеменница, сидящая за крайней установкой слева, обернулась за экраном, невидящими глазами посмотрела на Попернут и вернулась к работе. А паучиха выжала тряпку, взяла в руки ведро и тяжелой неуклюжей походкой вышла из зала.
Попернут нравилась ее жизнь. Она вообще очень, очень любила жизнь. Но знала, что для того, чтоб жить в свое удовольствие, надо уметь обмануть всех и все. В том числе и собственную мать. В этот раз она была уверена, что за компьютер ее никто не позовет, так как просто некому. Но завтра явятся некоторые из ее прежних сотрудниц и наперебой примутся ее жалеть:
– Ах, ты такая трудолюбивая!
– Ах, ты такая талантливая!
При этом ошибиться невозможно: все они, до единой, испытывают физическую брезгливость, глядя на Попернут.  И ни одной из этих дур не добиться правды. Попернут и умна и талантлива, да, но она не сядет за компьютер. Она лучше всю жизнь будет скоблить полы. Хотя за установку надо взвалить себя еще разок, проверить, не осталось ли в ее прежней записи хоть каких-либо следов той рабочей гипотезы. Того теоретического исследования, которым она теперь занята про себя.
Исследования четвертого измерения галактическим паучихам запрещены. Им также запрещено быть от рождения гетеросексуальными. Но заниматься только физическим трудом – нет. Хотя в обществе мытьем полов обычно заняты совсем старые самки, со дня на день ждущие усыпления. Молодая, полная сил и дарований паучиха, к тому же дочь известного ученого, работает уборщицей. Это вызывает вопросы. Но Попернут от души надеялась, что до начальницы галактического представительства это не дойдет. Какое Мадам дело до нее? До жалкой некрасивой Попернут, которой по ночам снится секс с самцом и которая днем выводит в своей хоть и неразумной, но гениальной голове тайные формулы?
Попернут, выходя на улицу, загляделась на лицо работающей по дизайну паучихи в коридоре исследовательского центра. Какие все эти гомосексуалистки красивые! Какие у них тонкие черты и изящные руки! А на ней, на Попернут, от рождения лежит неизгладимая печать ее ориентации.

Попернут не любила компьютер. Ей нравилось держать все свои данные в голове. В ее тяжелой голове с толстыми надбровными дугами помещалась вселенная. Ее собственная вселенная гетеросексульности и интеллектуальной свободы. Вселенная таких, как Попернут. Она была глубоко убеждена, что это все недаром и в мире когда-то было так… Возможно – еще будет.
В бога Попернут не верила, в бессмертие души – тоже. Часто и с отвращением вспоминала дом матери. Компьютеры, чистота, резко пахнущие цветы на окнах и руки матери, тонкие, нежные, но бесчувственные – руки гомосексуалистки.
– Надо быть благодарным богу, доченька, за то, что мы живем в мире, за то, что наши самцы свободны, за… – и следовали перечисления.
В семь лет мать в космической лодке отвезла Попернут в главное планетарное диппредставительство и поклялась жизнью своего предыдущего потомства, что Попернут разумна, гомосексуальна и имеет хорошие способности к математике.
Попернут жила в собственном доме, в котором не было ни персональной установки, ни даже видеокомпьютера. И то, и другое хотели установить, но Попернут отказалась. Ее комната на пятом этаже многоквартирного дома напоминала пещеру. Окон здесь не было. На первом этаже были, и на втором – тоже. Но выше жили в основном старые самки, у которых зрение совсем село за долгую трудовую жизнь за компьютером. Окна им были не нужны. Среди них и поселилась Попернут.
Вместо электроосветительных приборов по ночам с замиранием сердца и с дрожью в руках она зажигала сальную свечку. Связку этих свечей она украла в музее предкового гомо. Тогда разразился скандал и смотрительницу музея уволили, но никто даже и не подумал на Попернут.
Свечей в связке было всего восемь, и четыре из них Попернут уже сожгла. Но она научилась сама их делать, правда не из жира, а из парафина, которым в исследовательском центре заливали посылки из-за барьера – с самцовой половины планеты. Парафиновые свечи горели совсем не так красиво и не так густо, но за неимением лучшего можно было в дальнейшем удовольствоваться и ими.
Засветив свечу, Попернут доставала пачку разглаженной оберточной бумаги, позаимствованной все с тех же посылок. Попернут никогда не слышала и нигде не могла прочесть, что на бумаге можно писать, она просто это знала. Писала она, проколов мягкую кожу под ногтем пальца на руке, собственной кровью. До иного она так и не додумалась. Ее это вполне устраивало, но рука периодически воспалялась. Для уборки залов это не было помехой, а вот чтоб писать – нужно было ждать, когда рука пройдет. В этот период Попернут просто сидела в темноте и творила про себя.

В этот день Попернут вызвали за установку. С ней хотела поговорить мать. Попернут со вздохом бросила тряпку и села за экран. Лицо матери, тонкое, строгое, совсем еще молодое, выражало крайнее недовольство.
– В чем дело, дочь моя? Ты сказала, что через полгода ты вернешься к работе, что ты просто устала и физический труд пойдет тебе на пользу. Но прошло уже полтора года…
– Я вернусь, маман. Еще немного.
Попернут сидела в страшном напряжении. Она знала, что эти компьютеры часто реагируют на биотоки. В исследовательском центре слежки быть не должно, но ведь тут кто только не сидит периодически. Возьмет и внесет отслеживающий вирус. Она сама в первый год работы заразила вот так свой компьютер…
– Нет, маман, я здорова, я продолжаю свою тему про себя.
– Дочь моя, ты знаешь, что это не положено. А если комиссия с Южного полюса?
Южным полюсом пауки называли галактическую зону пришельцев, степных космических гомо, подлинных хозяев галактики. Если их дипломатическое представительство в чем-то обвинит несчастных пауков, то тем несдобровать. Было же так, что молодую паучиху застали однажды с самцом своего вида. И все. Мадам велела воздвигнуть на границе между самцами и самками однопространственное четырехмерное заграждение. Преодолеть барьер можно только в космической лодке. Но ведь, если надо… Говорят, однако, что сама Мадам не просто гетеросексуальна, а вообще меняет самцов как туники. В мире принято считать, что гомо никогда не бывает неразумен и неважно, кто он и чем занят. Дело-то не этом, думала Попернут. А в том, что эти гомо – завоеватели. Вот, если б такие, как Попернут, захватили галактику, тогда б и все гомо были признаны неразумными и гомосексуальность среди галактических пауков автоматически была бы запрещена. А как было бы приятно снести этот проклятый барьер!
В этот момент Попернут ощутила на своей спине чей-то взгляд. Она резко обернулась. Молодая паучиха, исследовательница из параллельной группы, смотрела на Попернут с диким ужасом в глазах. Что такое? Попернут тяжело вздохнула, а соплеменница отвела глаза и вперила их в экран. Попернут поняла, что попалась. Она распрощалась с надоевшей самкой, которая когда-то произвела ее на свет. Дома она выволокла на задний двор оберточную бумагу, свечи, подожгла и спалила. Что теперь? Может, обойдется?

