Понимание страдания в Телеме

(Доклад на II конференции клуба «Касталия»)

       Доклад посвящен пониманию страдания в Телеме – мистико-философском учении британского поэта и эзотерика Алистера Кроули (1875-1947). Автор помещает Телему в ряд т. н. «недвойственных учений», к которым можно отнести адвайта-веданту, кашмирский шиваизм, даосизм или дзен-буддизм. Данный подход противоположен профанному представлению о Телеме как о системе «черной магии» или разновидности «сатанизма». Телема, претендующая на синтез западной и восточной мудрости, в своей метафизической основе, по существу, даже ближе к восточным философиям, чем к традиционной западной эзотерике. Можно представить себе характерную метафизическую схему «недвойственного учения».  Например: Абсолют, Божественный Океан, выбрасывает на свою поверхность все многообразие проявленных форм. Или: неопределимое Божественное Первоначало порождает из себя Единство, Бытие, возникновение которого, в свою очередь, с неизбежностью приводит к появлению его противоположности – Небытия, в результате Божественное Единство распадается на два полюса – активный и пассивный, мужской и женский – взаимодействие которых порождает все сущее, со всем его содержимым – множеством ограниченных вещей. Если обратиться непосредственно к Телеме, в этом учении данный процесс представлен символическими фигурами, за которыми скрываются метафизические принципы. Это богиня звездного неба Нут, Бесконечное Пространство, со всем множеством явлений в нем, и ее дополнение или божественный супруг – Хадит, бесконечно малая точка, уникальная точка зрения, присущая каждому существу, атом, рассекающий Бесконечное Пространство, что раскрывается перед ним и предоставляет ему множество возможностей для реализации. Священный союз этих начал создает все видимое. Как формулирует сам Кроули, «Абсолюту аподиктически присуще свойство постигать самого себя посредством самовыражения – вначале через разделение на Положительное и Отрицательное, а затем через сочетания этих первозданных противоположностей в бесконечном разнообразии конечных форм» [4, с. 288-289]. Здесь можно вспомнить известный поэтический образ индийской философии – любовную игру Шивы и Шакти, или другую восточную метафору – о Божестве, что ограничивает само себя, отправляется в длительное путешествие, в конце которого вновь себя обретает, уже на ином уровне. Применительно к юнгианской психологии, можно говорить о Боге, осознающем себя посредством человека.

      Что же касается интересующего нас конкретного явления, возникающего, среди прочих, в результате божественной иерогамии, - страдания – то само слово «страдание» вызывает определенную цепочку ассоциаций: страда, труд, тяжесть, некое внешнее воздействие, приводящее объект в иное, нежелательное, состояние. Слово как бы подсказывает нам, что для феномена «страдание» необходима множественность, должно быть не менее двух объектов, один из которых является фактором, причиняющим страдание, а другой – пассивной стороной, претерпевающей страдание. Соответственно, в изначальной божественной реальности, где нет разделения на объект и субъект, страдание невозможно. Оно может быть лишь в проявленном мире, на каком-то вторичном уровне. Это означает, что с точки зрения высшей истины Первоначала, которое мудрец прозревает сквозь все существующие явления, сквозь покровы Майи, как сказали бы восточные философы, страдание – нечто нереальное, ускользающее, глубоко вторичное, несущественное.

      Говоря о страдании, учение Телемы оппонирует доктрине буддизма. «Первая благородная истина» Будды гласит, что сущее – это страдание. Жизнь есть страдание, Вселенная есть страдание. Последующие «благородные истины» открывают, что причиной страдания является желание, что существует прекращение страдания – затухание, нирвана, и что следование Благородным Восьмеричным Путем приводит к избавлению от страданий. Одно из важнейших положений Телемы – «бытие есть чистая радость» - таким образом, противоположно учению Будды. Более того, Кроули считал, что данное положение бросает вызов всей предшествующей философской мысли - «черной философии». Примером такой вредоносной философии является учение Шопенгауэра, во многом основывающееся на том же буддизме. Другой пример - христианство, которое, по мнению Кроули, порочит мир, возводя страдание в культ. В этом смысле буддизм являлся для Кроули лишь вершиной, наиболее явным выражением «черной философии», клевещущей на жизнь.

