Кризис средней ржавости

КРИЗИС СРЕДНЕЙ РЖАВОСТИ

- Простите, что беспокою в такую жару... У Вас электричества не найдется случайно? Хотя бы киловаттика? - изрядно потрепанный, но всё ещё на ходу, желтый лиссабонский трамвай обратился к лежащему в теньке льву. Вокруг до горизонта расстилалась выгоревшая саванна и белели кости съеденных антилоп. Ни столбов, ни проводов, ни других намёков на великое благо цивилизации не было. Но к стволу акации, под которым безмятежил царь, был прикручен электросчётчик с розеткой, а с ветки свисал провод с лампочкой. Лев не шелохнулся и лишь перевел взгляд с раскалённого жучка, пылившего у него под носом, вверх, на источник беспокойства. Капли пота текли по лобовым стеклам желтого лиссабонского трамвая.
- Что? Сбежал, землячок? - во все времена властители пользовались своим правом отвечать вопросом на вопрос. Желающих упрекнуть их в этом всегда было не много. Ну а тех, кто всё-таки позволял себе такую занудную наглость - съедали на второй завтрак.
- Можно сказать, что да, - ответил трамвай. От страха у него вспотели и принялись ржаветь колеса.
- Ну раз можно сказать, так скажи... Валяй! - лев откинулся на бок, - я слушаю!

Совсем ещё молодым, трамвай с радостью и надеждой вышел из депо. Он знал, что обязательно сделает мир лучше. Но очень скоро оказалось, что миру надо только одно. Чтобы он исправно работал на одном и том же маршруте. С восьми утра до девяти вечера. День за днём. Год за годом. Всё что от него требовалось - это покорно протирать рельсы до булыжной мостовой.

Но потом, после капитального ремонта, с ним случился трамвайный кризис средней ржавости. Типичный для трамваев его возраста с пробегом около 500 000 км. С вопросами без ответов. Вопросами к самому себе.

Почему я желтого цвета? Зачем мне эти неразборчивые двери, впускающие в мою жизнь всех подряд? Неужели нельзя изменить форму моих колес? А правда ли, что я обречен бесцельно бегать по двадцатиминутному кругу? От площади Мартима Муниша до площади Мартина Муниша, вокруг холма Граса. Без встречной колеи, без двух конечных остановок, полагающихся всем приличным трамваям. Эти  "конечные" создавали хотя бы видимость каких-то достижений.

И зачем мне эта сцепка, болтающаяся повсюду за мной? Конечно роман был бурный, но скоротечный. Он прошел за год, ничего кроме обузы и угрызений совести по отношению к её верности не оставив. Чувства сменила привычка. И всё больше и больше хотелось оставить её стоять у стоп-линии, а самому рвануть на красный под тяжёлый грузовик. Так, чтобы сразу на разборку и переплавку...
Но...
Неделю назад он был разбужен визгом резаков. Бригада сборщиков металлолома резала на части старый заслуженный трамвай, переживший многое на своём веку и даже заставший диктатуру Салазара. "Неужели и я ничего кроме ржавой пыли не оставлю после себя на земле?" - с отчаяньем он смотрел на распадающегося на части старика. И тогда, по дороге из депо, он проскочил мимо стрелки на Мартина Муниша и скатился в порт... Потом была погрузка, морская болезнь и африканский берег.

"И вот я здесь, в саванне, без киловатта в кармане, без проложенных путей и светофоров"
Льву было откровенно скучно. На протяжении рассказа он зевал, переваливался с боку на бок, и пару раз чуть не заснул...
Выдержав полагающуюся царям паузу, он спросил:
- И?
Трамвай промолчал, а лев продолжил:
- Сегодня хоть не так жарко. Ты как жару переносишь?
- У нас в Португалии бывает очень жарко.
- Жарко? Это хорошо. Антилопы медленнее бегают.
- А в Лиссабоне люди - как слепые мухи. В жару то и дело лезут под колёса. Звенеть приходится постоянно ...
Гривастый опять углубился в наблюдения за пылящим прямо перед его носом жуком. Трамвай из вежливости и страха молчал. Потом оборвавшийся было разговор снова продолжил лев:
- Скоро мои тётки с охоты вернутся. Мяса притащат... А жрать не хочется....
- А моя сцепка была ленивой стервой... Даже собственные колеса сама крутить отказывалась...
Солнце слегка сдвинуло тень от акации. Лев, не вставая, перекатился вслед за тенью. На новом месте он осмотрелся, словно что-то потерял. Лег. Устроился поудобней и подгреб лапой к себе несчастного жука. Тот неутомимо продолжал поднимать пыль.
- Тебя как звать-то, трамвай?
- Двенадцатый номер
- Красивое имя...

- Простите, а счетчик и лампочка Вам зачем? - любопытство всё-таки заставило трамвай задать мучавший его вопрос.
- На память, - коротко ответил лев и облизнулся свои воспоминаниям.

Вокруг них саванна жила своей жизнью, переплетала звуки, пожирала мертвых, рожала новых, а здесь, под акацией жизнь остановилась. Только лев увлеченно наблюдал за жуком. То отпускал его, то подгребал обратно к себе. Наконец, минут через десять, Его Величество вспомнило про трамвай.
- А зря ты распереживался, Двенадцатый номер! Глянь на жука! Учись! Никаких кризисов! Всю жизнь он катает чужое дерьмо собственной задницей вперёд. Знаешь, почему именно так? Чтобы все, кого он обгоняет, лопались от зависти, видя его счастливую морду.

______________________
©Алан Пьер Мюллер.
Из сборника рассказов "Вне себя"
Перевод А. Никаноров