Поле

Жизнь прожить - не поле перейти. Эту фразу очень часто повторял мой дед. А я всегда мечтал перейти поле, в котором не видно края, где колосится злотопёрая пшеница, а, может даже, слева и справа растут кудрявые берёзы и землистые сосны, а солнце бьёт прямо в полдень, а голубая даль так и манит как оазис. Топ-топ - ноги втаптывают чернозём. Кузнечики заливают стрекотанием всё пространство. Ветер пропел свою песнь, ведя хороводы в одиночку по колосьям.

И в этот момент меня обуяла тоска. Такая, знайте, буквально давящая на скулы, глаза, щёки и главное - грудь. Я сел на корточки среди колосьев и обнял руками колени, наклонив голову набок. Сидел и думал: «Боже… Господи! Как же одиноко». Услышал отчётливое карканье ворона над собой, посмотрел - свет чуть не выжег мне глаза, но силуэт я увидел. Птица как бы висела, думалось мне, что на ниточке с неба, подвешенная ловкой рукой театрального руководителя. Хм… Она качалась вправо влево и одновременно как будто зависла на месте.

Не сумев больше глядеть на солнце, опустил глаза вниз. Белые круги ещё несколько минут плыли передо мной, но когда они разошлись, я увидел человеческий скелет, выступающий грудной клеткой, шеей и черепом из земли, руки были сложены на груди, ног не было видно. Пасть черепа открыта дверьми морга , а из неё к небу тянется ромашка. «Солнце к солнцу.» - подумал я.

Испуга не было. Я несколько минут, длящихся вечность, впивался глазами в эту картину. «Да, Господи, спасибо, что услышал меня, вынув мой скелет из шкафа, теперь мне не одиноко, наверное.» - сказал я сам себе, выдавив из себя струю смеха. Я сменил позу, сев полностью на тёплую от солнца землю и вытянул ноги в перевёрнутую букву V, а руки занёс за спину, опираясь ими о какие-то камни.

«Мне всегда так хотелось полной свободы, что от принуждения, что для творчества… А в этом поле нет никого, кто бы мог меня ограничить, ибо нет людей, но мне всё равно кто-то понадобился.» - говорил я скелету. Подул слабый тёплый ветер, заставив плавно качаться лепестки ромашки.

Подняв голову, понизив голос, я проговорил свой очень старый текст:

«Я хочу вынуть свой череп, Чтоб Гамлетом быть для себя самого
Я знаю, Бог нам поверит, если сожрём мертвечину его -
Он самодовлеющь, но кто нам сказал, что такие и мы -
Введением в веру давайте набьём божеством наши рты.»

«Ну каково? А? Вот и череп теперь тут, но мне так не хочется рвать ромашку, а если я тебя подниму, то она непременно сорвётся.»- Сказал я черепу. Его глазницы смотрели сейчас прямо на меня, чернота их манила и засасывала внутрь. «Ну и лежи тут, чёрт с тобой.» - я плюнул и пошёл дальше.

-Пробираясь по пояс в пшенице, я пришёл к кругу иван-чая. И почему тут иван-чай, он же, во-первых, уже отцвести должен, а, во-вторых, тут же пшеница… - говорил я себе. - ну, хотя бы не ячмень, значит - я ещё жив.

Немного постояв и подумав, я лёг в этот круг. Лежал и думал о том, откуда же там был скелет, но вдруг я задремал. Проспал наверное несколько минут, пока не услышал лай маленькой, судя по звуку, собачки. Сел и увидел это.

Не знаю до сих пор - померещилось или нет, но передом мной стояла молодая девушка, вся в белом, только в некоторых частях её одежды шла красная кайма. Глаза - снег на солнце. Волосы - огонь, слепящий ярче солнца. В руках у неё был серп.

Я привстал от неожиданности и… хотел что-то сказать, но посмотрев её в глаза, а потом на волосы, ослеп на какое-то время. Закрыв внешней стороной ладони глаза, простоял так сколько-то минут, но точно больше, чем прошлый раз из-за солнца. Когда круги перед глазами пропали, передо мной уже никого не было.

-Как же так? - сказал я вслух. - Я же хотел… хотел просто.

Тут меня что-то внутри перевернуло. Часы перестали бить, внутри их механизм надломался. Я опустил на колени и заплакал. Сначала тихо, слёзы были холоднее воды из колодца… Затем плавно переходя на рыдания, а тут уже слезы начали обжигать.

Через какое-то время я встал и пошёл дальше. Двигал ногами уже без сил, глядя себе под ноги. В какой-то момент поднял голову и увидел небольшую сосну среди поля, она стояла на небольшом холмике. По её виду можно было сказать, что в неё ударила какая-то шальная летняя молния. Я поплёлся к ней.

Странно, но каждый шаг мне давался всё сложнее, точнее даже сказать, что с каждым шагом я всё меньше приближался к сосне, то ли берёзе, а сама она как и холм становились всё больше и больше, пока не достигли гигантских размеров. Осмотревшись вокруг, я увидел, как у меня на глазах потихоньку умирала, а потом и гнила пшеница. Но я дошёл и опёрся спиной об уже огромную сосну. Тихо сполз по её стволу и сел. Очень хотелось спать. Последняя мысль, которая мне пришла, пока я не ощутил господство маленькой смерти - я как начал путь один, так его сейчас и заканчиваю, зачем же такая свобода и для, и от, если я один.