Потерянные миры 6 часть

6 ЧАСТЬ.

1 глава.

Тин не раз уговаривал Клавза избавиться от Цита. Паук не просто психически болен, в одной из фаз он становится полностью невменяем. Но Клавз был категорически против.
– Ты не понимаешь, инопланетянин. Получив свою лабораторную тварь назад, Ктесс не оставит нас в покое. Он переловит нас тут всех поодиночке. Предковые ему нас сдадут. Пока Цит на месте – они слушаются его, а, значит, и нас. Не будет Цита – и мы пропадем.
Цит в самом деле имел мистическую власть над местными. При этом он вовсе не был ни особенно грозен, ни слишком властен. Он просто очень хорошо их понимал.
– Это называется атеизм, – объяснял Цит, указывая на почерневшие от времени стены зала на вилле Каски. Эти стены были снабжены прослойками фольги для «уловления душ». Проще сказать, предковый соорудил тут своеобразную временную ловушку. – Ни одно разумное животное такого не сделает. А местный – запросто.
Цит знал наизусть писания местных на религиозные темы. И, когда ему было нужно, провозглашал в ойкумене новую эру и новую религию. За ночь предковые были способны снести все церкви и на их месте воздвигнуть мечети. Потом в обществе наступало время зороастризма. Или – приходила очередь Яхве. Особенно любил паук-инопланетянин устраивать аутодафе. Для этой цели находили самых красивых, самых духовно независимых и образованных самок и отправляли их на костер.
– Не бойтесь будущего, братья мои! Убивайте, казните, жгите их! Самка – это зло. Вы, братья мои, унаследуете великое открытие. Аотера скоро найдет способ размножаться биороботом, и самка окажется совсем не нужна.
Предковые не были настолько глупы, чтоб полностью всему верить. Но, не веря, они все равно подчинялись. Главным образом потому, что насилие над самкой было для них слаще любой науки, а тем паче религии. Что касается иноплеменников, то они обычно в этих действах не участвовали. И что они на самом деле думают, неясно. Но Цит один из них, и они его доблестно защищают всегда от космического начальства. Возможно, в их собственных мирах самка и у власти, но в этом мире они сами по себе. А кому ж может быть поперек горла свобода?

На самом деле Цит, как и многое другое в жизни Ктесса, получился гениальным. Гений в области науки, называемой «исследованием атеизма». В цивилизованном мире эти исследования запрещены. И трудно было бы сказать вообще, испытывает ли Цит тоску по востребованности. Он был замкнут, горд и несчастен.
И, как и его творец, Цит был коллекционером. Он собирал фоссилии. Окаменевшие останки живых существ, плавающие в межзвездном пространстве. Он отлавливал их, тщательно отбирал и прятал в гравитационном пространстве. Рядом с виллой Каски в Греции имелась гравитационная яма. Она осталась после ударов по континенту во время санации. Туда он и прятал свои игрушки. Каска как-то решил поинтересоваться, что там, и достал парочку. Но ничего не понял. Он поделился своим наблюдением с Клавзом. Мол, какие-то куклы.
– Это не куклы. Это обожженные космическими лучами инопланетяне. Сами они до смерти их боятся. Как мы. Только у нас трупы гниют в земле. Не трогай этого, Каск, прошу тебя. Цит вообще не местный, он наполовину из соседней галактики.
По правде, иноплеменники всегда были рады, если Цит играет фоссилиями. Это значит, он не станет вытворять чего-то похлеще. Например, взять и искусать хозяйку дома, к которой его пригласили на ужин. Или начать ходить нагишом по улицам. А самое главное – он наверняка не превратится в загалактического паука и не примется бегать по побережью.
В последнем случае что-либо предпринять было уже невозможно. Крис просто оцеплял зону и требовал, чтоб за оцепление никто не проникал. Там «бегает тарантул». То есть предок Цита по яйцеклетке, гигантский паук-хищник. Он в самом деле слегка смахивал на местного тарантула. Тин рассказывал, что предки местных пауков совсем другие. Они длиннолапые и узкотелые и скорее похожи на кругопрядов.
– Тот мир, – говорил он, имея в виду соседнюю галактику, – очень похож на ваш. Даже во всем. Потому Циту тут так и нравится. Есть общее, да. И предковые ваши, кстати, очень похожи на хозяев соседнего мира, гомо-зеркальщиков. У тех на определенном этапе развития был патриархат и мировая экономика, и даже бумажки вместо ценностей.
Никто из местных ни разу не удостоился лицезреть цитову коллекцию. Только Клавз. К Клавзу Цит вообще испытывал большую симпатию.
– Ты гениальна, дочь моя, – говаривал он, имея в виду, что Клавз все-таки самка, – но гениальна в такой области, до которой самке и дотрагиваться нельзя. Надо же такое сотворить! Мадам – военачальник.
Сродство душ, ничего не поделаешь. Хотя, как раз именно Клавз и был всю жизнь востребован, и именно по своей одаренности. Клавз садился на старый высохший ствол дерева возле мыса, Цит выстраивал руками гравитационную защиту, и – фоссилии одна за другой шлепались рядом на песок. Некоторые были в самом деле интересны.
– Что это? – спрашивал Клавз, указывая на белую треугольную пирамиду, идеально гладкую и четкую. – Это тоже что-то живое?
– Несомненно, дочь моя. Когда-то было живое. Но что это – я не знаю. Космос древен, дочь моя. Когда-то, значит, и такие водились.
Но особенно поражала одна фигурка, одновременно страшная и жалкая. Убитый ребенок гомо. Он сидел на чем-то вроде горшка и его убили ударом по голове, он даже ручки приподнял, пытаясь защитить головку. Лицо его, сморщенное и гневное, казалось, вопияло к господу.
– Это убитый матерью, – объяснял Цит. – Я даже ее знаю, эту самку. Она – начальница наших гомо, Мадам. Убила дитя и не успела избавиться от трупа. Свои наказали ее. Зафоссилизировали ее деяние и выбросили в космос.
– Но… почему они ее самою не казнили?
– У них не принято. Мать – хозяйка своего дитяти. Просто Мадам охамела совсем, вот они и сделали. А так бы и вообще не стали вмешиваться.

2 глава.