– Ты сегодня какая-то странная, – заявила соседка молодой сотруднице, которая весь день долбила одну-единственную страницу философского трактата. Да и кто, вообще, в рабочее время позволяет себе вот так развлекаться? Читать с компьютера можно и дома.
Сотрудница переключила изображение на свою тему: они проектировали новую шумерскую лодку для заказчиков с Северного полюса галактики. Но тут паучиха опять застряла. Хотя ее, из вежливости, больше никто ни о чем не спросил.
– Попернут общается со временной прослойкой, – внезапно глухо объявила она, глядя невидящим взглядом на свои руки, застывшие на клавиатуре.
– Что-о-о? – в один голос воскликнули все присутствующие.
– Да. Она вчера разговаривала с матерью вон за той установкой, – паучиха кивнула на компьютер, – а я сидела здесь. И у меня на экране возникло лицо.
– Какое лицо?
– Не знаю, – она пожала плечами. – Но это что-то реальное, что-то оттуда…
– Но как она может? Она же не работает?
Паучиха опять пожала плечами:
– Может – дома?
– И дома у нее установки нет.
– Не нужно никому об этом говорить, – решила самая старшая из сотрудниц. – Мало ли, может, это ошибка?
Однако через месяц из шумерского диппредставительства пришел запрос. Пауков серьезно спрашивали, кто у них по ночам дергает временную прослойку. Начальница самок ничего определенного сказать не могла. А самцы прислали шумерам какого-то несчастного, который сам себя оговорил. Через трое суток его вернули обратно и порекомендовали поместить в психдиспансер на обследование. Но пауки затаились. Что-то нехорошее нависло над планетой.

2 глава.

– Переверните его, – приказала начальница, и гомо, стоящий по щиколотку в жидкой грязи, перевернул тело на спину.
– Он жив?
– Да, Мадам.
– Ничего не поймешь. Оботрите его чем-нибудь!
Подчиненный послушно отер вымазанное пометом мезонихий лицо уснувшего в канаве пьяницы. Фермеры, сообщившие Мадам, что ее супруг, допившийся до беспамятства, валяется возле загона, стояли поодаль и почтительно молчали. Четыре мезонихии грязно-розового цвета мирно хрюкали за проволочным заграждением и происходящим не интересовались. Хотя на икрах несчастного в запекшейся крови ясно виднелись следы их зубов. Видимо, сельхозработники отогнали животных совсем недавно, а потом вызвали лодку.
– Он совершенно, совершенно не похож, – горестно произнесла Мадам, красивая стройная самка со светлокаштановыми густыми волосами, убранными под кожаную перевязь. Ее ноги до колен также были вымазаны вонючей жижей. Выше колен, на белой тунике с кожаным поясом, висела текила.
– Мадам! – предупреждающе воскликнул подчиненный.
– Да, конечно, – согласилась начальница, – поговорим в лодке.
Но в лодке они ничего обсуждать не стали. Прилетев в диппредставительство Южного полюса галактики, начальница приказала вымыть найденного бродягу, привести его в чувство и все ему объяснить. Он станет шестым по счету мужем Мадам, ее официальным заместителем. Потому что надоевшего коллективу предыдущего заместителя во время отсутствия начальницы подчиненные съели. Тот, кто был до него, якобы, погиб на войне. Но, подозревают, что с ним расправилась сама Мадам. В обществе ходят странные слухи. То, что военные в диппредставительстве творят, что хотят, это нормально. На то они и военные. Плохо, что любимица и спасительница мира гомо, великая Мадам, по-видимому, деградирует. Своего настоящего-то супруга она лишилась уже тому двадцать тысяч лет. И с тех пор ей все время их заменяют и заменяют на похожих и вообще непонятно кем.

Мадам с сожалением вынула из ушей бриллиантовые серьги, потом разложила их на своей тонкой нежной ладони. Почему ее соплеменники не могут понять красоту камней? А также золота, белого жемчуга и ювелирной платины? Она открыла сейф, сунула серьги на место, села перед задраенным зеркалом.
Сейчас бы отдернуть жалюзи, нарядиться в полупрозрачное, одеть еще и ожерелье с зелеными камнями в придачу к ушным серьгам. Но нет, она не решится. Никогда. Больше – нет. В последний раз свою вторую фазу шизофрении она пережила у крыс.
Черные морские крысы, обитатели вечного мрака, враги и ненавистники ее цивилизации. Они поймали ее через зеркало, нагую, увешанную камнями, и пообещали, что в следующий раз, если она попадется, то отправят ее прямиком в межцивилизационный изолятор на Q25, а уж там с ней церемониться не станут. И еще они продемонстрировали ей зеркальные съемки, сцены гетеросексуальных сношений с самцами не только гомо, но и с гуманоидами, шумерами, даже крысами.
– Видео отправится прямиком к шумерам, – пообещала начальница крыс.

Мадам, вместо того, чтоб предаться наслаждению, решила предаться отчаянию и вызвала своего секретаря.
– Как там новенький? – спросила она вошедшего.
– Да ничего. Только он безграмотный.
– Как… совсем?
– Ну да. Не умеет читать.
Еще сюрприз!
– Ладно. Я разберусь. Что по плану?
– Доклад с планеты пауков, – секретарь протянул компьютерную распечатку.
Мадам начала читать и тут же вспылила:
– Что за чушь! О ком идет речь?
– О дочери изобретательницы спиральной лодки.
– Ну и что? Мало ли кто что изобрел! – Мадам вздохнула глубоко и попыталась успокоиться: – Никакого расследования! Паучиху ко мне. Сегодня же.

3 глава.

Начальница с отвращением смотрела, как в ее кабинет боком протискивается туша галактической паучихи: неразумную самку видно сразу. Тем не менее, отложив работу, Мадам повернулась в кресле и ласково заговорила:
– Как твое имя, дитя мое?
– Попернут.
– Вот какое дело, Попернут…
Паучиха смотрела молча голубоватыми водянистыми глазами.
– Я тут перечитываю теорию первичного взрыва…
Паучиха насторожилась.
– Ты ведь понимаешь, что те, кто исходят из этой теории – неразумны?
– Ну и что? – с вызовом ответила Попернут.
– А то, что такие особи, вместо того, чтоб спокойно сидеть и работать, рано или поздно начинают дергать временную прослойку.
Попернут продолжала угрюмо молчать.
– Я даже не спрашиваю тебя, как ты это делаешь. Но я прекрасно знаю – зачем.
– Дитя мое, вселенная устроена так, что знать о ней лишнее – запрещено. Вернее, это можно не всем. Ты галактическая паучиха, дитя мое. Тебе, в частности, нельзя. Кого ты хотела вызвать?
– Призрак самки древнего гомо.
– Это тех, что живут рядом с шумерами?
– Да.
– А на что он тебе?
– Ну, я хотела спросить… смогу ли я вернуться в прошлое.
– Какое прошлое?
– В то, когда не было шумеров и вас.
Мадам вздохнула. Да, они всем надоели. Так, что бегут уже не только в пространстве, но и во времени. А ведь в самом деле! Неразумным доступна подобная техника. Если б хоть один, пусть сумасшедший, разумный, нашел объяснение этому и разработал аппаратуру, Мадам сама бы сбежала. Только не так далеко, а хотя бы во времена своей молодости.
– Дорогая, но ведь мы не одни. Мы служим обществу, в котором живем. Каждый, как он может. Вот и ты… ты хотела бы послужить обществу?
Попернут молчала.
– Ведь так или иначе, но жить тебе нельзя… Но у меня есть к тебе предложение.
И Мадам вкратце рассказала, как и для чего она хочет использовать ненужную с точки зрения службы обществу жизнь Попернут. Ее соотечественники изобрели аппарат по уничтожению звезд. Но он одноразовый. Во время использования пилот неминуемо должен погибнуть, сгореть вместе с аппаратом…
Мадам трудно было понять, что происходит в тяжелом черепе Попернут, но… по лицу паучихи пробежала какая-то тень. И глаза засветились надеждой. Она согласилась.

