Эволюционное

Хотите слушайте, хотите нет, но я вам таки расскажу за эволюцию.
В школе ведь нас как учили? Что человека из обезьяны сделал труд, правильно?
Дескать, одна пошла в колхоз, другая - на фабрику, и вуаля - был примат, стал дипломат, то бишь, хомо сапиенс.

И я в это охотно верил. Однако дальше меня та теория разочаровывала.
«Что будет делать поумневшая обезьяна?» – спрашивал я себя, и сам же себе отвечал: – «Ну, конечно, она начнёт лениться!.. Поумневшая обезьяна непременно пожелает сафьяна и фортепьяна, а вкалывать за банан – не захочет. И потому эволюционно обязана будет вновь деградировать в тупую, чтобы, пойдя на второй круг, снова поумнеть за счёт труда и собственной глупости».

Так я размышлял, но с учителями и Дарвином не спорил.
А вот сегодня, прочтя об открытии израильских эволюционистов, (да-да, есть, оказывается, и такие) у меня всё, наконец-таки, встало на свои места. Поскольку эти ребята утверждают, что не труд, а таки беды и напасти сделали обезьяну умнее.
То бишь - не колхозы и интернационал, а как раз - погромы и антисемитизм. Ну или в их случае - вымирание крупной дичи.

А пока в знойной Африке древнюю обезьяну всё устраивало, она таки думать себе не думала о репатриации.
Вокруг ходила большая, жирная и медлительная еда, и обезьяны горя не знали. Жили себе с маленьким мозгом. Когда хотели есть - ели, отгрызая лучшие куски и даже не вставая со своих расписных задниц.
А вот когда они всё и всех скушали, тогда только и призадумались. И стали причитать: «О горе нам, бедным австралопитекам!».
Потому что голодуха таки не тётка, а настоящее горе.

Большая, жирная и медлительная еда вся перевелась, а мелкая и юркая осталась.
«Так это, что нам теперь их ловить и бегать?! – ужаснулись древние обезьяны. – Но мы же не знаем как? У нас же маленький мозг!».
И принялись горевать и плакать.

Но потом-таки стали бегать и ловить. Потому что, когда перед тобой выбор: сдохнуть тупым, или жить и крутиться, ты таки наконец умнеешь - встаёшь на задние лапки и бежишь, как миленький, собирать чемоданы, шахматы и шкуры. А недообглоданные косточки переводишь в валюту. Ибо кому ты на новом месте нужен с маленьким мозгом такой недообглоданный.
Там же свои троглодиты, местные. И если ты не умеешь немножечко шить, чуточку скорняжничать и делать небольшие гешефты, ты вымрешь, как тот игуанодон, не оставив о себе даже интереса для палеонтолога.

А так, тебе, конечно же, будет нелегко. Зато твои детки, даст бог, пожнут первый урожай и нарожают тебе внуков - не питекантропов.
А те уж, в свою очередь и с божьей помощью, может-таки даже и выбьются в какие никакие люди.
И вот такая эволюция мне, признаться, уже более по душе.