Не нужна

Город отдыхал майской жары. Но в двенадцатом часу ночи на улице было ещё достаточно тепло. Штырь свернул во двор дома и направился к своему подъезду. Он специально возвращался так поздно, потому что не хотел, чтобы его видели соседи. «Меньше знают – крепче спят», – посмотрев на тёмные окна, привычно подумал он.
В свои тридцать лет Штырь нигде не работал, как добывал средства к существованию – никто не знал. Однако по его внешний вид – заношенная, бывшая когда-то модной ветровка, растянутый свитер грязно-синего цвета,  протёртые помятые джинсы – внимательному глазу говорил о многом.
Его, сколько он себя помнил, всегда звали Штырём. Штырь, по-нормальному, – это гвоздь с зазубренным концом. Почему к нему прилепилось такое прозвище, он как-то не заморачивался. Штырь да Штырь. Хорошо, что не Скунс или, там, к примеру, Хрюня. Он настолько сросся со своим прозвищем, что временами даже забывал, как его зовут по-настоящему.
 В детстве Штырь был худеньким узкоплечим мальчиком, и, возможно, его внешний вид вызывал какие-то ассоциации с формой гвоздя. Да и характер у него был специфический. Если что-то понравится, зацепит своими ручонками, точно штырём приколотит, – не оторвать.
Жил Штырь в однокомнатной квартире, доставшейся ему от матери. Бывало, к нему в гости заваливались дружки, такие же неухоженные, как он, однако вели себя тихо. Криков и гогота ни днём, ни по ночам соседи не слышали, потому что Штырь был парнем хитрым и пройдошистым, с хорошо развитым инстинктом самосохранения. Он понимал: если соседи поднимут кипиш, то последствия могут быть непредсказуемыми.

В середине двора раскинулась детская площадка, окружённая удобными лавочками. Как правило, каждый день, начиная с обеда, все они были заняты подростками из соседних домов, ходившими во двор на посиделки, как на работу. Гомон, выкрики, громкий смех звучали допоздна. Маленькие урночки, вкопанные возле лавочек, наполнялись пустыми банками из-под тоника и бутылками непонятно из-под чего. Часть банок, обёрток от жвачки и пакетиков из-под чипсов, не вмещавшаяся под не приспособленные для такого обилия мусора ёмкости, валялась на земле. Соседи не раз пытались утихомирить особо разошедшихся юнцов, но в ответ получали ругательства и угрозы. Теперь же они старались молча пройти мимо, делая вид, что всё в порядке.
В этих компаниях часто можно было увидеть соседку Штыря из второго подъезда – Нинку.

Нинка училась в восьмом классе. Упрямая и самолюбивая, она не вникала в семейные проблемы и считала, что мать, или Вера, как она частенько её называла, всегда должна выполнять её просьбы и требования, из-за чего у них случались частые стычки. Младшая сестра, Леночка, в отличие от неё, вела себя серьёзно и рассудительно, хорошо училась и старалась помогать по дому. Бывало, попросит мать Нинку сходить в магазин, а та, хоть и ничем не занята, сразу в ответ: «Мне некогда!» И тут же младшая подхватывает: «Мам, а давай я схожу». Вера, глядя на сестёр, вздыхала и думала: «Батька один, а девки – какие разные! В кого Нинка уродилась? Вроде, в нашей родне все люди отзывчивые. Спасибо тебе, Господи, что хоть Леночка помощницей мне будет на старости лет». Вера старалась относиться к обеим дочерям одинаково, но на душе у неё всё же становилось теплее при взгляде на младшую. А когда она смотрела на старшую, у неё начинало тихонько покалывать сердце.

«Понедельник – день тяжёлый», – фраза навязчиво вертелась в голове Нинки, возвращавшейся из школы домой в плохом настроении. Её соседка по парте сегодня заявилась на занятия с новенькими золотыми серёжками в ушах и всем хвасталась, что это подарок родителей за то, что она подтянулась в учёбе. Нинка всё время тайком поглядывала на серьги, которые брызгались золотыми искорками при малейшем повороте головы подружки, поэтому не слышала половины того, о чём говорилось на уроке, и не вникала в объяснения учителя. Результатом, естественно, явилась очередная «двойка».

По понедельникам Вера, мать Нинки, работала во вторую смену, поэтому была дома.
– Я пришла, – буркнула Нинка, войдя в квартиру.
– Привет-привет, иди мой руки и садись обедать, – отозваласьВера.
– Мам, знаешь, сегодня Валька Сидорова пришла в золотых серёжках.
– И откуда они у неё?
– Родители подарили.
– А в честь чего такой подарок? – иронично усмехнулась Вера.
Причину Нинке озвучивать не хотелось, потому что сама училась неважно. Она только пожала плечами.
– Мам, купи мне золотые серёжки! Ну, пожалуйста! Ну, купи! – начала канючить Нинка, умильно заглядывая в глаза матери.
– Нина! У нас нет денег на дорогие покупки. Ты это прекрасно знаешь. Вот батя придёт с работы – он тебе объяснит наше материальное положение.
– Ага, нет денег! А на кроссовки Ленке есть деньги? А на поездку Ленке нашлись деньги?
– Дочка! Как тебе не стыдно! Лена – твоя сестра! Ты что, считаешь, что она должна набивать мозоли в тесных кроссовках? Весь класс поедет, а она, что? Изгой?
Золотые искорки затмили голос рассудка. На глазах у Нинки выступили злые слёзы.
– Я знаю! Я давно поняла! Ты свою Леночку любишь больше, чем меня!
– Да что ты такое говоришь, Нина!
– Больше, больше! Ты всё для неё делаешь! Я для тебя пустое место!
– Нина, успокойся, это неправда.
– Правда-неправда – я ухожу! – Нинка бросилась в прихожую, схватила курточку и выбежала из дома, хлопнув изо всех сил дверью.
Вера тяжело вздохнула и постаралась успокоиться. Скандалы с дочерью случались довольно часто. После них та убегала на улицу, но, как правило, проголодавшись и замёрзнув, возвращалась обратно.
– Придёт, куда денется, – подумала Вера и стала собираться на работу.