4 глава.

Молодая ополченка сидела за экраном компьютера и лениво осматривала окрестности. Ей обещали войну, кровь и великие подвиги. Но вместо этого отправили на службу в дипломатическое представительство. Какое кощунство! А ведь ее близкая подруга, та, с которой они убили и съели вместе самца-шумера, в самом деле где-то воюет. Лидус вздохнула. Когда на приемном пункте начальник похвалил ее способности, она была так рада! Но вместо всего радужного и великого усадили за экран и велели изучать общегалактический язык.
Как большинство молодых шумеров, только что явившихся с лесной планеты, Лидус была дика, свободна и привыкла делать, что пожелает. А сидящая рядом шумерка, как Лидус правильно поняла, была от рождения рабыней. «Слишком хороша собой для свободной, – отметила Лидус, – и слишком усердно работает».
В соседнем зале самцы-шумеры тихо переговаривались между собой. Из обрывков слов Лидус поняла, что речь идет о недавнем инциденте с паучихой из сектора космических гомо.
Лидус презрительно улыбнулась: их там пятеро, и они вполне могут себе позволить сидеть и работать рядом с ней и ее напарницей, но они предпочитают кучковаться вместе. Боятся. По привычке. Самка ведь намного сильнее. Хотя теперь, в цивилизации, им всем положено кушать таблетки.
Лидус потянулась, зевнула и уставилась на соседку.
– У тебя есть образование? – в упор спросила она ее.
– Да, я математик.
– Математик! – с уважением повторила Лидус. – Слушай, а ведь ты знаешь все эти штучки с вызовом душ из временной прослойки?
– Ну, я знакома с этим…
– А… – глаза Лидус загорелись энтузиазмом, – из космического объекта душу вызвать можешь?
– За это казнят.
– А кто узнает? Слушай, мы запремся тут и все сделаем. А потом отпустим. Кто узнает?
– А если она не захочет уходить?
– Что ей тут делать? Тут живому-то тошно, а уж душе…
– Кого же ты хочешь вызвать?
– Паучиху, ту самую, которая заживо сгорела в аппарате.
– Нет! – твердо отказалась напарница.
– Но почему?
– Потому, во-первых, что это паучиха.
В космосе все знают, что у паучихи «много душ», и все эти души – разные.
– А во-вторых, ходят слухи, что Мадам послала неразумную на это дело.
– Как это может быть?
Напарница пожала плечами.
– Но ведь ее же вобрало в Магнитный Искривитель?
– Ну и что?
– Разумная, значит.
– Необязательно.
– Но что неразумному там делать?
Напарница молчала.
– Да ведь у неразумных вообще нет души!
– Это всего лишь теория… – неуверенно возразила напарница. Идея развлечься вызыванием душ ей самой все больше и больше нравилась. При случае все можно будет свалить на дикарку с лесной планеты.
– Тебя как зовут?
– Лидус.
– Прекрасно. А меня – Сина. Ладно, давай попробуем.

Сина с педантизмом хорошо образованной особы принялась вычерчивать на полу пентаграмму. Она рисовала со рвением, а Лидус скоро стало скучно.
– Ты мне покажи, что надо, и я тебе помогу.
– Нет. Тут все дело в том, чтоб работала только одна рука.
По всем пяти углам начали возникать 3D рисунки, под ними – математические выкладки. Лидус с горечью осознала, какая пропасть отделяет ее, только вчера научившуюся читать, от шумера, получившего образование еще в детстве. Лидус прокляла все на свете. Никакой души из космоса ей уже было не надо. Что тут поймешь? И зачем это все? Вдруг в углу комнаты кто-то тяжело вздохнул. Сина схватила Лидус за руку:
– Ты заперла дверь к самцам?
– Ну да.
– Что-то непонятное. Тут еще ничего не должно быть…
Но в углу явственно послышалось кряхтение и из воздуха возникли очертания грузной фигуры.
– Эй! – воскликнула Сина. – Ты кто?
– Я, – и Попернут воплотилась полностью.
– Но… но я ничего еще не сделала!
– Мне это было не нужно.
– Лидус, Лидус, что мы наделали!
– А что? – побелевшими губами откликнулась Лидус.
– Это же – галактический призрак!
– Ну так… прогони его!
Но Сина с подкосившимися ногами села за свою установку:
– Нам крышка!
– Нет, – отозвалась Попернут. – Я сейчас уйду. А вы просто сотрите это все – и молчите. Никто вас не обвинит.

И Попернут ушла. Она принялась мотаться по шумерскому диппредставительству, натыкаясь на углы и пугая сотрудников. Возникла рядом со стойкой реактивов в биологической лаборатории.
– И-и-и, – взвизгнула сотрудница и колба со смертоносным вирусом грохнулась на пол. Обезвредить его не успели и показательный зоопарк шумеров вымер весь.
Попернут появлялась на лестницах и переходах, в спальнях и ванных, но шумеры все дружно молчали. Они понимали, что раз призрак здесь, значит, его вызвал кто-то из своих.

5 глава.