Дентру доверили лаборатории под зданием сената предковых. Здесь он осел и старался быть полезным. И ему это вполне удавалось, пока он не начинал пить. А по пьяни вытворял такое, что оба шумера хватались за голову. Постоянные нарочитые попытки местного самца унизить собственную самку люканца, разумеется, никаким боком не касались. И он относился к этому с пониманием. Мол, в чужой монастырь… Но однажды по пьяни, вместо того, чтоб просто осмотреть приведенную к нему на консультацию мадам, он сделал из нее биоробота. Убил, зафиксировал и выбросил в море. А предковых принудил посмотреть, что будет.
Экран, освещенный мощными лампами снаружи. Заавтоматизированная мадам легла на песчаное дно и вытянулась. А потом откуда-то приплыла рыба. Такой рыбы никто из предковых никогда не видывал. Древняя хрящевая рыба. Говорили, впрочем, что радиация вызвала к жизни таких рыб. Рыба застыла над утопленницей. Утопленница дернулась, всплыла и совокупилась с рыбой. Предковые смотрели с жадным интересом вместо того, чтоб насмерть перепугаться, как рассчитывал Дентр. На другое утро Дентр решил, что это ничего, обойдется. А через неделю к нему привели другую самку. Дентр наотрез отказался что-либо делать. Он вопил и кричал, что они сумасшедшие. Но, напившись в очередной раз, снова сделал «русалку». Так возник знаменитый «акулий культ».
Иноплеменникам, конечно, чужих самок было не жаль. Однако они не могли позволить люканцу пить. Поэтому Рамалий взял на себя эту проблему. Он запирал старшего в изолятор и, как мог, пользовал его. Толку, правда, было мало. Рамалий говорил своим, что Дентр не наследственный, а «психологический» алкоголик. То есть, он сколько угодно может не пить, но, расстроившись из-за чего-либо или просто утомившись, он обязательно напьется.
Свои же собственные пристрастия Рамалий тщательно скрывал. Постепенно именно он стал главой коллектива, совершенно этого не добиваясь. И шумеры, и Дентр искали его мнения по тому или иному вопросу. Если оно, конечно, было. Рамалий жил скрытно, под водой, и, по слухам, имел там любовницу. Некую Хетепхерес, неразумную самку, которая жила в земном море со времен африканских фараонов.
Когда Рэм впервые вызвала Дентра по компьютеру, он был очень смущен. Но Рэм его ободрила:
– Я рада, что ты жив и свободен. Честное слово, очень рада за тебя! Придет время – вернешься домой. А пока ты по-прежнему на службе. Изолятор ваш официально принадлежит Ктессу, ну, это ничего. Пусть себе числится куратором, а от нас будешь ты.
Рэм помолчала.
– Послушай, чем занимается сын Тетис ты знаешь?
Дентр пожал плечами:
– Он странный мальчик, да. Но безвредный.
– Слышал, что произошло в пятом секторе?
Дентр что-то такое слышал. Вроде бы коллективное самоубийство. Целая цивилизация предковых гомо в секторе Мерис покончила с собой. Отравились. Шумеры обнаружили там города, полные трупов.
– Мерис утверждает, что в некоторых домах там нашли насекомых.
– Насекомых? Каких насекомых?
– Тараканов. Шумеры прислали образцы. Это те самые тараканы, которые живут в домах ваших предковых.
– Но…
– На планете тех гомо вообще никогда не было насекомых. Раки были, пауки, многоножки, прочее. А насекомых – нет. Шумеры думают, что общество тамошних гомо охватила религиозная паника.
– Но … почему ты думаешь, что виновен сын Тетис?
– Я не знаю. Выяснил бы ты это, а? И еще. Та мадам, южная неразумная, она в самом деле жива?
– Да, многие ее видели. Предковые говорят – лихая мадам. В том смысле, что любит заниматься «этим».
– Стоило бы это прекратить.

3 глава.

Дентр был шокирован, когда узнал про мыло. То есть, в мире предковых мыло есть везде, они любят мыться. И как же теперь быть? Рамалий пожал плечами.
– Я воздерживаюсь, – со всей скромностью заявил он.
– Но ты хоть понимаешь, зачем ты это делаешь? – спросил Тин.
– Да, когда у меня в желудке мыло, я понимаю. А потом – нет.
Получается, накушавшись мыла, Рамалий перевез тараканов в пятый сектор и сгубил там цивилизацию. Шумеры, оба, потребовали выдать им космическую лодку, на которой он выходит в космос. Что Рамалий и сделал. Это была на редкость древняя лодка, ей было не менее десяти тысяч лет.
– Где ты это взял? – удивился Дентр.
– Это лодка моей знакомой. На ней она прилетела сюда, с тех пор тут живет.
Конечно! Египетская царица, знаменитая Хетепхерес. Мать Хеопса, кстати, который хоть и был египтянин, но, в то же время, был вполне себе инопланетянин. Дентр попытался хоть что-то выяснить. Но Рамалий замкнулся.
– Она разумная, старший. Ее траванули, понимаешь?
– Чем?
Рамалий насупился:
– Как теперь выяснишь? Активная наколола чем-то, а потом трахнула.
Дентр слышал эту историю. Хет была девственницей и работала в биолаборатории. Подавала большие надежды. На одном из общелюканских праздников ее изнасиловали. И она стала после этого периодически впадать в ступор и вести себя асоциально. Ее предки принадлежали к так называемой экваториальной расе, они были правителями Люка в древнейшие времена и носили корону. Но их от древних неразумных по внешнему виду никак не отличишь. И Хет в этой ситуации признали неразумной, намеренно скрывшей свою принадлежность к неразумному виду.
Хет отправили на каторгу, в катакомбы. По жестокому люканскому закону ее через какое-то время собирались зарезать на таблетки. Но она сбежала. Сюда, на Землю. И привезла с Люка оплодотворителя. Кто он был, никто не знает. От него она родила знаменитого царя предковых.
Побыв какое-то время царицей и удовлетворив глубинную потребность своей души, она ушла в море. И продолжила свою работу по генетике. Свои не отказывались принимать ее рукописи. Она была очень, очень талантлива. А то, как она живет в чужом мире, никого не интересовало. Предковые, правда, рассказывали, что эта иноплеменница, якобы, блудница. Выходит из воды и стоит на берегу в каком-то обтягивающем костюме, искрящемся, как чешуя. Ну, и, кто не откажется, того тащит с собой под воду. Только получалось, этот несчастный вряд ли под водой вкусил сладости. Скорее, наоборот, потому что его искалеченный, искромсанный труп потом выбрасывало на берег.
Дентр решил оставить все как есть. Разумна она или нет, не его дело. Для выяснения потребовалось бы запросить диппредставительство Ктесса, а его всегда прошибал холодный пот, только он вспоминал о начальнике. Дентру было мучительно стыдно. Что начальник теперь о нем думает? И, кроме того, он верил Рамалию. Младший знает самок, разбирается в них и, если он говорит, что самка разумна, значит, так и есть. Тогда, получается, Хет – жертва преступления и несправедливости общества. Выносить все это на свет божий ни к чему.

