Кукла мотанка и клавесин. Глава 26

Глава 26. Воспоминания необходимо похоронить, от них нет проку. Звонок непутёвой подруги и отсутствие звонка от Алекса

Голда закрыла комнату и направилась на кухню убирать, вымыв всё начисто, распахнула окно, налила стакан ряженки, выпила и направилась в спальню, сняла постель, затолкала в машинку, включила кондиционер. Квартира превратилась в стерильную операционную.
Тоска, дремавшая в глубине души, поднялась и плотным клубком перекрыла горло. Хотелось плакать.
«Нельзя. Завтра приедет Алекс, понадеюсь, что не соврёт. Это же надо столько лет знать друг друга как облупленными и вот дожились, серьёзно общаться не получается. Все укладывается в какие-то недомолвки».
Подавив усилием воли желание плакать, женщина вышла на улицу. Подыскивая новую квартиру, она выбирала район, граничащий с парком, Голда успокаивалась, бесцельно гуляя по парку. Воспоминания накатывали, но боль исчезла. И только оскорбления, звучавшие из уст матери, похоронившие остатки доброго отношения к ней и к отцу, отчасти к Савелию, никак не хотели покидать её душу. Почему-то ей хотелось изжить эти отвратительные оскорбительные слова и именно до приезда Алекса. Потому что, когда он приедет, Голда запретит себе воспоминания и раскаянья, такое решение было принято бесповоротно.
«Ну, что мои дорогие покойные родители. Как вы мне там кричали. Когда я приехала в Израиль и принимала решение, как мне жить дальше. Вы наплевали на мои желания, вы не обратили внимания на то, как зашлось моё сердце при виде сына. Тогда ещё можно было повернуться ко мне лицом. Если бы вы позволили назвать Савелия сыном, я бы отдала все, но вы ехидно представили меня как старшую сестру, живущую в далёкой, чужой стране. Вы не захотели меня принять, вцепились зубами в деньги, всеми силами пытались вырвать их у меня. Вы обещали мне жизнь проститутки, или попрошайки, выпрашивающей деньги на хлеб, после того как у меня все отнимет никчёмный любовник. Если бы я согласилась с вашим вариантом, именно такое будущее меня бы дождалось. Я жизнь положила, чтобы не зависеть ни от кого. Эту часть программы я выполнила. И самое пикантное никакого удовольствия не получила. Офелия — вот почему я предлагаю тебе примириться с родителями. Когда ты достигнешь своего триумфа, их не будет рядом, они не услышать и не увидят ничего. Не стоит оглядываться на похвалы и осуждения, если ты не стоишь в приоритете».
Офелия, даже не догадалась какую роль сыграла в жизни Голды, выступив в качестве заочного душеприказчика.
Офелия, не прорвавшись на территорию Голды слёту, не особенно расстроилась.
Умение не заморачиваться, давало ей возможность выживать в условиях, которые сама же себе и создавала. К ней забрела Корытина, напиваться они не стали, но время пролетело незаметно, и ехать на другой конец города ей не улыбалось.
Больше всего на свете Офелия не любила работать. Деньги опять кончались, она позвонила, парню своей подруги.
– Привет, Игорь, – произнесла Офелия, услышав его «алло», голос наполнился добротой.
– Я так понимаю, денег нет, у меня сейчас не особо густо, но какую-то сумму перекину, – пообещал ей Игорь.
– А чем мне тебя отблагодарить? – спросила Офелия.
– Вареников мне с картошкой налепи, и мы к десяти вечера встретимся, я под дом прибреду, подниматься не стану, – пообещал Игорь.
Офелия занялась приготовлением пищи.
Дети её бесконечно дёргали, поднимая раздражение.
В дверь позвонили, на пороге появилась Леся.
– Я тут тебе и детям оладьей принесла, – ввалилась в дом заботливая бабушка, поставив тарелку на стол.
– Не поняла, это вроде не твой стиль. Голда впечатлила? – не церемонясь, спросила дочь мать.
– Ты с Голдой как-то находишь общий язык? – выяснила мать у дочери.
– Послушай, она не станет покупать вашу мазню. Голда и мне денег не даёт, так что-то из продуктов прикупает периодически. Не лезь в наши отношения, ни мне, ни тем более тебе там ничего не светит, – отшила Лесю дочь.
– Давать даром и что-то покупать разные вещи, может, как-то попросишь, пусть она развесит какие-то работы у себя в квартире, уверена у неё есть друзья, иностранцы, наверно, бывают в гостях, – не останавливались Леся.
– Ма, она, как и мы живёт за счёт того, что ей отваливают меценаты, так что я не стану говорить с ней на эту тему, мы выступим конкурентами, – опять отказала дочь, на ходу придумав легенду.
– А ты как-нибудь вскользь, – не отступила Леся.
– Все иди не мешай, видишь, я занята, мне вареников надо Игорю налепить, – Офелия попросила удалиться маму.
– А это тот придурок, которому некуда деньги девать, – вспомнила Леся.
– Мама, Голда и ваша подруга, говорите с ней, и ещё вы там с папой решили служить Ванечке, служите, оставьте меня. Если заскучаете, приносите деньги, – Офелия ответила на выпад в сторону Игоря.
– Вот как ты с матерью заговорила, – тоном оскорблённой баронессы произнесла Леся и вышла из дома.
«Прекрасно, теперь и мамаша начнёт мне кое-что перекидывать, пока не убедится, что ей ничего не отломится. Конечно, они теперь начнут и для Ванечки игру на выставке пробивать. Жизнь налаживается, а денег нет».
