Сказка о водопаде. Рассказ - 2

2

Геофизику в самом деле не было всё ясно. Любимый ученик Патрик  Мбаа, математик и по совместительству родовой шаман своего племени, толком ничего объяснить не мог, но вдруг поведал  легенду, что в незапамятные времена все народа жили под землей и вышли к солнцу, когда гигантский червь прогрыз дыру. Мифический первый человек на земле – Аду Огинае – научил племена жить в новом мире и заповедал, что во всем окружающем есть душа.
– Ты хочешь сказать, что мы живём в той самой дыре, которую некогда прогрыз червяк? – с иронией спросил ученика Тваал.
– Та, или не та – точно не могу сказать, Учитель, – смиренно ответил Патрик, скрывая улыбку. – Пещер много, а червяк был один. Но моя модель показывает, что ваша пещера была долгое время затоплена и словно специально в древности в ней понизили уровень вод, чтобы помещение стало пригодным для обитания человека.
– А кто этим занимался? – осторожно спросил Тваал, уже поняв, что Патрик неспроста рассказал древнюю легенду. – И кому понадобилось в ней обитать?
– Не могу сказать, но в затопленную пещеру пробили штольню со склона, которую потом забыли. Но пробили очень давно, веков девять назад. В пещере есть водопад, вода поступает, но не задерживается.
– Патрик, на что ты намекаешь? –  не выдержал Тваал. – На Бачвези?
Он знал, что в глубокой древности, в XIII веке,  на соседствующей с Кере-Ньяга территории Уганды существовало могущественное королевство Буньоро-Китара, которым правило светлокожее племя Бачвези. По легендам, Бачвези поражали местных жителей своими  знаниями и способностями: они перелетали через Великие африканские озера, забирались на отвесные скалы, лечили все болезни, а сами никогда не умирали и знали о далёких событиях древней истории. Но жили они очень обособленно, оставаясь для местных аборигенов только премудрыми и могущественными правителями, советчиками, учителями, ничего не требовавшими от них взамен.  Исследователи были озадачены:  целое племя не оставило после себя ни одной могилы.  Примерно в начале XV века племя бачвези неожиданно ушло – по народным сказаниям,  просто в один прекрасный день растворилось в джунглях вместе со стадами и имуществом, но обещало вернуться.  Но легенды о светлокожем племени мудрецов передавали из уст в уста на протяжении столетий, поэтому в Уганде и приняли в 1862 году с таким восторгом белых людей-колонизаторов.
Загадочное племя, правда,  построило несколько городов со сложной структурой.  Археологи в начале двадцатого века вели раскопки и  обнаружили некоторые материальные свидетельства деятельности Бачвези: постройки форта Мугеньи и странные предметы, которые по времени относились к эпохе существования Буньоро-Китара, но по внешнему виду совершенно не соответствовали изделиям коренных племен, населявших Уганду. Например, была найдена  фигурка, голова которой не соответствует образу африканца: выдающийся вперед подбородок, длинный нос, прическа, удивительно напоминающая судейский парик, и подобие подушечки на макушке. На южном берегу реки Катонга научные экспедиции обнаружили  следы искусных ирригационных построек, похожих на те, что строили жители Шри-Ланки три тысячи лет назад.  Но самое интересное осталось на холме Танда в горах Рувензори: круглые вертикальные отверстия диаметром примерно полтора метра и глубиной от 3 до 70 метров в плотной скальной породе, которые располагаются одно за другим в определенном порядке. Их насчитывается около двухсот. Они-то и вспомнились сразу Тваалу, как только Патрик  упомянул про штольню.
– Бачвези могли, – кивнул головой ученик, – но нет доказательств, что именно они  это сделали. Однако в наших племенных преданиях есть легенда о «лунных людях», посещавших наши места и живших только в горах.  Легенды говорят, что они приходили с Лунных гор, а «Лунные горы» – второе название хребта Рувензори. Пещера могла быть укрытием для Бачвези.