4 глава.

Каждый жил своей жизнью среди предковых, которые тоже каждый был вполне индивидуалистом. Иногда местные приглашали инопланетян к себе на всякие праздничные мероприятия. Здесь можно было увидеть их самок. Половой диморфизм бил в глаза. Дентр не помнил вообще, чтоб он где-нибудь читал о таком, чтоб самка была меньше ростом, намного слабее физически и отличалась всеми чертами внешнего облика от самца гуманоида. Есть один биологический вид, неразумные гомо, «бродящие между деревьев». У Мерис в секторе целая планета населена ими, но посмотреть на них никого не пускают. Возможно – чей-то грех.
Что касается поведения, то местная мадам была ярой коллективисткой. Она представить себя не могла в одиночестве. Местный самец с гордостью заявлял, что она у него «дура» и поэтому постоянно общается. Не читает, не работает за компьютером, а приглашает к себе подругу и они вместе обсуждают часами что-нибудь. Потом одна подруга уходит, является другая и т.д.
– Но ведь это же не признак глупости, иноплеменник, – попытался вмешаться Рамалий.
– Да, как же! Да она у меня даже не знает, что такое электричество.
– Ну и что? – возразил Тин. – И я тоже не знаю. А ты знаешь?
Предковый нахмурился.
– Положим. Ученые в моем мире это знают. Они, правда, до сих пор об этом спорят, но, как говорится, в споре рождается истина.
– Какая истина, инопланетянин, может родиться в споре? В споре рождается мнение. А истина существует сама по себе!
В целом, Дентр пришел к выводу, что предковая мадам умна и опасна и ведет паразитический образ жизни. А вести себя так никому ведь не позволено, даже предковому. Это значит, рано или поздно на планету опять нападут. И несчастным радиогравитационным уже сейчас следует подыскивать себе местечко, чтоб туда переселиться. Хотя, в глубине души Дентр сознавал, что их родичи предпочтут лучше погибнуть, чем уйти. И ничего, ничего с этим поделать нельзя. Вот если б попытаться вытравить весь этот биологический вид с планеты… Но Дентр постепенно уверился в том, что местные пришлись по душе Ктессу. Ему они интересны чем-то, и поэтому трогать их нельзя. Своих было безумно жаль.
На одном из таких сборищ Рамалий нажрался мыла. Отмечали какой-то религиозный праздник, день рождения Иисуса, кажется. Дентр долго и основательно выпытывал, кто был этот Иисус, и понял только, что гибрид могущественного иноплеменника с местной мадам. Что ж, бывает. Общие промоторы в геноме, вот она и зачала. А этот Иисус потом прославил себя как мошенник и иллюзионист. Дело вкуса.
– И у нас такое случается, – заверил он предкового. И после этого заметил, что Рамалия рядом нет. Его укололо предчувствие.
– Где у вас тут ванная? – спросил Дентр.
– А… прямо по коридору и налево.
Дентр вошел через застекленную дверь и застал Рамалия за обсасыванием большого куска хозяйственного мыла.
– Нет-нет-нет. Оставь это! Брось сейчас же!
Рамалий подчинился.
– Много ты его? – он запрокинул голову люканца и всмотрелся ему в зрачки. Ничего понять было нельзя. Они оба вернулись в зал и Дентр принялся что-то горячо втолковывать Тину. Тин вздохнул:
– Иноплеменники, большое спасибо за ужин. Мы уходим. Срочные дела.
Предполагалось Рамалия запереть. Но не вышло. Младший вел себя совершенно нормально и всех заверил, что эксцессов не будет. Тин проявил слабость.
– Ладно. Лодки у тебя все равно нет. Так что не важно, напакостишь ты или не напакостишь.

5 глава.

Был тихий мирный зимний день. За окном выла вьюга, а в зале Каска распалил газовую печку в углу. Так, что даже слишком. Когда зажегся значок вызова, сидящий напротив Клавз поднял голову, потом снова опустил ее в бумаги.
– Ты не ответишь? – осторожно спросил Дентр.
– Это высшее начальство. А я тут не главный.
– Но… откуда ж ты знаешь?
Клавз удивленно посмотрел:
– Чего я не знаю? – и вернулся к чтению.
Дентр, кряхтя, встал.
– Имейте в виду, – строго напутствовал он присутствующих, – если я отвечаю, значит, отвечаю за всех.
– Конечно, люканец, – отозвался Тин, – тебя он не убьет. А меня поклялся застрелить через компьютер.
Дентр сел, вздохнул и включил установку.
– О! – произнес Ктесс на другом конце галактики. – Не ожидал так скоро тебя увидеть.
– Остальные боятся, – коротко ответствовал Дентр.
– Понятно. Но, раз ты мне отвечаешь, значит, ты главный.
– Это как получится.
– Нет. Меня ваши разборки не интересует. Теперь начальник – ты.
Дентр кивнул.
– Вот что. Ты знаешь ту планету в третьем секторе, где, по легенде, возник мой биологический вид?
Дентр опять кивнул.
– Так вот. Начальница тамошних шумеров жалуется и грозит мне войной.
– На что она жалуется и почему желает воевать?
– Потому что кто-то из ваших, я не знаю конкретно – кто, расселил там амфибий. Каких-то бесхвостых амфибий, они заполонили древние пещеры и катакомбы и квакают. Шумерка утверждает, что размером эти твари с доброго гомо.
– Но… эти амфибии могут быть откуда угодно.
– Нет. Они ваши. Рэм мне во всем призналась, рассказала про сына Тетис.
– Но… у нас тут нет таких больших амфибий. В тутошних болотах водятся бесхвостые амфибии, но они маленькие.
– Ничего не знаю. Разберись. И еще. Дентр, я жестоко оскорблен. Ты сбежал из плена. Какой позор, люканец! Имей в виду, я обязательно заполучу тебя назад. И тогда пощады не жди.
Ктесс отключился. Дентр глубоко вздохнул:
– Что за чушь? Какие амфибии? Это что же, просто предлог?
– Нет, – Тин поднял голову. – Рамалий, признавайся! Немедленно!
Но Рамалий молчал.
– Где ты взял лодку? – спросил Аррунт.
– Вы думаете, их тут мало? Да тут под каждым кустом инопланетная лодка.
– Допустим. И зачем ты перевез лягушек в чужой сектор?
Рамалий пожал плечами.
– Ясно. Слетаем туда, посмотрим. Планета ненаселенная, может удастся их там всех перетравить.

