Степная красавица сказка

  – Выйду  ночью  при свете лунном в чистое и раздольное поле, взгляну на звёзды, словно светляки, мигающие в высоких  широтах  неба, вдохну полной грудью степной аромат сочного и колосистого разнотравья и услышу чутко ночную серенаду сверчков и  трель голосистых  цикад, сливающихся  в хоре  единой  симфонии ночи, и сердце  замрёт  тогда  от волнения и любви, что  переполняют  грудь мою. И, кажется, вся ночь полей  поёт со  мною в упоительном  восторге и щемящая  нежность к степному простору обнимает душу мою своими мягкими ладонями.
  А разве и днём, степь, ты не хороша?!  Ночью  поёт с тобою душа, а утром  глаза сердца воспевают гимны твоей красоте. Каждый листик, качнувшийся на ветру, каждый цветок, склонивший  свою  головку, каждая  травинка, что колыхнулась  под ветром, каждая букашка, что попалась тебе на глаза, – всё вливает в тебя необъятную силу своей красоты. Душу пьянит аромат цветочных сокровищ твоих.
  – Пахучая,  звучащая, Степная  Красавица,  где  живёшь  ты?  В  какой  стороне обитаешь?
   Сказывали нам старые люди, будто нет красавицы  краше тебя.  А ещё сказывали, будто голос твой, что ручей журчит, и кто увидит тебя, до смерти забыть не может.
   Где же ты, красота несказанная?
   Тоскует сердце моё, поглощённое тайной твоей. Выйди, покажись добру молодцу! Ищет душа моя Душу твою давно!
  – Так воспевал в степи, обращаясь к Степной  Красавице, добрый молодец – молодой пастух.
  И день, и два приходил он во поле, взывая песней своей к Фее полей. И однажды откликнулась Степь-Красавица  на  его  долгозванный  зов  и  засветилась светом нездешним да невиданным, и  зашептала  травами  некошеными, и зазвенела ручьями подземными  с тихой грустью, затаённою:
  – Ах, Иванушко, пастушок  веселый!  Не надобно тебе меня видеть. Потеряешь ты свою головушку, и сердце твоё покоя не найдет.
  Ей в ответ пастушок Иванушко:
  – Покажись, Красота  Ненаглядная!  Хоть  раз  в жизни увидеть тебя! Правду ль старые люди сказывают  песни-присказки  про тебя? С малых лет я их понаслушался, потерял и покой, и сон, всё мечтою живу нездешней и по сказкам в тебя влюблён. Что с того, что  тебя не забуду я?  Я покоя  давно  лишён. Только знаю, что жить не смогу больше так, пока не увижу мечту свою – облик твой!
  – Хорошо! Пусть будет по-твоему! – прокатился, как шелест, вздох.
  Тут же  ветер  пролетел  над степью, и  увидел Иванушко Облик, долгожданный и дорогой.
  С золотыми  косами, юная и прозрачная, словно  вода, синеглазая Фея-Красавица перед ним  стояла  сама. Мягкий  свет  струился от лица её. И небесная  красота отражалась любовью и сказкою в синей заводи – ясных глазах. Платье Девы степной отливало небывалыми  огнями  цветов, и казалось, что  сама радуга к нам с небес спустилась, как сон.
  Чрез минуту исчезло видение.
  Иванушко поник головой. Понял он, что на веки вечные в Степную Красавицу-Фею всем сердцем своим и душою влюблён.
  И с того дня  запела  свирель его  грустью такой, что, слушая её, весь народ плакал: и стар, и млад.
  Но невозможно вечно грустить! Скоро слёзы горечи отпустили сердце его и лишь светлая, тихая и нежная печаль осталась, как клад сокровенный, в душе его.
  Но с того дня, как повидал он Степную Красавицу, не мог уж больше он жить, как все люди.
  Неземная красота завладела умом его.
И не мог он уж больше выносить склоки людские, видеть вражду и ненависть их. Тяжело было сердцу его ощущать отчуждение людское и поношение любви своей.
  Незримая  Красота  присутствовала в сердце его и указывала на правильный  путь в жизни.
  Когда боль от пороков людских достигла предела в его душе, тогда и отправился Иванушко  странствовать  по белу  свету, чтобы  обрести  покой в сердце своём и посмотреть, как живут в других местах добры люди.
  И шёл он так и год, и два, и три.
  Много земель исходил и много народов повидал, а не нашёл покоя, какого искал.  И везде, где проходил степями да полями, сердцем ощущал Красавицу-Фею свою. Это давало ему силы и приободряло его в пути. И вот раз в далёкой от родины стороне защемило сердце его болью  невиданной, захлестнуло  криком неслышимым. Понял он, что в опасности Фея души его.
  Тотчас же собрался в путь и пошёл на выручку к ней.
