НВП

Начальная военная подготовка (НВП) для нас, пятнадцатилетних парней, началась в девятом классе с первой четверти 1973/1974 учебного года. Все мы были горды тем, что будем изучать настоящее оружие и стрелять из него. Мальчишки нашего класса даже немного свысока поглядывали на девчонок, которые в это время должны были сидеть на уроках рукоделия.
Директор школы Мария Ивановна по заведённой традиции представила нам нового учителя:
- Ребята, это Виктор Сергеевич, ваш учитель по начальной военной подготовке. Бывший офицер-пограничник. Надеюсь, что с его приходом дисциплина в вашем классе наладится, а то некоторые ребята в классе, - она посмотрела на задние парты, где сидели Вова и Юра, - совсем разболтались.
К команде учителей-мужчин: трудовику, физкультурнику и учителю рисования в нашей школе добавился учитель по НВП. Это был капитан пограничных войск, которого можно было охарактеризовать одним словом – бравый. Он стремительно вошёл в класс, скрипя кожаной портупеей.  Сапоги и пряжка на ремне были начищены до блеска. Вся его фигура была подтянутой. Несмотря на свои сорок пять лет, выглядел он молодцевато. Лицо его было гладко выбрито, а стрижка была короткой, как и полагается военному. Глаза блестели, как у молодого человека, который ещё не успел насладиться гражданской жизнью. Только фиолетовые прожилки на висках и щеках, да белая проседь в волосах выдавали его возраст. Похоже, что он ещё не отвык от военной службы, но не давал повода усомниться, что должность учителя ему не по плечу. В каждом его движении, а потом и в каждом его слове чувствовался боевой настрой. Он был совсем не похож на остальных учителей-мужчин, например, учителя рисования, который вальяжно сидел за своим столом и плавными жестами, указкой показывал нам на рисунки и рассказывал их особенности. Движения капитана были скорее не резки, а стремительны. Произнося слова, он как бы рубил сплеча. Несмотря на такое разительное отличие от степенных, спокойных и благодушных учителей, к манере которых мы уже привыкли, в нём было обаяние военных походов, приключений и авантюр. С первого знакомства, он как бы исподволь, может быть сам того не ведая, разжёг в нас интерес к военной подготовке.
Капитан начал урок с того, что рассказал нам о своей службе на погранзаставе. Служил он в Закавказье на границе с Турцией, со стороны Грузии, недалеко от города Батуми, и рассказывал, как о служебной, так и внеслужебной жизни, если так можно сказать о жизни на пограничной заставе:
-  Конечно, служба на заставе не сахар. Но привыкнуть можно ко всему, если провиант подвозится регулярно, без перебоев. Самое сложное на границе, это даже не поймать нарушителя, что само по себе опасно для жизни, а сначала выследить его. Потому что быть в дозоре не менее тяжело и опасно. И в дождь, и в холод под ледяным ветром, дующим с гор, нужно часами лежать в засаде, притаившись, как охотник, чтобы не спугнуть зверя. Кстати, пока лежишь, можешь видеть, как недалеко пасутся архары-горные бараны, пробегает лисица или заяц. Но самое великолепное зрелище, это горы. На рассвете они подёрнуты фиолетовой дымкой и проступают на темно-синем небосводе, как могучие исполины, одетые в белоснежные колпаки. Нет двух одинаковых гор. Каждая гора особенная по своей красоте. По расположению гор мы, пограничники, научились ориентироваться на местности. Я бы перефразировал известные строки В. Высоцкого: «Лучше гор могут быть только горы, которых ещё не видал». В результате таких дозоров я заработал себе ревматизм и после двадцати пяти лет службы был списан из армии подчистую.