Ктесс вернулся с отдыха и утром, пройдя в зал, вежливо поздоровался со всеми. С ним тогда работали Фэр и Фот, пауки были новенькие, гуманоиды тоже. Он сел на свое место рядом с Фотом, включил компьютер, но что-то остановило его.
– Позвольте! – А почему у меня пауков на одного больше? Новый регламент, что ли? – он обернулся и уперся взглядом в крайнего слева. Это была самка. И самка загалактическая! Фэр прокашлялся:
– Это мадам… она беженка.
– Беженка?
– Из соседней галактики.
Оказывается, за время его отсутствия много чего произошло. По поводу уничтоженных звезд в четвертом секторе он слышал. Но это не его забота, его тут не было. Позже, однако, душу пилота из аппарата по уничтожению звезд кто-то вызвал.
– Кто?
Фэр пожал плечами.
– Но она материальна?
– Это Мадам распорядилась, – и Фэр объяснил, что начальница соседней галактики велела полностью материализовать призрак и посадить его в изолятор. Так и сделали. Но на родине паучиху под кодовым названием П2 почти канонизировали. Когда святую Попернут, теперь П2, привезли и посадили в бункер в пустыне, местные были настроены категорически. И охранницы не стали ждать распоряжения, просто ночью выпустили ее наружу и дали ей лодку. И вот теперь она здесь.
– Но что она тут делает?
Фэр опять пожал плечами:
– Сидит за компьютером, что-то вычисляет. Никому не мешает, Ктесс. Подожди немного, она сама уйдет.
Ктесс был разозлен и унижен до мозга костей. Мало того, что соседка покусилась на его территорию, она еще и напортачила. Проклятая шизофреничка! Разговаривать с нею и что-то выяснять Ктессу совершенно не хотелось. Но скоро он убедился, что брать консультацию у Мадам придется. П2 не просто сидела за компьютером. По ночам она посещала самцов. Ктесс скоро убедился, что подчиненные ему ничего не скажут и будут все отрицать, но он точно знал, что, например, вчера ночью мадам была у Фота, а позавчера – у одного из молодых пауков. Когда ж она уйдет, если здесь для нее прямо рай?
Мадам на экране выглядела хмурой и постаревшей.
– Я все знаю, Ктесс.
– Да? А зачем ты это сделала?
– У всех бывают ошибки.
– Ошибки, да? Ты опять напала на меня в мое отсутствие!
– Мы всего лишь хотели испытать аппарат.
– Так и испытывали бы у себя!
Мадам пожала плечами. Конечно, кто так делает? Если начальник начнет уничтожать космические объекты на своей территории, его тут же сместят.
– Зачем ты ее материализовала?
– Иначе она не уйдет.
– А мне что делать?
– Послушай, Ктесс. Она неразумна, да, но она гетеросексуальна. Для гетеросексуальной лучшее время в жизни – беременность. И после она полностью переключается на потомство. Если хочешь ликвидировать неразумную самку, сделай ей ребенка во чреве и отправь куда-нибудь, она больше не вернется.
Ктесс задумался. Мадам легкомысленна и безответственна, но она опытный биолог. И говорит дело. И Ктесс решил сменить гнев на милость:
– Что за дитя нужно для этого и куда лучше послать?
Мадам оживилась:
– Нужно предохраниться. Сделай ей гибридного и, лучше, неполноценного. Самца лучше, чем самку. И куда послать? Знаешь, у вас ведь в первом секторе много предковых гомо? В один из таких миров, где что-то вроде патриархата, военизированного общества и тому подобное. Где население настолько дико, что даже и не догадывается о нашем существовании, о космических цивилизациях.
Это было прямо в точку. Незадолго до отпуска Ктесс организовал санацию на планете радиогравитационных гомо из первого сектора. Люканцы в один голос жаловались на соседей, что у них, мол, неразумный предковый пользуется радиоволнами, имеет компьютер и трансляцию видеозаписей. Видеозаписи очень сомнительного содержания. Их собственное потомство с удовольствием ловит эту порнуху из космоса. Люканцев бы, конечно, никто не послушал, но и пауки жаловались, и динозавры из четвертого сектора и даже шумеры из соседнего, третьего сектора вселенной.
Радиогравитационным решили оставить один материк, а остальные четыре уничтожить. И на оставшемся материке планировалось ликвидировать всех этих гомо. Все шло по плану, но у предковых оказались еще и ядерные реакторы и вообще уйма радиации. Все это вышло наружу и заполнило оставшийся континент. Чернотелки, проводившие санацию, ушли оттуда, не доделав работу. Радиационная зона захватила всю территорию, за исключением побережья какого-то внутреннего моря. На северном же побережье материка, где располагался пещерный комплекс соседей, сами местные убрали радиацию и собирались жить дальше. Но их неугомонный предковый вышел из зараженной зоны. Основательно покалеченный, но жизнеспособный, он поселился на территории побережья так называемого «Средиземного моря».
Начальница радиогравитационных отказалась следить за ситуацией.
– Мы и раньше с ними не справлялись, и теперь не справимся.
И, кроме того, утверждала всерьез, что никакими данными по исследованию материи они с предковыми никогда не делились.
– Что нам, жить надоело, что ли? Они сами все нашли, все поняли и использовали по-своему.
Это было птерозаврам на смех. Конечно, молодежь постаралась, за ней ведь не уследишь. Ктесс был тогда в добром расположении духа и решил помочь. На территории этого внутреннего моря он организовал контролируемую зону и сам взялся ее курировать. Начальница пожала плечами:
– Ты наплачешься с ними, вот увидишь. Это непростые предковые, они полуразумные и уже плодятся космическими видами.
Как бы там ни было, но эта подконтрольная зона оказалась ему теперь весьма кстати. Ктесс решил соорудить из наличного генетического материала яйцеклетку для инкорпорации в чехол галактического призрака. И отправить мадам на планету в первом секторе, авось она там и останется среди близких ей по духу. Он ведь уже несколько раз видел этих гомо и остался в убеждении, что они предки настоящих неразумных гомо, редчайших тварей во вселенной, так называемых «бродящих среди деревьев».

6 глава.

Ктесс давно обрел славу великого экспериментатора. Именно потому, что он всю жизнь просидел за компьютером, когда дело касалось реализации, получалось черт-те что. Ходили легенды об облысевших ежах в третьем секторе, об уничтоженных крысах в первом, об одомашненных осах на границе третьего и четвертого секторов и еще о многом другом в том же роде. Ктесс никому не желал зла, он всего лишь хотел проверить свои выкладки. Вот и теперь, посидев и подумав, он заказал паучьей части своей команды яйцеклетку, полностью сформированную и готовую к имплантации. Нужен гибрид галактического паука с загалактическим, самец, с генетикой двухфазовой шизофрении.
– Это уже лишнее, – робко возразил Фот.
Ктесс принялся горячо доказывать, что шизофреник – это то, что надо. Он уязвим, управляем и никогда не сойдет с ума.
– Ну, почему же? – Фэр, врач-нарколог по гражданской профессии, был немного шокирован таким утверждением. – И сойти с ума может, и спиться, и стать наркоманом.
Но Ктесс отмахнулся. Гибридный шизофренический – и точка. И еще он заказал дубликаты этого генетического монстра. Десять копий яйцеклетки заморозить и отложить, мало ли, вдруг понадобятся?
П2 легла на имплантацию. Она даже не спросила, зачем это и что будет дальше. Через неделю ей объявили, что она беременна и пожелали счастья.
– Да, конечно, дитя – это прекрасно.
– Но рожать ты будешь не здесь.
Ей объяснили, что ее отвезут в первый сектор галактики, и там она должна будет родить ребенка и воспитать его. А, чтоб ей не было скучно и муторно среди дикарей-иноземцев, с ней вместе отправится самка из цивилизации начальника. Мадам будет тоже беременна, и тоже мальчиком. Чтоб дети росли вместе.

