Истории Евсея. Часть 3. Глава 10

В 115 году от рождения Христа (приблизительно: погрешность не менее трёх лет) римские легионы под водительством императора-воина Трояна вошли в Месопотамию и разбили парфянское войско. Междуречье – плодородная, богатая часть Парфии, через которую с незапамятных времён проходил великий караванный путь в Индокитай, стала на некоторое время провинцией Рима. Эта территория – лакомый кусок, причина не только древних войн, но и нынешних, где продолжаются битвы за ресурсы и принципы мироустройства.

В Ктесифоне, западной столице Парфянских царств, расположенной на берегу Тигра, был посажен на трон человек Трояна, для выполнения главной задачи – сбора дани в казну Рима.
Идти за Тигр вглубь Парфии великий император и полководец Троян не рискнул: армия была истощена сражениями, а вероятное поражение в глубине Парфии было чревато потерей богатой товаром, ресурсами, рабами Месопотамии.
Наместник Трояна сразу выстроил выверенные отношения с богатыми иудеями, появившимися здесь так же давно, как и великий торговый путь (семитские племена издавна населяли эти места). Наместник своими службами обеспечил охрану благосостояния зажиточных иудеев и их семей.

А вот к появившейся не так давно в Ктесифоне общине христиан, считавших, что они дождались Помазанника Божьего, отношение наместника было очень настороженным. Ни о какой прибыли от этой странной, не признающей божественности императора, а значит, опасной для сложившегося образа жизни общины бедняков, не могло быть и речи. К тому же богатые иудеи, которые жили предписанием Торы давать в рост иноплеменнику и обеспечивали частью этого роста личную казну наместника и казну Рима, относились враждебно к общине христиан, утверждавших, что они дождались Машиаха, которого иудеи-ростовщики, обычно имеющие прямое отношение к любой власти, предпочитали ждать не дожидаясь. Такая враждебность была понятна, ведь община христиан придерживалась противоположных принципов: верующие жили общим имуществом, независимо от племени делились друг с другом безвозмездно, учились отдавать нуждающимся последнее и даже молились за тех, кто считал их врагами.
Существование этой общины создавало наместнику объяснимые проблемы, тем более что численность её не уменьшалась, а даже росла за счёт не только бедняков, что виделось естественным, но и обеспеченных жителей Ктесифона и окрестностей.
В становлении этой общины принимал живое участие мобед Хумат из Мидии, жрец древнего авестийского рода, сын Дазды.

Наместник Рима по долгу службы должен был с уважением относиться к традиционным религиям вверенной ему территории. В Междуречье таких традиций было три: благая вера (зороастризм), греко-римский пантеон и иудаизм, закрепившийся здесь со времён Вавилонского плена.

Хотя Рим относился настороженно-пренебрежительно и даже воинственно к претензиям иудеев на богоизбранность, наместник провинции Месопотамия должен был, по своим обязанностям, нейтрально-уважительно воспринимать веру иудейскую, её жрецов и самих верующих. И это получилось естественно. Богатые иудеи Междуречья традиционно веками поддерживали своим богатством власть, независимо от её государственной принадлежности. Поддержали они и власть ставленника Рима. А два зажиточных иудея быстро стали друзьями царя, делая ему дорогие и редкие для запада империи подарки из караванной торговли с царствами Средней Азии, Индии, Китая.

Эти иудеи, нечасто заглядывающие в синагогу и не утруждающие себя исполнением этической стороны Торы, без труда убедили наместника в опасности христианской общины для власти Рима. Тем более, как оказалось, эта община не придерживалась Торы, то есть не относилась к традиционным верованиям. Да и Рим продолжал жить страшноватыми слухами об иудейской секте Иисуса, запущенными ещё с подачи сумасбродного императора, тирана и артиста Нерона в пору организованного им пожара в Риме.