Для нас, тинэйджеров, ещё не знающих жизнь и не нюхавших пороха, эти рассказы приоткрывали неведомую взрослую жизнь со своей романтикой и суровостью. Я как обычно сидел за одной партой с моим другом Гришей. Мы многозначительно переглянулись, но не придали большого значения болезни капитана и продолжали слушать его рассказы с упоением:
- Самыми приятными были дни, когда мы получали увольнительные и отправлялись в Батуми. Местное население относилось к нам, пограничникам, очень уважительно. Особенно это чувствовалось на местных рынках, где продавали живых баранов, шашлыки, зелень, фрукты и виноградное вино. У аджарцев было не принято продавать вино в бутылках. Виноградное вино продавали бочками и бочонками. При этом на каждой бочке стоял большой гранёный стакан. Радушный продавец вытаскивал пробку и наливал вино в стакан из бочки каждому покупателю для пробы, причём совершенно бесплатно. Пока пройдёшь вдоль ряда таких бочек, успеешь так напробоваться, что в конце рынка уже неуверенно держишься на ногах.
Чувствовалось, что капитану были приятны эти воспоминания из пятидесятых-шестидесятых годов. Однако следующие уроки показали, что Виктор Сергеевич не намерен с нами миндальничать. Он начал со строевой подготовки. В начале каждого урока мы должны были построиться в холле четвёртого этажа по ранжиру так, чтобы по команде «равняйсь» видеть грудь четвёртого человека. Кроме того, надо было немного привстать на носочки и максимально выгнуть грудь вперёд, при этом немного отведя назад, прижатые к бёдрам руки. С первого раза не у всех получилось это сделать. Правда были и такие, кто пропускал указания учителя мимо ушей и оставался в прежнем положении, как бы бросая ему вызов без слов:
- Я не буду подчиняться. Что вы мне за это сделаете?
Капитан по-военному проходил вдоль шеренги, делал замечания или хвалил за выправку. Когда он увидел, что наше построение не стыдно показать и другим людям, то наш класс вышел на спортивную площадку за школой. Баскетбольная площадка, находившаяся рядом с большим футбольным полем, была расчерчена белой краской для удобства построений и марша. Погода стояла солнечная. Деревья вокруг площадки местами пожелтели и придали своему наряду тёплый шарм, который как бы согревал их от надвигающейся холодной осени. Весь сентябрь, пока на небе не появились тяжёлые дождевые тучи, мы маршировали по этой асфальтовой площадке. Даже самые отчаянные головы из нашего класса, такие как Вова и Юра, не рисковали и исполняли приказы капитана. Строевая подготовка закончилась, когда пошли дожди и подул промозглый ветер. Мы окончательно перебрались в тёплый класс.
Однажды на уроке НВП произошёл необычный для нашей тихой школы инцидент. Зачинщиком его стал неисправимый Вова. Это был рослый парень, достаточно грубый и неотёсанный, всегда нахально смотревший на учителей со своей задней парты и совсем не похожий на остальных ребят. Он бравировал свой силой. Ребята предпочитали с ним не связываться без необходимости. Только некоторые ребята, подобно Юре, заискивали перед ним. Может быть, Вова надевал такую маску-личину, чтобы оправдывать своим поведением двойки по контрольным работам. В тот день он сам вызвал на себя огонь нашего учителя НВП. Виктор Сергеевич, заметив, что Вова играет в карты на задней парте с Юрой, сделал им замечание:
- На задней парте, прекратить играть в карты. Вова, принеси и положи карты на мой стол.
Вова огрызнулся:
- Ещё чего. Это не ваши карты.
Обычно учителя в такой ситуации призывали на помощь нашего строгого завуча Александру Ивановну. Капитан же поступил по-своему. Он подошёл к Вове, схватил его за шиворот, поднял на ноги с большой силой и повёл к двери. Вова не упирался, но продолжал говорить:
- Вы не имеете права так делать. Я буду жаловаться директору.
