Контуженый. роман о ЧВК Вагнер-7

Роман издан в марте 2023 в издательстве "Подвиг".
В сентябре 2023 книга также вышла в издательстве "Яуза"
Из анонса: Достоверный и искренний роман популярного писателя Сергея Бакшеева — первое литературное произведение о ЧВК «Вагнер»:

Электронная и аудиоверсия доступны на Litres  в разделе автора и быстро стала ХИТОМ ПРОДАЖ:
https://www.litres.ru/author/sergey-baksheev/
Бумажная книга:
https://www.chitai-gorod.ru/product/kontuzhenyy-3005294

Продолжаю публиковать отрывки и рассказывать, как я писал этот роман.
Иллюстрация - заключительный слайд питчинга перед кинопродюсерами, о котором я писал ранее. Это так называемые референсы - на какие фильмы похож мой проект.
«Брат» (герой возвращается в мирную жизнь и не терпит лжи), «Киллер» (герой с амнезией), «Однажды в Америке» (герой винит себя, а предатель друг, считавшийся погибшим).

А сейчас пару слов о разном отношении издательств к роману.
Спасибо «Подвигу» и Litres. Они опубликовали книгу. Как оказалось, это смелый поступок. Не все издательства лояльны к теме СВО и бойцам, участвующим в спецоперации.

Ridero, к примеру, мне трижды отказал в публикации. Сначала присылали безликие отписки «внесите изменения…», но ничего не помогало. Тогда я потребовал написать честно, почему книга «Контуженый» не подходит для публикации, и мне, наконец, ответила руководитель отдела публикаций. Там был следующий пассаж: «…мы приняли решение временно приостановить любые публикации наших авторов по теме "Россия-Украина"…» Аргументируют тем, что боятся нарушить законодательство.

Лицемерная и предательская позиция! Это как в 1941-45 годах принять решение не публиковать на тему СССР-Германия, будто нет никакой войны и все в мире, как прежде.

Но КАК ПРЕЖДЕ УЖЕ НЕ БУДЕТ.

Мир и Россия кардинально изменились. Идет глобальная война Запада с Россией. Это плохо, это ужасно. Но хуже войны может быть только поражение в войне. Поэтому мы должны победить. Россия должна победить и стать больше, сильнее и могущественнее.
А мелкие пакости издательств потерпим. Как говорит герой моего романа: "Покончим с врагами в Донбассе, займемся внутренними кровопийцами".