Необычность его задумки, как известно, была в том, что после пожара Нерон собирался заново отстроить Рим и назвать великий город своим именем. В итоге не сложилось. Но не сложилось потом, а в поджоге Рима сразу обвинили секту последователей Иисуса, которые, по мнению окружения императора, приносили в жертву новорождённых детей, употребляли их плоть и кровь и предавались свальному прелюбодеянию и кровосмешению. К тому же последователи Иисуса не признавали ни римских богов, ни божественность императора, а богом своим считали то ли иудея, то ли Отца Неба, или и того и другого – в общем, представляли опасность для римской государственности.

Но поступить ныне с общиной христиан в Ктесифоне так, как полвека назад это сделал Нерон, казнив верующих без суда, наместник не мог. Нынешний император Троян был не только великим воином и полководцем, но и реформатором в законодательном поле. Он остановил ведение дел по оскорблению величия особы императора, ни от кого не требовал и не ждал признания своей божественности; неграждан Рима, обвиняемых, к примеру, в бродяжничестве или в создании секты, опасной для Рима, нельзя было теперь наказать, казнить без суда – вина должна быть доказана. А значит, должны быть подобраны заинтересованные, надёжные лжесвидетели, благодаря чему будут осуждены члены совета общины, старейшины и активные верующие, остальные же разбегутся сами. И служба наместника начала плотнее знакомиться с ситуацией – иногда задерживать христиан для допросов.
Хумат, жрец, хранитель Огня и авестийской общины верующих Иисусу, наведывался из Мидии к друзьям в общину Ктесифона. И обеспокоился отношением новой власти к христианам. Обеспокоилось и Братство.

Хумат поддерживал приятельские отношения со своим сверстником, жрецом одной из синагог Ктесифона, имел с ним беседы о смысле Бытия, Торе, Авесте, греческой философии, учении, которое принёс Иисус. Священник-иудей, его звали Валаам, интересовался жизнью общины христиан, но смущался разговоров с Хуматом об Иисусе как о Машиахе и не решался погружаться в эту, особую для вероучения, тему. Валаам в юности закончил иудейскую школу сынов пророческих, глубоко знал Тору, был мастером говорить о вере, обучаясь в этой школе, через посты и молитву возымел пророческий дар, который воспринимался в традиции как исключительный дар Неба. Эта таинственная, всегда интересная человеку тема входила в круг мировоззренческих бесед Хумата и Валаама, ибо оба имели способность видеть, воспринимать невидимый обычным людям мир.

Наш Небесный отряд предполагал, что если жрецы традиционных вероучений раздельно посетят наместника Рима, это поможет изменить его планы. Решили, что пред жрецом синагоги предстанут в видении наши иудеи Эльдад и Стефан. Поэтому несколько слов к портрету моих друзей.

Эльдад – крепкий старец среднего роста, седовласый, седобородый, с молодыми глазами, спокойный, уравновешенный, из фарисеев – тех, кто стремились исполнять и писаную, и устную (предания отцов веры) Тору. Философ, мистик, знаток греческой философии и египетского пантеона, учитель одной из школ иудаизма. Эльдад оказался в Братстве со сложившимся убеждением, что Всевышний позволяет человеку несколько раз вернуться в мир живых, чтобы человек научился в земной жизни исполнять предназначенное Богом. Пока человек следует грешным желаниям тела, он снова будет возвращаться к жизни, но с ещё более тяжёлыми испытаниями. А болезни, испытания, страдания человека, живущего с юных лет праведно – так складывалась жизнь Эльдада – обусловлены последствиями дурных поступков прошлой жизни. Эльдад своей мудростью, характером, пониманием мира напоминал мне родного старца Захарию.