После этих слов капитан с такой силой дал пинка под зад Вове, что тот вылетел из класса, с треском распахнув дверь, в коридор.  Хорошо, что за дверью в этот момент никого не было, а то кто-то мог бы пострадать. Игральные карты, которые Вова держал в руках, выскочили и веером разлетелись по коридору. Класс от неожиданности замер. Никто, даже сам Вова не ожидал от учителя такого поступка. В душе все ребята не только одобрили этот поступок, но и восхитились нашим учителем. С этого момента мы зауважали капитана ещё больше. А Вова, конечно, жаловаться не пошёл, потому что это было не в его характере, и на некоторое время притих.
Наконец, наступил долгожданный день, когда Виктор Сергеевич принёс и положил на стол настоящий автомат Калашникова, правда со спиленным бойком, и сказал:
- Это автомат Калашникова модернизированный (АКМ), который состоит на вооружении в нашей армии с 1959 года. После изучения теории и правил безопасности вы будете учиться собирать и разбирать этот автомат для возможности его чистки, смазки и внешнего осмотра частей. Норма на разборку и сборку автомата сорок пять секунд.
Какое-то время мы изучали назначение отдельных частей автомата Калашникова. Я впервые услышал про часть автомата, которая называется цевьё. Узнал, что ствол автомата нарезной с четырьмя нарезами. Оказывается, что крайне важным принципом в создании автомата было грамотно отвести газ при сжигании пороха. Для этой цели во внутренней части ствола было сделано газоотводящее отверстие. Масса автомата без патронов составляет 3 килограмма 140 грамм.
Сначала медленно, чтобы не поломать детали, мы стали разбирать и собирать АКМ. Постепенно один за другим, все из нас выполнили норму сборки-разборки автомата по времени.
Даже самые отсталые в учёбе ученики стали ощущать себя большими специалистами в понимании АКМ. Однако, случилась одна проверка, которая, как ушат холодной воды, охладила наши горячие головы. К нам приехала комиссия из районного отдела народного образования с представителем райвоенкомата. Майор даже на вид выглядел очень строго. Зорко осмотрев наш класс, он сказал:
- Священный долг и обязанность каждого молодого человека, после достижения им восемнадцати лет, служить в вооружённых силах СССР. Предлагаю каждому из вас показать своё умение в сборке и разборке АКМ.
Мы были к этому готовы и с гордостью выполнили это требование, уложившись в норматив по времени. От меня, тем не менее, не скрылось его явное недовольство нашей работой. Попрощавшись, он хмуро вышел. Я недоумевал, что ему могло не понравиться?
А самое обидное и непонятное событие случилось на следующем уроке по НВП. С Виктором Сергеевичем к нам на урок пришла завуч, Александра Ивановна, и вдруг объявила, что майор выставил всем ребятам в журнал неудовлетворительные оценки. Это был, как гром среди ясного неба. Особенно для отличников. Двоечники же только усмехнулись.
Когда Александра Ивановна ушла, сразу же посыпались вопросы к Виктору Сергеевичу:
- Почему?
- За что?
- Как это понимать?
Виктор Сергеевич, посмотрел на наши переживания и ответил:
- В самом начале, рассказывая об АКМ, я отметил, что перед разборкой необходимо снять автомат с предохранителя. Это означает, что после сборки нужно было направить автомат дулом вверх и последним движением поставить на предохранитель. Вы же после сборки положили АКМ на стол, не поставив его на предохранитель и направив его дуло на ребят, сидящих в классе. Тем самым вы подвергли опасности жизни ваших товарищей. Это является грубейшим нарушением правил эксплуатации любого огнестрельного оружия. На этот факт обратил внимание майор, поэтому я вынужден был всем вам поставить двойки в журнал.
Мария Ивановна, наш директор, даже подошла ко мне на перемене и спросила:
- Саша, как же так? Почему ты получил двойку? Ты же отличник!
  - Мария Ивановна, я выяснил, в чём была моя ошибка и обязательно её исправлю.
Этот урок разборки-сборки АКМ я запомнил на всю жизнь. Этот маленький пример показал, к каким непоправимым последствиям и даже техногенным катастрофам, может привести недостаточное знание техники и мер безопасности, связанных с этим незнанием. Тем более не должно быть ошибок в военном деле, где на кон поставлены жизни товарищей.