После разговора с Патриком Тваал  заказал в информатории экспресс-досье на бачвези и долго рассматривал подробные модели развалин форта Мугеньи на берегу реки Катонга. Теперь они давно были туристической достопримечательностью. Досье сообщало, что это сооружение было возведено именно бачвези и служило их местом обитания. Основанием форта служила сеть траншей длиной почти в шесть километров, пробитых в скальной породе. Переходы, башни, лестницы были выложены из облицованного камня. Досье напоминало, что для Африки такая кладка не характерна, но были обнаружены развалины другого каменного города – Великого Зимбабве – имевшие примерно такой же характер кладки, как в Мугеньи, то же отсутствие углов – сплошные закругления. Историки находили общее в постройках средиземноморской крито-микенской культуры или Ближнего Востока. Там сохранились  остатки похожих на Мугеньи земляных сооружений и развалины довольно внушительных каменных зданий с полукруглыми крышами.  Изображения длиннорогих коров и быков явно указывали на то, что бачвези были скотоводами. Рисунки конических хижин говорили, что они могли быть абиссинцами.  А остатки сложных ирригационных сооружений повторяли построенное на  Шри-Ланке 3000 лет назад.  Они что, прожили три тысячи лет или переместились оттуда во времени?  Словом, набор загадок, полученное Тваалом досье показало и приписываемый бачвези керамический цилиндр, покрытый хаотично разбросанными  отверстиями и выпуклостями, сообщив, что  такие  цилиндры археологи находили на Крите и Кипре.
Геофизическая служба Земли тоже прислала свой ответ на запрос Тваала. Из него следовало, что многие затопленные ранее подземелья в период катаклизмов осушились: воды собрались на более глубоких подземных горизонтах.  И наоборот, некоторые подземелья были затоплены, но таких оказалось относительно немного. Но, это же не девять веков назад!
Подземный водопад довольно быстро нашел своё объяснение. На гидрографической карте Тваал увидел несколько горных рек, которые на полпути исчезали в каменных толщах склона, и нигде не выходили больше на поверхность. Их дебета могло хватить на несколько таких водопадов, как в пещере.   
Однако таинственные бачвези из головы не выходили, и Тваал снова связался со своим учеником.
– Патрик, – сказал он, – а как ты смотришь на совместную прогулку к той дырке, которую прогрыз червяк или сотворили бачвези?  Если я правильно понимаю, то она находится в районе нашей пещеры? Если она труднодоступна, то можно послать дрон или подлететь самим на сьютах.
Мбаа помедлил с ответом. Как родовой шаман он прекрасно знал, что на посещение некоторых мест наложено строжайшее табу.  Те, кто нарушал его, просто не возвращались оттуда. Пусть на дворе двадцать третий век, но древние запреты на родовых территориях очень чтили. Готовясь к служению, родовой шаман проходил несколько посвящений, одно из которых было связано с запретами. Он мог нарушить запрет только ради одного – ради спасения рода.
Тваал истолковал молчание ученика по-своему.
– Хорошо, – сказал он, – сами не полетим, а посмотрим через дрон.
– Учитель, это святое место, его никак нельзя беспокоить, – наконец сказал Патрик. – Туда уходят, но не возвращаются. Табу.
– «Нора смерти Валумбе»? – спросил Тваал.
Патрик опустил голову. Он любил геофизика как родного отца и не хотел подвергать его жизнь риску. Если не привести аргументы, Тваал  сам туда полезет, он упрям как чёрт.
– Учитель, мой долг сказать вам правду. Отверстие скрыто под нависающим выступом неприступного склона, его найти сложно, путь указывает только полная Луна. В полнолуние оно светится. Слабо, почти призрачно, но острый глаз заметит. Если какой смельчак к нему подберётся, его затянет внутрь.  В конце двадцать первого века один из шаманов племён на Кере-Ньяга преступил табу и рассказал о нём публично. Почти сразу американцы построили в тех местах свою лабораторию, якобы для изучения аномальных явлений. Она просуществовала несколько полнолуний, потом они всё побросали и сбежали в панике. Развалины их мобильных домиков до сих пор, говорят, есть.
– И никаких следов та лаборатория не оставила в архивах? – недоверчиво спросил Тваал. – Или не искали?
– Искали, Учитель. Мой предшественник, родовой  шаман Нгуги Мбаа этому посвятил жизнь. Я читал его личные записи. Он был историком, изучал зарождение человечества в Кении. На нашей земле три миллиона лет назад уже жили люди. Отсюда пошло их расселение по планете. Но свои личные дневники  Нгуги никому не показывал и не публиковал. Он пытался найти подтверждение, что племя бачвези – это уцелевшие атланты или следы контакта с инопланетянами.
– Это он переступил табу?
– Нет, не он, другой шаман, другого племени. Учитель, это святое место, его нельзя беспокоить, – повторил Патрик.
– А дневники Нгуги Мбаа?.. – попробовал зайти с другого конца упрямый Тваал.
– Они сгорели в пламени звёздного обряда вместе с ним, – сказал Патрик. – Он так захотел.  Воля усопшего священна. Я сам положил их кристаллы на его плиту рядом с телом. Я его провожал.