Глава 16

Жизнь под огнем на передовой приучила спать чутко, иначе можно не проснуться. Дома также сплю урывками и только на спине, лечь на бок сломанные ребра не позволяют. В контуженной голове теперь не грохот обстрелов, а нервный ускользающий образ Златы. К кому она сбежала с большими деньгами?
Мысли о деньгах возвращают меня к Максу Лупику. Макс при деньгах и любит пустить пыль в глаза. Он положил глаз на Злату. Преграды в виде Дениса Шмелева больше нет. Злата это тоже понимает. Меня она презирает и игнорирует, а к спорткару Макса проявляла интерес. А что, если Злата живет с Максом? В юности девушки предпочитают быть рядом с сильным парнем, а повзрослев – с богатым.
Я иду к автомойке Макса Лупика. Это мойка самообслуживания на четыре поста. Денис работал на автомойке и мечтал купить подобную. Он так подсел на эту мечту, что и меня с Чехом уговорил копить деньги. И вот передо мной несбывшаяся мечта трех наивных солдат-удачи. Суровая реальность слизнула не только наши деньги, но и жизни двух мечтателей.
Кислотно-желтый «шевроле» в облаке пенных брызг заметен издалека. Рядом Макс собственной персоной в желтом худи с фирменными нашивками. Несмотря на название «самомойка», он моет не сам. Новый работник, сменивший Дениса, угождает хозяину.
Лупик видит меня и прищуривается из-под обесцвеченной челки. Подпускает ближе, встречает с наигранной радостью:
– Кого я вижу! С возвращением! Болтают, ты теперь того – Контуженый.
– У носорога очень плохое зрение, но при его весе, это не его проблема.
Макс кривится в улыбке:
– Не такой уж ты и Контуженый.
– Такой-такой. Справка имеется.
Макс хмыкает и мрачно кивает:
– Пойдем, что покажу.
Хозяин автомойки открывает блок с оборудование в центре между постами.
– В ту ночь, когда мы поцапались в клубе, кто-то расфигачил мои приборы, вылил химию. Факт! Ремонт больше двухсот косарей обошелся. А битый айфон в клубе – еще сотка.
– И что?
– По графику была смена Шмелева. Он по любому в ответе. Факт!
– И что? – повторяю я.
– Ха! С Хрюни не спросишь. Хотел его посадить, а он сам себя наказал. – Макс кривится. Высокомерной улыбкой он подчеркивает превосходство: – Такие, как Хрюня, долго не живут. Зря ты с ним связался.
Я представляю, как бы сейчас Денис врезал на прозвище Хрюня.
– Он Шмель. И мой друг!
– Типа, куда он, туда ты?
– Для друзей – это норм.
– Вот и проговорился. – Макс тычет в меня пальцем: – Ты тоже был здесь в ту ночь! Вы втроем позабавились, прежде чем на Донбасс свалить. Теперь ты один – тебе и платить. Факт!
Я стряхиваю его руку:
– Отвали! Я не помню. Я – Контуженый.
– Удобно, блин! – Лупика вдруг осеняет идея. – Давай прокатимся, Контуженый. Выпьем, поболтаем. Дело есть.
Мне надо выяснить, с ним ли живет Злата, и я соглашаюсь.
Макс красуется за рулем мощного автомобиля с длиннющим капотом. Я смотрю на наш город из окна дорогой машины, в голове разлад – тут мир, а рядом война. Тут можно мчаться по ровному асфальту и наслаждаться музыкой из десяти динамиков, а там надо передвигаться поближе к стенам и вслушиваться в звуки прилетов. Артиллерийский обстрел – и мирная жизнь превращается в ужас, боль и лишения. Дончане живут в этом ужасе долгие годы.
Лупику нет дела до чужих страданий. Он гнет свою линию:
– По драке в клубе я без претензий – бывает. Но за денежный ущерб надо платить.
– Это и есть твое дело?
– Не кипишуй! Можно не деньгами. Для Контуженого есть другая работа.
Мы в кафе. Разливая коньяк по бокалам, Макс объясняет:
– У меня одна автомойка имеется, хочу вторую покруче, на шесть постов. Крайний сделаю высоким, чтобы фуры заезжали. С них доход больше.
– Хотеть не вредно, – замечаю я, не понимая, куда он клонит
– Бизнес, как велосипед, раз сел – надо крутить педали.
– Типа, «шевроле» на велик меняешь. Обращайся.
– Ну, Контуженый, ты классный парень! Давай накатим.
Я поднимаю бокал:
– За вас, за нас и за Донбасс!
Макс согласно кивает. Мы выпиваем. Лупик переходит на шепот:
– Я нашел центровое место для автомойки. На углу Свободы и Крупской. Там старики в хибаре живут. Я подкатывал: уступите землю, не обижу. Они талдычут: доча с Мурманска вернется, новый дом будем ставить.
– Наверное, мало денег предложил.
– Если каждому платить, бизнес не на что мутить! – Макс смеется, придвигается ко мне, кладет руку на плечо: – Ты вояка! Достань автомат, запугай стариков, чтобы землю уступили.
– Отнять хочешь?
– Не-е, подпишу с ними договор, отстегну немного.
– Их участок достанется тебе?
– Ну да.
– А где старики будут жить?
– Пусть катятся к доче! Здесь они без кондея летом парятся, а в Мурманске – море! Факт! – Макс доволен собственной шуткой.
Мне жалко незнакомых стариков, хочется отгородить их от Лупика.
– Сколько ты там ущерб насчитал? Триста? Могу погасить убытки.
– Откуда у тебя бабло, Контуженый?
– Страховка за ранение. – Я приподнимаю подвязанную руку, стучу по голове. – А за смерть еще больше дают.
– И сколько? – интересуется Макс.
Мне его любопытство не нравится. Прощупываю настроение:
– Я заплачу, и между нами ровно? Стариков забудешь?
– Еще чего! Я же сказал, бизнес – велосипед, а падать я не собираюсь.
– Доходчиво.
– Ну так как, берешься? Или мне у Рацкого вышибал долгов позаимствовать.
Я понимаю, что Макс нацелился на участок и не отстанет от стариков в любом случае. Не я, так другой их дожмет. Уж лучше я поговорю, чем вышибалы кредитов. Вспоминаю про пистолет, который припрятала Маша. 
– Автомата у меня нет, но ствол имеется. Пистолет Макарова.
– Супер! Реши вопрос, я про ущерб забуду и станем друзьями.
– Как решить?
– Я дам договор. Заставишь подписать. Ну, за успех! – Макс выпивает, не дожидаясь меня. Улыбается, хлопает по плечу: – В случае чего, ты Контуженый, взятки гладки!
– Пиши адрес. У меня башка дырявая.
– По телефону скину.
– Мой телефон сдох.
– Конспирация? Хоть и дырявая, а с хитрецой.
Пока Лупик расслаблен и пишет адрес на салфетке, я перехожу к своей проблеме.
– Мне надо Злате Солнцевой от брата последние слова передать. Скажешь ей?
– Где я ее увижу?
– Не гони! Ты к Злате подкатывал. Она к тебе и ушла. Ее родители так сказали.
– Пересказали! Какой-то сопливый сериал.
– Точно Злата не у тебя? – я спрашиваю и прислушиваюсь к внутренним ощущениям.
– Чтоб я жил с телкой. На хрена? Я живу с деньгами. Приспичит, поманю и получу. А постоянная баба – скучно. И не выгодно!
Лупик посмеивается. Я принимаю от него салфетку с адресом стариков, касаюсь носа. Салфетка чиста, следов крови нет, да и башка не гудит. Разочарованно вздыхаю. Тест показал, что Лупик не врет.
– С кем же Злата укатила?
– У проводницы масса вариантов. Поездила, страну посмотрела, захотела в большой город. Кому-то из ростовских командировочных приглянулась и – тю-тю! Прощай захолустье.
– Думаешь?
– Я думаю о новой автомойке. Когда сделаешь?
– Подготовиться надо.
– Не тяни, Контуженый, а то счетчик включу задним числом. Никакой страховки не хватит. – Макс снова кривится и разливает коньяк. – Мы с тобой такие дела провернем. Факт!