Весной, когда растаял снег и землю уже подсушили теплые ветра, всех ребят из обоих девятых классов повезли на автобусе на стрельбище в Подмосковье на целый день. Ребята были одеты по-походному: в кирзовых или резиновых сапогах, куртках. Специально для такого рода поездок я заранее купил себе кирзовые сапоги в «Военторге».  Дни в конце апреля стояли тёплые и солнечные. Высадили нас рядом с закрытой воинской частью, на территории которой находился полигон. В строевом порядке, колонной мы сразу же прошли на стрельбище. Стрельбище представляло собой обычное ровное поле с мишенями, установленными, как мне показалось, очень далеко от нас. Рядом со стрельбищем это же поле было перерыто окопами вдоль и поперёк. Земля уже просохла, и кое-где уже проглядывали ярко-жёлтые с оранжевым оттенком цветы одуванчика. Солнце находилось в зените и ощутимо пригревало наши плечи и головы. Спортивного вида, подтянутый и затянутый в кожаные ремни, молодой лейтенант в новой форме, которого назначили нам в командиры, разъясняя нашу задачу, как будто отдавал приказы:
- Расстояние до мишеней 200 метров. Стрелять из положения лёжа с упора. Сектор стрельбы каждого человека ограждён щитами с двух сторон и имеет номер, соответствующий номеру мишени. Рассредоточиться по секторам. Начинать стрельбу только по моей команде. По завершении стрельбы с мест не вставать, пока все не отстреляются, и не будет команды «встать!».
Нам было выдано по девять патронов, три из которых были трассирующими. Стрелять можно было как одиночным огнём, так и короткими очередями. Все ребята залегли, приготовились к стрельбе и замолкли. Наконец прозвучал приказ:
- Огонь!
Сразу же со всех сторон послышался оглушительный треск автоматных очередей. Мне показалось, что треск также внезапно закончился, как и начался. Вокруг разлилась необыкновенная тишина. Всё замерло. В воздухе запахло сожжённым порохом. Было впечатление, что мы отбили какую-то атаку противника, и в бое наступила передышка. Я для себя решил, что получу слишком мало удовольствия, если выпущу все патроны одной-двумя очередями. Поэтому, переставив переводчик в положение ОД (одиночная стрельба), я, спокойно прицеливаясь, стал стрелять по мишени одиночным огнём. Производя выстрелы в звенящей тишине, вдруг я услышал, что на другом краю поля тоже кто-то продолжает стрелять одиночным огнём. Расстреляв все патроны, я продолжал спокойно лежать в своём секторе. Лейтенант скомандовал:
- Встать! Построиться в колонну по двое!
Оставив АКМ в своём секторе, я быстро вскочил и побежал строиться. Лейтенант отвёл нас к окопам на тренировочное поле боя, которые были рядом со стрельбищем, и скомандовал:
- Рассредоточиться по ближним окопам!
День стоял ясный и солнечный. Ребята с удовольствием прильнули к теплой подсохшей земле. Некоторые ребята сняли тёплые куртки, подставив свои спины тёплому солнцу. Все немного разомлели, как после напряжённой работы. В такой же тёплой атмосфере лейтенант рассказал нам о буднях военной службы и в свою очередь задавал нам вопросы:
- Занимается ли кто-то из вас спортом профессионально?
Среди нас был Александр из девятого «А» класса, который занимался вольной борьбой в школе олимпийского резерва. Это был крепкий коренастый парень, с хорошо развитой мускулатурой. Правда, зрение у него было слабое, поэтому он ходил в очках. Очки придавали ему серьёзный вид отличника-белоручки. Долговязый Андрей, показывая на Сашу, ответил лейтенанту:
- Саша занимается вольной борьбой профессионально.
Лейтенант смерил взглядом Сашу, скромно сидевшего в окопе. Мне показалось, что усмешка пробежала по его лицу. Однако он предложил:
- Сейчас у нас есть свободное время. Давай поборемся. Я тоже занимаюсь борьбой.
