Сердце аристократа. Часть 21

Несмотря на свои 28 лет, Станислав Майяр ощущал какую-то непреодолимую, почти смертельную усталость. Будучи человеком, от природы достаточно энергичным... сейчас ему хотелось только одного - выйти из этих стен и, по-возможности, переключить сознание на что-то другое. А ещё ему очень хотелось выспаться. За последние сутки он проспал от силы часа четыре, уснув ночью здесь же, в помещении трибунала на одной из грубо сколоченных скамей, поставленных у стены. Сон был похож на провал в зев какой-то черной пустоты, в которую он безвольно упал. А дальше ему снилось бескрайнее зеленое поле и теплый солнечный свет. Позади он услышал журчание воды и, обернувшись, увидел реку. Вода сверкала на солнце, смутно рождая в душе ощущение чего-то прекрасного, но прежде забытого. Сейчас это ощущение постепенно возвращалось к нему. Как завороженный он смотрел на быстрое течение воды, настолько чистой, что отчетливо просматривался  желтый песок на дне и небольшие округлые коричневые камни. Промелькнула быстрая стайка маленьких рыб, изгибающих серебристые спинки. Он подошел к реке совсем близко и, нагнувшись, тронул рукой ее поверхность. Вода была холодной. Встав на колени, он зачепнул ее двумя ладонями и поднес к губам, утоляя жажду. Сверкающие капли скатывались вниз на песчаный берег. Солнце отражалось в серебристой водной глади. Он улыбнулся и вытер ладонью губы. И только тогда заметил на руке что-то красное... кровь. Он бросил встревоженный взгляд на поверхность воды. Вся река была темно красной... мутная жидкость слегка пенилась. Течение стало, как будто еще быстрее, завихряясь и образуя посередине что-то, похожее на водоворот. Он отвернулся и его вырвало только что выпитой водой...

- Гражданин Майяр! - его трясли за плечо. - Гражданин Майяр, проспайтесь!
Очнувшись, он открыл глаза и несколько мгновений не мог понять, где находится. Ощущение реальности вернулось быстрее, чем он того хотел.
- Что тебе, Пьер? - раздраженно пробурчал Майяр.
Он почувствовал внезапную нехватку кислорода и сильно закашлялся, прижав руку ко рту. Кровь на ладони его уже не удивила. Похоже, чахотка, которая впервые проявила себя пять лет назад и потом чудесным образом перестала о себе напоминать, сейчас опять вернулась. А тогда... о, счастье! Да, он действительно считал себя счастливчиком, сумевшим каким-то чудом обмануть смертельный недуг. Но чудес, увы, не бывает. Он приподнялся на скамье мрачнее тучи и со злобой уставился на разбудившего его санкюлота.
- Так вы же сами просили разбудить вас в шесть утра, гражданин Майяр, - оправдываясь, пробормотал Пьер. - Сейчас вот седьмой час уже пошел. Извините, если что не так.
- Всё так, Пьер... - устало бросил Майяр, поднимаясь со скамьи и приглаживая рукой растрепавшиеся волосы. - Всё так.
Потянувшись, он окинул взглядом полупустое помещение революционного трибунала. Стол с оставленными на нем бумагами и пустыми бутылями вина. Небольшое окно, сквозь которое в помещение проступал тусклый утренний свет. И почувствовал тишину... которая, наверное, казалась ещё более зловещей, чем будничное вынесение смертельных приговоров, мольбы о пощаде и предсмертные крики убиваемых людей. Страшное зубчатое колесо смерти остановилось. Но лишь на время. Впереди был новый день, который раскрутит колесо смерти на полную мощь. Впрочем, день этот должен был быть последним. В списке оставалось всего 30 заключенных. Точнее, 32. Но один покончил с собой прямо в камере, разбив глиняный кувшин и воткнув осколок себе в горло. Второй же - 18-ти летний дворянин Монсабре, бывший адьютантом герцога де Бриссака и участвовавший 10-го августа в обороне Тюильри... этот щенок Монcабре в стенах Сен-Жермен обнаружен не был. Хотя, по спискам он значился именно здесь. Раздумывая над этим странным обстоятельством, Майяр подошел к столу, окидывая взглядом пустые бутыли. Мучило похмелье. Подняв одну, где на дне оставалось еще немного вина, он опрокинул содержимое себе в рот. И сильно закашлялся, вытирая губы. Воздуха не хватало...
- Что уставился? - он недовольно оглянулся в сторону топтавшегося у двери Пьера. - Тащи сюда еще пару бутылок. И да, зови остальных судей. Продолжим работу трибунала прямо сейчас.

***

День подходил к концу. После вынесения приговора крайне неприятному с его точки зрения типу Фернелю, Станислав Майяр сделал получасовой перерыв. Оставалось еще пятнадцать человек. Точнее, четырнадцать С ними он рассчитывал разобраться быстро. Однако, чёртов де Монсабре как сквозь землю провалился.
"Может, его и вообще не было в этой тюрьме, - подумал Майяр, устало потирая виски и отклебывая кислое вино прямо из бутылки. - Возможно, произошла какая-то накладка. Хотя... один из охранников клялся и божился, что лично сопровождал этого щенка в камеру. Зачем ему врать?"
Воздуха опять не хватало, и Майяр нервным движением ослабил душивший его воротник.
Неожиданно он подумал про жену, девятнадцатилетнюю Анжелику. Как она отреагирует, если прямо в кровати он начнет харкать кровью, пачкать её дорогое кружевное белье и её милое глупое личико. А перспективой своей грядущей смерти начнёт ставить под сомнение её благополучную жизнь замужней женщины. Она ничего не знала о симптомах его застарелой болезни, он никогда не делился с ней настолько личным. Анжелика с недавних пор раздражала его. Он поймал себя на мысли, что и ночевать домой не шёл, чтобы не видеть в очередной раз её глаза. Пустые, как у фарфоровой куклы. Впрочем, она вроде бы любила его. Или сама, достаточно грамотно убедила себя в этом. Возможно, как жена Анжелика была идеальна. Розовые чувственные губки, большая красивая грудь, полная безотказность и темперамент в постели. Ко всему этом прилагалось и очень хорошее приданое. Отец Анжелики, мэтр Паред, был весьма состоятельным человеком. А Анжелика... он не знал, о чём говорить с ней... хотя, ему это было и не нужно. Когда он сам ей что-то рассказывал, она делала вид, что слушает. Но получалось у нее это крайне не убедительно. Она была заботлива в меру своих сил и покорна во всём. И эта всеядность, овечья покорность и безотказность, порой, раздражала Майяра до такой степени, что хотелось намотать на руку светлые вьющиеся локоны Анжелики, а после... просто с силой ударить её в лицо. До крови. Чтобы хоть какие-то эмоции - страх, испуг или ужас отразились в её пустых, голубых как небо, кукольных глазах. Конечно, он ещё не дошёл до того, чтобы бить жену. Это были просто мысли... Но как же, иногда, ему хотелось их осуществить.

Продолжение:  http://proza.ru/2023/05/27/1418