Та планета, где по преданию жили предки Ктесса, давно высохла и вымерла. Правда, некоторые утверждают, что в пещерах по-прежнему что-то растет. Но животных там нет, это доказано. Когда-то на узких длинных материках, тянущихся от полюса к полюсу в пещерах жили гомо, которые со временем начали плодиться параллельными видами. Такими же, как и все пещерники: морскими гуманоидами и космическими. О судьбе морских почти ничего не известно. Морские ведь не могут никуда сдернуть, природа обязывает их жить там, где они возникли. А предки Ктесса благополучно ушли в космос. Сами гомо на родине тоже давно вымерли, они остались только на планете акульников в четвертом секторе, в качестве нового биологического вида.
Все течет, все изменяется, но ничто не проходит бесследно. Вот и теперь, стоя в горячем мареве в глубине грота, Тин подумал, что ведь это неспроста: то, что здесь кого-то поселили и он выжил. Ведь сам факт наличия жизни неоспорим: Тин очень хорошо ее чуял.
– Что они тут едят?
Рамалий пожал плечами.
– И как, вообще, они выносят эту жару? Здесь в пещере плюс тридцать?
– Наверняка они питаются друг другом, – заметил Дентр. – А жара им не помеха. В глубине пещер есть вода.
Крис с удовольствием бродил вокруг, трогал руками стены. Его в первый раз взяли с собой инопланетяне в чужой мир и он наслаждался экскурсией.
– А какое местному начальству дело до этой богом забытой планеты? – спросил он.
– Это не богом забытая планета. Это наследие вселенской цивилизации. Музейный экспонат, если можно так выразиться.
В это время из глубины пещеры послышалось громкое кваканье. Потом – шлепки. Из-за изгиба грота выпрыгнула огромная глазастая зеленая ляга и застыла, разглядывая пришельцев.
– Ну… – Дентр замер и не нашелся, что сказать.
– Ни фига себе! – Крис присвистнул.
– Что, конкретно, ты сделал, Рамалий? – усталым голосом спросил Тин.
– Я почти ничего не помню.
– Но ты ковырялся в геноме?
Рамалий вздохнул и промолчал.
– Ладно. Никого травить не будем, – решил Тин. – Что сделано, то сделано. Может, оно и к лучшему, – пробормотал он. Потом опять повысил голос: – Рамалий, вот что. Требовать, чтоб ты не жрал мыло, я, конечно, не могу. Это бесполезно. Но. Вы оба, люканцы, должны дать мне обязательство: чтоб один пил, а другой мыльничал только в присутствии другого. И чтоб дальше вы друг друга контролировали. Как хотите, но чтоб это было так. Иначе я вас обоих отправлю в галактическое диппредставительство. В этом я вам клянусь. Я не шучу. Ну, как?
– Да, мы обещаем, – ответил Дентр.
Рамалий молчал. Все смотрели на него, но он только вздохнул:
– Ладно. Я обещаю, да.
Потом тоскливо добавил:
– Ты не понимаешь, шумер. Вся сладость наркомании в том, чтоб предаваться ей в одиночестве. Ну зачем мы будем делать это друг при друге?
– Будете, – глумливо резюмировал Крис. – Будете пить и закусывать мылом.

6 глава.

Дипломатическое представительство не особенно доставало обоих самцов и не многого требовало. Если люканки и прилетали сюда, то по поводу Тетис. Мадам по-прежнему была продуктивна и усиленно крякала. Ее прекрасная внешность сильно изменилась. Она расплылась и потолстела, лицо обрюзгло, зеленые глаза пожелтели. Как ни печально, но она в самом деле стала похожа на утку.
Потом диппредставительство захотело выращивать тут биомассу на таблетки. Следовало спросить резервацию радиогравитационных, но они не стали.
– Мы сначала попробуем, – заявила Рэм. – Если получится, тогда спросим.
В прибрежные воды спустили несколько тонн пузырящейся белой слизи, взболтали ее в морской воде и оставили на попечение Дентра. Все вроде бы было в порядке. Местные одноклеточные не отказались от приманки и начали расти. Но в это время Дентру стало невмоготу и он напился. Он проделал это тайком от своих, в своей лаборатории в Арции. Ни Тин, ни Рамалий ничего не знали. И почему-то после этого вся выращенная масса покрылась грубым черным волосом.
Люканки с горечью перебирали плети волосистой, как обезьяна, биомассы.
– Нет, это негодное. И почему так? Ведь она же росла хорошо?
Потом один из предковых (ассистент Дентра), шепотом и оглядываясь, объяснил, как все произошло.
– Ты, инопланетянин, напился. А, так как я знаю, что ты пьяный нехорош, то и стал следить за тобой. Ты отправился на берег и выеб все это тесто. С яростью. Любая самка позавидовала бы.

Для Ктесса давно была как бельмо на глазу местная организация радиогравитационных. Чем, конкретно, они занимаются, его не интересовало. Но то, что у них самец продает себя, а самка создает компьютерных параноидов (зафиксированные призраки), это был факт. Потом на побережье на сушу стало выходить новое поколение шумеров. Они выползали прямо возле соснового леса, где жили гомо, и там в болоте окукливались.
Резервация имела собственное диппредставительство, отдельно от главного. Ата, начальница пещерного комплекса, перенаправила Ктесса туда.
– Если там травят личинок шумеров, я тут ни при чем. Почему я должна за них отвечать? Они давно живут сами по себе.
На самом деле, конечно, это была ложь. Где б в резервации взяли столько нужных химикатов? Ясно, что желание избавиться от потомства шумеров у них общее, и действия тоже.
Ктесс попытался поговорить с местными прямо так, вживе. У них правила молодая мадам негроидной расы, Мария. Резкое разделение потомства этих гомо на две расы свидетельствовало о старости вида. Эти расы и выглядели словно два отдельных вида: щуплые субтильные европеоиды и мощные дебелые негры. У первых в коже вообще не было пигмента, они выглядели как посыпанные мукой.
Ктесс впервые видел Марию и двух ее помощников. Все трое были в чем мать родила. Но для если для Марии и другой негритессы это было как бы даже к лицу, то голый белый самец, третий член команды, не имевший даже набедренной повязки, поверг инопланетян в смущение. Мария это заметила и проговорила певуче, на простонародный манер:
– А нечего смущаться, иноплеменник. Мы тут запросто. Что ж такого? У всех все одинаковое.
Ктесс кратко и деловито выразил свой протест.
– И-и-и! – все так же певуче и качая головой возразила начальница. – Так это ж не мы! Это андроновцы (предковые). И вовсе они даже не травили никого. Просто у них завод на побережье, стиральный порошок делают. А отходы – в море.
– Андроновцы недееспособны. За предковых отвечаете вы. Если вы этого не прекратите, я нападу на резервацию. Имейте в виду, мадам, я здесь камня на камне не оставлю.
Но тогда Ктесс не выполнил свою угрозу.