Самок привезли на побережье и поселили в городе неразумных. П2 заняла дом на окраине города и стала жить одна, а мадам гуманоида пристроили в дом местного аристократа, который сначала был страшно недоволен. Ему пригрозили, что если он станет обижать инопланетянку и ее потомство, ему несдобровать. В инопланетное происхождение самки, впрочем, он с самого начала не верил. Решил, что таким образом, за счет него, хотят прикрыть чей-то грех. Потом, разглядев, как хороша собой самка, он смирился. Решил, пусть родит ребенка, а второго уж он заделает ей сам. Но, сколько он ни старался, детей у мадам больше не было. Патриций Цинна ругался и пил, а когда объявили набор на войну, ушел из дома и не вернулся.
Наследник Цинны и маленький Цит (сын П2), играли вместе, потом вместе пошли в местную школу. Цинна рос смышленым и способным мальчиком, а за Цитом стали замечать странности. Детям в школе, например, он рассказывал, что его мать – призрак. Учитель специально наведался в дом Попернут, и очень ее просил показать ребенка врачу. Но П2, конечно, этого не сделала. Зачем? Она давно уже поняла, что ей во чрево засунули неполноценного. И, вместо того, чтоб лечить и заботиться, нарочно усугубляла ситуацию.
Попернут на побережье было скучно. Местные приняли ее как свою и очень ее уважали, но… они были слишком глупы для галактической паучихи. Она предпочитала оставаться одна и по ночам при помощи зеркал исследовать временную прослойку. Мадам гуманоид предложила ей как-то подключиться к компьютеру, но П2 отказалась.
Цит медленно сходил с ума. Его мучали страхи, потом начались галлюцинации. Когда Попернут застала сына на берегу, окруженного группой очень сложных и опасных фоссилий из космоса, она поняла, что ее цель достигнута: мальчик в одной из фаз сошел с ума. И она оставила его одного.
Цит сказал приятелю-гуманоиду, что мать исчезла. Тот предложил ему поселиться у них: дом большой, места много, мать добрая. Но у Цита был другой план. Уйти вместе в компьютерный центр Аотеру. Это, правда, довольно далеко, но там живут и работают разумные, а здесь им что делать?
Когда мадам гуманоид обнаружила, что сын исчез, она отправилась в местный сенат и объявила об этом. Но искать ребенка не стали. Все знали, что он вовсе не сын Цинны. Вместо этого ей предложили вторично выйти замуж. Женщина без мужчины в доме – непорядок. Ведь покойный Цинна был довольно богат, кому ж достанется его наследство? Вторичное предложение в этом роде было высказано более категорически. Мадам выгнала из дому тех, кого послали сенаторы. Что делать? П2 на побережье нет, дети исчезли, она одна, наедине с примитивными и агрессивными предковыми. И мадам развела в стакане настойку местных ягод – паслен. Утром служанка нашла ее мертвой.
Цит и Цинна много лет прожили в Аотере, были там обессмерчены по местному методу. Цит, будучи уже взрослым, вернулся в город неразумных – Арций. Здесь он создал компьютерный центр и лабораторию, организовал жизнь и правительство города. И все бы ничего, но Ктесс, поняв, как он ошибся, и зная, что на территории резервации теперь живет не просто шизофреник, а очень умный и опасный сумасшедший, принялся его с планеты доставать. Ему пришлось вступить в войну с местными, он являлся сюда уже с новым своим заместителем, Каром, но даже тот ничего поделать не мог.
А П2 вернулась в отсек и убрать ее не представлялось возможности. Она по-прежнему сидела в углу днем, а ночью занималась развратом. Ктесс решил терпеть. Мать – ладно. Но он недаром предохранился с потомством. Он знал, что качественную трансплантацию пауку тамошние предковые сделать не смогут, и он скоро начнет разлагаться. Так и случилось. Но когда Цит на планете подох, П2 слетала туда и родила нового. А потом намеренно свела его с ума. Ктесс схватился за голову: замороженные яйцеклетки! Конечно, она их нашла и присвоила.
П2 продолжала со скрупулезной точностью воспроизводить ситуацию. Но скоро убедилась, что яйцеклетки портятся. Каждый новый Цит был на порядок ниже предыдущего и по уму, и по темпераменту, и по способности спятить. Родив четвертого по счету, в отсек она больше не вернулась. Это был, так сказать, последний Цит. Но этот Цит оказался самый неуловимый.

7 глава.

Дело в том, что каждый новый Цит наследовал от предыдущего более сплоченное общество, более сильную армию и гораздо более талантливый командный состав. Планета новеньких, став внезапно известной, привлекала к себе отщепенцев со всего космоса. «Мировая помойка» – ругался Ктесс, вернувшись из первого сектора ни с чем. А, между тем, нырять туда становилось все опасней и опасней. Кроме самовольно поселившихся и находящихся вне закона, там обретались и серьезные личности, подлинные враги.
Тин, шумер из третьего сектора, тоже был отбросом. Но отбросом, купленным за солидное количество гравитации. Начальница радиогравитационных купила его у начальницы шумеров, чтоб он поселился под водой южного океана и охранял от пришельцев местную мусорку. То есть то, чем грешили и что оставили после себя эти гомо. Явление неутешительное, но у кого его нет? Так вот, этот Тин, курируя глубины Индийского океана, попутно развлекался тем, что воевал с Ктессом на побережье, отбивая у местного начальства его лабораторный экспонат. Когда Ктесс обратился к начальнице, она пожала плечами:
– Он хорошо работает, службу знает. Все остальное меня не касается.
Тин был дискредитированный, иначе его бы не продали. Но он сильно провинился и, вместо казни, его объявили рабом. Хотя, по мнению Ктесса, он от рождения таковым и являлся. Кто знает? Тин был художественной натурой. Говорили, правда, что его творчество дурного толка, мол, порнография. Но ведь порнография – тоже искусство? Так или иначе, но заслуженный военный из диппредставительства соблазнил и склонил к сожительству свободнорожденную. То, что мадам свободнорожденная, было твердо установлено в гравитационном кресле, где ее пытали и казнили. Там же она и призналась, что это ее вина, что это она без памяти влюбилась в самца-шумера. Именно потому сам Тин казни в гравитационном кресле избежал.
Поселившись на дне чужого моря, Тин построил здесь себе компьютерный отсек и лаборатории, используя труд местных, так называемых «белых» шумеров. Эти шумеры совсем недавно вышли на сушу, они еще не размножались в море, то есть, по-прежнему оставались личиночными. Это были самки, самцов у них еще не было. Мадам согласились работать и обучаться грамоте, и, сначала, все шло хорошо. Но потом Тин затосковал. И соблазнил одну из сотрудниц. Вышедших у нее из чрева партеногенетических личинок он скрупулезно всех уничтожил. Когда дикарка ему надоела, он ее усыпил. Остальные сотрудницы отнеслись ко всему как к должному: мол, он из цивилизации, значит, так надо. Но появилась вторая, за ней третья. Тин, будучи от рождения свободным, не боялся обвинений, что он развращает чужое потомство. Это его жизнь и его выбор и ради этого он всегда готов рискнуть. Ведь недаром же говорят, что душа шумера «равна космическому объекту», то есть звезде, планете или коллапсу. Хотя здесь дело было скорее в полнейшей безнаказанности.
Тину скоро надоели дикарки, надоели отбросы местных, которые он вынужден был охранять, а на континенте ему было скучно. И он вернулся к занятиям художеством. Для творческих целей шумеры обычно используют пластик или кероген и искусство у них абстрактное. Воспоминания о личиночном возрасте, так они это называют. Но Тин решил превзойти в этой области всех. Материалом ему должны были послужить местные дикарки, изнасилованные, дезориентированные и особым образом зафиксированные. Он поселил их на дне, на улицах выточенного из коралловых обломков города, по которому они должны были ходить в развевающихся одеждах, одни, без самцов.
Можно смело сказать, что подобного кощунства, такой дискредитации шумерского общества ни один шумер в жизни никогда не видывал. Тин, впрочем, и не рассчитывал на зрителей. Но он скоро убедился, что местный галактический начальник все знает. Он однажды позволил себе развлечься войной на побережье. Тогдашний, второй Цит, был очень рад шумеру. И в самом деле, Ктесс потерял почти всех предковых, которых собрал на континенте, чтоб поймать паука. Он всегда так делал: прилетал в город неразумных и объявлял, что ему нужны добровольцы. Мол, надо достать больного инопланетянина, который бегает в паучьем виде по побережью и играет «белыми игрушками». Так вот, когда Ктесс понял, что воюет вовсе не с Цитом, он вызвал Тина по компьютеру, связавшись с ним через третий сектор, и все ему высказал. И про подводный город тоже.
Тин испугался. И решил создать для себя на континенте серьезный заслон.