В ночном дворе было пустынно и тихо. Ещё раз окинув взглядом детскую площадку, Штырь заметил на одной из скамеек тёмную фигурку, сжавшуюся в комочек. Присмотревшись внимательнее, он узнал соседскую Нинку, которая, вместо того, чтобы быть дома с родителями, почему-то сейчас сидела на площадке одна. Штырь сначала удивился, но потом какой-то винтик повернулся в его мозгу, и он решил подойти. Переступив через бордюр, он напрямую направился к девочке, остановился возле скамейки и шутливым голосом произнёс:
 – Привет, соседка! Что это ты сидишь в гордом одиночестве? Решила на луну полюбоваться?
От неожиданности Нинка вздрогнула и ещё больше съёжилась. Однако, узнав Штыря, подняла голову.
– А, это ты… Привет.
Штырь разглядел припухшие веки и покрасневший нос.
– Ты чего, Нин? Обидел кто? – он осторожно присел рядом. – Давай, колись: что случилось?
– Ничего не случилось, – со злостью ответила Нинка и вдруг громко, навзрыд заплакала.
Воровато оглянувшись по сторонам, Штырь осторожно поднял руку, положил Нинке на плечо и мягко притянул её к себе. Она, склонив голову к нему на грудь, продолжала плакать, но вскоре рыдания перешли во всхлипы и постепенно прекратились. Прошло ещё несколько минут, и Нинка вдруг сказала:
– Я никому не нужна.
– Как это – никому, – опешил Штырь. – А мамке? А сестре? Батьке?
– Я матери не нужна. Она Ленку любит, всё для неё делает, тряпки покупает, деньги на поездки даёт, а на меня ей наплевать.
Штырь задумался. Ё-моё! Мамка не любит! А что ты сама сделала, чтобы тебя любили, чтобы ты стала кому-то нужной? Но сказал совсем другое:
– Знаешь, Нин, в принципе никто никому не нужен. Вот, посмотри на меня. Друзьям своим я не нужен – им только водяру подавай. Женщинам я тоже не нужен – у меня денег нет, да и выпить люблю больше нормы. А уж про государство и говорить нечего. Так что мы с тобой товарищи по несчастью.
Он легко поглаживал Нинку по голове и всё плотнее прижимал к себе.
– Тебе проще, ты взрослый.
– Ну и что, что взрослый. А такой же одинокий, как и ты. А вообще, ты домой собираешься?
– Нет. Я сказала матери, что ухожу.
– А ночевать где собираешься? Здесь, что ли, на лавке? – как можно небрежнее спросил Штырь.
– Не знаю. На лавке, – устало произнесла Нинка.
Штырь незаметно облизнул губы.
– Слушай, Нинок, а пойдём ко мне. Я тебе на раскладушке постелю. Что ты будешь ночью на улице мёрзнуть…
Шум в голове, разболевшейся от слёз, ночной холод, голод и усталость мешали Нинке здраво соображать. Слова Штыря доходили до неё, словно сквозь вату. Она, будто под гипнозом, поднялась со скамейки и, поддерживаемая Штырём, медленно двинулась в сторону его подъезда. Каждый шаг, сделанный ею, разгонял застоявшуюся кровь, и та быстрым горячим потоком стала смывать туман, заполонивший мозг. Нинка начала понимать, что делает что-то не то. Но цепкая рука Штыря, лежащая у неё на поясе, уверенно направляла её к его подъезду.
Нинку будто ошпарили кипятком. Что делать? Кричать, сопротивляться? В доме почти все окна без света. Да и соседи, привыкшие к полуночному гаму, вряд ли откликнутся на призыв о помощи. Штырь гораздо сильнее её. К тому же страх почти парализовал её, сделал ноги ватными, куда-то пропал голос.
Вдруг за спиной у них раздались шаги.
– Нинка! Это ты? А ну-ка быстро домой! Ишь чего удумала! По ночам с мужиками обниматься!
Громкий голос за спиной застал Штыря врасплох. Он остановился и мгновенно убрал руку с Нинкиной талии. А Нинка, почувствовав свободу, быстро побежала домой.
Вера, а это была она, с яростью набросилась на Штыря.
– Ах ты, паразит этакий! Я тебе покажу, как молоденьких девочек дурить! Подожди, вот завтра наш батька с тобой пообщается!
– Да ладно тебе, Вера! Ты всё не так поняла, – стал трусливо оправдываться Штырь и метнулся к своему подъезду.
Дома, чтобы не разбудить мужа и младшую дочь, Вера с Нинкой устроились на кухне.
– Доченька! А если бы я пришла позже? Ты понимаешь, что бы случилось? Ведь потом виноватых бы не нашли.
Накатившая волна раскаяния и благодарности к матери заставила Нинку, чувствующую свою вину, опустить голову.


28.06.2022, 19.04.2023