Князь андрей

В ноябре, по графику, так что сопротивление бесполез-
но, начальство отдела, не слушая моих возражений, отправило
меня в отпуск. Ну, хотя бы зимой. Правда, лыжница я нику-
дышная, но можно было бы облачиться в спортивный костюм
и на глазах у всего честного народа с лыжами в обнимку горде-
ливо прошествовать по улице до автобусной остановки, а там,
где-нибудь, ну хотя бы в Измайловском парке, неторопливо
брести по лыжне, дышать морозным воздухом и восторгаться
красотами зимнего леса. А тут ноябрь: грязь под ногами и то
ли мокрый снег тебе в лицо, то ли дождь. И небо такое суро-
вое, что из дома не выйдешь.
Муж сжалился надо мной, купил путёвку, как он ска-
зал, в самый лучший подмосковный санаторий. И я поехала.
На приёме у врача выяснилось, что мой, ещё не совсем соста-
рившийся организм поражён множеством болезней. Уставшая
от явного безделья врач этого наполовину пустого и весьма
дорого санатория долго качала головой, явно сочувствуя мне.
Была она толстая, полусонная, и на белой пухлой руке её на-
дето врезавшееся в палец золотое обручальное кольцо.
Я повздыхала и твёрдо решила тут же начать лечение:
ванны, массажи, физиотерапия. На третий день принятия
лечебных процедур я взвыла, в тоске заметалась по своему
одиночному номеру, включила телевизор и, не выдержав об-
рушившейся на меня скучнейшей информации, стрелой вы-
летела из номера. Куда бежать, где искать спасения от этого
свалившегося на меня отдыха? Вот так совершенно случайно
я оказалась в библиотеке санатория.
Я с трудом открыла высокую тяжёлую дверь: до блеска
натёртый паркет, изящные полированные столики вперемеж-
ку с глубокими мягкими креслами, в которых, раскрыв книгу
и заглянув в неё, так сладко отдаться подступившей дремоте.
И ни души. Мне вдруг захотелось покойно и сладко задремать
в одном из этих кресел. Но я вовремя отмахнулась от этой мыс-
ли. И все-таки что же мне взять почитать? Современный лю-
бовный роман мне и на дух не нужен: красавец-герой, страст-
ная жена или любовница, внезапно оказавшаяся его сестрой
или дочерью. Нет, увольте. Шпионский детектив — тоже не
хочу: убийства, кровь и бесконечная стрельба. Детская литера-
тура, но я сыта ей по горло: дочери читала, а скоро буду читать
внукам. Но что же всё-таки взять? Без классики, пожалуй, не
обойтись.
Они мне сразу попались на глаза. Все двадцать томов,
занявшие почти целую полку, будто солдаты, облачённые в
зеленовато-серые шинели, стояли вытянувшись в струнку.
Лев Николаевич Толстой. О-о! Давно оставшийся позади де-
вятнадцатый век... Нет, нет! Надо что-нибудь современное, но
рука уже вытянула из длинного серо-зелёного ряда четвёртый
том. Вот так! «Война и мир».
Я открыла книгу. Ну, конечно, вот он этот длинный-пред-
линный разговор в гостиной некоей Анны Павловны Шерер,
сплошь о тогдашних политических событиях, таких далёких
от сегодняшнего дня и, пожалуй, интересных одним лишь ту-
пым историкам. И французский язык. В школе, помнится, я
так и не прочитала этого романа, не осилила, помешал всё тот
же французский и обилие батальных сцен, длинно и деталь-
но написанных. А про Наташу Ростову и её роман с князем
Андреем прочитала всего лишь в хрестоматии по литературе.
Вот и всё. Этого мне вполне хватило на все последующие вре-
мена. И, главное, чтобы сказать после нашумевшего фильма
Бондарчука: «Да-а, великий, бессмертный роман».
Я было закрыла книгу и уже приготовилась поставить её
на полку, но вдруг вспомнила, что моя Ленка, ещё в 10 классе
говорила, недовольно морща нос: «Ну зачем нам эта «Война и
мир»? Говорят её скоро уберут из программы. Лафа будет тем,
кто будет учиться после нас».
Я вдруг запоздало обиделась. Тогда Ленкины слова про-
пустила мимо ушей, а сейчас, вспомнив, мне стало как-то не
по себе. Уберут, выбросят из программы… Да это равносиль-
но тому, как если бы очень старого человека взяли бы да и
выставили из дома: «Ты уже никуда не годен, вали отсюда».
Как же так? Да, не современен, да уже в чём-то непонятен, но
свой, родной, русский. Нет, так нельзя.
Я решительно сняла с полки все четыре тома и направи-
лась к двери. Библиотекарша остановила меня.