8 глава.

Белые шумерки на континенте почти никому не известны. Они вышли не на евразийское, а на соседнее, африканское побережье, там и живут. Гомо же селятся по берегам внутреннего моря, за эту зону их не пускает радиация. Кроме того, местные гомо совсем не разбираются в биологии. Для них любая самка – «женщина», а самец – «мужчина», если только он не выделяется уж слишком на фоне прочих. Белые шумеры выглядят как типичные «женщины», хотя, конечно, таковыми не являются. В анналах этих гомо сохранилась пара случаев, когда самка космического вида дала местному «мужчине» хороший отпор и научила уму-разуму.
Белые шумеры на планете не единственные. В тайге, за зоной радиации, совсем рядом с цивилизацией местных пещерников (радиогравитационных гомо) живут так называемые «черные шумеры». Эти все сплошь самцы. Хотя эти шумеры вышли на сушу давно и уже должны были обзавестись противоположным полом. Когда Ктесс спросил местную начальницу, в чем суть, она откровенно призналась.
– Ну да, мы их траванули. А в чем дело? Это наш мир. Ты бы согласился жить рядом с шумерами?
Первому сектору наглости не занимать, это все знают. Ведь у местных самые могущественные соседи в мире – люканцы. Не чета каким-то шумерам. Ктесс пожал плечами и отступил. Главным образом потому, что ему в его зоне шумеры тоже ни к чему.
«Черные мальчики», как их любовно называли местные предковые, терпеть не могли «лесных», а те их. До кровомщения. Конечно, было за что. «Лесные» – это обитатели леса рядом с городом предковых. Выходцы из пещерного комплекса, резервация. Почему молодежь радиогравитационных ушла из дому и поселилась здесь, Ктесс не спрашивал. И так ясно. Гомо из резервации организовали тут зону терпимости. Самый настоящий бордель. Это официально была одна цивилизация, а на деле – две абсолютно разных, со своими законами, обычаями и даже качеством потомства. А в конце концов и с серьезными неизлечимыми отклонениями.
Черные мальчики и лесные пользовались у местных почетом и уважением. «Черными» шумеров прозвали за цвет волос и глаз. В то время как «лесные», потомки морских гомо, были светлокожи, голубоглазы и белокуры. «Настоящие эллины!» – восхищались предковые. Они очень гордились, что в их мире есть «космические», которые любому инопланетянину нос утрут.

Тин, наблюдая за местными шумерами, заметил странную вещь: хотя они еще не размножались имагинально, у них уже появились признаки несвободнорожденных. Один тип из «черных» очень его заинтересовал. Этот шумер являлся к местным гомо на службу, за вознаграждение, и приводил с собой целую армию черных мальчиков. Платили им скотом: коровами, козлами и овцами, так что они могли почти год не охотиться в тайге на тамошнюю непростую и опасную дичь. А также не питаться друг другом. Так вот, этот шумер, уже немолодой, ему было около тридцати лет, отличался недюжинным военным дарованием. Тин мог сказать, что этот дикарь гораздо талантливей его самого. И, кроме того, он отличался выдающейся внешностью. Предковые заглядывались на него, а сами черные мальчики почему-то относились с презрением.
– Он от изнасилованной шумерки, – объяснил ему однажды один из черных.
– Это как?
– Ну, тут ведь наши пещерники живут. Молодежь у них… балуются.
И шумер рассказал возмутительную вещь. Радиогравитационные в местном диппредставительстве имеют лаборатории и оборудование. Конечно, доступны они не всем. Но у взрослых мадам есть дочери, а в определенном возрасте молодая девица неуправляема. Да и, кроме того, грех невелик – поглумиться над несчастным дикарем. Дочки местных мадам «увлеклись биологией». Выловили на своем побережье личинок шумеров, самок, при помощи гормонов подрастили их до имагинального возраста, а потом, связанными, положили под самцов-шумеров. Под угрозой пытки дикари сделали все, что надо. Мадам, конечно, предохранились, вся операция проводилась в местном болоте, далеко от берега. Но парочка-троечка личинок убежали. Нашли берег, выросли и превратились в несвободнорожденных.
– Один из таких – наш Крис.
– И начальство ничего не сделало?
– Ихнее? Как же. Был скандал. Начальницу лаборатории казнили, а ее дочь отправили на каторгу, в местные катакомбы. А что толку? Они ведь образованные, иноплеменник. Что хотят, то и творят.
И Тин решил завладеть этим Крисом. Уломать и трансплантировать. Чтоб он охранял от Ктесса его так полюбившийся ему подводный мир. Он упирал на то, что обессмерчивание в этом случае – шанс послужить собственному потомству.
– У меня нет потомства, иноплеменник. И никогда не будет.
Короче, он отказался наотрез. И тогда Тин предложил ему поединок. Либо я нападу на тебя без предупреждения, в таком смысле.
– Ты гомосексуалист, инопланетянин?
– Нет. Но побежденного, я тебя трахну.
– За что?
– За то, что вынудил. Ты дикарь, инопланетянин. Ни законов, ни этики у тебя нет.
– А у тебя совести нет.
Правда, справиться с дикарем оказалось непросто. И, в общем-то, Тин сам чуть не погиб. Он ушел от местного в инвертированное пространство, иначе бы Крис его заколол. Оттуда, из невидимой зоны, он наблюдал, как дикарь выругался и бросил текилу. И тогда Тин напал на него, ударил в спину текилой и повалил.
Крис мерзко и грязно ругался, истекая на песке черной шумерской кровью. Он говорил такие вещи, которые дикарь не должен был бы и знать.
– Откуда тебе это известно? – поинтересовался Тин. Но дикий только смачно плюнул.
Тин вызвал лодку и увез пленника в свой подводный отсек.
Крис оказался шумером гордым и непреклонным. В трансплантационное кресло его усадили связанным. А после трансплантации он послушно сел за компьютер. Уже ни на что не злясь и не протестуя. Оказалось, что он не просто грамотен, а разбирается в биологии и химии, прекрасно знаком с математикой.
– Отец дал мне образование.
– Отец?
– Предковый. Глава ихнего дома: самки, детей, всяких рабов.
– А зачем он тебя воспитывал?
– Так тут же не наше побережье, инопланетянин. Я вылез на сушу, окуклился, а потом потерял ориентацию. Ну, предковые меня и заметили. Они рабы. Привели к хозяину в дом, и я ему понравился. Конечно, я ведь космический. Он меня всему научил. Кстати, и трахаться – тоже.
– То есть, проще говоря, он тебя эксплуатировал.
– Естественно. Но это ведь не все. Свое состояние, дома, земли, скот, он оставил мне. И родовое имя – тоже. Я среди местных свой, патриций. Для моих в этом большая выгода. А теперь и для тебя.
– Ты решил сменить гнев на милость?
– Нет. Но ты не лишен благородства. Я о том, что ты все-таки не влез на меня.
– Ты думаешь, мы все такие?
– Поголовно. И, знаешь, что? Местные настолько вами очарованы, что решили учредить у себя гомосексуализм.
– Получается?
– А ты не иронизируй. Ты думаешь, они так просты? Нет, они в самом деле уже давно гомики. Не все. Основная часть всего лишь следует моде. Но есть и такие, кто от рождения педераст и совсем не похож на предков. Очень, очень странные личности.