– Жаль, – пробормотал Тваал. – Они бы могли что-то прояснить. Понимаешь, наши эмпаты срочно собирают сход. Тридень не получил себе замены, у них, как понимаю, неполный состав ячейки, и возникли какие-то проблемы. Меня с дочерью пригласили на сход.
– Не берите с собой ребёнка, идите один, Учитель,  – сразу отозвался Патрик. – Если хотите, я сейчас вылечу к вам и заберу девочку, пусть побудет в родовой пещере вместе со мной и моими учениками. Так безопаснее, Учитель. Где она сейчас?
– Н-не знаю, – запнулся Тваал, вспомнив, что попросил Аалу найти себе занятие самостоятельно. – Аала может и не пойти с незнакомым ей человеком.  Она не знакома с тобой.
Тваал взял свой коммуникатор и увидел, что дочери в поселении уже нет, значит, она вышла наружу в Заповедник.
– Патрик, я сейчас должен идти, свяжемся позже, – торопливо сказал он и завершил беседу.
Некоторое время геофизик сидел неподвижно, пытаясь успокоить бурю отрывочных мыслей, поднявшуюся в голове. Когда это немного удалось, он допил остывший кофе и через терминал уточнил, что дочь покинула поселение через проход, ведущий на тропу эмпатов.  Когджа запыхавшийся от бега Тваал поднялся на смотровую площадку около водопада, то никого на ней не увидел. Он повернул обратно и почти сразу  наткнулся на поджидающего его эмпата. Это был Исконтий.
– Я жду вас, гуру Тваал, – сказал он. – Нам нужно поговорить.
– Извините, не могу сейчас: я ищу свою девочку, она убежала куда-то из поселения, – торопливо пояснил Тваал, – это ещё ребёнок…
– Мы оберегаем детей, Тваал, – ответил эмпат. – С вашей девочкой здесь ничего не случится. Она сейчас сама придёт к водопаду, мы наблюдаем за нею. Уделите мне время, пожалуйста, это очень важно.
Исконтий жестом пригласил геофизика сесть рядом с ним на широкий камень, заменивший скамью. Тваал повиновался.
– Я и все мы, эмпаты,  хотим понимания, – начал он. – Случившееся с нашим коллегой Триденом показало, что эмпаты нашей ячейки обречены: мы больше не получим перерождения. Новый эмпат не придёт после ухода любого из нас.
– А откуда вообще он должен прийти? – осторожно спросил Тваал, понимая, что вторгается в закрытую для непосвящённых область.
– Только не думайте, что у нас есть инкубатор импатов, – ответил Исконтий. – Новый эмпат – это тот же прежний, только с обновленным телом и эмпатическим потенциалом. Когда среди детей Подземелья выявляются и отбираются будущие эмпаты, то смотрят не только на развитие зеркальных нейронов в коре головного мозга, но и на некоторые особенности самого организма. Эмпаты быстрее стареют, чем обычные люди, чтобы сохранить активность, им нужно омоложение.
– Вы хотите сказать, что в нашей пещере есть некий центр омоложения? Но Триденя забрали на Поверхность в госпиталь, как он мог омолодиться? Я сам видел его в палате госпиталя. Из того, что говорили врачи, мне понятно, что жить он будет, но эмпатом быть больше не сможет. Или вы ожидали появления его клона?
Тваал заметил, что эмпата передёрнуло от его вопросов, но он мгновенно справился с реакцией и ответил беспристрастным тоном:
–  Этот, как вы говорите, «центр омоложения» подобен оснащению, которое помогает пожарнику справиться с огнём. Мы боремся с огнём собственного старения…
– А вы сами-то – люди? Или бачвези? – вырвалось у Тваала.
– Или киборги, – невозмутимо продолжил Исконтий. – Эх, Тваал, расшорьте своё мышление. Вы большой учёный, спасли Африку, а тут мыслите  дремуче. Вы можете назвать киборгом того, кому изменили участки коры головного мозга, чтобы увеличить плотность зеркальных нейронов в ней? Это сродни чипированию, поверьте мне. Земля запретила клонирование человека, мы не можем создать клона с заданными свойствами, нам остается только путь селекции.
– Но среди эмпатов есть клоны? Запрет введён сравнительно недавно…
– Да, Тваал, ещё есть. Я, например, клон. А мой молодой коллега Тридень – селектант.
– Простите, Исконтий, клонов запретила Земля, но Внеземелье развивает эти технологии, вы…
– Я понимаю, куда вы клоните, Тваал, но разрешите мне не отвечать на это? Совершенно не существенно, откуда я, да я и сам не знаю, поверьте. Подземелью я служу честно до конца своей жизни. Давайте продолжим. Вы упомянули про бачвези, это случайно?
