Хтонь. Корпус

Вначале было слово, и это слово мне не понравилось...
– Ты п-ар!
До меня не сразу дошло, что кто-то кричал из подвала. В то время я обитал на первом этаже, в крошечной квартире, и хотя моя жизнь не то, чтобы удалась, себя с этим словом я никак не ассоциировал ни в прямом, ни в переносном смысле. Поэтому логично решил, что это ко мне не относится: многие бы так поняли. Выйдя на кухню, я поставил чайник со свистком на огонь.
– Пи-с! – дружно прокричало подземелье двумя мужскими голосами. Похоже, они всерьез привязались к этому слову. А может быть и наоборот, слово привязалось к ним крепко-накрепко, настолько спутало их, что и освободиться от него эти двое просто так не могли. Прошло несколько минут, и хтонические близнецы стали долбить стену какими-то мощными инструментами, что стало серьезно походить на посягательство на личное пространство. Я наспех оделся, как попало надел кроссы, вышел на лестницу, дверь в подвал была закрыта на ключ. С фасадной стороны дома уже копошились какие-то рабочие, они резво, но тихо обустраивали вход в соседнюю, выкупленную под офис квартиру и им страшно хотелось успеть сделать выход со стороны улицы, побыстрее, побыстрее. Общаться не стали, но засуетились и отошли в сторону. А под домом происходило какое-то шевеление, и шевеление с умыслом.

Столица, "маленькая Одесса". В моей стране уже началась война, так что происходящее можно было списать на некий очередной беспредел, люди ведь пользуются ситуацией. В данном случае, беспредел строительный, подвальный, где не спрашивают, а пытают. В этом подвале некоторое время накануне происходили какие-то странные вещи: можно было слышать пьяные крики, веселую ругань с камельком и громкую музыку, к тому же там то ли кидали стульями, то ли стреляли, это было вполне отчетливо. Надо сказать, что когда все это началось, даже по-волчьи печальный электровой сирен воспринимался со щемящей тревогой. Особенно запомнилась ночь, прошитая автоматной очередью под окном. Услышанное подтвердили разбросанные латунные гильзы около подъезда, увиденные с утра. Оптимизма все это не внушало совсем. Засвистел чайник. И именно в это же время в подвале стала бурлить, крепнуть и разрастаться хтонь.
 
* * *

В ночь, когда одна страна нанесла ракетный удар по своей ближайшей соседке, я не спал. Происходящее настолько впечатлило и меня, и моих родных и знакомых, что мы только и перестукивались в мессенджерах, обменивались тревожными новостями о попаданиях по стратегическим объектам, цели были не гражданскими, это мы отметили, и все пытались понять, что же с нами будет в самом очевиднейшем приближении – банальный вопрос быстро засверкал новыми смыслами, стал переливаться свежими красками на фоне очевидного вызова. Мыслей в голове прибавилось: о провокации с базами, о стороне, ударившей первой, об углях и пожарищах с пепелищами, о легких для кого-то деньгах на нужды "малых народностей", о "языке, понятном для масс", о мировой закулисе. Но тогда действительно было совсем непонятно, чего ожидать. Жена в эту ночь спала, мне показалось, что ее можно не будить. Мало ли, чего ожидать в ближайшей перспективе: силы могут еще понадобиться, и очень даже может быть, что много сил. Ранним утром я все-таки разбудил свою супругу, мы довольно быстро для своего темперамента, он у нас один на двоих, выбрались на улицу, но ничего в сущности, не происходило, кроме очередей в магазинах, отчетливо читающихся сквозь стекла: люди уже начинали понимать, что стоит купить чего-то впрок, ведь потом этого может не стать совершенно. И я тоже пошел закупать провиант.

* * *
Нельзя сказать, что закупка продуктов для составления запасов была непривычным действием: до войны нас пугали эпидемией лабораторной болезни, мы смотрели по ящикам с "безнадежными экранчиками" (в эти топки давно и жадно смотрим), как падают люди на землю и дергаются, словно Кунекуне, как везут гробы вереницами, а кто-то даже и обратил внимание на совещание в октябре и прогнозы по сокращению численности населения нашего шарика, диска, жесткого диска, или, что скорее всего – квантового пузыря. Мы покупали маски и респираторы, высылали друг другу "наборчики выживания", это пошло превращалось в субкультуру, но мало ли, какая Песчаная лихорадка бродит по улицам. Все оказалось банально и предсказуемо: просто более сильный грипп, с более серьезными последствиями. И мы это отлично поняли, когда я принес эту болезнь домой с работы, заразил жену, хворь нащупывала слабые места в наших телах, и у нас были "стеклянные легкие", и долго не падала температура, и обнаружено было целых два штамма, и я задумался о карантинных мерах на работе, мол, показуха все это, и да, были интересные вкусы у продуктов: картон, жженый пластик, свежевыстиранное белье – чем пообедаем? – отсутствие обоняния во время болезни и долгая паросмия после, долгая злость на корпорацию нищих, в которой имел несчастье поработать, зато с отличным видом, corp располагалась в одном многоэтажном здании, у жены были капельницы магнезии, а ещё мы сильно поплакали, попрощавшись с рыбкой, и ещё, и ещё поплакали...