Лейтенант был старше Саши лет на семь, но мы так хотели верить, что Саша его победит, что раздались выкрики:
- Саша, соглашайся! Мы будем болеть за тебя!
Саша не заставил себя долго ждать. Поднялся, скинул куртку. Чувствовалось, что ему нравится бороться в любых обстоятельствах. Подойдя к лейтенанту, который был выше его на пол головы, сказал:
- Я согласен.
Они нашли небольшую сухую площадку между окопами и договорились бороться по правилам вольной борьбы.
Лейтенант даже не снял с себя ремень, портупею и кобуру с пистолетом. Может быть, он был уверен, что и в таком виде победит Сашу без проблем. Борьба началась и с первых минут мы увидели, что столкнулись два достойных соперника. Они кружили по маленькому пятачку, стараясь сделать известные только им приёмы. Мы дружно поддерживали Сашу:
- Саша, вперёд!
Каждый его удачный выпад сопровождался нашими овациями. Вдохновлённый Саша проводил атаку за атакой. Однако, лейтенант был очень подвижным и вёртким. Ни одному, ни другому не удавалось сделать захват, который привёл бы к победе. Вдруг Саша нагнулся близко к земле, чтобы сделать какой-то приём. В этот момент лейтенант схватил его мёртвой хваткой за спину, сцепив пальцы, как клещи у Саши на груди. Саша попытался поднять его над головой. Но ничего не вышло. В таком положении: с головой внизу и руками вокруг коленей лейтенанта Саша продолжал бороться. Лейтенант железной хваткой сжимал торс Саши, но большего сделать не мог. Немного потоптавшись по площадке в таком неестественном положении, они подошли к краю окопа и скатились в него. Окоп был узким и не давал возможности для манёвра ни одному, ни другому. В результате они как бы застыли на дне окопа. Попытки продолжать борьбу с обеих сторон ни к чему не приводили. Мы закричали:
- Ничья! Ничья!
Они и сами поняли, что попали в скованное положение, поэтому по обоюдному согласию разжали свои клещи.
Лейтенант, не ожидавший такого упорного сопротивления, поздравил Сашу с хорошо проведённым поединком. От нарядного вида лейтенанта не осталось и следа. Однако, отряхнувшись и подтянув одежду, он опять приобрёл молодцеватую осанку, как будто не было такой изнурительной борьбы. Саша, тяжело дыша, стряхнул кусочки земли с рубашки и надел куртку. Ребята кинулись к нему, обнимали и жали руки:
- Молодец! Не подкачал!
Когда мы ехали в автобусе обратно в Москву, я подумал, как же здорово всем вместе выезжать на природу, ощущать себя единым коллективом, в котором нет отличников и двоечников, в котором проявляется истинное лицо каждого парня. Мы гордились Сашей, который не подвёл нашу школу пусть и в неофициальном соревновании по вольной борьбе. Я сказал Грише, который сидел рядом со мной:
- Знаешь, Гриша, а я сегодня решил стрелять одиночным огнём, стараясь попасть в цель наверняка.
- Ты не поверишь, но я тоже стрелял одиночным огнём.
Тут я вспомнил, что, действительно, кроме моих выстрелов были слышны одиночные выстрелы в отдалённом секторе. Мы рассмеялись и в хорошем настроении вернулись в Москву.
Виктор Сергеевич вёл уроки нестандартно, часто рассказывая нам увлекательные события из его армейской жизни на пограничной заставе. Каждый из рассказов был проникнут желанием добросовестно исполнить свой воинский долг, помочь солдату в службе, при этом соблюдая строгую дисциплину. Незаметно для самих себя мы прониклись большим уважением к пограничникам, которые в экстремальных условиях и с риском для жизни несут свою службу.