Дентр уже несколько раз отбивал своих от Ктесса. Но каждый раз набрать ополчение ему становилось все труднее. Предковым надоели чужаки, а Цит стал совсем слабым и замкнутым. Они не узнавали своего прежнего громогласного оратора, который мог подвигнуть их на любое безобразие. Временами казалось, что у паука пробудилась совесть. Словом, он стал неинтересен.
Люканец знал, что местная резервация плодится недозволенным в галактике видом, так называемым «лесным ведьмаком». Лесной ведьмак неразумен, при этом очень красив. Это один из самых экстерьерных гуманоидов во вселенной. Но местным радиогравитационным девать его совершенно некуда. Поэтому они потихоньку стали селить своих неразумных в городе, среди предковых.
Предковым новенькие сначала понравились. Они даже передали неразумным несколько знатных имен вкупе со значительным наследством. Но позже предковые убедились, что ведьмаки, какими бы они ни были «космическими», чрезвычайно глупы и жестоки. Особенно отличился один тип, носивший фамилию «Цинна». Этот Цинна прославился как завоеватель, после его смерти наследник получил почти половину ойкумены в полную собственность. И этот наследник к тому же оказался вполне разумен (его родила самка из резервации, беглая с каторги). Дентр убедил Цинну выступить на их стороне против Ктесса. И набрать в резервации неразумных ведьмаков для этой цели.
Действовать следовало осторожно, за спиной диппредставительства. Узнав, для какой цели формируют ополчение, они, конечно, воспротивились бы. Это было бы как на глазах у начальства выполоскать все свое грязное белье. Но Цинна пользовался большой популярностью у своих и без труда набрал пятитысячное войско.
Ктесс сначала ничего не понял. Гарцующие на вороных конях синеглазые дамы небесной красоты с развевающимися рыжими кудрями. Они рубили предковых как капусту. Он никогда ничего подобного не видел. Потом заметил за спиной дамы самца. Красив, но робок. Ктесс велел его отловить. Но самка не дала. Она отбивала самца от налетевших предковых и сама попала в плен, предварительно разрубив несчастному голову мечом, чтоб и он не угодил в руки врага.
Везти самку с собой в диппредставительство начальник не пожелал. Хотя вполне мог себе это позволить. Вместо этого устроил обычное жестокое действо: керогеновый столб. Столб привезли с соседнего полуострова, Ктессу пришлось ждать. Когда мадам привязали к столбу и поднесли к пластику огонь, Ктесс как будто заколебался. Самка была ослепительно хороша собой. Но он дал знак. И после внимательно следил, как она умирает. Конечно, местный морской доразмножался до неразумия. А иначе зачем было выселять половину населения на другой конец континента?
На другой день Ктесс с заместителем улетели. И в тот же вечер он обвинил резервацию во всех смертных грехах. Припомнил и официально узаконенную проституцию и то, что одна из местных мадам вызвала из временной прослойки очень опасный призрак: сумасшедшего крокодила. Он это знал доподлинно, поскольку на них жаловались аж из межцивилизационной полиции, с Q25!
Мария, как всегда спокойная, деловитая, с глазами навыкате и с ласковой улыбкой на полных губах, запела:
– Нет у нас ведьмаков, гуманоид. Нет и не было. И крокодила того никто в глаза не видел. Ложь это все. А самцы и самки тут смирные. Кто тут кого для секса купит?
Ктесс вместо ответа потребовал у начальницы двух самцов по его выбору на освидетельствование в главное диппредставительство.
За самцами он летал сам. Их выстроили в одну шеренгу, голых и только белых, как он требовал. Ктесс обратил внимание на одного, сложенного как бог и рыжеволосого.
– Я беру этого. Другие пусть будут свободны.

7 глава.

В зале все были восхищены. Постоянно оглядывались. Когда Ктесс вечером увел пленника к себе в комнату, а потом вернулся, Фэр прокашлялся и заявил:
– Ты это… заспиртуй его потом по всем правилам. Если не помнишь – как, я помогу…
Но Ктесс ничего не ответил. Он был раздражен, почти зол. С радиогравитационными придется воевать. А все знают, что это такое – драться с гомо. Хуже гомо нет никого ни на войне, ни в мирное время. Сколько было погибших тогда, десять тысяч лет назад, когда они выясняли отношения с этими гомо во втором секторе? Космические морской расы почти все полегли, их даже оставили на полигоне, лежать и мумифицироваться, потому что дома пришлось бы потратить на погребение слишком много кислоты.
Да, гомо лихие вояки. И вожак всегда найдется, и подстрекатель. А как они охамели! Разгуливают по резервации голыми. Даже не скрывают, что у них ведьмаки! А компьютерные параноиды? Да при одном намеке на подобные художества любой гомо в галактике поджал бы хвост. Только не эти. У этих из параноидов можно собрать выставочный зал.
Ктесс вошел к себе и тихо прикрыл дверь. Какая красота! Божественные, одухотворенные черты… Пленный спал, положив руку за голову, другая свесилась с постели. Сердце Ктесса постепенно начало отходить. Нет, только гомо иногда создают вот такую красоту. И самые красивые иноплеменники в мире – именно гомо. Взять хотя бы акульников из шумерского мусорного сектора. Они все поголовно преступники. Размножаются биороботом с незапамятных времен. Давно бы пора уже их всех перетравить, но шумеры не хотят. Эти самцы очень красивы. А древние гомо из соседней галактики? Они выродились до полной атрофии мозга. Недееспособны, но до чего хороши! И шумеры их берегут. Вакцинируют, следят, чтоб никуда не летали, не пугали соседей, не портили временную прослойку. Сколько войн им пришлось перенести из-за этих гомо! Но ведь красота! Да, кто понимает, конечно…
Ктесс сел за компьютер и углубился в работу. Потом краем глаза заметил, что гомо за ним следит.
– Ты спи, – сказал он тихо, не отрываясь от компьютера.
Пленный вздохнул.
– Тоскливо?
– Нет. Умирать не хочется.
– Это еще не скоро, – успокоительно заверил Ктесс.
– Ты ведь лесной гуманоид, иноплеменник?
– Ну да.
– Любишь секс?
– Ну. Я люблю секс с теми, кого люблю.
– Чепуха, – убежденно заявил пленный.
– Да?
– Секс искусство. Я вот с детства обучен, чтоб, значит, удовлетворить активного.
– Ты продавался?
– Нет. Я из борделя.
– Ах, вот оно что!
– Ну да. Я у хозяина был на самом лучшем счету. Он меня очень, очень уважал.
– Как же он с тобою расстался?
– Мадам велела, – что поделаешь! – пленный вздохнул. – Не ценного же работника тебе отдавать?
– Но ведь ты разумен, иноплеменник?
– Ну да. Мать была разумна. А отец – ведьмак.
– И зачем же она?..
– А вот как раз для этого. Чтоб пополнить бордель.
– Ты меня извини, иноплеменник, но ваши мадам – отребье, – твердо и с брезгливостью заявил Ктесс. Он собирался вернуться к работе. Но пленный продолжил свою мысль:
– Ложись сейчас со мною. Если я тебя удовлетворю – ты меня отпустишь. Нет – ну, значит, нет.
Ктесс обернулся и в глазах его зажегся недобрый огонек.
– Ты всего лишь гомо, иноплеменник. Ты физиологически слаб для меня. Чему бы ты там не был обучен, а я тебя просто затрахаю.
Но гомо молчал, глядя из темноты глубокими загадочными глазами.
Ктесс встал, сбросил, тунику, залез под одеяло.
Гомо в самом деле чему-то учился, подумал Ктесс, глядя на открытые безжизненные глаза умершего. Эти глаза были по-прежнему хороши и даже соблазнительны… Ктесс осторожно закрыл их ладонью. Потом поднялся, вытянул из стенки чан с серной кислотой, откинул крышку и аккуратно утопил там тело.

