Хаос

В пятницу вечером, к концу рабочего дня, директор совхоза Степан Иванович вызвал к себе автоэлектрика  Гену Шпунтика. Вообще фамилия у него была Шпунько, но шофера и трактористы -  народ шубутной и весёлый, поэтому решили, что «Шпунтик» более точно отображает  Гену по всем  профессиональным и житейским характеристикам.
- Знакомься, - без всяких обиняков начал директор, - это Григорий Хорошавин, его прислали к нам на практику из института, на это время ты будешь его руководителем. Введи в курс дела и познакомь со всем своим хозяйством. Знаю, работы у тебя выше крыши, скоро уборка, нужно проверить все комбайны и остальную технику, чтоб не было простоев. Сам знаешь, у нас каждый день и час на счету, а хорошая голова и руки лишними у нас не будут. Так что забирай Григория, вводи его в курс дела,  пускай приступает к работе и набирается опыта.  Выйдя от директора, они прошлись по гаражу. По пути Геннадий рассказывал о тракторах и машинах, стоящих на ремонте. Не спеша они поднялись на второй этаж и, пройдя  по коридору, подошли к двери, за которой располагалась мастерская. Геннадий открыл  дверь, и они вошли внутрь. Григорий огляделся. Помещение было довольно большое, но всё заставленное какими-то приборами, агрегатами большими и маленькими, сломанными,  наполовину разобранными  и отремонтированными. Всё вокруг было до того загромождено, что свободного пространства вообще не было. Стены были сине-грязного цвета, в углах висела паутина, на полу лежали комья грязи. Делать уборку здесь было не принято и считалось плохим тоном. Вдоль всей комнаты тянулся широкий верстак, покрытый жестью, на котором лежали кучами и вразброс болты и гайки различной величины и диаметра. Григорий молча стоял с открытым ртом, внимательно осматривая содержание мастерской.
- Ну что, нравится? – перебил его мысли Геннадий. – Наверное, думаешь что это хаос?
- Я так не думаю.
- А что ты думаешь?
- Думаю что это бардак, - категорично ответил Григорий.
От этих слов Геннадий обиделся, засопел носом.
- Ты в корне не прав, мой юный коллега. Бардак может быть только в голове у нерадивого начальника, а здесь в мастерской может быть только хаос. А что такое хаос?  -  И сам же ответил на свой вопрос: - Хаос – это порядок в высшей степени -  так говорили древние. Немного поразмыслив, добавил:
- Когда мы смотрим на ночное небо, нам кажется, что тысячи и тысячи звёзд разбросаны хаотично в беспорядке, но это, согласись, не так. У каждой звезды есть своё определённое место, своя орбита по которой она движется. Думаю, что с этим трудно не согласиться
- Возможно в этом вы правы, - сказал Григорий.
- Я прав, и сомнений в этом не должно быть, - утвердил свою позицию Шпунтик.
Широко распахнув дверь, в мастерскую вошёл Митяй. Это был высокий мужчина щуплого телосложения с огромными жилистыми руками. В деревне его называли кто аршином, кто длинномером за его размеренную походку с широким шагом. Он идёт – будто аршином мерит.
- Чё припёрся, Аршин? – без всяких предисловий спросил Геннадий.
Из кармана дырявой куртки Митяй достал будильник.
- Представляешь, мой Васька, самый маленький, ему два с половиной годика,  каким-то образом забрался на стол и уронил с него будильник, теперь часы не ходят. Я начал смотреть и обнаружил, что не хватает вот тут маленького болтика. На полу всё переискал, но его нет, как корова языком слизнула. Может, у тебя найдётся такая запчасть?
   Шпунтик взял будильник, осмотрел со всех сторон, потом подошёл к верстаку, на котором в беспорядке кучами лежали болты и гайки всяких размеров, и, раздвинув одну из куч,  нашёл маленький болтик. Внимательно осмотрев, он закрутил его в будильник. Легонько тряхнул, поднёс его к уху.  Готово. Он передал часы Митяю.
- Сделай полку повыше да ставь на неё, иначе малец опять  доберётся и разберёт по винтикам.
    Всё происшедшее произвело на Григория неизгладимое впечатление. Он был просто поражён. Его удивило то, что Геннадий каким-то образом держал в своей памяти невообразимое количество информации. Он никак не мог вразумить, как можно помнить, в какой куче лежит  та или иная гаечка или болтик, когда вокруг такой бардак, а этих куч бесчисленное множество.
«Так нельзя относиться к объёму своей памяти, это неправильно», - размышлял Григорий.
- Ну,  давай, осваивайся, - проговорил Геннадий, - до понедельника.
После ухода Шпунтика Григорий переоделся в рабочую одежду, засучил рукава и принялся за работу.
Сперва убрал паутину, которая гроздьями висела по углам, стеллажам и стенам. Затем принёс известь,  за ней пришлось спускаться в яму, в которой её гасили для нужд совхоза. Яма находилась недалеко, за гаражами. Стены были грязно-серыми, поэтому белить пришлось на три раза. Затем принялся за окна. Большая часть времени ушла на разборку и сортировку куч с болтами и гайками. Перед этим он сходил в магазин и набрал пустых коробок, излишки которых продавцы попросту сжигали. Понаделал из них коробочек, различных ёмкостей. Всё было разложено по коробочкам, а каждая коробочка подписана. Пол вымыл уже в воскресенье вечером.
На следующий день, в понедельник, Григорий пришёл пораньше. Открыв форточку, проветрил помещение, затем вышел в коридор и стал ожидать Геннадия. Его переполняло чувство гордости за выполненную работу. Глаза светились, душа ликовала. Ждать пришлось недолго. Появился Геннадий. Перед самой дверью  Григорий его приостановил и,  распахнув её фанфарно, протрубил: Та -Там  - широким жестом приглашая его внутрь. Геннадий переступил порог и замер в недоумении Челюсть отвисла, зрачки машинально начали вылезать из орбит, голова медленно поворачивалась,  придирчиво  осматривая мастерскую. Он не мог поверить своим глазам. Увиденное его повергло в ужас. Схватившись за сердце, он повалился на стул. Через некоторое время, когда боль утихла, он проговорил:
- Ты что наделал, что натворил, шизик? Уходи, убегай, иначе я за себя не отвечаю, могу и покалечить.
- Ну, это вряд ли, - с упорством и настойчивостью проговорил Григорий, - меня тоже не пальцем делали и не в капусте нашли, а за себя постоять всегда смогу.
- Посмотрим, - многозначительно сказал Геннадий и вышел.
Минут через 15 он пришёл с директором
- Вот, полюбуйся, Степан Иванович, во что он превратил мою мастерскую. Каждый болтик, каждая гаечка у меня лежала на своём месте. Я их мог в любое время взять с закрытыми глазами.  А сейчас?
- А что сейчас? - с недоумением спросил директор.
- А сейчас, - вставил Григорий, - идеальная чистота и порядок.
- Гений господствует над хаосом, - это слова Альберта Эйнштейна, - пафосно  высказался Геннадий.
Степан Иванович парировал:
- Давайте спустимся на землю, не будем трогать высокие материи и спорить с Эйнштейном. Ему, конечно, было видней с его-то колокольни, где порядок, а где хаос. Я уверен в одном – чистота и порядок – залог здоровья, с этим не поспоришь, это нужно принять как должное, как необходимость. Согласись, Геннадий, что спорить с этим – нелепо и абсурдно. Оглянись вокруг – чистота и порядок,  свежо, и тепло – что ещё тебе надо? Прими это, как подарок, живи, работай и радуйся. Время диктует свои права и условия – их нужно понимать, принимать  и им соответствовать, иначе окажешься на обочине. По причине того, что не впишешься  в условия и требования нового времени. Надеюсь, Геннадий, ты меня понял.
 - А что тут не понять, вариантов-то у меня столько же, сколько у невесты перед первой брачной ночью.
- Это народная мудрость, а она зрит в корень, - сказал Степан Иванович и пошёл по своим делам, а в памяти невольно начало всплывать время учёбы в институте. Семинар по философии. Разговор зашёл о хаосе и порядке. Профессор негромким голосом рассказывал:
-- Хаос и порядок – это как инь и янь, из взаимодействия борьбы которых  происходят все процессы во вселенной. Так говорили древние.  А я  расскажу  случай с Эйнштейном. Дело было так: на столе у него царил полный бардак,  то есть хаос. Бумаги валялись друг на дружке, как ни поподя. Книги раскрыты, а в них другие книги. И чашка с недопитым кофе тут, и расчёска и ещё, ещё что-то…И бумаги, бумаги, бумаги. Но! При этом от каждой бумаги, от каждой книги, виден хоть кусочек, хоть краешек. И её можно быстро идентифицировать,   вытащить на свет божий и с ней работать. И это точно! По себе знаю! И всё было хорошо, пока не пришла строгая и системная секретарь Мария и не уложила в стопочки по краям стола, чтобы и стол был свободен, и  был порядок! Увидев это, Эйнштейн взбесился:
 - Только дураки нуждаются в порядке – гении господствуют над хаосом.
 А заодно с ней и распрощался. Не трогай того, что не тобой положено.
 «Интересно, - подвёл черту директор, время диктует свои права на те же вопросы и на те же события. Другие времена – другие нравы».