9 глава.

Как бы ни были странны те личности, которыми плодились местные предковые, сами предковые были еще страннее. Ктесс первое время все прекрасно узнавал. Вот эти – ведьмаки, они везде есть, не особо-то приятный биологический вид, но на планете полезный. Химичут себе, химичут, изобретают лекарства и наркотики, бывает, и приторговывают ими, но на планете не мусорят, окружающий космос не засоряют и ведут себя вполне почтенно. Кроме того, от ведьмаков предковым прямая выгода, объяснил благосклонно начальник: они у вас тут всю помойку разгребут и используют для собственных нужд.
А вот эти, этих нужно уничтожать. Это гуманоиды. Морские и сухопутные, они некосмические, но, попытавшись выйти в космос, сильно поссорят вас с соседями, а потом за собой в могилу утянут.
Для того, чтоб выяснить, кто есть кто, Ктесс привез из космоса керогеновые столбы. Объяснил, как ими пользоваться и особо подчеркнул, что это не для забавы, а для исследования. Но предковые поняли все по-своему. Жечь собственное потомство на камне им очень понравилось. Скоро привезенных столбиков им показалось мало. Они поскоблили космический материал, выяснили, из чего он, и наладили собственное производство. Мало того, синий камень одного из столбов, именно с планеты морских из цивилизации Ктесса, им до того понравился, что они, сымитировав его, отделали этим камнем целый город, научный центр Аотеру. Ктесс, увидев, что они сделали, схватился за голову. Объяснять, что данный материал «неприличен», было бесполезно. Неприличным может быть поступок, поза в сексе, запах, даже цвет, но как может быть неприличным камень?
И, как водится в таких случаях, в отношении потомства они также поступили наоборот. Гуманоиды им очень пришлись по душе. «Они свои», – говорили предковые. Умные, толковые, все объяснят, во всем помогут. Не то, что ведьмаки, те скрытны и осторожны и никогда лишнего предковому не откроют. Кроме того, получилось так, что гуманоидным потомством плодилось в основном высшее общество. Гуманоиды наследовали титулы и земли, входили в состав сената и держали власть. В то время как ведьмаки рождались в захолустных деревнях, у бедняков и плебеев. И общество предковых, приняв в себя гуманоидов, организовало охоту на ведьмаков. При подозрении, что вот этот – ведьмак, несчастного моментально отправляли на столб на заднем дворе сената Арция, и там он медленно погибал на огне. Особенно плохо относились предковые к самкам-ведьмачкам. Тех перед казнью еще и пытали и очень часто недозволенными методами, которые от «Великого инопланетянина», то есть Ктесса, приходилось скрывать.

Во времена так называемой «Великой цивилизации», когда предковый был силен, творчески активен и многочислен, он, как все процветающие разумные существа, боялся потустороннего. У него была своя мистика, кстати, очень похожая на мистику космических цивилизаций. Предковый был верующим, боялся мертвецов, привидений, с нетерпением ждал пришествия на свою планету инопланетян и наделял их всевозможными достоинствами. Когда он наконец их дождался, то убедился, что они мало чем отличаются от него самого и наделены скорее теми же пороками, что и он, чем какими-то особыми достоинствами. Вместе с верой в бога он утратил и страх перед чертовщиной. Любого иноплеменника пробрала бы дрожь, при виде того кошмара, среди которого живет теперешний предковый, относясь ко всему спокойно и даже практически.
Новые космические виды умеют уходить в инвертированное пространство и дышать под водой, он к этому уже привык. Но с ними творятся и гораздо менее приятные вещи. В частности, население глухих деревень и поселков по пустынной окраине нынешней ойкумены плодится «песчаными дамами». Говорят, что эти самки, на вид мало чем отличающиеся от предковых, не умирают, а «уходят в песок». Закапываются в пустынной местности и заживо гниют там, изредка выходя на поверхность. В некоторых местностях их так много, что их не боятся даже дети. Хотя, впрочем, «песчаные старухи» вполне безопасны и вреда никому не делают.
Ктесс, выслушав рассказы подобного рода, задумался. Так, как описывают местные, ведут себя очень редкие твари в космосе, гуманоиды-иллюзионисты. И только когда вымирают. Самка гуманоида-иллюзиониста демонстрирует себя окружающим, если ей не хватило самца для размножения, и она прожила «бесполезную» жизнь, закапываясь в песок. Но, разумеется, это просто обычай, и распространен он среди диких гуманоидов. Здесь, в этом еще только начинающемся мире, у гуманоида-иллюзиониста вообще еще не должно быть самцов или они есть, но их мало.  Возникала мысль, что подобное поведение – результат скорее направленного и целеустремленного уничтожения, чем естественный процесс. Ктесс просил предковых показать ему места, о которых они говорят, но те наотрез отказывались. Отговаривались чем-то вроде того, что это опасно и «Панцирная рыба» не простит. О какой «Панцирной рыбе» речь, Ктесс не понял и решил, что это одно из местных суеверий, которых в новых условиях появилось множество на фоне общего оголтелого атеизма.
Гуманоид-иллюзионист во вселенной окружен ореолом святости. В некоторых цивилизациях ему поклоняются как божеству. При том, что далеко не каждый иллюзионист может «иллюзионировать». Способность создавать в голове окружающих образы зависит от строения кожи и экстрасенсорики и, как все способности, передается по наследству не всем и не в одинаковой мере. Есть одаренные особи, есть бездарные, а есть такие, кто иллюзионировать вообще не способен. В любом случае, вид этот редкий. В каждой вселенной всего два-три мира несут на себе таких обитателей. А цивилизации возникают у них еще реже. И цивилизации эти вовсе не так уж могущественны. Скорее, они слабозащищенные и нуждаются в покровительстве. Вся мистическая сила иллюзионистов заключена в том, что их биологический вид практически бессмертен. Они переживают всех: морских, членистоногих, гуманоидов, даже шумеров. И, когда вымирают, закапываются в песок. Либо садятся в космические лодки и уходят в космос. Лодки с древними самками-иллюзионистами плавают в межзвездном пространстве миллиарды лет, вызывая у приближающихся к ним одну и ту же иллюзию: колышущуюся длинную черно-желтую ленту, «полосатую змею». Но ведь тому уже в самом деле миллиарды лет. А что происходит здесь, где местный гомо только начал рождать таких гуманоидов?