Глава 17

Я беру рюкзак с деньгами, полученными за ранение, и иду в «Быстрокредит». На войне деньги не защитят и не помогут, а в мирном городе без них никуда. Даже долги там и там разные. На фронте мы кровью воинский долг исполняем, а здесь банкнотами долги отдаем.
В кабинете директора кредитной конторы за столом восседает знакомая рожа, Олег Рацкий. Хлопаю на стол перед ним две пачки пятитысячных купюр.
– Миллион! Мы в расчете.
Удивление на физиономии Рацкого сменяется кислым недовольством.
– Быстро ты. – Он шелестит купюрами: – Не краденные? Полиция не конфискует?
– Кровью заработал. Военная страховка.
– По чесноку выдали? Не обманули?
– Не меряй по себе.
– Шел бы ты на свою войну, Контуженый, и нам не мешал.
– Ты что несешь, мы за всех воюем.
– За меня не надо, я не просил. – Рацкий смахивает деньги в стол и нехотя кивает: – Садись. Я проценты посчитаю.
– Жмот!
– Бизнесмен, – поправляет Рацкий, но я не вижу принципиальной разницы.
За спиной директора «Быстрокредита» большой сейф, вдоль стены от пола до потолка стеллажи с папками. В каждой чья-то проблема, измеренная в денежных знаках.
Сколько ж бабла он наваривает на чужом горе и глупых амбициях. Кто-то лезет в долги из-за безвыходной ситуации, а кто-то тешит себя новым гаджетом, лишь бы не отставать от подруг. Сжечь бы здесь всё или минометом накрыть. На освобожденных территориях новая жизнь без старых кредитов начинается. Покончим с врагами в Донбассе, займемся внутренними кровопийцами.
Олег Рацкий находит мой кредитный договор, щелкает на калькуляторе, бубнит под нос:
– Сегодняшний день тоже в расчет. Итого… – Жмот-бизнесмен поворачивает ко мне дисплей с итоговыми цифрами: – Это проценты. Божеские.
– А обычно дьявольские? – Я добавляю деньги. – Давай расписку.
Рацкий звонит жене, которая за стенкой обрабатывает очередную просительницу:
– Ольга, наш вип-клиент кредит погасил. Распечатай ему приходник. – Ольга не понимает, о ком речь. Рацкий шипит в трубку, с опаской поглядывая на меня: – Кто-кто, Контуженый.
Заходит Ольга с документами. Высокие каблуки, черная юбка-карандаш, белая блузка, зеленый галстук-платок, алая помада, зализанные волосы, а из-под стильных очков взгляд таков, что если бы им можно было порезать, на моем лице не осталось бы живого места. Она сует мне приходный ордер, а мужу договор на подпись.
Мне ни слова, а мужу нашептывает:
– Как раз сто пятьдесят тысяч надо выдать, тройной тариф. Я возьму из прихода.
Рацкий просматривает новый договор, проценты его устраивают.
– А залог?
Ольга успокаивает мужа:
– Это кассирша из «Магнита». Стабильный заработок. Прижмем – украдет с кассы.
Рацкий одобрительно кивает, подписывает кредитный договор и ставит печать.
Я вижу имя на первой странице – Мария Соболева. Так это же Маша! Она что-то говорила про «Быстрокредит», знала их расписание. Зачем ей занимать под грабительские проценты?
Я выхватываю договор и выбегаю в клиентскую зону.
– Маша, ты здесь?
Из-за матовой перегородки у окошка кассы появляется Маша. Я разъярен:
– Какого черта ты здесь делаешь?
Маша смущена. Мямлит:
– Безвыходная ситуация.
– Вот выход! – Я разрываю договор швыряю клочки в лицо Рацкому. Хватаю Машу за руку: – Идем со мной.
Рацкий вопит в спину:
– Достал ты меня, Контуженый. Сгинь на войне, не мешай бизнесу!
Я знаю, что ответить:
– И до тебя, жмот, доберемся. Покончим с врагами там и дома наведем порядок!
– Иди-иди, – уже не так уверенно огрызается ростовщик.
Я в нервном возбуждении тащу Машу в наш двор. Напротив магазина «Магнит» она вырывает руку из моей ладони:
– Погоди, Никита! У меня проблема, недостача в магазине. Требуют с меня.
– Сколько?
– Много. Двести тысяч. Пятьдесят я уже отдала, остальное хотела занять.
– Нашла у кого. У меня бы спросила.
Я отсчитываю ей сто пятьдесят тысяч. На Машины глаза набегает влага. Она сдавлено благодарит:
– Спа…сибо. Я от…дам.
Мне тоже жутко неловко. Меняю тему:
– Давно у Златы пассажир объявился?
– Какой еще пассажир?
– Новый хахаль. Командировочный, с кем она смылась.
– Не думаю, что новый.
Меня будоражит озноб предчувствия. Впиваюсь взглядом:
– Ты его видела?
– Нет. Злата одна да одна. Только с кем-то в чатах переписывалась. Как вы отправились воевать, так она и строчила.
– Кому?
– Я думала, тебе.
