Надежда

Городок был маленький, провинциальный, здесь по весне,
радуя жителей, в палисадниках цвела черёмуха, а улицы город-
ка тонули в разливах от тающего снега, но это было делом при-
вычным, и никого не удивляло. Городок был бедный, безденеж-
ный, и только на центральной площади, где одиноко высился
памятник героям Отечественной войны, лежал асфальт. В го-
родке не было ни одного промышленного предприятия, только
магазины, редкие закусочные да единственный на весь городок
небольшой рыночек. И вдруг иностранная компания, название
которой мало кто из жителей городка сумел запомнить, присту-
пила к строительству загадочного объекта. И сразу же безра-
ботная молодёжь из соседних деревень потянулась на стройку.
Надька не осталась в стороне: мать уж как-нибудь справится с
хозяйством, да и невелико оно, а деньги, ой, как нужны.
Надька была худющая, как говорила мать, одни кости да
кожа, и лицом нехороша, одним словом смотреть не на что,
только вот имя такое звучное, светлое — Надежда.Имя нрави-
лось и самой Надьке, да только так уж принято в деревнях всех
звать Катьками, Маньками да Нюрками, вот и её с измальства
в деревне Надькой звали, и мать Надькой называла. Только в
детских воспоминаниях и сохранилось, как склонившись над
ней, мать гладит её по лицу, приговаривая: «Наденька, Над-
юша, доченька».
Надьку, как и многих прибывших в город, поселили
в общежитие. Это был старый, намеченный к сносу барак с
длинным тёмным коридором посреди. Барак подновили, под-
красили, и он снова ожил наполненный молодыми голосами.
В одной комнате с Надькой теперь жила Рита Красавина. Уви-
дев её, Надька так и ахнула: Ритка-то, ну, прямо писаная краса-
вица, вся из себя кругленькая, и волос мягкий, кудрявящийся,
за такими парни хвостом ходят. Поначалу Ритка ни на кого и
смотреть не хотела, Надька тут же смекнула: Ритка ждёт прин-
ца, не иначе. И не ошиблась. Принц Коля оказался невысоким,
застенчиво молчаливым и в отличие от всех парней, живущих
в общежитии, был всегда трезв, как стёклышко.
В одну из суббот Рита со своим принцем, как и обычно,
засобиралась на дискотеку. Надька смотрела, как она, поста-
вив перед собой зеркало, красит ресницы. Надька считала это
пустым занятием: Ритка итак красивая. Сама она на дискотеку
никогда не ходила. Чего она там не видела? Будет весь вечер
стоять одна в углу… Только может какой-нибудь сильно под-
выпивший парень смеха ради расшаркается перед ней, при-
глашая на танец.
В распахнутое окно комнаты вместе с запахом цветущей
черёмухи ворвался тяжёлый монотонный стук барабанов.
— Та- та-та…, и снова, — та-та-та.
Как всегда за Ритой зашёл Коля. А с ним незнакомый па-
рень: рыжий, тощий, сам под потолок, а лицо детское, как у
ребёнка — нос вздёрнутый курносый, рот полуоткрыт, а губы
пухлые яркие и даже будто влажные. Смешной очень. Ни на
стройке, ни в общежитии Надька его никогда и не видела, а то
бы запомнила. Он остановился посреди комнаты, обвёл явно
осуждающим взглядом выкрашенные грязно-серой краской
уродливые стены, небрежно застеленные железные кровати,
стол с пустым графином посреди, поднял глаза к потолку, с
которого свисала ничем не прикрытая голая электрическая
лампочка, и присвистнул.
— Ну и ну, ребя… Как же вы тут живёте?
— Живём, хлеб жуём, — сердито сказал Коля.
— Не-е, так дело не пойдёт, — сказал рыжий, — я вот
что, на ваш город смотрю и думаю. Одно недоразумение.
Не город, а какая-то деревня. Надо бы эту вашу деревню с зем-
лёй сравнять и на чистом месте построить новый город с вы-
сокими домами-башнями, ну, а для экзотики можно добавить
и парочку небоскрёбов…
— Слушай, а как насчёт метро? — спросил Коля, с явной
ехидцей глядя на рыжего.
