Когда же пойдет дождь?

Примечание: на эту зарисовку меня вдохновил рассказ Дины Рубиной «Когда же пойдет снег?»; цитаты, использованные в тексте, взяты оттуда же.

Я сидел на подоконнике в кухне и, докуривая черт знает какую по счету сигарету, ждал. Чего ждал – опять же, черт знает. Скорее всего, дождя. Потому что именно его мысленно призывал.
«Когда же Вы явитесь, маэстро?»
Сквозь открытое окно с улицы внутрь врывалась едкая жара. Снаружи было душно и влажно. В небе непроницаемым одеялом застыли серые облака. Они клубились, меняли формы и сейчас напоминали мне бабушкино стеганое одеяло, которое она сшила для меня, когда я был еще мальчишкой с хулиганскими болячками на коленках и зелеными травяными следами на задних карманах шорт.
«Ну, когда же?»
Я сидел на белом подоконнике в черных шортах и своей любимой футболке, свесив ноги в душное снаружи, и докуривал черт знает какую сигарету.
Внизу, в песочнице, копошилась девочка лет трех. Она была пухленькой и миловидной, как и все дети в ее возрасте. Ее голубой с желтыми ромашками сарафан, голубые же драные сандалики и белая косынка, сбившаяся на затылок, ярким пятном выделялись на фоне тусклой палитры двора. Девочка с такой сосредоточенностью и упрямством ковыряла красной пластиковой лопаткой грязный песок и лепила маленькими неуклюжими ручонками свои песочные куличи, упорно не хотевшие лепиться, что я даже ей позавидовал. Такая маленькая и уже такая терпеливо-упертая.
В этот момент я почему-то вспомнил строчки из недавно прочитанного рассказа. В нем девочка обращалась к снегу: «Вы заставляете упрашивать себя, маэстро! Ну начинайте же, это некрасиво! Вы заставляете всех ждать!» Я улыбнулся.
Рядом с песочницей на покосившейся облупленной и изрисованной лавке сидела женщина лет тридцати пяти на вид. Должно быть, мама девочки. Ее по сути своей красивое лицо было похоже на застылую маску и выражало лишь бесконечную усталость. Признаться, мне было ее даже жаль. Я бы не хотел, чтобы моя потенциальная жена стала когда-нибудь носить такие отвратительные резиновые шлепанцы, заношенные до пузырей на коленях джинсы и обреченную усталость в прекрасных глазах на красивом лице. Кстати, а вы замечали, что на свете нет некрасивых женщин?..
«Маэстро… Не заставляйте упрашивать себя!»
Я закурил новую сигарету.
Отовсюду до меня доносились тысячи различных запахов: миндаль, вишня, ванильная пудра, горячие булочки – из кондитерской, что в соседнем доме; влажный песок, мокрый асфальт, прелая листва – с детской площадки внизу; бензин, пот и пыль – с шоссе, пролегавшего через два дома от моего; черный кофе и мамины сладко-терпкие духи – из квартиры за моей спиной.
«Ну же, дальше тянуть просто бессмысленно!»
Несмотря на одеяло из облаков, в воздухе разливался мягкий золотистый свет. Ярко-зеленая листва блестела в лучах матового солнца, и от этого лето казалось прекрасным и призрачным.
На лавочке возле моего подъезда лениво развалился огромный рыжий кот, дворовая гордость. У него был безумной пушистости хвост с желтым кончиком, что придавало всему коту какие-то невообразимые прелесть и шарм. Из-за очаровательного кончика хвоста или по какой-то другой, к сожалению, неведомой мне причине, незнакомая черная кошка худощавой комплекции, ранее прятавшаяся в кустах неподалеку, вдруг появилась рядом и принялась ластиться к рыжему красавцу, играя с этим самым кончиком хвоста. Одна из, надо сказать, многих поклонниц. Кот довольно вяло и лениво вилял хвостом, будто отмахиваясь от нее и всем своим видом сообщая: «Ну, мне как бы это не нравится… Ну, хорошо, поиграй еще, разрешаю. Только сильно мне не надоедай». Животные вели между собой непринужденную игру, смысл и правила которой были известны только им, и у меня вдруг создалось стойкое ощущение, будто они давно знакомые приятели, привычно делающие вместе какую-то монотонную работу. Я залюбовался ими – этой неторопливой грацией и доброжелательной ленью их игры.
«Мсье Дождь, Вы появитесь когда-нибудь или нет? Не я один так Вас жду!»
А вместе со мной за кошачьими играми наблюдал из-под разноцветной детской горки пес. Я знал его – мы были старыми приятелями, и он частенько бродил вместе со мной по улочкам города.
Страшный розовый шрам пересекал его левую глазницу с белесым шариком глаза, а правое ухо было разодрано в какой-то собачьей (или нет) потасовке. Он смотрел на мир одним-единственным карим глазом, был практически глухим и хромал. Джеки был немецкой овчаркой с искалеченной жизнью уродливой мордой, но преданной и мягкой душой. Он непоколебимо охранял покой всех жителей нашего двора, за что ему разрешали спать под детской горкой и кормили, а в холодные и дождливые дни пускали в подъезды. Это был настолько добрый, умный и ласковый пес, что даже ворчливые бабки и слишком нервные мамы, ревностно защищавшие своих детишек от любых посягательств нашего жестокого мира, уже давно не гнали его прочь от себя и от своих детей.
Вдруг я услышал шипение позади и резкий горький запах кофе и обернулся. В кухню вбежала мама и поспешно выключила огонь под туркой.
«Ну, долго мне еще вас ждать? Даже кофе уже убежал.»
Я с мягкой улыбкой наблюдал за мамой. Она проворными, привычными движениями убирала пролившийся кофе и что-то бормотала, видимо, по привычке ругая меня за рассеянность.
«Маэстро!»
Я спрыгнул на пол, продолжая глядеть на маму. Мне вдруг живо представилось, как я ее обнимаю. И мучительно захотелось сделать это. Но я только мягко улыбался, наблюдая за ней.
В этот момент Маэстро, наконец, дал начало своего оглушительного, первого за лето концерта.
Я подошел к маме, поцеловал ее в щеку на красивом и усталом лице и ушел на улицу – подпевать Маэстро по лужам в сопровождении верного Джеки, наблюдать за спешным побегом кошек от сырости и мысленно сочувствовать обреченной женщине и ее маленькой упертой дочке с размокшими и развалившимися куличиками, которые она так долго и старательно творила.
Жаль только, что я больше не могу чувствовать прикосновения дождя к своей коже, а кофе убежал не из-за меня. Теперь меня видели только Джеки и дворовые коты.
Может, стоит подать маме знак, чтобы не носила больше цветы на мою могилу?

03.06.2010