Вторая половина мая выдалась на редкость солнечной и тёплой. Уже повсюду на школьном дворе зеленела трава, распустились клейкие листья тополей, окружавших школу. Через открытые окна в классы вливался особенный запах молодых тополиных листьев, который ни с чем нельзя перепутать. Ещё не было того разнотравья, которое своим ароматом перебивает этот первый тополиный запах.
В то же самое время, вторая половина мая в школе была насыщена всевозможными контрольными работами по математике, физике и химии. Темы для сочинений, в которых отметки ставились сразу по двум предметам: русскому языку и литературе, были присланы из РОНО. За подготовкой к контрольным работам мы не придали значения, что урока НВП не было. Освободившееся время мы с радостью использовали для других нужд. Через неделю к нам в класс пришла директор Мария Ивановна и серьёзным голосом сказала:
- Уроков по НВП больше не будет, потому что Виктор Сергеевич умер. Похороны состоятся послезавтра. Кто хочет, может поехать на похороны на автобусе, который школа заказала для учителей и учеников. Автобус отправится на кладбище от школы в десять часов утра.
Всех учеников нашего класса эта скорбная весть повергла в шок. Мы задали директору вопрос:
- Как такой молодой мужчина мог умереть?
Директор ответила:
- Он страдал сердечным заболеванием. Два дня назад с ним случился приступ. Так как он жил один, то спохватились, что его нет только тогда, когда он не пришёл на работу. Когда взломали дверь, Виктор Сергеевич лежал на спине, на софе, подложив себе руку под голову.
У девочек на глазах выступили слёзы, мальчишки плотно сжали зубы. Постепенно оправившись от такого потрясения, многие из нас сообщили, что поедут на похороны.
Автобус был полон учителями и учениками старших классов. Даже некоторые девочки из нашего класса изъявили желание поехать на похороны, несмотря на то, что почти не знали Виктора Сергеевича. На могиле, перед тем как забить крышку гроба, учителя и ученики выступали с речами. От нашего класса выступил Миша, сказав много добрых слов об учителе НВП. Стоя у гроба, я вдруг подумал:
- Это был особенный учитель. У него не было любимчиков и не было отстающих, так называемых «двоечников». Все относились к предмету одинаково хорошо. У всех были только отличные и хорошие отметки. Каждый из нас чувствовал себя рядовым в роте капитана, ничем не лучше, но и не хуже остальных ребят. Для Виктора Сергеевича отметки стояли на втором плане. Он никогда не грозил ученикам двойками в журнал, как это делали некоторые другие учителя. В первую очередь он видел в каждом из нас мужчину, который через некоторое время будет, также, как и он сам защищать рубежи нашей Родины. Для всех нас это была невосполнимая потеря. Пусть светлая память о нём навсегда останется в наших сердцах.
Быстро пролетели последние летние школьные каникулы. Уроки в выпускном, десятом классе начались без раскачки с освоения сложных тем. Наша учительница физики Нелли Алексеевна сразу предупредила нас:
- В десятом классе будет очень трудно учиться тем, кто не будет регулярно заниматься. Пропуск каждой темы чреват недопониманием следующей темы, особенно это касается математики, физики и химии.
Многие из нас уже практически определились, кем они хотят стать, поэтому я, например, особенно тщательно подготавливался к точным предметам, экзамены по которым нужно было сдавать в институте: математике и физике. К изучению остальных предметов, особенно гуманитарных и по естествознанию, я подходил в большей степени формально: прочитать, рассказать и не напрягаться, чтобы запомнить на всю жизнь. Но были такие предметы, как физкультура и начальная военная подготовка, к которым не хотелось относиться формально. Например, многие мальчишки из нашего класса два-три раза в неделю, по утрам, за час до уроков, прибегали в школу и играли в баскетбол в школьном спортивном зале, который открывал для нас учитель физкультуры. Для каждого из нас это была своего рода не только физическая зарядка, но и эмоциональная разрядка, потому что просто необходимо было отвлекаться от напряженных умственных занятий. Учителя, к которым мы приходили на первый урок все взбудораженные и мыльные от игры, немного ворчали, но потом привыкли.