— Простите, — сказала она с любезной улыбкой, — у
нас есть электронный вариант этих книг. Зачем носить такую
тяжесть… Право, одну минутку, я сейчас…
— Благодарю вас, — сказала я сердитым и поучительным
голосом, — но в электронных книгах нет души, душа только
здесь, в этих бумажных страницах.
Она вскинула на меня удивлённый взгляд, у всех свои
странности, пожала плечами и помогла открыть тяжёлую би-
блиотечную дверь.
В своём номере я с каким-то жадным нетерпением рас-
крыла книгу и сразу с головой ушла в чтение. Гостиная всё
той же Анны Павловны Шерер. 1805 год. Говорят о Бонапарте,
говорят о возможности предстоящей войны. Мне стало вдруг
интересно. Ведь я уже знала всё, что будет потом, что станет
нашей историей. Так вот как и с чего всё начиналось…
Неожиданно за окнами санатория осень расцвела волшеб-
ными красками, она словно пыталась оторвать меня от чтения,
но роман захватил меня. Я читала всё, не пропуская ни строч-
ки, возвращаясь и перечитывая отдельные места. Меня больше
не смущала длина батальных сцен, не мешало незнание фран-
цузского языка. Я читала, не отрываясь, забыв про обеды, ужи-
ны и лечебные процедуры, прописанные мне врачом.
Я видела всех живыми, близкими и понятными мне
людьми. И это было куда интереснее, чем увидеть на плоском
экране их пусть даже и талантливое воплощение. И ещё. Если
бы мне пришлось жить в ту далёкую пору, я, как и Наташа
Ростова, безумно, без памяти влюбилась бы в князя Андрея.
Когда я вернулась из санатория, муж не узнал меня.
— Что с тобой? — спросил он с каким-то подозрением
всматриваясь в меня. — У тебя такой непривычный вид. Глаза
горят. Я, кажется, понимаю, ты влюбилась, у тебя роман, сана-
торный роман на отдыхе.
— Ну да, говорю я, — ты провидец. Я, действительно,
влюбилась.
— И надолго?
— Навсегда.
Он не знает, верить мне или нет. Он стоит посреди ком-
наты с чайником в руках, удивлённо вскинув брови, и вни-
мательно, словно я предмет, рассматривает меня, начиная с
носков моих модных кожаных сапог до рыжей лисьей шапки,
которую я ещё не успела снять с головы.
«Да. Я влюблена, влюблена в светлый благородный образ
князя Андрея, но сейчас я не хочу говорить об этом».
Мы с мужем так долго вместе, что знаем друг друга, как
облупленные. Мой муж истинный тюлень, дома он любит мяг-
кое кресло, шлёпанцы и телевизионные шоу с гневно, до крика
обличающими друг друга противниками. И вот вернулась его
«любимая». Как часто произносит он это слово: «любимая, ты
не нальёшь ли мне чашечку чая; любимая, вкусно, вкусно, но
суп ты пересолила…» И вот вернулась его «любимая» и при-
зналась в своей измене. Нет, нет, за все эти долгие годы я ни
разу не изменила мужу, ну а если бы изменила и призналась
бы, мог бы он простить меня, мог бы стать святым, велико-
душным, благородным князем Андреем? Нет, я твёрдо знаю,
нет. Но как бы он поступил в случае моей измены? — Навер-
ное, вытолкал бы меня за дверь, выбросив вслед чемодан, на-
битый моими тряпками. Ведь так поступают все с неверными
жёнами, а он что, лучше всех?
Я чувствую, что сейчас может последовать весьма не-
приятная для меня сцена. Я не хочу никаких сцен. Я снимаю
пальто и шапку. Я вернулась к своему семейному очагу и мне
нужен мир и спокойствие в доме.
— Успокойся, я просто пошутила.
Муж недоверчиво смотрит на меня, потом идёт на кухню.
Я провожаю взглядом его слегка сгорбленную спину и про-
бившийся сквозь его некогда пышную шевелюру розоватый
кружок лысины. И вдруг я понимаю, что отныне во всех муж-
чинах я буду искать хоть какую-нибудь схожесть, хоть какую-
нибудь чёрточку благородства князя Андрея.
Я провожаю мужа растерянным взглядом.
— Куда же я смотрела раньше? Нет, не похож…
Мой первый рабочий день после отпуска начался от-
носительно спокойно. Нашли, что я похудела и посвежела.
Больше ничего замечено не было. После того как в отделе
улеглась утренняя суета, меня вызвали к начальству. На-
чальник был вежлив и предупредителен. Он поднялся из-
за стола и пошёл мне навстречу, широкая улыбка осветила
его сытое, чисто выбритое лицо. Бросив опасливый взгляд
на дверь, которая была закрыта, он ловко и умело обхватил
меня за талию.