10 глава.

Когда Ктесс поселялся в палатке рядом с предковыми в их военном лагере, все вокруг ходили на цыпочках. «Великий инопланетянин здесь!» Хотя Ктесс вел себя демократично, даже по-отечески. А вот его заместитель, тот всегда был горд и недоступен и смотрел вокруг с плохо скрываемой брезгливостью. Предковые издали восхищались им. «Красив, как бог!» – говорили они. «Надо же! Какие, однако, они бывают!» И все в таком духе.
Как ни старались инопланетяне, но цели своей достигнуть не могли. Предковые рады были повоевать. Чаще всего выигрывал пришелец, бывало – морской шумер (Тин). И в том, и в другом случае, Цит оставался неуловим и для Ктесса недоступен. Ктесс, правда, преследовал и другую цель: понаблюдать за континентальной войной. Часто во время атаки на сцену выходили местные дамы. Все на подбор – сухопутные гуманоиды, рослые, сильные, они разрубали несчастного предкового напополам одним ударом меча, а потом неслись дальше. Иногда предковый использовал местное животное – лошадь. Ктесс не возражал, но морщился. Когда его спросили, что не так, он ответил, что это, мол, «неприлично». Мало ли! У вас неприлично, а у нас – нормально.
Но на этот раз Ктесс застрял. Действия врага были не просто нетипичны. Полководец противника обладал недюжинным дарованием. Ктесс уже привык, что с ним воюет местный шумер, некий Крис, действующий всегда по одной схеме: загнав инопланетянина в угол, между Африканским и Евразийским континентом, место, которое предковые называют «Гибралтар», он обычно уходил и уводил свою армию, оставляя Ктесса «морскому шумеру», который, обычно, и выпроваживал полководцев противника вон с планеты. Предковые не раз намекали Ктессу, что Крис воюет ради себя. После войны Тин позволяет ему убраться вместе с армией черных мальчиков на далекий Карийский мыс, где они извлекают из-под скал в море «черную грязь». «Жидкий кероген» – понял Ктесс. Когда он спросил, зачем он ему, те отвечали, что их Крис – художник. Лепит что-то под водой, мол, мы не видели, так как дышать там не умеем.
Но теперь и Тин, и Крис воевали под началом кого-то новенького. Этот неизвестный загнал армию Ктесса в окружение, так, что тому срочно пришлось улететь. Но Ктесс остался очень заинтересован. Он собрал для войны свое ополчение: пауков и гуманоидов. Предковые впервые видели столько лодок и столько инопланетян. Приняли их радушно, но было видно, что напуганы. И Ктесс попытался зажать новенького в тот самый угол, в который обычно он попадал сам. С большим трудом ему это удалось. Но ночью новенький по понтонному мосту перебрался на соседний полуостров – в «Иберию». Ктесс тоже велел переправляться. И он, и его заместитель с плохо скрываемой брезгливостью наблюдали, как по плетеным из тростника плотам местные на одомашненных кондиляртрах переправляют обоз, потом переезжают сами. Ктессу тоже был предложен «конь», но он отказался. Инопланетяне перешли так, пешком, чем вызвали у местных немало насмешек, разумеется, про себя.
И Ктесс принялся ловить вражеского полководца среди гор и равнин этой самой Иберии, которая была дика, как первозданная природа, и населена местными, «иберийскими» ведьмаками, потомками давно вымерших предковых. Наступала зима. Ктесс потерял на чужой планете двоих пауков и троих гуманоидов. Надо было уходить. Ктесс ночью, перед отбытием, просматривал свои записи за портативным компьютером. У него была пара адресов, по которым он связывался с местными предковыми, когда ему что-то было нужно. Среди них адрес верховного командующего. Им он еще ни разу не пользовался. Теперь он решил попробовать. Хотя бы взглянуть на этого типа.
Он отослал вызов и ждал. Через пару минут на экране возникло лицо. Ктесс отпрянул: самка гуманоида-иллюзиониста!
– Мадам!
– Я не мадам, – сухо возразил гуманоид. – Что надо?
– Сдайся сейчас. Или я тебя достану, вот увидишь.
Самка на экране блистала яркими карими глазами. Она, не ответив, отключилась.
Позже Ктесс узнал, что гуманоид в самом деле «не мадам». В качестве мадам он прославился как великий полководец у предковых. И все бы ничего, но ему захотелось потомства. Он зачал от какого-то местного симбиотического, полушакала, говорили, что это, якобы, любовь всей его жизни. Клавдия, так звали самку, родила дочь. Она выросла подлинной аристократкой: бледной, черноволосой, с тонкими чертами лица и жгучими черными глазами. Мать была счастлива. А потом дочь Клавдии обвинили в чертовщине. Правда или нет – трудно сказать. Говорили о ритуальных убийствах, оргиях, вызывании духов на кладбище с помощью ведьмаков. Дочь казнили. Клавдия, сколько бы не вступалась за свое дитя, так и не смогла его отстоять. И, в отместку, отказалась воевать на стороне местной знати.
Клавдии тогда уже было положено пройти обессмерчивание. Она села в трансплантационное кресло. И, сразу после трансплантации, предковые ее кастрировали. Сделали транссексуальную операцию. Встала она с койки уже самцом.
– Чтоб больше никого не рожать и слушаться общества, – пояснили гомо.
И Клавдия стала Клавзом, полководцем предковых и признанным главой местной преступной организации, которую создал Тин, чтоб защищаться от Ктесса.