Тайна старого моря. Часть I. Университет. Глава 1

Всем, чья молодость пришлась на девяностые, посвящается...

Глава 1
ЖЕЛТЫЙ ИКАРУС

В шкатулке для украшений я давно храню небольшой камень – прохладную желтую гальку, гладкую с одной стороны и шероховатую с частицами завязшего песка с другой. Я подобрала ее в пустыне Аралкум, бывшей когда-то дном Аральского моря. Один за другим надвигались на нас здесь брошенные корабли, издалека напоминающие притаившиеся призраки, а при ближайшем рассмотрении теряющие свое величие из-за проржавевших крошащихся внутренностей. Хотелось зайти на их палубу и поискать что-то будоражащее воображение, но это были всего-навсего мумии, долгие годы простоявшие под палящим азиатским солнцем.
Море год за годом пытаются возродить, возводя современные плотины и хитроумные сооружения. А наши почти тридцатилетней давности следы уже снова оказались на дне, и вода скрыла под собой все тайны.

…Истершиеся до блеска каменные университетские ступени помнят многое. За семьдесят с лишним лет по ним спускались и поднимались студенты, постепенно превратившиеся в почтенных профессоров. На этих ступенях изо дня в день протекала чья-то жизнь. Монументальные колонны, встречавшие у входа, напоминали устремленные в небо вековые сосны. Так высоко я никогда тогда не заглядывала – было слишком страшно от ощущения собственной беспомощности.
Но постепенно страхи рассеялись, появилась смелость, я распрямила плечи и смотрела уже не только себе под ноги. Впереди маячил диплом – я училась на филологическом, а преподаватели стали называть нас гордо – «коллегами».
Времени для написания диплома оказалось немного, несмотря на то, что город еще спал под тяжелым слоем февральского снега. Я вышла после консультации и зажмурилась от кольнувшего глаза яркого почти весеннего солнца. Такое солнце неожиданно появляется, когда изнуряющая зима замешкалась с очередным снегопадом и неопрятный город стоит припудренный выхлопными испражнениями, но такой ослепительный в игривых лучах. Вот она долгожданная победа света над тьмой!
Желтый икарус, старый и запыленный, зловонно пыхтя, подъехал к остановке, где меня уже ждали порядком замерзшие друзья – Шурка Морозов и Бронислав Добронравов.
– Скорей, Натаха! – замахал рукавицей Шурка, придерживая ногой закрывающиеся двери автобуса.
Скользя по накатанному снегу, я поспешно вскочила на подножку.
– Еле успели, – облегченно выдохнул Бронислав, отдирая сосульки у себя с бороды.
В салоне удушающе пахло соляркой, что-то постоянно металлически клацало, и мы взлетали на каждой дорожной рытвине вместе с хлипкими сиденьями.
– Наташа красивая, – взглянул на меня сквозь запотевшие очки Добронравов.
– Решил ей напомнить? – лукаво улыбнулся Шурка.
– Ну как бы да… – смутился Добронравов.
Мы ехали в наш родной Юго-Западный микрорайон, там родился и жил Шурка Морозов. Там жила с детства и я. Но мы не знали друг друга до тех пор, пока не встретились в университете. Шурка, как всегда, зашел в гости к моему другу Брониславу Добронравову, учившемуся на химфаке, выкурить парочку сигарет и предложить вместо последней лекции, на которую так не хотелось оставаться, пойти и зарядиться пивком, продолжив дружескую беседу. Добронравов нередко оставался у гостеприимного Шурки на ночлег. А утром, когда все просыпались, Морозов обязательно придумывал новые интересные занятия.
– Ваш билет! – вклинился между нами кондуктор-контролер, когда мы уже почти подъехали к нашей остановке.
Мы с Добронравовым поспешно отыскали и предъявили ему наши смятые билеты.
– Ваш билет, – повернулся мужчина к Морозову.
– А у меня нет! – Шурка беспечно откинулся на спинку сиденья, блеснув своим серебряным перстнем, который никогда не снимал и носил как талисман.
«Остановка Серафимы Дерябиной», – хрипло возвестил динамик, и автобус с шипением закрыл двери, наглухо запечатав нас в ловушке. Воцарилась тишина, и еще сильнее запахло соляркой.
– Платите штраф! – кондуктор выкатил круглые глаза, напоминавшие шарики для бадминтона.
Добронравов, пытаясь выручить друга, запустил руку поглубже в карман, ища мелочь. Но стипендия была еще далеко, и наши деньги оказались последними.
– Так нечем платить! – Шурка озарился наглой и счастливой улыбкой.
– Сейчас разберемся, – контролер развернул свое тучное тело и, тяжело переставляя ноги, по-утиному двинулся к водительской кабине.
Мы с Добронравовым озадаченно посмотрели друг на друга, и я начала лихорадочно соображать, как отсюда выбраться. В это время у нас за спиной раздался треск открываемого окна, мы повернулись и увидели мелькнувшие в нем Шуркины сапоги. Сначала я не поняла, в чем дело, потом попыталась представить, как Морозов смог сгруппироваться, чтобы просочиться в автобусную форточку, но все равно у меня в голове не укладывалось. Бронислав вышел из ступора и кинулся к форточке в поисках друга.
– Где?.. – вернувшийся кондуктор лихорадочно вращал глазами. – Где этот ваш... – мужчина молча тыкал пальцем в опустевшее место, где ранее сидел Морозов, пытаясь выговорить что-то еще, но не мог, будто ему не хватало воздуха.
– Так вышел! – недоуменно пожал плечами Добронравов.
Контролер посмотрел на окно, побледнел, словно от сердечного приступа,крепко прижал к груди свою сумку и снова отправился к водителю.
– Открывай! – с досадой махнул он рукой.
Двери растворились, и мы наконец-то оказались на свободе. Шурки поблизости уже не было. Его красная байкерская куртка маячила вдалеке, возле магазина. Морозов махал нам руками и подпрыгивал, чтобы мы скорее бежали к нему. Как же ему удается так молниеносно все делать, недоумевала я.
– И часто ты так делаешь? – с восторгом спросила я у друга, когда мы поравнялись.
– Частенько, за неимением лишних денег, – пояснил Шурка. – Ну что? За пивом?
Мы зашли в продуктовый, а потом, как всегда, направились в гости к Морозову.
По дороге я с восхищением смотрела на Шурку и представляла лето, поле из одуванчиков и мчащегося на лошади Морозова – в джинсах с дырками на загорелых коленях, сапогах-казаках, в ковбойской шляпе и размахивающего лассо... Несколько прыжков, и лошадь с тонким ржанием перемахивает через забор, унося с собой Шурку…

Продолжение следует.
P.S. Романа целиком пока на сайте нет. Буду выкладывать главы одну за другой. Каждая из них представляет собой отдельный завершенный рассказ или зарисовку.