— Ну как отдых? Ты чертовски хорошо выглядишь…
Я почувствовала себя виноватой перед мужем, перед са-
мой собой и перед всем окружающим миром. Это был мой
грех. На том последнем корпоративе много смеялись, мно-
го ели, много пили. Настроение было такое, хотелось успе-
ха, внимания, хотелось выйти за скучные обыденные рамки.
Одним словом, хотелось вспорхнуть и полететь. Очевидно, я
дала ему какой-то повод к тому, что сейчас произошло. Вот
откуда эта рука вокруг моей талии и такое оскорбительное для
меня обращение на «ты». Поделом тебе, милая.
Кто-то дёрнул дверь. Он отошёл к столу и сел. Сказал
сухо и официально, боясь что кто-то может войти:
— Предлагаю вам поехать в командировку. Это близко, —
и он назвал город.
Я было собралась сказать, что, конечно, поеду, работа
есть работа. Но он, убедившись, что от двери отошли и его не
услышат, добавил:
— Поедем вместе. Я и ты. Вдвоём и больше никого.
«Ну нет, только не это». Он ждал, глядя мне в лицо слег-
ка осовелым, приторно-сладким взглядом. «Если сейчас от-
казаться мягко, мол что-то мешает, ну, например, больной
зуб или операция мужа, тогда так всегда и будет, рука на та-
лии, «тыканье» в отсутствие свидетелей и ещё бог знает что.
Ну, нет, только не это».
Я резко поднялась, громыхнув стулом, посмотрела на
него, как мне показалось, полным презрения, уничижающим
взглядом и молча вышла из кабинета.
К концу дня разразился скандал. Начальник рвал и метал.
Всему виной была какая-то давняя моя оплошность. Он гневно
потрясал кипой бланков, якобы ошибочно подписанных мною
в каком-то теперь уже забытом, лохматом веке и, краснея ли-
цом, кричал, что это мне так не пройдёт.
Я спустилась в метро. После разгона, устроенного мне
начальником, я чувствовала себя разбитой и усталой. Поток
пассажиров подхватил меня, внёс в вагон и протолкнул в са-
мую его середину. Чтобы удержать навалившуюся на меня
толпу, я ухватилась за поручень. Сидящий прямо против меня
парень, оторвавшись от планшета, окинул меня недовольным
взглядом. Он был физически здоров, широкоплеч и из-под
надвинутого на лицо капюшона уголком выглядывала курча-
вящаяся бородка. На меня надавили, и я почти упала на него.
Он выставил перед собой руку, упёрся мне в живот и с силой
отбросил назад. Конечно, я не инвалидная старушка, при мне
нет ни костылей, ни палки, но я женщина, просто женщина.
Причём здесь возраст? А он ещё ниже надвинул капюшон на
лицо, отгородившись от окружающего мира, и снова погру-
зился в свой планшет.
Дом, в котором я живу, очень старой постройки. Слыши-
мость такая, что в голову невольно приходит мысль, а не из
картона ли стены, отделяющие нашу квартиру от соседней.
Едва я переступила порог, как услышала целый поток бран-
ных слов и нечто похожее на жалобное повизгивание побитой
собачонки. Я догадалась, значит, этажом выше идёт очередная
семейная разборка. Я была знакома с этой семьёй. Регулярно
один раз в месяц они заливали нашу квартиру, оставляя при-
чудливо рисунчатые полосы на обоях нашей кухни.
Мне стало больно и стыдно за происходящее там, наверху.
Я постояла в прихожей, разделась и прошла в комнату. Муж
сидел в кресле и читал. Он поднял голову, посмотрел на меня
безразличным невидящим взглядом, сказал: «А-а!» — и опять
погрузился в свой книжно-газетный мир. Вот так всегда!
Я горестно вздохнула и подошла к окну. За окном боль-
шими белыми хлопьями падал снег. Мне вспомнился в чём-то
безрадостный и горький сегодняшний день. И я невольно по-
думала: «А чего собственно я хочу? На дворе двадцать первый
век. Вся жизнь стала другой, упростилась, стала грубее, стала
жёстче. Да и сама я не ангел. Но почему-то душа тоскует по
другой жизни, в которой женщины так похожи на Наташу Ро-
стову, а мужчины — на возлюбленного мною князя Андрея?
Почему?» И вдруг среди снежных хлопьев я увидела залитый
светом большой белый зал и просиявшую счастливой улыбкой
Наташу Ростову, поднимающую свою тонкую слабую руку на
плечо князя Андрея.
Подошёл муж и встал рядом.
— Что ты там увидела? Что-нибудь интересное?
Я не ответила.
А он, словно бы что-то поняв, взял мою руку в свою, под-
нёс к губам и поцеловал с какой-то особой почтительной неж-
ностью.