8 глава.

Война началась через полгода. Ктесс собрал армию на морской планете, как водится, и посадил лодки на юге того полуострова, где обосновались гомо. Этот полуостров местные называли «Италия» и утверждали при этом, что он жутко напоминает какую-то древнюю предковую обувь.
Местные мадам дрались отчаянно. Они наняли к тому же соседей, гравитационных волков. Волки погрызли армию Ктесса, а мадам ее значительно проредили, но все ж им пришлось отступить в родные леса. Тут и началось самое страшное.
В болоте этих гомо морские один за другим попадали в какую-то странную сеть. Выбравшиеся потом рассказывали, что сначала видишь потусторонний мир. Деревянные дома, кондиляртров, запряженных в транспортные средства, одетых в немыслимую древнюю одежду гомо. Делаешь два-три шага – и оказываешься в другом времени. Вокруг снуют повозки и кони, бродят древние гомо, звучит незнакомый язык…
Ктесс с трудом собрал остатки армии на окраине болота. Вместе они двинулись на юг, к лодкам. Половину космических лодок пришлось оставить местным. Ктесс на другое утро вызвал Дентра. Тот говорил с неохотой, было видно, что выслуживаться перед начальником он считает ниже достоинства. Но он, все же, рассказал.
Местный математик, некто Онуфрий, создал на болоте временную прослойку. Из ароматических углеводородов. Эта прослойка окружала иллюзорный мир второго тысячелетия Великой цивилизации предковых. Тот, кто туда попал, скорее всего погиб в болоте. Ктесс просил, чтоб Дентр поговорил с начальницей и тех, кто спасся, переправили домой.
Спасшихся всего оказалось шестнадцать гуманоидов из пропавших пяти тысяч. «Та же цифра,» – с горечью подумал Ктесс. Но это было еще не все. Через неделю после нападения дипломатическое представительство резервации вкупе с диппредставительством пещерного комплекса угнали древний очень опасный гравитационный коллапс. Этот коллапс давно висел на самой границе четвертого сектора галактики, никто им не пользовался, даже динозавры, которым на самом деле гравитация была ой как нужна. Коллапс плавно снялся с места, переполз в третий сектор, доплыл до самой окраины вселенной возле первой временной прослойки и застыл прямо перед глазами Ктесса, у него на мониторе. Ктесс дрожащей рукой набрал диппредставительство гомо. Мария, хмурая и решительная, возникла на экране.
– Что вы делаете?!
– Защищаемся, – кратко ответила начальница.
– ?
– Мне нужны гарантии.
– ?
– Чтоб ноги твоей больше не было на моей территории, инопланетянин. И предковых моих не трожь. Являться сюда можешь, коли должен, но только вместе с заместителем, чтоб больше – никого. Завтра полетишь к люканцам и там, при всех, подпишем договор. Иначе я перегоню коллапс за временную прослойку. А что там будет – ты знаешь.
Ктесс подписал договор при чернотелках, люканцах и лесных гуманоидах из третьего сектора. Все смотрели на эту процедуру скептически. Новости! Что, эти гомо, Ктесса не знают? Коллапс на другую же ночь водворили обратно, а через год Ктесс опять воевал с предковыми из-за Цита. Но гомо никому не нажаловались и ни на что не возразили. У них была своя забота. В изощренно запутанную сеть временной прослойки в лесу стали попадать свои. То один, то другой из местных исчезали бесследно. Онуфрию велено было убрать сеть. Но он старался плохо. Подумаешь, пара соплеменников пропадет. Зато ведь это гениальное творение! И создано на века. Весь род гомо вымрет, а эта прослойка останется.
Онуфрия обвинили и под ложным предлогом отправили на каторгу, в местные катакомбы, где эти гомо добывают золото для компьютера. Гениальный математик промучился там почти пятьдесят лет. Вернувшись, наплодил кучу детей, поскольку был очень востребован. Он, кстати, был гетеросексуалом, и большинство его потомства – тоже. Всем известно, что гетеросексуальные внутри гомосексуального вида либо идиоты, либо преступники, либо, гораздо реже, гении. А сеть так и осталась на болоте, окно в потусторонний мир, неистребимое порождение войны.

9 глава.