– Нет, уважаемый Исконтий, не случайно. Я запросил ретроспективные данные  по квадрату поверхности над Заповедником и закрытой зоной.  На одном из снимков вековой давности видна грунтовая дорога и площадка с пятью домиками – явно была исследовательская лаборатория, на более поздних снимках этой площадки нет.  Эта территория ныне полностью закрыта для посещения. А почему? И ещё: наши пещеры были осушены именно в период правления бачвези в соседней Уганде. Естественно предположить, что имеется нечто связанное с ними, потому что бачвези жили очень долго и не умирали…
– Да, это так, – согласился эмпат. – Только не обманывайте меня, Тваал. Эти сведения вы получили от третьего лица, а не из «ретроспективных данных».
Геофизик покраснел, а эмпат продолжал говорить, словно ничего не заметив.
– Запрет на поверхности наложен совершенно верно, но на подземелья он не распространяется. Тваал, вы слышали про «Норы смерти Валумбе»?
Геофизик утвердительно кивнул.
– Да, но они на холме Танда.
– Дело не в том, где они, а что в них.  В древнем африканском племенном эпосе эти норы ассоциируются с болезнью и смертью. Валумбе – бог смерти, сын бога-создателя Гдулу.  Когда-то смерть спустилась на землю, и Гдулу послал за нею другого сына, Каякизи, чтобы вернуть на небеса, но Валумбе отказался и, спасаясь от преследования брата, стал нырять под землю, оставляя те самые норы. На холме Танда образовалось много нор-отверстий. Каякизи не удалось поймать Валумбе, и он вернулся на Небеса, а Смерть осталась с людьми. Я вижу, Тваал, вы не понимаете, для чего я напомнил эту сказку. Сейчас поймёте, – эмпат помолчал, собираясь с мыслями. – Идея исхода в Подземелье состояла в том, чтобы умереть для Поверхности до определённого срока, когда на ней кончатся бедствия и начнётся счастливая жизнь. Это не идея борьбы, это идея отчаяния – спрятаться в раковинах пещер. Но мы ответственны за тех, кого приручили, не так ли? – неожиданно горько усмехнулся эмпат. – Чтобы большинство могло жить в «раковине» и не замечать стеснений, Подземелье создало разные способы: от «колёс памяти», которые записывают нужные воспоминания, до «кристаллов синего сна», всяких аэрозолей и нас, эмпатов. В разных поселениях используются разные способы. Мы – хранители подземного покоя.
– А не хранители диких обычаев?  – снова вырвалось у Тваала.  – Вы отдаёте себе отчёт, что обитатели Подземелий больше не смогут жить на Земле?
– Отдаём, Тваал, – мрачно произнёс эмпат. – Но они смогут жить во Внеземелье или в замкнутых жилых системах на Луне, Марсе, Венере. Только всё дело в том, что наших подопечных устраивает их жизнь, они не хотят её менять, а менять придётся. Эмпат Тридень хотел поднять вопрос выхода из подземелий, будучи избранным Председателем, но поплатился за это. Мы не осуждаем его, но созываем сход, ибо любой из нас может повторить судьбу Триденя, а Поселение без хранителей не выживет.
– Вы хотите предложить какую-то адаптацию к Поверхности?
– Разрешите мне не отвечать? – вздохнул Исконтий. – Тваал, я вернусь к вопросу о Бачвези.  Они ли это сделали, или кто другой, не столь важно. Важно то, что в нашем подземелье существует «нора Валумбе», которая изменяет водоносные горизонты, благодаря чему в пещерах сухо. Побочным эффектом этой «норы» стала поддержка эмпатических свойств и «образов молодости». Эмпат поддерживает в себе «образ молодости», это психоэнергетическое замедление старения, известное, кстати, достаточно давно. Но в определённый момент каждому эмпату нужна более сильная встряска, и он получает её – приходит «новый эмпат».
– Дыра находится в запретной зоне?
– Да.
– Она доступна для изучения?
– Мы полагаем, что изучать её можно только эмпатически.
Вдруг Исконтий прислушался к чему-то, кивнул невидимому собеседнику и сказал Тваалу, что его дочь пришла к водопаду.
– Я могу идти? – поинтересовался геофизик и встал.
– Не смею больше задерживать, подумайте над тем, что я вам поведал, – склонил голову в капюшоне эмпат, продолжая сидеть.


Продолжение следует