Подумала Офелия, заплетая красивой косичкой очередной вареник.
Дети выхватили оладьи и исчезли в комнате.
– Твари прожорливые, – прокричала она им в след.
Игорь ждал Офелию на лавочке возле дома. Отдал ей деньги, взял судок с едой тяжело поднялся.
– Ты что заболел? – осведомилась Офелия без особого энтузиазма.
– Нет, я мебель разгружал, я же сказал, денег не густо. Мне твоих детей жаль, так что дорого мне обошлись твои вареники, – ответил Игорь.
Не дожидаясь ответа, мужчина ушёл.
Офелия пересчитала деньги мысленно, пожалела Игоря, но она его не любила, а даже если бы любила, деньги женщина любила больше.
Молодая женщина закурила, достала мобильный телефон и позвонила Голде.
– Привет, чем заняты? – выяснила она.
– Уже ничем, ученик ушёл. Вымыла квартиру, прошлась по парку, сейчас смотрю какой-то фильм, по интернету. Я так понимаю, ты отказалась от приезда ко мне. Ты, если отменяешь посещение, так звони, хоть по приколу, чтобы я не ждала, – не злясь, предупредила Голда подругу.
– Что там у вас мыть, чистота как в музее. Да вы меня не зазывали, вот я как-то и отморозилась, – не особенно оправдывалась подруга.
– Если не мыть чистота в отличие от грязи сама не разводиться. Между прочим, в музее чистота только с виду. А ты чем занята? – спросила подругу Голда.
– Да встретилась тут с одним мужиком. Он мне денег перекинул, я ему вареников слепила, – рассказа подруга о своём времяпровождении.
– Очередной любовник? – без задней мысли спросила Голда.
– Нет, мы с ним ничем таким не заняты. Я не прочь, но он любит мою подругу, Дашенька для него богиня. Так он, чтобы добирать весу, взял под опеку моих детей. Пришёл весь сгорбленный мебель где-то тягал, но денег принёс, – рассказала Офелия о чужом мужчине.
– Офелия, и ты взяла? – Голда реально испугалась бессердечности подруги.
– Конечно, – подтвердила она свои действия.
– Мужик спину сорвал, таская мебель, ты взяла деньги и считаешь это нормальным. Шла бы ты работать, – отчитала подругу Голда, с трудом подавив желание отключить телефон.
– Ему никто не запрещает, обратиться ко мне, как к женщине, я тогда начну его жалеть, зажалею. Он деньги даёт, чтобы я его богине рассказывала какой он замечательный христианин, как он помогает моим детям, – не отступала Офелия.
– Железная логика, – вздохнула женщина.
– Я же говорила, что вы скоро скажете, «Ты, когда ноги раздвигала, думала, что делала?». Отвечаю, не думала. Ладно, пойду укладывать детей спать. Опять тузят друг друга. До свидания, – сказала Офелия и отключила телефон.
Ей не хотелось общаться с Голдой, последнее время ей казалось, что она знает о ней абсолютно всё.
«Надо подвязывать общение с ней. Музыкантша вмешивается в мою жизнь, так как моим родителям и не снилось. Ходячая мораль на ножках. Легко оставаться чистенькой, имея такую внешность. Я теперь понимаю, почему она кичится работой. У неё действительно ничего и никого нет кроме её работы. Кто на неё позарится? Я как-то сразу не придала значения, она же училка. Училище такая же школа. Вот поговорила с ней, как будто ответила на уроке, а училка мне тройку поставила из жалости. Мне Леся надоела со своими нравоучениями. Ни с кем меня Голда не познакомит. А за каждый кусок немой укор. Продлять общение не имеет смысла».
Подумала Офелия и успокоилась, больше всего на свете её злила своя собственная несостоятельность и люди, указывающие ей на промахи.
Голда же мысленно вспомнила несколько матов.
«Офелия, как кривое зеркало, в которое надо периодически поглядывать. Мужчин надо жалеть, именно этим я займусь. А ведь я тоже не думала, когда ноги раздвигала. Блин, все мы бабы одинаковые, течные беспородные сучки, живущие под забором, мечтающие выйти замуж за лабрадора».
Чувство юмора вернулось. Воспоминания отпустили сердце, перестали рвать душу.
«Жить прошлым бессмысленное и губительное занятие. Надо двигаться вперёд, тем более, сколько её осталось этой светлой здоровой жизни».
Разговор с Офелией, заставил её вспомнить беседу с Алексом. Её насторожил факт, мужчина, с которым она решилась жить, не перезвонил перед вылетом, не прислал смс–ку, никак не обозначил своё местоположение в мире.
«Алекс не бедный, чтобы считать гроши. Я допустила какую-то ошибку. Конечно, все же элементарно, я рассказала ему о Кыцыке. Он знает меня не один год. Вернее, не знает не один год. Прикидываю, что он намыслил и навоображал. Впечатлительный мамин сынок, лишённый опоры, решивший, что все бабы враги, мама настоящий друг и идеальная женщина вознеслась. Так загоняя друг друга в углы, мы никуда не продвинемся. Алекс выбрал меня, как объект для заботы, он ничего другого не умеет. Как жена я почти ноль. Ни готовить, ни ухаживать, я даже мужскую сорочку не поглажу без подготовки. Музыка таки моё всё. Нет у меня никакого другого варианта, кроме Алекса и не будет».
Голда сделала несколько звонков, только после этого, отложила мобильный, выключила компьютер и ушла спать.
Беседа с подругой вышибла печаль прошедшего дня, и она уснула.

продолжение следует: http://proza.ru/2023/04/17/1512