  И гнал его стон неслышимый, и подстегивал крик немолкнущий.
  Вернулся он к Красавице родной – Деве Степной.
  Но не узнал Иванушко поля широкого: не было на нём цветов лазоревых, не было трав колосистых, не пели жаворонки над ним, не сновали куропатки в зелени его. Ничего   не было здесь, что было дорого сердцу Иванушки. А на месте прекрасного раздолья, насколько  хватало глаз, лежала  бескрайняя  потрескавшаяся  земля – безжизненная пустыня.
  – О! Что с тобою стало, моя милая Красавица?! – вскрикнул с болью поражённый пастушок.
  Молчала степь пустынная. И тишина эта угнетала душу Иванушки своей свинцовой тяжестью. Не понимая, что случилось, но чувствуя, что потеряно самое дорогое и светлое, что есть у него, пошёл  Иванушко  по сухой  корке земли. Шёл да шёл и пришёл к месту, где когда-то протекал  ручей  весёлый, а  теперь чернела грязью маленькая лужица, не больше ладони. А рядом с ней была крошечная птичка, которая тянулась к ней   из последних сил.
  Иванушко наклонился к птичке и положил её к краю лужицы. Хлебнула птица водицы грязной да и спрашивает его человеческим голосом:
  – Откуда ты идёшь, мил человек? Куда путь держишь? Разве есть ещё куда идти?
  Отвечает ей Иванушко:
  – Ой ты, птаха малая, сизокрылая! Из далёкой я стороны ворочаюся к дому милому,  к полю родимому.  Только нет  ни дома,  ни  поля любимого и  ни  степных  цветов лазоревых! Ты поведай мне, кроха малая, что с землёю родною здесь стало?! Отчего и от горя какого с нею здесь приключилось такое?!
  Отвечает ему птаха малая, птаха малая – сизокрылая:
  – Ох ты, добрый молодец, честной удалец!  Приключилась здесь беда неминучая, и свалилось на нас горе горькое. Очерствели здесь сердца и души людские от злобы и ненависти, от зависти и лжи, позабыли  они  слова  правды и красоты  душевной, и  не смотрят уж на родимую сторонушку, и плюют  на радости-цветы. Завяли  тогда от боли травы  сочные да некошеные, и поникли  тогда  головками  цветики  лазоревые, цветики лазоревые да глаза степные. И закрыла глаза свои Степь-Матушка Наша, чтоб не видать зла, что причиняют  ей  люди  злые, люди злые да недобрые, недобрые да недалёкие.   
  Но и это не остановило  сердца  жестокие да желчные! Будто  повымерла красота  в душах людских!
  И тогда замолчали жаворонки и перестали петь свои трели.  И тогда  разбежались куропатки и зайцы, и  все другие  степные  жители  наши. Но и это  не остановило жестоких  сердцем и дошло  до того, что и сыновья  их  пошли войной на родителей своих, и матери  от детей своих отказалися, и теперь не видно той  войне и крови конца: брат на брата  поднялся, и  ни у кого  жалости  не осталось  друг к другу, словно выгорели сердца их  от злобы своей и ненависти.
  И узнал  об этом Чёрный  Царь подземный  народа крысиного, ненавидевший жгучей ненавистью  всё, что  есть  лучшего  на нашей  земле. И  возрадовался  он  рекам проливаемой крови и послал своих прислужников за убитыми  сыновьями  и  дочерьми  человеческими, чтобы накормить ими свой тёмный крысиный народ.
  А сам по тайным ходам подобрался к корням Степи лазоревой – Матушки нашей. День и ночь грыз  их, не уставая.  Не  было никого, кто бы  защитил  нашу Красавицу! И когда не осталось ни одного  живого корня, ни одного  цветка, ни одной  травинки, ни одного листика, тогда схватил Чёрный крысиный Царь нашу беззащитную Деву-Фею Степную и унёс её в своё  подземное царство, и спрятал  её там  за семью замками в неприступном замке.  Тогда  потрескалась  и  почернела  земля  и  превратилась в пустыню, какую ты сейчас видишь. И не стала уж больше она цвести и плодоносить.
Завтра будет вот уже семь лет, как похитил Чёрный Царь Красавицу-Матушку нашу. Все, кто живы ещё от войны остались, сбежали в другие земли и чужие страны.
  Но не знают они, не ведают, что не Фею-Красавицу похитил Царь крысиный, но душу народа  их! И не понимают  того,  несчастные, что если Душа их в темнице томиться будет, то  никакая  земля  другая  их не сможет спасти, потому что только Матушка своя терпит несносных детей своих. А чужа земля, словно мачеха: накормит, напоит, но душу свою за них не отдаст.
  И замолкла тут птаха малая, сизокрылая.
