Первые грозы, гл. 8

Тамара давно жила в доме. Так давно, что знала всех жильцов. Знала она и то, почему почти каждый вечер Ню тащит сестрёнку на улицу. И каждый раз ей становилось безумно жаль двух маленьких девочек. Она всегда всех жалела, эта Тамара. Даже залетевшую в квартиру муху не убивала, а ловила и выпускала на улицу. Много лет она жила одна, и никого в целом свете у неё не было. Только герань на окне да соседи, бросавшие пару слов перед тем, как войти в подъезд. Иногда казалось, что этого достаточно.

— Заходи, Анетт, — сказала она Ню, протягивая ей красные тапочки с вышитыми на них блестящими бабочками.
Ню вздрогнула. Ещё одно имя и такое необычное. Шустрик уже забралась с ногами на диван и разглядывала висевшую над ним картину.
— Смотри, как красиво! — закричала она, обернувшись к сестре.
На холсте, а это был настоящий холст, на берегу речки сидела девочка и завороженно смотрела в воду, любуясь на своё отражение. Рядом лежала раскрытая книга и надкусанное яблоко. Речка блестела словно стеклянная, девочка загадочно улыбалась, а над всем этим раскинулось нежно-голубое небо.
— Это рисовал мой папа, — сказала Тамара. — А эта девочка — я. Только совсем ещё маленькая на нашей даче в Ольховке.
— Он был художником? — спросила Ню, охваченная чувством несоответствия между Тамарой и девочкой на картине. Неужели, это и правда она?
— Нет, просто рисовал иногда... писал, как говорят художники. Ничего и не осталось, только это, — Тамара с нежностью погладила раму. — Ну, что, идём печь?

В кухне нашлось большое яблоко с красными полосками, немного муки (Ню сунула нос в пакет, сказала: «Хватит»), пара яиц, сахарный песок и пакетик слипшейся от времени корицы (Ню понюхала, чихнула, сказала: «Сойдёт»)
— Создадим подобающую атмосферу! — Тамара склонилась над стопкой пластинок. Странная. Ну, у кого в наше время есть пластинки?
— И вновь Шопен, баллада соль минор, — пропела она одновременно с первыми звуками фортепиано и, кружась, вернулась в кухню.
Ню с опаской посмотрела на соседку. Она и правда чокнутая. Даже яблоко почистить не может, ножик с каким-то вывертом держит, а кожуру такую толстую срезает, что на пирог ничего не останется. Ню со злостью взбивала яйца с сахаром, брызги так и летели. Шустрику досталось самое сложное — смазать маслом форму и аккуратно выложить на неё кусочки яблока.

После того как пирог был осторожно помещён в духовку, Тамара поинтересовалась, любят ли девочки фиалки.
— Одна моя приятельница подарила мне замечательный набор, — сообщила она, — пену для ванны, гель для душа и шампунь. К сожалению, с запахом фиалки. А я, знаете ли, старовата для фиалок. Поэтому предлагаю, пока выпекается наша замечательная шарлотка, вам девочки погрузиться в фиалковую ванну. При условии, конечно, что вы любите этот запах.
Ню понятия не имела, как пахнут фиалки, но всё-таки уговорила отвести себя и сестру в ванную. Сразу вспомнился дядя Витя, и настроение улетучилось. Чего ради эта старуха потащила их в квартиру? Пирожка поесть? Держи карман шире! Сейчас ввалится в ванную, извращенка старая! Ню внутренне приготовилась сопротивляться. «Глаза выцарапаю!» — решила она. Но Тамара только наполнила ванну, растворив в ней пену, поставила сиреневые флаконы на её бортик и, сказав «Мойтесь, девочки!», вышла.
— Это наше новое тайное место? — спросила Шустрик, когда сёстры уже сидели в ванной друг напротив друга. Между ними прозрачной горой возвышалась пена, цветочный запах заполнял помещение.
— Да, — прошептала Ню, наклоняясь к сестре. — Новое и очень-очень тайное. Если расскажешь кому-нибудь, то больше никогда не сможешь сюда вернуться.
— Даже маме?
— Даже маме.

