XLVлет выпуску Тяжело в учении 1972-78 легко потом

Если кто-то будет уверять вас, что учится в ВМедА легко, – не верьте. Особенно это чувствовалось на первых двух курсах, особенно на втором. Нет, возможно, среди нас найдутся те, кто скажет: «Если тебе было трудно учиться, ещё не значит, что это распространялось на всех», – согласен. Всем по-разному давалась учёба, с учётом того, что некоторые обладали отличной памятью, а другие до поступления в академию изучали медицину в медучилищах и были законченными фельдшерами. А какого было нам, поступившим, стерильным, не знавшей медицины вообще, любившим жизнь во всех её проявлениях. Сразу признаюсь: мне было тяжело. Свидетельство тому фото №1, с надписью на обратной стороне: «Учёба меня доконала».

Ещё одна специфика обучения в ВМедА на первых курсах, это дополнительные нагрузки не совместимые с учёбой: несением дневальной службы, с нарядами по столовой, караульной службой, службой патрулем по городу и т.п. Выполнять эти обязанности само по себе не трудно, но это приводило к тому, что пропускались лекции, практические занятия, учебный материал которых затем приходилось наверстывать и отрабатывать. Не сдавших «отработки» – к зачётам и экзаменам не допускались. Тех, кто не справлялся и с этими трудностями, отчисляли, и таких были не единицы.

После суточной службы в наряде или ночных бдений над учебником, многие засыпали на лекциях. При этом, мои соседи задремав и мною разбуженные, как правило, отрицали это. Но когда я им в качестве доказательства предъявлял их конспект лекции, где последняя строчка заканчивалась прямой линией, им было крыть нечем. Это было объективное доказательство, что в этот момент их мозг отключался, а ручка продолжала движение. Засыпать с ручной в руке и склоненной головой над конспектом было в общем-то не зазорно. Не факт, что на фото №2 все бодрствуют.

Некоторые, самые отчаянные, прятались за последней скамьёй амфитеатра и засыпали там. У них было оправдательная причина: они ничего с собой сделать не смогли – всю ночь в наряде не спали, и добросовестно разбирались с материалом предыдущей лекции, которую пропустили по уважительной причине, разбирая почерк конспекта друга. При этом заранее был заготовлен ответ лектору: «Вы же сами говорили, что последующую лекцию не поймет тот, кто не усвоил предыдущую. И вот… результат».

Трудно было учиться ещё и потому, что, условно говоря, «огни большого города» Ленинграда отвлекали от учёбы, создавая дилемму: проработать лишний раз недостаточно усвоенный материал или пойти в музей, в Эрмитаж, проболтаться по красивейшему городу, приходя в изумление от его архитектуры; или в самый неподходящий момент для учёбы отправиться в солнечный день на пляж Финского залива, захватив с собой, для успокоения совести так и не раскрытый, учебник. А театры, а кинотеатры, а вечера с культурной и танцевальной программой, а пивные бары? Они что – пусть косвенно, но не конкурировали с учёбой? Тем не менее учёба всё равно побеждала, она доминировала над всем. И поэтому я утверждаю с полной очевидностью: учиться, превозмогая всё – было безусловно трудно…

До встречи однокурсников осталось 53 дня.