  Со слезами, со стеснившимся от боли сердцем, слушал её Иванушко,а затем спросил её:
  – А не знаешь ли ты, не ведаешь, кроха малая, птаха  певчая,  дороги  в царство крысиное, чтоб помочь освободиться Красоте нашей несказанной да неписаной?
  – Знаю. Сказывали  ящерки  степные, что  есть  дорога  в то  царство  тёмное  и начинается она  от трех  камней, что в конце нашего поля  лежат. Ты пойди по ней, не сворачивая, и дойдёшь до  пещеры  одной. Не боясь  ничего, ты  зайди  в неё  и смело, глядя только вперёд, по подземной дороге иди.
  Вижу добрая у тебя душа, и Любовь сияет в глазах. Это самый лучший твой щит и никто там тебя не победит! А когда до замка дойдёшь, сердцем к Матери обратись, и увидишь, что  чары Любви побеждают любые замки! И не бойся, и не страшись ничего, так как сердце живо твоё – в нём пылает такой огонь, что не сможет  тронуть тебя даже  пальцем и сам Чёрный  крысиный Король! Ты  иди  скорее  в путь,  в дальнюю дорогу, добрый  молодец – мил человек, чтобы Душу нашу спасти! Да поможет Любовь твоя тебе в пути!
   – Так напутствовала Иванушку птаха малая, птаха сизокрылая.
  И простился  с ней добрый  молодец – честной человек, да и пошёл  шагом  скорым  к трём камням, что  в конце  поля  лежали. Дошёл  так  до дороги  подземной,  что в ненавистное  тёмное  царство  лежала. И отправился по ней смело  спасать Любовь свою – Душу Народную, Красавицу Степную да лазоревую.
  А на дорогу  ему  гады  ползучие  выползали и со всех сторон чудища лапища свои к нему тянули, и  в воздухе  стояли стоны да крики  подземные,  от которых  кровь стыла в жилах. Но не сробел Иванушко.  Подавил страх в сердце своём, крепко помня слова напутствия птахи  малой – мудрой души  живой. И дошёл  так  он, невредимый, до замка чёрного и страшного в неприступности своей.  Тогда всей душой  обернулся Иванушко  к Фее своей и позвал её сердцем своим:
  – О Красавица Любви  моей! Матушка Душ наших! Здесь стою пред замками пудовыми, чтобы вызволить  тебя  из  плена  тяжкого! Помоги,  сердечная!  Помоги,  родимая, разрушить оковы твои! Любимая и святая Красавица Наша!  Вдохни в меня  силу Любви твоей! И  прости  всех  детей  твоих, что  сотворили  тебе  столько  зла! Услышь, Милосердная, голос сердца моего!
  Только  так  возопил  он, как  упали цепи и замки пудовые разлетелись на тысячу мелких осколков.
  Вышла  навстречу  ему  долгожданная  Радость и Красота  его. И,  взяв  за  руку спасителя  своего,  вылетела с ним,  как  сверкнувшая  молния, из царства тёмного на белый свет Божий.
  Вздохнула  земля и зазеленела  травами  сочными, колосистыми, и  зацвела  пышно цветами  прекрасными,  и  зазвенела,  запела,  зашелестела  многоголосьем  своим.   И вернулись к ней жаворонки и куропатки, и все остальные степные жители.
  И ожила  степь  красотой  своей несказанной да неписаной. Узнали про такое чудо люди, жившие когда-то здесь, – Степь засохшая ожила! И стали возвращаться к своим домам, потому что ничего нет родней сторонки родимой своей.   
  А когда  вернулись, то  вдруг  ясно  поняли, что  это они сами чуть не погубили Матушку- Степь свою, и просили у неё в слезах  прощения и, целуя её, обещали, что удалят из сердец и душ своих всё зло, что терзает их.
  И простила неразумных сыновей своих Красавица-Матушка Наша, и дала им на помощь силы свои, чтоб освободились от зла души их, ибо любила и верила сыновьям своим.
  А Иванушко, спасший Степную Красавицу Нашу,  куда-то исчез, а  куда – никто  и не ведает.
  Только  сказывают  теперь  люди: пастухи да охотники, – что  часто  видят  они жаворонка одного, который так поёт в степи, встречая восход солнца, что чтобы ты ни делал, куда бы ты ни шёл, да остановишься, да заслушаешься. Голос  Любви  его к Солнышку  Красному  да  Матушке-Красавице  Нашей  проникает  в  самое  сердце. И говорят  ещё, что  будто  бы  любит  слушать  голос  его Фея Степная – Красота несказанная.
  Потому что,  когда он начинает петь,  все звуки в степи стихают и всё замирает вокруг,  и тогда слышится только один его голос.  Старые люди говорят, что это и есть Душа пастушка Иванушки. Правда аль нет, нам о том неведомо.

1993г.