«Особенно маме», — подумала Ню. Она представила, что за ор поднимет мать, когда узнает, что они шляются по чужим квартирам. Скажет, что дочь её позорит да ещё и Шустрика за собой таскает, учит плохому. Проходили уже! Один-единственный раз Ню зашла к однокласснице после уроков, посидела у неё полчаса, чай попила с вареньем. Варенье вкусное, необычное, из лепестков роз. Вечером взяла да рассказала матери про варенье. Та сразу, где ты его ела? А потом длинная лекция о том, что не надо навязываться в гости и мешать нормальным людям. Ню и не навязывалась, мама одноклассницы её сама пригласила. 
— Сделала вывод? — спросила тогда мама.
Девочка кивнула. Вывод-то она сделала да не тот, что требовался. Она решила никогда не говорить матери о том, где бывает и что делает. От греха подальше. Мало ли что той взбредёт в голову.
У
 Тамары оказалось так хорошо и необычно. У неё были пластинки с музыкой, которую Ню никогда не слушала, кассеты с фильмами, которые Ню никогда не видела и большой кувшин с носиком, в котором так удобно варить какао на настоящем молоке. Ню обожала какао, но дома редко бывал этот напиток — дорого. А если и появлялся, то растворимый и молока в него следовало добавлять чуть-чуть, тоже из экономии.
— Устроим пир! — возвестила Тамара, ставя на поднос хрустальную тарелку с кусками шарлотки, три большие чашки какао, кувшин, чтобы наливать себе сколько угодно напитка. Поднос опасно кренился, когда она несла его в комнату, но всё обошлось, и он занял почётное место на журнальном столике у кровати.
— Теперь нужно выбрать фильм, — Тамара присела у полок с видеокассетами. — Дождливая погода напоминает мне о финале «Завтрака у Тиффани». Барышни, вы не имеете ничего против «Завтрака у Тиффани»?
Ню не имела, потому что понятия не имела, что это за фильм. Спросила только, можно ли его смотреть Шустрику.
— Ах, Анетт, в то время снимали такое кино, которое можно смело показывать даже младенцам!

Тамара всё никак не могла отыскать нужную кассету.
— Проще в интернете найти! — сказала Ню. — Сейчас кассеты никто не смотрит.
— Как никто? А я? — улыбнулась Тамара и победно вскинула руку, — нашла!
Ню плохо запомнила фильм. В её голове блуждали другие мысли и чувства. Происходившее с ней было слишком хорошо, чтобы оказаться правдой. Вкуснейшая шарлотка, горячий какао, тёплый плед. Слева, вся в крошках от пирога, дремала Шустрик, пуская слюни под мышку сестры. Справа — Тамара сидит словно королева, с идеально прямой спиной. Ню украдкой смотрит на её профиль. Раньше она думала, что старики страшные. Тамара не красивая, ей не подходит это слово. Она благородная. Ню смотрит и не может насмотреться. Какой станет она сама в старости? Точно не такой как Тамара. Мать говорит, что из неё вырастет вредная вечно недовольная старуха с отвисшей грудью. У Тамары грудь совсем маленькая, а кожа почти прозрачная, и под ней видны переплетения тонких синих вен.

Ню придвигается ближе и чувствует запах пудры. Поэтому Тамара такая бледная? А рыжие волосы? Неужели настоящие? Тамара кладёт руку на плечо девочки и слегка прижимает к себе. У Ню начинает щипать в глазах. Почему её раньше никто не обнимал? Это же так важно, чтобы тебя иногда кто-то обнимал. Без слов, бесконечных претензий и увещеваний. Ню не помнила, когда в последний раз обнималась с матерью. Наверное, никогда.

Рука у Тамары холодная. Кровь у стариков постепенно остывает. Так говорил дедушка, которого Ню почти не помнит. Остались от него пара фраз и любимая материна присказка, упрёк отцу: «Весь в своего алкаша-папашу!» На руке у Тамары кольца, все с кроваво—красными камнями. Свет отражается от них и, преломляясь, сверкает словно крохотное пламя. Впервые в жизни Ню хочется, чтобы время остановилось.

Продолжение - http://proza.ru/2023/04/20/1107