       Как и восточные учения, Телема усматривает причину страдания в неведении. Не желание, представляющее собой одно из божественных проявлений, а именно заблуждение, неспособность понять, что конечные вещи не имеют реальности сами в себе, будучи лишь манифестациями Божества. Когда такое понимание, прозрение сути явлений, отсутствует, происходит отождествление с конечными вещами. В результате человек отождествляет себя с собственным телом, с разумом, с мыслью, становясь одержимым какой-либо идеей, с чувством, со страстью, которая охватывает все его существо, другими словами, с некой частностью. Можно предложить следующую метафору, способствующую уяснению рассматриваемого вопроса. Спектакль, актеры на сцене играют трагедию, полную душевных страстей, изображающую, быть может, тяжелые страдания, гибель героев. Игра актеров прекрасна, однако мы, зрители, понимаем, что происходящее на сцене – не реально, во всяком случае, не имеет той степени реальности, которая присуща нашей жизни вне театрального пространства. С одной стороны, нельзя сказать, что это чистая иллюзия, так как определенный феномен существует и наблюдается, с другой стороны, мы знаем, что зрелище не покоится на каком-то прочном фундаменте, что оно мимолетно, «всего лишь игра». Однако сами актеры настолько «заигрались», вжились в роли, что забыли, где они находятся. Актер, играющий короля Лира, не сомневается, что действительно является королем, переживающим предательство, обрушившиеся на него страдания, сходящим с ума. Но внезапно из зала сидящий там Будда кричит ему: «Пробудись!». «Король Лир», услышав крик, вспоминает, что он находится на сцене, что он вовсе не король, прекращает игру и  убегает за кулисы, оставляя после себя пустую сцену. По сути, таков буддизм, предполагающий после пробуждения исчезновение всего сущего в «пустотности». Если же мы придаем метафоре телемический характер, ситуация изменяется. Человек, услышав окрик из зала или самостоятельно вспомнив, что он - актер, не прерывает игру, а продолжает ее, зная, что задача актера в том и состоит, чтобы показывать качественное зрелище. Актер, играющий короля Лира, старается воплотить на сцене образ настоящего короля, задействовав все свое мастерство, но при этом он не утрачивает самосознание, помнит, что он много больше, нежели исполняемая им роль, не сводится к ней. Он способен удерживать одновременно два аспекта: с одной стороны, обращенную к миру маску, с другой стороны, свою суть, которую он не утрачивает. Так же и наделенный пониманием человек, страдая, сознает условность страдания, видя в жизни игру Божества с Самим Собой. Его страдание не имеет прежней глубины, поскольку он не замыкается в собственном теле, в своих границах, и больше не считает себя конечным существом. Таким человеком постигнута целостность, различными органами, живыми клетками которой являются люди. И не только люди: поскольку Абсолютный Дух наполняет собой все живое и неживое, и звезда, и камень – тоже проявления Бога. Как пишет Кроули, «разнообразие форм поистине невыразимо; красота безмерно многолика; но при этом все несет на себе печать единства, ибо все изошло из лона Нуит – и все в него возвратится… Для того, кто это знает, все сущее – свобода; для того, кто об этом не знает, все сущее – рабство» [4, с. 239].

       Таким образом, разница между страдающим и освободившимся от страдания заключается в осознании, в понимании, точнее будет сказать, в гнозисе, ибо это достижение является не результатом работы рассудка, а следствием использования органа мистической интуиции. Раскрытие другому его подлинной природы, даже посредством слова, само по себе может привести к такому процессу прозрения или освобождения от связывающих человека пут. Рассудку во всей этой процедуре отводится весьма скромная и подчиненная роль, так как в учении Телемы рассудок рассматривается как механизм, задача которого состоит в том, чтобы оптимальным образом выражать повеления бессознательной Воли. Когда же рассудок, подменяя собою мистическую интуицию, узурпирует главенствующее положение, итогом этого и является страдание, замыкание в собственных границах.

Кроули уподобляет страдающего человека рабу или даже псу, используя игру слов «God» и «dog». Пес здесь является противоположностью Божества: в этой связи можно вспомнить пуделя-Мефистофеля. Пес нуждается в хозяине и в цепи. Он не способен быть свободным, у него, можно сказать, рабская душа. Страдание само по себе является симптомом больного мышления. «Если некто не активен, он проклят и мертв», - пишет Кроули [1, с. 226]. Неправильное понимание приводит к искаженному видению. Там, где посвященный видит радость бытия, раб усматривает только уродство и безобразие. Там, где посвященный зрит единство, раб обнаруживает лишь смешение и лицезрит зло.

Иллюзорным является и страдание смерти. В Телеме смерть – это кульминация жизни, ее неотъемлемый элемент, то, что придает завершенность «роману жизни». Роман, будь он бесконечен, был бы лишен смысла и неинтересен, не выполнял бы своего назначения. Так и человеческая жизнь, чтобы иметь осмысленность и завершенность, должна в итоге своем иметь смерть. «Жизнь, осуществившая все свои возможности, - отмечает Кроули, - лишается цели: смерть – это, так сказать, ее диплом, свидетельство ее готовности включиться в новые условия более масштабной жизни» [4, с. 335]. Вновь обращаясь к метафоре игры, можно сказать, что актер, исполнив роль, сходит с подмостков, а затем возвращается, с той же или с новой ролью, или не возвращается – это уже не имеет значения, главное, как было сыграно представление. Подобно Ницше, Кроули полагал, что человеку следует жить, рискуя, ходить по краю бездны, «строить жилища у подножия Везувия». Надлежит прожигать жизнь; человек, будучи инструментом Божества, призван проявить все присущие ему качества. «Жаждать смерти, - пишет Кроули, - значит, стремиться к полной реализации всех своих возможностей» [4, с. 340].

