Пахом

Вторую неделю он жил один. Жена уехала в гости к дочери в Иркутск. До нового года оставались считанные деньки. Погода стояла ясная, солнечная,  с небольшим морозцем. Протопив в доме печь и управившись по хозяйству, он собрался в лес, проверить петли, которые поставил дня два тому назад. Взяв рюкзак, с которым он всегда ходил на охоту, и лыжи, он вышел во двор. Трехгодовалый пёс по кличке Черныш, заранее почуяв азарт охоты и запах тайги, с нетерпением заметался по вольеру.
- Извини, Черныш, сегодня ты останешься за сторожа. Мне нужно по-быстрому  проверить капканы, и домой. А с тобой, пока ты всех облаешь, это может затянуться до вечера. Так что посидишь дома, - проговорил Пахом, привалив входную калитку в вольер берёзовой чуркой. Выйдя за деревню, он встал на лыжи и по своей тропе углубился в лес. Пройдя по всем поставленным петлям, он собрал трёх зайцев и сложил их в рюкзак.  Выйдя из леса, заметил свежий след зайца, который петляя и вырисовывая хитроумные выкрутасы, вёл в небольшой околок, расположенный неподалёку. Заинтересовавшись, Пахом пошёл по следу, который привёл его к небольшой яме, засыпанной снегом. На этом месте когда-то стояла высохшая осина. Прошедшим ураганом её вывернуло с корнем.  След оборвался у этой ямы, из неё косой не выходил. Пахом начал внимательно присматриваться…Чуть в сторонке, у края ямы, из снега торчали заячьи уши. По всей вероятности, заяц прыгнул в снег и зарылся в нём с головой, про себя думая, что спрятался, Осторожно подобравшись, Пахом схватил зайца за уши и вытащил на свет  божий. Оказавшись в подвешенном состоянии, заяц истошно закричал, как малое дитя, делая конвульсивные движения задними лапами и прося о пощаде.
«Ну что, я изверг что  ли? – подумал про себя Пахом. – Ведь у меня уже есть три тушки, пускай у него будет праздник».  Он шлёпнул косого по заднице и отпустил уши. В одно мгновение, рисуя замысловатые круги, тот скрылся из вида.
- Беги да радуйся, - проговорил Пахом, поворачивая лыжи в сторону деревни. Проехав метров 500, он остановился перекурить. Достал из-за пазухи трубку, набил её табаком-самосадом и, взяв мундштук в рот, полез за спичками, намереваясь прикурить, но сделать этого он не успел. Две огромные тяжёлые лапы опустились на его плечи. Сердце, вроде, перестало стучать, взгляд его уставился в одну невидимую точку, челюсть машинально отвисла, и колени прогнулись. О том, что это подкравшийся медведь, мозг воспринимать отказывался. Этого быть не может. Не мог старый охотник так опростоволоситься и подпустить к себе медведя на такое расстояние. Голова гудела, мозг работал на пределе своих возможностей. Мысли слетались и разлетались, как пчёлы во время роения вокруг матки, вокруг причины и следствия, ища ответ на этот вопрос. Он машинально повернул голову вправо, чтобы хоть краешком глаза увидеть того, кто сзади, и в это мгновение ощутил горячее, прерывистое дыхание своего Черныша, который от избытка добрых чувств к своему хозяину лизнул Пахома шершавым влажным языком в его небритую щёку. Это было последнее, что как-то сдерживало неконтролируемое опорожнение его живота и желудка в свои кальсоны. Этот процесс невозможно было ни придержать, ни остановить. Он происходил молниеносно, подчиняясь своим, естественным законам человеческого организма. Душа опустилась вниз живота, на лбу появилась испарина, но дышать стало легче.
- Ни хрена себе, вот это фокус, - проговорил Пахом, - ты что наделал, морда твоя собачья?
Черныш стоял рядом, виляя хвостом,  улыбался во всю свою собачью морду, высунув язык, зорким взглядом следя за движениями хозяина.
- Как быть? Надо что-то делать, так же не пойдёшь до дома, - размышлял про себя Пахом.
Недолго думая, он снял штаны, обдристанные кальсоны и внешней чистой стороной этих кальсон обтёр ноги и всё своё хозяйство, до которого уже начал подбираться мороз, пощипывая оголённое тело. Закончив с  непредвиденной аварией, он надел штаны на голое тело. Скомкав кальсоны в комок, бросил в сторону, не класть же их в рюкзак и не портить его содержимое неприятным запахом. Пройдя до деревни оставшиеся полтора километра, он вышел на просёлочную дорогу. Остановился, снял лыжи, закинул их на плечо и, придерживая  рукой, пошёл вдоль деревни… День был в самом разгаре. Деревня жила своей размеренной жизнью. Аксинья носила воду из колодца, который стоял возле её дома. Увидев проходившего мимо Пахома, она была удивлена настолько, что перестала крутить ворот с поднимавшимся ведром, которое с грохотом полетело вниз.
«Что это с ней, заснула что ли?» -  подумал про себя Пахом. Пройдя ещё немного, он повстречал Варвару с дочкой Людмилой, шедшие с полными сумками из магазина. Они остановились, поздоровались и начали тихо между собой перешёптываться. Потом ещё повстречались несколько человек, которые тоже, как показалось Пахому, как-то странно смотрели на него. Причину этого он никак не мог понять. Подходя к своему дому, он обернулся, чтобы посмотреть, где Черныш. А тот спокойно шёл за ним метрах в 10, держа в зубах за мотню обдристанные кальсоны, штанины которых волочились за ним по обе стороны.  Пахому стала понятна причина  странных и недоумевающих взглядов односельчан. От увиденного он пришёл в ступор. Вообще обалдел. Даже в пьяном угаре он не смог бы себе этого позволить, поэтому не стал устраивать разборки на улице, поспешив укрыться за своим забором.
- Черныш, ты что натворил, кто тебя об этом просил? Ты меня перед всей деревней опозорил.
 Свернув кальсоны в клубок, он ткнул ими в нос собаке, Черныш понюхал клубок, отпрянул назад и два раза громко тявкнул в своё оправдание. Вроде того, что это не я в них нагадил, а ты, хозяин. В любом случае, свои вещи не стоит разбрасывать по околкам. В подтверждение своей правоты, он ещё три раза громко тявкнул.
- Прости меня, Черныш, это я во всём виноват, - проговорил Пахом, похлопывая собаку по загривку. Черныш понял, что прощён, радостно завилял хвостом, перебирая лапами. Пахом отнёс кальсоны в баню, чтобы вечером, перед помывкой, постирать их.