Дентр увидел ее в главном компьютерном зале предковых и поразился. Он вызвал заведующего в коридор.
– Что здесь делает самка космического вида?!
Директор замялся. Из его невнятных объяснений Дентр понял, что молодую девицу привела в здание сената мать.
– Она оставила ее стоять, а сама растворилась. Прям так и растаяла в воздухе.
Ну, они и водворили ее на место. А потом, всем скопом, изнасиловали.
– Но ей понравилось! – горячо заверил иноплеменника гомо. – Дня не проходит, чтоб она кого-нибудь не затащила к себе в постель. Прямо сказать, горячая девица!
Потом выяснились и уж совсем неприятные подробности. Оказывается, самку радиогравитационного гомо трансплантировали. И не кто-нибудь, а Каска.
– Цит мне велел, – кратко объяснил Каска. – Я предупреждал, что она не наша, но он все равно… Он с ней постоянно спит, инопланетянин.
Дентр, морщась от отвращения, вызвал по компьютеру Ату. Но она мало что могла рассказать. Ребенка воспитывала на границе территории некая Аделаида, специалист по биохимии растений. Она следила там за местной травой, которую обитатели резервации случайно завезли на полуостров. Траву требовалось ежегодно прореживать, не вредя окружающему лесу. Ну, Аделаида этим и занималась, а попутно растила детей. Корнелия у нее чуть ли не десятая дочь, если не считать тех, о ком диппредставительство не знает. Девочка оказалась очень способной к математике и в пятнадцать лет ее определили в гравитационный отсек, на разработку новых видов оружия. С восемнадцати лет начались проблемы. Врачи определили сложную форму шизофрении. Корнелия лежала несколько раз прямо тут, в пещерном комплексе, в отделении психиатрии. А потом Аделаиде было велено забрать дочь домой за потерей дееспособности. Большего Ата не знала. Зато Мария сообщила, что мать покончила с собой.
– Отвела дочь к предковым и сожгла себя на дровах.
То есть, продемонстрировала свою сексуальную ориентацию. Это потом становится ясно по положению трупа. Видимо, она не захотела идти, заявлять на себя в диппредставительство. По останкам соплеменники поняли, что она гетеросексуальна.
– Но что, конкретно, она сделала?
Мария пожала плечами:
– Мы не знаем.
По ее виду Дентр понял, что они это прекрасно знают. Он потребовал, чтоб дочери вернули наследство матери, дом на границе территории и службу по охране лесонасаждений.
– Но мы не можем, иноплеменник. Она больная. Кто за ней самой будет глядеть?
– Я.
– Ну, раз так…
– Именно.
Перед тем, как забрать самку из Арция, Дентр настоял, чтоб соплеменник, знатный арцианец Цинна, на ней женился. Сам Цинна был не против, но он не понимал, зачем это надо.
– Они ведь не признают браков, люканец.
– Это нужно для меня. Чтоб я при случае всегда мог укосить ее от своих.
Так лесная самка Корнелия стала знатной арцианкой Корнелией Цинной и поселилась в доме матери. А через полгода сделалась вдовой. Муж погиб при невыясненных обстоятельствах и Корнелия осталась самой богатой женщиной Арция. Молодой, красивой и недоступной. Потому что все кодло инопланетян, включая и Цита, постоянно паслось возле нее.

Мадам Корнелия отличалась исключительным бесстыдством. Даже для самки – слишком. Но Дентр отнесся ко всему с пониманием. Опекал и лелеял и, конечно, удовлетворял. Странное дело, он всю жизнь, с раннего детства, был окружен самками, хорошо их знал и никогда не испытывал к ним ни любви, ни привязанности, но к несчастной убогой иноплеменнице привязался. Он не просто любил ее, он жалел. Потому что пройдя фазу, в которой мадам была полностью лишена не только стыда, но и всяких навыков цивилизованного существования, она переходила в другую фазу, в которой превращалась в умную, приличную, энциклопедически образованную даму. Послушать ее стоило любому. Она рассуждала об очень сложных и не всякому доступных вещах. И Дентр, и Рамалий с удовольствием приходили к ней вечером на чай. Иногда наведывались Тин со вторым шумером. Что касается Цита, но он стоял в стороне. Он обычно ждал третьей фазы, которая наступала редко, потому что Дентр следил и давал таблетки.
В третьей фазе мадам бегала по территории и пряталась. Залезала в старые ржавые бочки во дворе и в вентиляцию. Однажды ее пришлось извлекать из дымовой трубы. Если рядом был Цит, то он мог ее успокоить, если нет, то приходилось ждать.
– Странное дело, – говорил Дентр. – При шизофрении не должно быть мании преследования. Создается впечатление, что мадам отравили, причем в очень раннем возрасте, года в три – в четыре. Тот, кто это сотворил, не знал, что у девочки шизофрения, иначе не стал бы этого делать.
Четвертая фаза была ужасна. Дентр запирал мадам в изолятор, который нашелся в доме. Мадам бегала по стенам и по потолку, выдирая зубами гвозди. Дентр смотрел и думал, что это неспроста. Самка гомо напоминала ящерицу. И не какую-нибудь, а именно крокодила. Сумасшедшая самка крокодила из резервации, откуда-нибудь с Q25 или из третьего сектора. Он так и сказал шумеру, что мать Корнелии, видимо, баловалась с временной прослойкой и пыталась засунуть призрак в собственную дочь. Но она ошиблась. Во-первых, паслен сладко-горький. Она скормила девочке ягоды слишком рано. У той уже к пятнадцати годам развилась болезнь. А во-вторых, откуда-то явилась настоящая, живая самка крокодила. За такие художества Аделаиде грозила не просто казнь, а месяц-другой пыток. Потому она и предпочла уйти из жизни сама.
Крокодила, кстати, инопланетяне хотя и не видели, но явственно ощущали рядом с собой. Служанка-рабыня, которую Дентр купил специально, чтоб она ухаживала за мадам и не забывала поить ее лекарством, часто жаловалась, что на первом этаже невозможно дышать.
– Жуткий запах. Тухлая рыба, ужас чего!
Тин однажды с этим тоже столкнулся.
– В самом деле, как будто кто-то налопался речной рыбы, а потом отдыхал в подвале.
– Но… космические крокодилы не едят речную рыбу!
– Значит, это амфибиальный крокодил.
Все знают, что большинство космических крокодилов чисто морские, подводные жители. И, если уж кто-то одичал настолько, что захотел покушать дичи, то только в море, а не на суше. В то же время у некоторых, например, у Q25, черного крокодила, сохранилась амфибиальная раса. Она очень редка и в космос ее не пускают. Значит, это кто-то древний, возможно, даже не из нашего времени.
Потом оказалось, что этот крокодил – белый! Рамалий, бродя по болоту, наткнулся на него. То есть, он почувствовал его присутствие. Рамалий застыл и вгляделся. За ближайшим кустом ракиты лежало длинное белое тело. Белое, как снег, белизна отражалась в каплях воды на траве. Рамалий шевельнулся и тело растаяло. Но оно несомненно там было!
– Ну, дела! – всполошился Дентр. – А ведь это в самом деле может быть тот крокодил!
Древняя, как мир, легенда. О беглой из резервации сумасшедшей самке крокодила. Это случилось еще в те времена, когда у черных крокодилов водилась белая раса. Сами они пришлые, из другой вселенной, и, как все крокодилы в то время, были амфибиальны. Морскими они стали уже на Q25. Тогда у них в мире часто шли гражданские войны. Во время одной из таких войн в плен к победившей партии попала самка белого крокодила, совершенно незначительная особа, по профессии – математик. Ее поместили в резервацию для военнопленных и там она сошла с ума. Мадам сбежала в неизвестном направлении. Везде, где она появлялась потом, вспыхивали межцивилизационные и гражданские войны. Она не разжигала страсти и не ссорила никого ни с кем, а просто похищала из дома ребенка местной расы (это мог быть динозавр, гомо, крокодил, гуманоид) и воспитывала из него агрессивного талантливого военачальника, который доводил дело до конца. Часто – до ядерной катастрофы. Только шумерам раза два удалось своей властью ликвидировать конфликт на подведомственной территории. А вот в третьем секторе, например, степные гомо взорвали ядерную бомбу. Сами попрятались в бомбоубежища и там, под влиянием эволюции, превратились в подобие летучих мышей. Чирки (так назывались эти гомо) прямо указывали на источник скандала – белую, как снег, самку крокодила.
Беглая крокодилица по-прежнему числилась в розыске и межцивилизационная полиция во главе с Q25, конечно, не отказалась бы прочесать местность. Но Дентр оказался от этой мысли. Во-первых, пришлось бы действовать через Ктесса, а во-вторых, крокодил, хоть и сумасшедший, но поимки своими ждать бы не стал.
– Мы же не знаем наверняка, тот ли это крокодил. А с начальником иметь дело мне, лично, совсем не хочется.