Арджуна любил с улыбкой и в разных вариациях рассказывать, как два друга, Эльдад и Пифагор, вели аргументированные беседы, иногда переходящие в дружеский спор, о сути перевоплощений. Пифагор считал, что если в Мироздании всё живое и пронизано одним Духом – а по-другому быть не может – то душа как часть всеобщего Духа может оказаться в любых земных телах, в том числе, к примеру, в червях или змеях (если не исполняет своё божественное предназначение, будучи человеком). Эльдад своё несогласие с другом объяснял тем, что червь, по его разумению, живёт только инстинктом, не имея свободы выбора, а значит, не может изменить греховное на праведное, и в таком случае не имеет смысла отправлять душу в тело червя. У Пифагора, естественно, находилось возражение: а вдруг духу даётся возможность находиться в таком теле для того, чтобы в сравнении познать, что значит не иметь свободы выбора и быть съеденным более крупным животным или быть просто раздавленным человеком. На что Эльдад говорил: чем же будет сравнивать и познавать червь, если он существует только инстинктом? Пифагор частично соглашался с аргументом друга и предлагал соображение, что даже если червяку и нечем познавать свою жизнь и делать выбор, он может очиститься от грехов человеческой жизни, не осознавая того, через страдания, боль, смерть своего нынешнего тела…

Обычно при таких диспутах нейтральной стороной был Арджуна. И если какое-то важное действие Братства не прерывало тренировку логики двух философов, то это делал Арджуна. К примеру: «Родные в Брахме братья, Пифагор и Эльдад, не берусь утверждать, но я, пожалуй, был в одной из реинкарнаций свиньёй – люблю лежать в тёплой, неглубокой луже и греться на солнышке, зажмурив глаза. По поводу червя на сегодня прозрений не имею. Поэтому предлагаю вам сыграть партию в шахматы на время. Кто победит, тот… играет со мной. Если выигрываю я – значит, был свиньёй в одной из реинкарнаций».

И несколько строк о Стефане и его троюродном брате Павле. Стефан тоже в юности учился в школе учеников пророков. Не помню, говорил ли я ранее, что учеником этой школы был и неблизкий родственник Стефана Савл-Павел, ревнитель по двум верам, которые он своей жизнью и вестью соединил в одну: по древнему Закону (Торе) и вере в пришедшего Машиаха-Христа.

В итоге обучения Стефан не возымел пророческого дара, но был одарён разными видами памяти, умел пользоваться развитым логическим мышлением и воображением. Савл же приобрёл мистический дар, к коему был всегда устремлён, считая этот дар большим из духовных даров. К чему позже, обозначив себя апостолом Христа, призывал верующих в известных письмах-посланиях. В западных церквях империи Павел и его послания имели большой вес, хорошо вписываясь в греко-римские мистические традиции. «Кто пророчествует, созидает церковь», – считал Павел. Любовь к пророческому дару Павел принёс и в римскую церковь, по сути, основав её.
Судьбы Стефана и Павла переплелись трагически. Павел, ревнуя по вере иудейской, участвовал в реализации решения синедриона казни над Стефаном – избиении его камнями. А недолгое время спустя Павел, после обрушившегося на него чудесного видения по пути в Дамаск, обрёл веру во Христа, ранее будучи Его гонителем. Стефан наблюдал это событие – обращение Павла – одним из ангелов Саваофа, из мира Братства, где задержался на долгие века.
Как член Братства Стефан был свидетелем земной кончины Павла, который покинул бренный мир, так и не дождавшись возвращения Христа на облаках, что по пророчествам Павла должно было произойти при его жизни…

Стефан рассказывал, как общался с Рабби о пророческих дарах, видениях, откровениях Небесных, о том, что так и не возымел этот дар. Рабби ответил ему, улыбаясь, что тоже не имеет такого дара.
– Если ты возвышен до видений, это ещё не значит, что сердце твоё чисто и ты видишь и слышишь Господа. И ангел, и демон могут явить правду, но демон также искушает. Учись видеть сердцем, чувством. Чище сердце – яснее видишь. А сердце очищается только исполнением Божьего.