На первом уроке по НВП нам представили нового учителя. Это был капитан второго ранга, бывший командир атомной подводной лодки К-3 («Ленинский Комсомол») Первушин Геннадий Сергеевич. Между собой ребята стали звать его кавторанг. Почему-то мне тоже очень понравилось это название. Он во всём отличался от Виктора Сергеевича. Движения его не были резкими и суетливыми, а, наоборот, в каждом движении чувствовалось какое-то внутреннее достоинство. Его лицо, белого и, как мне показалось, немного неестественного цвета, было круглым и благодушным, только глаза смотрели цепко и внимательно. Он выглядел очень представительно и уверенно, особенно, когда надевал белую капитанскую фуражку. Кавторанг не был полным человеком, хотя из-под его белого кителя выпирал небольшой живот. Ладони у него были пухлые, белые и нежные. Если бы мы жили в девятнадцатом веке, то можно было бы добавить, что капитан второго ранга был из благородных дворян. Несмотря на то, что это был командир, в его словах не слышались командирские нотки. Разговаривал он с нами спокойно, но убедительно. По неизвестной нам причине кавторанг не рассказывал нам о своей службе во время уроков. Поскольку наши головы были забиты другими учебными предметами, то мы тоже не проявляли особенного интереса к его бывшей работе. Большинство ребят относились к нему очень уважительно. Тем не менее, были и такие ребята, которые, видя, что требования по дисциплине ослабли, по сравнению с уроками предыдущего учителя по НВП, стали вести себя развязно. Кавторанг в силу своей интеллигентности и, может быть, некоторой мягкости характера никого из ребят сурово не наказывал, стараясь словами убедить их хорошо себя вести на уроках.
В его глазах я не видел блеска приключений и авантюр, возможно, потому что ему уже было за пятьдесят, и он сам ощущал себя пенсионером, хотя и заслуженным. Он ровно проводил уроки строго по учебной программе, но никаких строевых занятий и поездок на полигон уже не было. Так бы и катились все уроки по накатанной колее, если бы не один случай.
Однажды, кавторанг пригласил меня и Мишу к себе домой в выходной день. Особенного желания идти к нему у меня не было, но из уважения к кавторангу я не мог ему отказать. Я не очень представлял, с какой целью кавторанг нас пригласил, хотя догадывался, что он хочет поближе познакомиться с лидерами класса по учёбе и рассказать о себе. В назначенное время мы подошли к белому многоэтажному дому на Школьной улице и, поднявшись на такой же белый этаж, позвонили в светлую дверь. Нас встретил сам кавторанг. На его бледном лице светилась улыбка. Больше никого в светлой и уютной двухкомнатной квартире не было. Он повёл нас в большую солнечную комнату, усадил в мягкие кресла и спросил:
- Хотите чаю?
Мы почему-то застеснялись:
- Нет, спасибо.
Удобно устроившись в мягком кресле, я осмотрелся. Большая комната светилась чистотой. Через белоснежные тюлевые занавески из большого окна пробивались яркие лучи весеннего солнца. В прозрачном воздухе не висело ни одной пылинки. Полированные поверхности импортной «стенки» блестели и радовали глаза. Большой зелёный ковёр, расстеленный на паркетном полу, создавал уютную атмосферу в комнате. Моё внимание привлекло множество фотографий в рамках, которыми была увешана одна открытая стена. Вероятно, кавторанг увидел, что я обратил внимание на фотографии и сказал:
- Я пригласил вас, ребята, чтобы поближе познакомиться с вами и рассказать о своей службе подводником. Вы можете встать и посмотреть фотографии поближе.
Прежде всего, меня поразило то, что на борту его подводной лодки был Юрий Гагарин. На фотографии он был вместе с кавторангом и улыбался своей лучезарной улыбкой.