Греховным в Телеме является ограничение. Здесь следует вспомнить о подлинном смысле идолопоклонства в авраамических религиях. Это придание особого значения какой-либо частности: вместо божественной тотальности выбирается одна из множества форм, пусть даже сверхчеловек, на которой сосредотачивается вся энергия поклонения. Тем самым предается забвению Абсолют, возводится «хула на Святой Дух». Неудивительно, что Телема отвергает символы былых времен, отживающего «Ветхого Эона», - Распятого, Страдающего, Бога и Скорбной Женщины, которая затворила свое лоно и не пускает в себя жизнь, противясь переменам.

Такое отношение к страданию как к заблуждению, ко лжи, обусловило и специфическое отношение Телемы к состраданию. Сострадание, как можно увидеть из самого этого слова, есть удвоение страдания: «со-страдание», «совместное страдание». Помимо того, что один человек, заблуждаясь, «страдает», еще и второй человек, посредством механизма эмпатии, «подставляя» себя на место страдальца, сам начинает «страдать», словно заразившись духовной чумой. При этом в учении Телемы, провозглашающем, что «каждый мужчина и каждая женщина – это звезда», то есть всякий человек уникален и выражает неповторимую точку зрения, считается в принципе невозможным настолько вчувствоваться в другого, чтобы смотреть на мир его глазами и страдать его страданием. Пытаться делать это – ошибка. Кроме того, вслед за Ницше, Кроули полагал, что сострадание унижает другого человека: «Не оскорбляй другого своей жалостью, воспринимай его как царя, стоящего на одном уровне с тобой». Правда, тут же он уточняет: «Конечно, девять из десяти людей не выдержат этого…они захотят унизиться… Они вынуждают тебя относиться к ним, как к дворняжкам, которыми они в общем-то и являются, и все счастливы!» [3, с. 278]. Так или иначе, изначально телемит предполагает, что общается с равным себе.

Изложенные представления о страдании накладывают отпечаток и на подход Телемы к другим важным этическим вопросам. Так, например, допустимыми считаются эвтаназия и самоубийство. По словам Кроули, «мы уважаем Волю-к-Жизни – и точно так же следует уважать Волю-к-Смерти» [4, с. 339]. Иллюзорность страдания позволяет человеку делать любой моральный выбор, ведь на сцене жизни свое место находят и злодеи, и благодетели, и низкие, и благородные. В произведении с исключительно положительными героями не было бы ни противоречия, ни истории, ни смысла.

В то же время, в отличие от современного сатанизма, предлагающего «потворство вместо воздержания», Телема расценивает потакание страстям как путь к отождествлению и обусловленности. Аскетика является составной частью той системы развития Воли, которую предлагал Алистер Кроули. Однако при этом она рассматривается не как самоцель, но исключительно как средство приведения телемита в состояние, позволяющее наилучшим образом проводить сквозь себя божественную энергию, дабы Божество получало наслаждение посредством человеческого «инструмента». Комплекс упражнений, направленных на воспитание речи, действия и мысли, приведен в небольшом труде Кроули под названием «Книга Ярма».

В заключение следует отметить, что философское отношение телемита к окружающему миру, в котором он видит своего рода Божественную комедию, вовсе не оборачивается изоляционизмом, «внутренней эмиграцией», а напротив, располагает к активному участию в жизни социума. Мнение Кроули по этому поводу однозначно: «Мы должны бороться за Свободу против угнетателей во всех сферах – и в религиозной, и в социальной, и в промышленной; и мы настроены решительно против любых компромиссов» [4, с. 377] и «не слушай тех, которые обвиняют тебя в анархизме, аморальности и ереси, а сами страшатся выступить против злоупотреблений, чтобы не вышло еще большого вреда. Ибо Воля Вселенной во всей ее полноте – это воля к истине, и ты поступишь во благо, избавляя ее от застоя» [2, с. 105].

Список использованной литературы
1. Комментарий Д// Святые Книги Телемы. – Тверь, 2006.
2. Кроули А., Брат Ахад. Книга Алеф. Мастер Храма. – М.: Изд-во «Ганга», 2011.
3. Кроули А. Магия без слез. – М.: Старклайт, 2008.
4. Кроули А. Равноденствие богов. Закон – для всех. – М.: Изд-во «Ганга», 2010.