10 глава.

Корнелия начинала болеть с сентября и по январь. Регулярно каждый год. Все остальное время она была самостоятельна и самодостаточна и чем, конкретно, она занимается, Дентра не интересовало. Биохимию мадам знала хорошо и справлялась с зарослями осоки даже лучше, чем мать. Иногда, в самую горячую пору, из резервации ей на помощь приходили свои и помогали косить траву. У местной полиции она была на хорошем счету, потому что ни в чем предосудительном замечалась и дом (двухэтажную мраморную виллу) содержала в порядке.
Однажды Дентр застал мадам в лаборатории Аделаиды за возней с пробирками.
– Генетика?
– Да, генетика.
Больше он ни о чем не спросил. Вполне естественно, что космический гомо на досуге интересуется генетикой. Это намного лучше, чем математика, которая Корнелии уже не по силам и от которой у нее съезжает крыша.
Занятия любовью у люканца и гомо вошли в привычку. Они были довольны друг другом и составляли вместе прекрасную пару. Хотя мадам иногда посылала управляющего на работорговый рынок, купить ей парочку девиц для секса, Дентр этим не интересовался. То, что мадам нужны именно девицы, а не самцы, это нормально, ведь она активная гомосексуалистка. А то, что она после ночи любви обычно вешает этих предковых, ненормально, конечно, но что поделаешь. «У мадам было тяжелое детство,» – объяснял он управляющему, который только хмыкал в рыжую густую бороду (он тоже был раб, по происхождению – ибериец).
Так прошло пять лет. Однажды Литопсис, служанка Корнелии, отозвала Дентра в сторону, когда тот явился в дом после долгого перерыва и сообщила, что мадам беременна.
– Как? – Дентр опешил. – Но… в доме бывают соплеменники хозяйки?
Лит отрицательно помотала головой:
– Никогда. Я, инопланетянин, тебе бы сказала об этом. Разве б я посмела утаить?
И зашептала:
– Вот что я тебе скажу, инопланетянин. Это дитя – твое!
Дентр дико посмотрел на нее и прошел в гостиную. По виду Корнелии ничего нельзя было сказать. Дентр решил, что рабыня выдумала все на дурную голову. И он ни о чем ее не спросил. Но через месяц убедился, что Лит права. Он долго мялся и нервничал, прежде чем заговорить.
– Это… это сперма из резервации?
Корнелия ответила отрицательно.
– Из пещерного комплекса?
– Нет, люканец, я зачала от тебя.
– Но…
– Моя мать многому меня научила. А почему нет? Ведь мы с тобой одной крови.
Дентр задумался. Слишком дальне родство! Хотя он что-то слышал об этом. Что местные гомо, якобы, умеют использовать генетику люканцев. Но для этого нужны лаборатории и оборудование. Хотя…

Хуже всего было то, что срок родов приходился на пик заболевания мадам. Дентр поселился в доме. Он боялся поить Корнелию таблетками, чтоб не навредить ребенку. Поэтому мадам куролесила вовсю. Лит было велено следить, чтоб в третьей фазе Корнелия опять куда-нибудь не залезла. Но Лит устала. Она заснула ночью возле постели мадам, а Дентр сидел за компьютером в соседней комнате.
Дентр услышал громкий храп Литопсис и выругался про себя. Выключил установку и толчком открыл дверь в спальню, намереваясь хорошенько пробрать служанку. Но Корнелии в комнате не было. Смятая простынь и скрученное жгутом одеяло были мокрыми, хоть выжми. Дентр растолкал служанку:
– У нее же воды отошли!
Литопсис запричитала.
– И где она теперь может быть?
Литопсис молча посмотрела на него. Где угодно!
Вместе они отправились искать по окрестностям. Но нашли только утром, в лесу. Корнелия сидела на траве, совершенно нормальная, но уставшая и обескровленная. Рядом лежал труп ребенка. Девочка. Гидроцефал.
– Милая, но ты же понимаешь… Ведь этого следовало ожидать…
Лит помогла хозяйке встать и повела ее в дом. А Дентр поднял ребенка, завернул в захваченную из дому простынь и отнес радиогравитационным в их диппредставительство. Мария смотрела хмуро. Хотя и поблагодарила вежливо.
– Да, но вы должны учитывать такие вещи…
– Как же! Да соседи давно уже используют нашу сперму.
– Как?
– Мы одна цивилизация, люканец. Мы, соседи и планета в пятом секторе. Переброска генетики, переброска генетики… А ты, если столь плодовит, то чего тут отираешься? Летел бы домой и наплодил еще, сколько сможешь.
– Пока не могу.

А через год в доме мадам появился второй ребенок. Тоже девочка, только здоровая, сильная и очень породистая. Дентр опешил. Потом потребовал объяснений.
– Ну, я купила его.
– Купила? Как?
– Просто.
Когда она лежала в психушке в пещерном комплексе, то познакомилась с дочерью начальницы. Та лежала с наркоманией.
– Она горькая пьяница, иноплеменник. За спирт, понимаешь? Тут его много, а в пещерном комплексе не достать. Договорились: я ей спирт, она мне ребенка.
Дентр вздохнул:
– Это которая же дочь Аты?
– Вторая. Адель.
– И от кого она?
– Откуда мне знать? Да и какое это имеет значение?
– Но… Что ты собираешься делать?
– Воспитывать.


               


                21 фев. 23 г.