 
Геннадий Сергеевич продолжил:
- На нашей атомной подводной лодке К-3 «Ленинский Комсомол» Юрий Алексеевич Гагарин был в 1965 году. В то время я был её командиром. Посещение Юрием Алексеевичем подлодки было связано с поистине историческим событием для нашего подводного флота – прохождением под Северным Полюсом. Это произошло 17 июля 1962 года, когда я был капитаном третьего ранга, старшим помощником командира. Нам необходимо было всплыть в полынье на пути к Полюсу. Сделать это было совсем непросто, так как из-за дрейфа льдов и подводных течений полынья всё время уходила от нас. Приходилось подстраиваться под неё, давая задний ход, что считается «высшим пилотажем» для подводной лодки. Это ответственное дело было поручено посту «вверхсмотрящих», который возглавил я. Нужно было неотрывно наблюдать за нижней кромкой льда в перископ в лежачем положении. Мы прошли много полыней, прежде чем нашли полынью подходящего размера и сумели всплыть. Этот манёвр позволил нам успешно пройти под Северным Полюсом. За этот подвиг весь личный состав атомохода был удостоен государственных наград.
Рассказывал кавторанг спокойно, с достоинством. За этим спокойствием я ощутил большую уверенность в себе, в своём деле, которому он посвятил всю жизнь. Это совсем не было похоже на хвастовство или тем более кичливость. Он гордился своими опасными походами гораздо больше, чем торжественными приёмами знаменитостей на своей подводной лодке. Это внушало уважение к нашему учителю. Однако, вместе со спокойствием я почувствовал его какую-то бесконечную усталость, как будто он до сих пор ещё не отдохнул от напряжения, которое сопровождало его в далёких походах. Казалось, что его уже ничего не радует так, как радовало, когда он был молод. Несмотря на то, что держался он молодцом, глаза выдавали его страдание. Страдание о том, что уже не вернуть, о прошедшей молодости и морских подводных приключениях. Кавторанг в этой спокойной обстановке чувствовал себя не в своей тарелке, как рыба, внезапно выброшенная на берег большой волной. Он задыхался в этой чистой, без единой пылинки, атмосфере штатской жизни. На земле кавторанг был похож на разрядившийся аккумулятор. И вдруг я понял, что он ищет в нас какой-то поддержки. Он привык работать с молодёжью на корабле, жить её заботами, и в то же самое время подпитываться от них положительной энергией. Очевидно, что это и привело его к нам в школу, где хоть как-то он мог ощутить прежнюю атмосферу, царившую на подводной лодке. Наверное, он хотел также поднять свой авторитет в наших глазах, рассказывая о своей морской жизни. Он старался войти к нам в доверие, и заручиться нашей поддержкой на новом для него поприще.
Кавторанг доверился нам, ещё не очень знакомым ему ребятам так, как он доверялся своей команде на подводной лодке. Потому что без доверия не выдержать суровых испытаний, с которыми сталкивалась команда в походах. Почувствовав это, я сказал:
- Вы можете на нас положиться. Мы постараемся вас не подвести и помочь с дисциплиной в классе.
Подошёл конец последнего учебного года в родной школе.
* * *
В школьной жизни мне встретились два совершенно разных человека, которые учили нас начальной военной подготовке. Два человека из разных видов вооружённых сил, с разным уровнем образования, с разным подходом к обучению молодёжи. Каждый из них по-своему стремился завоевать авторитет учеников. Однако, было в них то, что их крепко связывало между собой. Оба офицера вышли из одной профессии, как было сказано в одном известном фильме: «Профессии - Родину защищать». В силу своих способностей, каждый из них старался привить нам любовь к своему Отечеству, подготовить нас к защите её рубежей. Несмотря на то, что мне так и не довелось служить в армии, я запомнил эти уроки на всю жизнь. Вот, кажется, дали бы мне сейчас автомат Калашникова, я бы также быстро собрал и разобрал его, как на уроке начальной военной подготовки, и отправился на огневой рубеж проверять свою меткость в стрельбе.