Остатки пригоревшей каши

Кастрюля все еще стоит на плите. В квартире все еще пахнет пригоревшим молоком.
На завтрак она всегда ела овсяную кашу на молоке. Добавляла в нее какие-нибудь фрукты, обычно бананы или яблоки, или ягоды, и орехи. Терпкий хруст миндаля на зубах в сочетании со сладкой кислинкой вишни на языке всегда заставляли ее блаженно жмуриться. Она говорила: вкуснее этого на завтрак нет ничего. И она почти никогда не пропускала момент, когда каша готова. Молоко никогда не убегало от нее. Ну, разве что она говорила по телефону.
Сегодня утром она щебетала о чем-то с подругой, попутно суетясь с этой кашей, пытаясь сварить мне кофе и собирая листы конспектов в папку. Черт, если бы утром я знал, я бы собрал для нее эти дурацкие конспекты и сам сварил себе дурацкий кофе. Но я, как всегда, по собственной глупости проспал, не успел побриться и злился, что кофе слишком долго варится, а она трещит под ухом о всякой ерунде с самого утра.
Когда я услышал запах жженого молока, я в сердцах выхватил у нее из рук телефон и разбил его, швырнув о стену. Ведь это из-за него в квартире теперь воняло, а мы оба остались без завтрака.
Мы поссорились вдрызг. Я наговорил кучу дерьма, а она отвесила мне хорошую оплеуху и в слезах бросилась вон из квартиры. Правда, через пару часов, уже сидя в офисе за своим рабочим компьютером и безучастно щелкая мышкой, я остыл и хотел ей позвонить. Но потом вспомнил, что телефон-то я ей разбил. Безмозглый кретин.
Если бы я знал, то отдал бы ей свой телефон. Ей не пришлось бы срываться из универа и вызывать такси, водитель которого, видимо, вообразил свою машину чемпионкой мира по фигурному катанию и гнал по гололеду. В утренней спешке нашего отвратительного скандала она забыла конспекты для зачета.
Звонок раздался во второй половине дня, как раз когда я поднимался в офис после обеда.
– Здравствуйте. Я говорю с Денисом, братом Анны? – голос в трубке был незнакомым, но звучал приятно. И все же что-то в нем заставило мурашки пробежать по моей спине.
– Да, – ответил я вмиг осипшим голосом.
– У нас для Вас печальные новости, Денис…
То, что приятный голос сказал после, мой мозг до сих пор отчаянно выталкивает из памяти. Как и все то, что было потом.
Вроде бы я отпросился с работы и поехал в морг. Дорога для меня слилась в большое грязно-серое пятно с красными проблесками поворотников, отпечатавшимися на внутренней стороне век. Все было таким медленным… Казалось, я мог совершить кругосветку, пока тот чувак, стоявший на углу морга, в мятой голубой рубашке и отвратительном желтом галстуке, только прикуривал свою сигарету.
Отдельными фрагментами помню изломанные бледные ноги, покрытые сиреневыми синяками, словно кто-то окунул кисточку в воду и краска растеклась по ее поверхности, и руки с бурыми мазками царапин. Лицо, превратившееся в неидентифицируемое месиво. Помню, как при виде этого лица у меня мелькнула крамольная мысль: зачем они положили говяжий фарш возле шеи трупа? Опознать ее удалось только по крошечной татуировке-птице на лодыжке – подарку от мамы после девятого класса, за отличную учебу.
Кажется, потом я заполнял какие-то бумаги, общался с полицией и еще с кем-то. Какой-то человек из бюро ритуальных услуг – мне он запомнился черно-белым пятном с лапками – настойчиво предлагал мне поехать куда-то с ним, чтобы выбрать гроб и памятник, назначить дату похорон и организовать поминки. Вроде бы в ответ я хорошенько приложил его башкой о стену. Точно не помню. Но костяшки пальцев ноют.
Из следующих нескольких часов в памяти всплывают только тусклые лампы, горький прохладный вкус алкоголя на языке и омерзительно веселый смех незнакомых людей. До дома я добрался уже далеко за полночь.
Запах пригоревшего молока все еще стоит в затхлом воздухе. Мне не хочется открывать окна и выпускать его. Конспекты, за которыми она мчалась из универа, я нашел в ее комнате на столе рядом с открытым ноутбуком и початой пачкой сырных чипсов.
Черт, если бы я не разозлился из-за этой дурацкой пригоревшей каши.
Я достал тарелку, наложил в нее немного каши и поставил разогреваться в микроволновку. Остатки все еще стоят в кастрюле на плите, а рядом – миска с почерневшими кругляшами банана и фундуком. Выбросить не хватает духу.
Сигарета у меня в зубах дымит прямо в глаза, хотя вообще-то я не курю. Притихший темный город за окном подмигивает мне тусклыми огоньками, зеркально отражая звездное небо.
Черт, если бы я знал…

Декабрь 2017 г.