В моей голове, как тесто на дрожжах, растет болотная муть. Злата мне не писала. И брату редко отвечала. Шмелю? Он строил планы на будущее, был сосредоточен, чтобы выжить, и не отвлекался на романтическую ерунду.
Меня пошатывает, перед глазами плавают пурпурные круги. Маша хватает меня под руку, пытается помочь:
– Где твои таблетки! Таблетки у тебя есть?
Я дергаю рюкзак и роняю его. Она копается в рюкзаке, находит таблетки.
– Эти? – Сует мне в рот. – Глотай.
Воды нет. Слюны тоже. Я давлюсь таблеткой и выхаркиваю ее.
Маша решительно тащит меня к себе. Усаживает на диван, дает воду для таблетки, заваривает настой на травах и сушеных ягодах. Когда я прихожу в себя, кормит сытным омлетом. Мне лучше.
– Отлежись у меня, – говорит она. – Раздевайся и спи.
Я подчиняюсь. Стаскиваю одежду, проваливаюсь в сон. Легкие шаги будят.
Перед кроватью Маша в ночной сорочке. Она ловит мой взгляд и словно спрашивает. Я зачарованно смотрю на нее. Мы оба молчим.
Маша как-то ловко сталкивает сорочку с плеч, ткань мягким обручем падает вокруг ее ног. Поднятая рука распускает волосы. Мягкие струи срываются с лопаток, подчеркивая изгиб в пояснице. Раздетая Маша совсем не похожа на замотанную продавщицу с конским хвостиком в безразмерной жилетке.
Она ложится справа, льнет к моему здоровому плечу. Я обнимаю трепетное тело. По ее коже озноб. Маша пахнет фруктовым гелем. Я пытаюсь понять каким именно фруктом и исследую ее тело на вкус и запах. Губы пробуют грудь, живот, ямку пупка и спускаются ниже. В пушистой ложбинке женская влага усиливает аромат. Я вот-вот его узнаю. Маша вздрагивает, изгибается, и ее вкус меняется.
Это уже не фруктовый запах. Так пахнет женское и мужское тело в тесном соприкосновении.
Из-за сломанных ребер резкие движения мне противопоказаны. Я овладеваю женщиной нежно, двигаюсь плавно. Томительная нежность набухает сладкой бомбой, горит изнутри, накаляется и взрывается. Я опустошен и проваливаюсь в мягкое забытье. Долгое время, пока не срослись ребра, я мог спать только на спине, а сейчас на боку обнимаю Машу. Наша поза «ложечка к ложечке» убаюкивает обоих. Вечный бой, вцепившийся в мое подсознание, наконец, отпускает.
Я просыпаюсь на рассвете. В голове скребутся прежние вопросы. Где Злата? Почему она украла деньги? С кем она?
Лежащая рядом Маша разлепляет веки. Сонная поволока сменяется искорками в глазах, губы растягиваются в мягкой улыбке, выпростанная из-под одеяла рука наполовину обнажает теплое тело.
Она кладет ладошку мне на грудь, видит озабоченность на лице и спрашивает:
– Тебе больно? Принести таблетки?
Меня волнует только одно:
– Поспрашивай про Злату. Ты в магазине видишь многих.
Маша рывком садится в постели, прикрывается одеялом и смотрит на меня сверху осуждающим взглядом:
– Ты здесь из-за нее? Она твоя таблетка?
– Мне нужно с ней поговорить.
– Злата тебя не любит!
Я не хочу об этом думать. Еще больше не хочу этого слышать. Особенно, если это правда. Возразить я не могу, а оскорбить, пожалуйста!
– А ты? По любви со мной голой попой терлась или расплатилась за помощь?
– Дурак! – Маша вскакивает с постели. – Слепой придурок!
– Конечно, я ведь Контуженый.
– Жаль, что я не чокнутая.
Я свешиваю ноги с кровати и требую:
– Верни мой пистолет. Я уезжаю.
– На войну? – Маша встревожена: – Тебе нельзя! Ты даже шум не переносишь!
Я одеваюсь. Голая Маша включает телевизор, увеличивает громкость до максимума, дразнит меня пультом. На экране новости. Про Донбасс, про войну, про жестокие обстрелы мирных улиц.
В голове тяжелеет, в глазах мутнеет – терпеть шум невыносимо. Я выдергиваю телевизор из розетки. Мы молча смотрим друг на друга.
Маша отбрасывает пульт на кровать, одевает сорочку. Приносит пистолет, мои деньги и вязанные носки. Тоже швыряет их в постель.
– Забирай и проваливай!
Я посмеиваюсь над носками:
– Помощь фронту? Бомжам на помойку отнеси!
– Ты сам там скоро окажешься!
– Посмотрим, как быстро подберут.
Я брезгливо отталкиваю деньги, сую в рюкзак носки, а пистолет уважительно взвешиваю в ладони.
– Для войны Контуженый может и дефектный. Зато в разборках бешенство помогает.
– Придурок! – в сердцах обзывается Маша.
Когда я спускаюсь во двор, она высовывается из открытого окна и кричит, словно умоляет:
– Ты не бандит, Никита!
Я собираюсь демонстративно выкинуть ее носки, но замечаю на них вышитые буквы «Z». И рука не поднимается.

(продолжение следует)