…И вот Эльдад и Стефан предстали пред жрецом Валаамом, после его утренней глубокой молитвы. Жрец увидел перед собой за огнём светильника величественного старца в длинном одеянии, со свечением вокруг головы и тела, и подобного ангелу молодого человека, свечение которого могло напоминать и крылья за спиной.

– Хвала Всевышнему и Воинству Его, – восславил Небо Валаам с поклоном, продолжая пребывать на коленях.
– Мир тебе и дому твоему, благочестивый Валаам, – обратился к нему Эльдад. – Мы пришли к тебе, устремлённому в законе древнем, по Воле Воинства Небесного Господа твоего и нашего. Пойди к царю – иноверцу, не знающему Господа и законов Его. Царь сей устремлён осудить через ложь и казнить невиновных чад Господних во имя мамоны. Яви ему суть закона древнего: что посеяно им будет, то и пожинать черёд придёт. Скажи ему: каким судом судит, таким и судим будет… И скажи, теперь он знает закон. Пусть остановит гонения на общину новую, устремлённую к Духу Божьему! Иначе быть ему под карой Всевышнего той же мерою, кою сам свершить собирается вместе с иудеями, отвернувшимися от закона.

– Валаам, брат во Господе! Если обращение наше созвучно сердцу твоему, не откладывай визит свой к наместнику. Ибо праведные деяния выстилают путь в Царствие Божье. А неисполнение зова Господнего, звучащего в сердце, отворачивает тебя от Света Божьего в сторону тьмы, – таков  был посыл Стефана.
Валаам в этот же день по безотлагательному делу пришёл к царю.
Наместник выслушал его обращение в защиту общины христиан, устремлённых исполнять Божье. Сказал Валаам царю и о воздаянии за дела, противные Богу. Не мог не сказать после утреннего видения.

– Благочестивый жрец, почему ты просишь за тех, кто не признаёт Тору, а значит, и твоего Бога? – спросил наместник.
– Достопочтенный царь! Один у нас Всевышний – Творец Миров. Вся хвала Ему! Разница между мной и верующими этой общины в том, что я жду Машиаха, а они дождались Его. Но кто из нас прав? Нет средь человеков тех, кто способен ответить на этот вопрос. А в Торе можно найти подтверждения для той и другой стороны. Лишь время рассудит, кто прав… и Суд Божий. Но если они дождались Помазанника, во что они искренне верят, то они заключили со Всевышним Новый договор, оставив нам, продолжающим ждать Помазанника Давидовой ветви, прежний договор – Тору.
Наместник, внимательно посмотрев на Валаама или сквозь него, ответил, что выскажет мнение своё о христианах после того, как выслушает мнение жреца другого храма Ктесифона.

На следующий день к наместнику пришёл жрец древнего авестийского рода Хумат. И выразил беспокойство о начавшихся допросах христиан, сказав наместнику, что если эти люди устремлены к благим деяниям и благим мыслям, а он видит их таковыми, то прежде чем продолжать их преследование, стоит вспомнить о законе воздаяния, который не учитывает чистоту крови древних жреческих и царственных родов.

– Уважаемый многими на этих землях жрец древнего рода, почему два благочестивых жреца разных вероучений беспокоятся об общине бедняков, которая не имеет отношения ни к одному из этих учений и не несёт никакой пользы Риму?
– Благородный царь! Это беспокойство о вашей судьбе – так указывают планеты. Если вы собираетесь препятствовать существованию богоугодной общины, последствия не будут благими для вас. Планеты дают выбор, – ответил Аша Хумат.

– Почему ты решил, жрец, что эти люди угодны богам?
– Если люди живут бескорыстной заботой друг о друге и учатся отдавать нуждающимся то, в чём нуждаются сами, то это не может быть неугодным Богу.
– С уважением отношусь ко мнению мидийского жреца древнего рода… Пошлю гонца в Киликию к оракулу не менее древнего рода. Хочу знать ответ богов. Через три четверти луны дам ответ.

Гонца к оракулу наместник послал. Но гонец не вернулся ни через три четверти луны, ни позже…