Alright

Около часа ночи я сидел на остановке возле университета. Кажется, были и другие… Мы выпивали, говорили о работе, потом о квантовой механике. Помню, как серебристая от дождя лента дороги, словно прибой, вдохнула их тени, и я остался один. Стало тоскливо. Весь город будто вымер: вокруг не было ни машин, ни людей. Тогда я решил, что было бы неплохо пойти на территорию университета и посидеть там, на лавочке, под соснами. В рюкзаке у меня лежали две бутылки пива и одна сигарета в мятой пачке. Это внушало странную уверенность, что мой небольшой поход будет интересным.

Так хорошо... Ты идёшь вдоль высокого забора, что окружает университет, в час ночи, слышишь свои шаги, видишь, как сверкает асфальт, потом смотришь на череду домов-свечек по другую сторону улицы: свет практически нигде не горит. На город набросили тёмное бархатное покрывало. Хватит шуметь, Яго.

Ворота были распахнуты. Я прошёл к лавочке, посидел немного. А потом решил, что будет совсем здорово, если я пойду к седьмому корпусу, в котором когда-то учился. Атмосфера на территории царила ещё более мрачная и загадочная: меня не покидало ощущение, что дорожки между корпусами и сами эти угловатые строения находятся в огромном павильоне киностудии. Вокруг снова – ни души. Шаги снова гулко разносятся в пространстве. Свет фонарей будто специально выставлен так, чтобы тебе мерещился Джейсон, хрипло дышащий в хоккейную маску, за поворотом. Это настроение поглотило меня. Я дошёл до седьмого корпуса и сел ровно напротив входа, у дальней стороны стоянки. Я смотрел на фасад здания, на тёмно-бордовую дверь поодаль. Прошло пятнадцать лет. Если он сейчас выбежит на крыльцо, увидит ли он меня? И кто из нас имеет большее право говорить о неоспоримости своего Настоящего?..

Потом внутри подул ветер, распахнулось окно... Белоснежный тюль взметнулся в воздух, задел стеклянный шар с застывшим внутри мотыльком, что лежал на полке; он покатился к краю, замедлился на секунду и упал. Сверкающие осколки на полу, лунный свет, влажный глянцевый асфальт перед седьмым корпусом…

Я помню, как пришёл туда сдавать вступительные экзамены. Голубая рубашка под мрамор, расхлябанные очки в золотой оправе. Это – отправная точка. Здесь я начну своё путешествие: покорю мир, запрыгну в шаттл и полечу завоёвывать галактику, затем – ещё одну и ещё. Бог смотрит на меня (только на меня). Вот я растираю газетами окна на отработках в августе, после поступления… Комендант вручила мне стопку «Навигатора», сказала, что так на стёклах не остаются разводы. Под ногами – маленький китайский магнитофончик. Играет Radiohead. Что за песня?.. Вертится на языке, не вспомнить… Мне нравится девушка, которая подрабатывает уборщицей. Каждое утро мы приходим раньше всех и сидим напротив друг друга в холле: она делает вид, что не замечает мой навязчивый взгляд, я таращусь просто потому, что не знаю, как нужно вести себя с противоположным полом.

Затем где-то хлопает дверь, и слышатся шаги. Мне становится любопытно: иду в сторону лестницы, поднимаюсь на пятый этаж. Из дальнего кабинета доносится смех. Там сидят ребята. Je m'appelle Irene. «Второй курс, а вы все ещё произносите это «R» по-русски»... Однажды я был не готов к зачёту и написал преподавательнице французского стихотворение прямо на распечатанном листике с вопросами. Она сказала, что сохранит его навсегда. Длинные гулкие коридоры с бежевыми стенами, стоптанная охристая плитка, бетон в крупное зерно… Я пойду на конференцию по Психологии. Слушать докладчиков с нашего факультета мне неинтересно. К четвёртому курсу пора понять, что я очутился не там. Квантовая механика. В каком из бесконечного числа сценариев я набрался духу и уехал поступать в Литинститут имени Горького?.. «А за такую дипломную работу, Иван, удовлетворительную оценку мы вам поставить никак не можем»…

Тогда схожу в армию. Я даже рад, что сегодня не нужно больше думать об университете, дипломе, преподавателях и оценках. Я перемахиваю через лестничные пролёты, бегу к выходу. Бог смотрит на меня. Ему угодно, чтобы я сначала отслужил, а потом закончил начатое. Шаттл будет ждать в бетонной гавани, в деревеньке с непроизносимым названием. Я открываю тёмно-бордовую дверь, выхожу на крыльцо... Солнце слепит глаза. Напротив здания у пустыря, где собираются строить восьмой корпус, кто-то сидит. Я поднимаю руку, заслоняюсь от яркого света. Незнакомец с рюкзаком на плечах медленно встает с бордюра. Он не отрывает от меня взгляд. Чувствую головокружение, горло словно кто-то сдавливает рукой… Я знаю этого человека, нужно срочно рассказать ему обо всём. Бросаюсь через стоянку к крыльцу седьмого корпуса, но парень с папкой в руках испаряется. В свете фонаря видны только тени от колонн, мокрые ступени и блики от телевизора в окне охранника. Ночь нежна.

Пора возвращаться домой, уже очень поздно. Я ещё раз оглядываюсь по сторонам, глубоко вдыхаю свежий после дождя воздух. Загадочный шелест времени. Настоящее. Огромная гусеница, сотканная из меня самого, расчертившая пространство вдоль и поперек. Чёрное пятно, прорастающее цветами, на дальнем её конце. Лучше вовсе не думать об этом: можно сойти с ума… Иду в сторону выхода. Ветер стихает, и тюль, словно обессилев, опадает на край кровати. В полной тишине над осколками шара вспархивает мотылёк, описывает над ними несколько кругов, как бы проверяя свои силы; наконец, вылетает в окно и кружится возле меня, когда я подхожу к дому.

Что за песня Radiohead играла тогда, на отработках… У меня была кассета с альбомом «Ok, computer»… Барабанный шквал в припеве... Ах, да…

I wish that they'd swoop down in a country lane
Late at night when I'm driving
Take me on board of their beautiful ship
Show me the world as I'd love to see it…

I'd tell all my friends but they'd never believe me
They'd think that I'd finally lost it completely
I'd show them the stars and the meaning of life
They'd shut me away
But I'd be alright

Alright