— А что? Запросто… И метро можно, да ещё почище мо-
сковского...
— Иш какой умник выискался, — в тон Коле и тоже с ехид-
цей сказала Рита. — Уж не ты ли этим будешь заниматься?
Рыжий как-то по-хозяйски выдвинул стул на середину
комнаты, сел и положил ногу на ногу.
— А чего сложного-то? Вот мы на пару с Колькой возь-
мёмся, найдём хорошую строительную фирму с каким-нибудь
этаким заморским названием… и вперёд.
— С названием «Красный лапоть»… — сказал Коля, —
Рит, пойдём, там уж вовсю играют. А ты, — обратился он к
рыжему, — можешь здесь Надьке мозги пудрить… Ты это
умеешь…
Рыжий подождал, и когда дверь за ними закрылась, пере-
сел к Надьке на кровать.
— Чего это он тебя Надькой назвал? Какая ты Надька? —
Надежда… Вот это я понимаю… Между прочим, есть такой
стих, может знаешь…
Надежда, я вернусь тогда,
Когда трубач отбой сыграет
И острый локоть отведёт.
Надежда, я останусь цел,
Не для меня земля сырая…
— Не слышала?
Надька отрицательно покачала головой.
— Ну, да ладно, я сам его только недавно услышал, песня
такая есть… Слушай, а чего ты здесь сидишь? Ваши все там.
Идём, я тебя приглашаю, — он схватил Надьку за руку и по-
тянул на себя. — Вставай…
Надька отрицательно покачала головой.
— Не-е, не пойду.
— Одна будешь здесь сидеть? Такая красивая… Я как
тебя увидел, сразу влюбился…
Он встал и театрально вскинул руку.
— Богиня! Аврора! Твои прекрасные белые волосы…
Надьке вдруг стало жарко, комок подкатил к горлу, и она
невольно закашлялась.
— Ну, ладно, — сказал рыжий, не хочешь со мной идти,
тогда я один пойду.
И словно сомневаясь в правильности принятого решения,
он некоторое время в раздумье постоял возле Надьки, но тут за
окном ещё громче и призывнее застучали барабаны: та-та-та.
Он повернулся и пошёл к двери.
Надьке захотелось плакать: рыжий, видно, посмеял-
ся над ней. Аврора — это такой корабль в Питере, который
когда-то давно бабахнул по Зимнему. Они это учили в школе.
А ещё сказал: «Твои прекрасные белые волосы». Слепой он
что ли? Она рыжая, не совсем, но и белых волос нет. Посме-
ялся, конечно, посмеялся. Над ней все смеются. А сердце не
соглашалось. А может она ему и вправду понравилась? И от
этой невесть откуда пришедшей мысли ей вдруг почему-то
стало радостно.
Все последующие дни она только и думала о рыжем
незнакомце и всё ждала новой встречи. Коля то и дело за-
ходил к ним в комнату, но всё один, без своего рыжего дру-
га. И на стройке среди новеньких рабочих Надька тоже не
увидела его.
Как-то вечером Надька дома была одна. Вдруг застучали
в дверь. Она нехотя открыла. На пороге стоял рыжий.
— О! Знакомое лицо, — сказал он, глядя на Надьку, —
искал Кольку, а нашёл тебя… Судьба, значит. Ну, принимай
гостя…
Он прошёл в комнату, выдвинул стул и сел на него.
— А чего ты на танцы не идёшь?
— Да я с работы только.
— Одевайся, я подожду, будешь моей девушкой…
Не соглашаясь, Надька отрицательно помотала головой,
прошла вглубь комнаты и села на кровать.
— Не-е, не пойду…
— Ну, тогда и я не пойду. Пропади пропадом эта диско-
тека. Чего я там не видел? Только ноги бить. Я лучше с тобой
посижу. Не возражаешь?
Он встал со стула, пересел на кровать и взял Надькину
руку в свою.
— Ой, какая у тебя холодная рука… Давай я погрею… —
Он поднёс её руку к губам и сделал долгий протяжный вы-
дох. — Да, между прочим я забыл как тебя зовут.
Она сказала и обмерла, ослабела: так непривычно было
всё, парень с ней рядом и её рука возле его губ. Надьку
так и обдало жаром, кровь прилила к лицу, и оно сделалось
красным.
— Слушай, — сказал он, выпуская её руку, — ты стихи
любишь?
Этого она и сама не знала, любит она стихи или нет.
В школе заставляли учить. Вот частушки, другое дело, она
знала их много, а частушки, это ведь наверное, тоже стихи.
Она согласно кивнула головой.
— Ну, тогда слушай, я их тьму сколько знаю...
Он встал, прошёлся по комнате, постоял возле раскрыто-
го окна, потом обернулся к Надьке.
Я могу тебя очень ждать,
Долго-долго и верно-верно.
И ночами могу не спать
Год и два, и всю жизнь, наверно!
Пусть листочки календаря
Облетят, как листья у сада,
Только знать бы, что всё не зря,
Что тебе это вправду надо.
Он вдруг остановился и помотал головой.
— Нет, это не то, здесь надо что-то другое. А вот это, как
тебе?
Люблю тебя сейчас,
Не тайно — напоказ,
Навзрыд или смеясь,
Но я люблю сейчас.
Внезапно он запнулся и остановился. Он смотрел на
Надьку широко раскрытыми глазами так, словно только те-
перь и увидел её.
— Слушай, — сказал он, — какая мне сейчас блестящая
мысль стукнула в голову, — выходи за меня…
Он встал перед ней и несколько по-клоунски наклонил
голову.
— Прошу не отказать бедному рыжему в его просьбе.
Надька не могла понять — всерьёз это сказано или в
шутку. Она посмотрела ему в лицо. Теперь он не показался ей
смешным, как в тот первый раз, а даже красивым. Лицо было
горячим, взволнованным, и у неё обмерло сердце, значит, он
не шутит, значит, это всерьёз. А он опять сел рядом, полуоб-
нял её за плечи, привлёк к себе и заговорил с уверенностью,
будто всё между ними уже было решено.
— Значит, так, у нас свадьба, торжество на всю ива-
новскую. Я в костюме с иголочки, ты в длинном белом пла-
тье… Потом свадебное путешествие. Я тебе весь мир покажу.
В Нью-Йорке была? Нет? Ну, вот туда и поедем…
Он и сам не мог понять, как это у него каждый раз по-
лучалось, вроде бы он и не хотел этого сказать, а слова сами
слетали с языка. Он даже не всегда успевал понять и запом-
нить, что и кому он обещал. Кто-то обижался на него, кто-то
поднимал на смех, а другой раз его били и били жестоко. Вот
и теперь, кто его тянул за язык?
В дверь заглянули. Он вскочил на ноги, подбежал к двери
и уже от двери крикнул Надьке:
— Я сейчас, я скоро.
И не вернулся.
Отцвела черёмуха, и по воздуху полетел белый снег её
лепестков, на смену маю спешил горячий июнь. Но рыжий так
больше и не появился.
Странное чувство было у Надьки, она верила и не верила.
Но ведь всё было: и стихи, и обнявшая её рука незнакомого
парня, и слова «Выходи за меня».
Рита уже вовсю готовилась к свадьбе. Местная портниха
шила ей свадебное платье. Принц Коля теперь особенно часто
заходил к ним в комнату, но всё один.
Наконец, Надька не выдержала, спросила:
— Коль, тот рыжий друг твой, где он сейчас?
— Мишка-трепач што ли? Он тебе что-нибудь обещал?
Надька молчала.
— Ну, значит обещал…
— Не-е, ничего не обещал...
Замотала она головой, и сразу вся вспыхнула, сделалась
красной.
— А то он может, — сказал Коля сердито, — метро, гово-
рит, построю в вашем городе не хуже московского… Язык без
костей… Рит, ты скоро?
Они ушли. Надька легла на постель и, ни о чём не думая,
пустая и словно бы чужая самой себе, долго лежала так, глядя
в потолок. Потом зарыдала громко, отчаянно, и чтоб её не ус-
лышали, уткнулась головой в подушку.