В первый день войны к офтальмологу я не пошел после того, как подлечил глаза. Прокапал все, что было назначено, но не пошел. У меня такая "матрица" перед глазами, с узорами лопнувших капилляров и пляшущими точками и пятнами, узоры такие, какой там супрематизм, ведь я как правило, работаю сетчаткой и головой. Надолго ли хватит моих белковых объективов – вопрос риторический. И понятно, что все профессии важны: кто-то работает задницей, кто-то печенью, кто-то сердцем, кто-то руками или ногами. А я работаю сетчаткой и головой, но очень не люблю стоять в очереди за поцелуем жопы, поэтому мне затруднительно долго и системно выполнять все эти провинциальные ритуалы, да еще и улыбаться при этом, изображая искреннюю страсть к такого рода лобзанию. Так что я не целую пятые точки руководства даже из самаритянства или любовного жречества, могу только отметить профессионализм при случае, могу и восхититься, если случай достойный. Только задницы милых сердцу мне девушек целовал, поэтому мне есть, чему улыбнуться по-настоящему. 

Много лет я провел в командировках, видел свою страну из окон поездов, маршруток и машин, как кот в переноске рассматривал, как змея за пазухой или обезьянка на плече. Иногда мне удавалось погулять, но много времени проходило в дороге, это такое философское состояние вопросов и ответов в пути, и одновременно персональное Inferno. Там же я поближе познакомился с отитами. С годами уши стали особенно чувствительны к сквознякам. И вот уже когда все мы пообвыклись с этой всей военной ситуацией, а мои уши умоляли о пощаде, то есть просили о визите к лекарю, пришлось пойти к отоларингологу. Никак не могу запомнить это слово, ведь в моем детстве их называли "ухогорлонос", хотя нет, "ухо-горло-нос", но в первом случае все-таки смешнее: то ли уроборос, то ли химера. Врач как врач, прописал мне препараты, и в другой визит к нему мне пришлось говорить "пароход". Ну, кто знает, тот поймет, о чем я, лекарства эти как-то странно подействовали, и за окном говорили и под окном часто останавливались машины, даже ночью. Помню, шел к эскулапу этому, по дороге мог потерять сознание не раз и не два, все как-то замутнилось, операция потом была сложная. Ну как, не то, чтобы совсем, но после нее у меня к вечеру температура была 41,5, жена померила, да, я тогда сильно бредил. И это уже параллельная история с голосами в моей голове, о которой мне тоже хотелось бы что-то написать. Всенепременно алкалось написать, так как это и грустно, и смешно, и во многом чудесно. Я ведь шизофренией этой многих напугал. Но можно и не успеть про все это, поэтому проще изложить пока так, в виде эссенции. Может быть, когда-нибудь однажды... напишу про мертвую бабушку, про "горячую кровать", ядерный реактор в подвале, загущенную кровь, фонарики-реаниматоры, коитус на стадионе, ролевую Игру, литературные экзерсисы, воображаемые исцеления, ботов, "смертельного толкача", рентгеновские камеры, штучную Бессон-ицу, ловкие уловки, корыто, речитативы, генезис радиоточки, ожидание расстрела, Villa Rosa, агелов-ангелов, хтонь, лимб,  частоты и резонанс, невидимые лучи, вспышку, уличные флешмобы, сетку, ключи, древний язык, плитку, ласковый голос, спасибо тебе, за кофе и кофейные осы, дедушкину табакерку и сигареты, телефонный звонок, прощание новиопа, уличное Благословение, про футболку, кто знает,  остров, градусник, окно барокко, поцелуй как лекарство, про отцов и матерей, извините, исполинские корабли, бабочки Императора, слезы, сглотни, и многие другие чудеса.

* * *

Некоторых я называю замедлителями. Им просто некомфортно, когда рядом кто-то что-то делает. Так например иногда ленивый сосед завидует работящему. Это или зависть, или они на ставке. В случае зависти, такие индивиды испытывают болезненные состояния переполняющего эгоизма и неестественной жажды-похоти, удовлетворить которую несчастным можно только через оскорбления и препоны. В виртуальной среде это хтонические следы, способные пленить и оставивш/его/,/ую/, замедлить или остановить собственное движение даже в случае "шел по глине, оставлял глину". Если индивид на ставке, он/она может успокаивать себя, что выполняет миссию, порученную Распорядителями. Но и здесь инфантильность и бес-полость берут своё. О чем это я? О том, что отдельных из нас заказывают. Иногда для заказников, иногда чтобы прекратить, иногда полюбоваться танцем, иногда подарить жизнь. Так происходит, но чудо всегда, неизбежно проявляется для всех. Часики тикают.

ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ.