Разговор с матерью. А сыном пожертвуешь?

            У меня состоялся откровенный разговор о специальной военной операции с проживающей в Москве бывшей украинкой, назовём её Верой. Большую часть жизни она жила в Украине, на территории, объявленной, в результате «референдума», российской.
            Там продолжают жить её мать, которую она любит (украинка, отец был русским), и сын.
            Вера ненавидит Украину и украинцев.

             События 2014 года, и последовавшие потом, принесли ей, её матери и сыну немало страданий. Ей пришлось уехать из родных мест, «помыкаться», сейчас они с мужем не имеют своего угла и снимают комнату.
             Город, где живут самые близкие ей люди, сильно обстреливался, да и сейчас туда «прилетает». Она долго не видела мать и сына. Неизвестно что будет с её родным городом, и когда она сможет туда съездить.

              Во всём случившемся она обвиняет не истинных виновников, а киевскую власть, «хохлов».
              Или вот, Гиркина-Стрелкова ненавидит не за то, что тот начинал бучу на Донбассе, после которой у Веры и её семьи и начались неприятности, проблемы в жизни, а за то, что он отдал Краматорск, Славянск.
             Она обожает Пригожина, и наделяет его разными лестными эпитетами.

              Мы говорим с ней о СВО, о гибели молодых ребят.
              Объясняю ей, что Россия просто надорвётся от этой войны, ведь на другой стороне мощь 50 государств. Рассказываю ей, что уже многие российские эксперты, военные, в том числе её любимый Пригожин, говорят о необходимости остановить СВО.

             Вера твёрдо убеждена: «Мы должны победить».
             Говорю ей, что сейчас мало кто может вразумительно сказать, что же можно будет назвать «победой»,  есть десятка два различных мнений и спрашиваю: «Что ты сама понимаешь под победой?»

            Вера пожимает плечами, вероятно у неё в голове лишь мысль, которую ей внушили: Россия не может проиграть. А значит победит.
            Она уверена, что Россия возьмёт Одессу, ну и, конечно, Николаев. На вопрос: «Зачем тебе Николаев»?, она приводит железный, с её точки зрения, аргумент: «Да неужели им оставим?!»
            Далее в разговоре выясняется, что и Львов будет наш.

            Говорю Вере:
            «Ладно, с «победой» мы конкретно не определились, но судя по городам, что ты назвала, это фактически захват всей Украины».

            Кратко пересказываю ей услышанное мною выступление Максима Калашникова, известного блогера, писателя, патриота, который радостно поддерживал СВО в Украине.
            Теперь его настроение резко изменилось.
          
            Калашников обращается к тем, кто на его взгляд виноват в нынешней, неприятной для страны, ситуации, к тем, кто принимает решения.
               
             Этот патриот считает, что нынешний путь ведёт к истощению страны и её поражению.

Во-первых, он сомневается, выдержит ли экономика России.

Во-вторых, он уверен, что людские потери будут огромными.

            Вот что он говорит российской власти: «Посмотрите, что происходит сегодня в Бахмуте. И это взятие небольшого города. Допустим, вы его возьмёте. А сколько нужно будет идти до Львова, сколько лет? И сколько ляжет жертв?
            Вы упустили момент, когда можно было достичь молниеносной победы. То, что творится сейчас на фронте, надо прекратить».

            И это говорит, Вера, русский патриот, поддерживавший военную операцию в Украине. Нельзя сказать, сколько ещё россиян погибнет, если идти до «победы», до Львова, как ты говоришь, но, думаю, ты понимаешь, что их будут сотни и сотни тысяч.

            На что Вера отвечает: «Ну что же делать, победа требует жертв».

            Тогда я решаю задать главный вопрос этому стороннику войны до победного конца:

            «Ты очень ратуешь за победу, мечтаешь о ней. Считаешь, что Россия, россияне ни перед чем не должны остановиться, но добиться её. У тебя есть сын, он не на фронте.
             Если бы тебе сказали, ты смогла бы пожертвовать своим сыном ради этой победы?»

             Вера отвечает: «Если призовут, то он … »

            Я перебил её: «Нет, речь не о том, согласна ли ты, чтобы он отправился на фронт. Когда сын отправляется воевать, мать верит, что он обязательно вернётся. Она уверена в этом, это даёт ей силы.

             Ты знаешь из истории, из фильмов, что в прежние времена людей приносили в жертву. Например, Минотавру каждый год приносили в жертву прекрасную девушку и этим спасали страну от чудовища. Или обращались к богам с просьбой, а платили людскими жертвами.

             Смогла бы ты, мать, сказать высшим силам: «Вот, забирайте моего сына, дайте нам победу. Жертвую его»?

             Вера мне отвечает: «Да ты что, какая же мать согласится вот так, на убийство своего сына!»

             Говорю ей:
             Ты понимаешь, что продолжение этой военной операции (до "победы", которой ты и объяснить не можешь) заберёт жизни не одной сотни тысяч россиян. ГАРАНТИРОВАННО. Погибнут если не Иван, так Пётр, не Евгений, так Василий.
             И когда ты твердишь: «Воевать до победы», ТЫ ФАКТИЧЕСКИ ПРИНОСИШЬ ИХ В ЖЕРТВУ. Чьих-то детей.

             То есть ты согласна положить на алтарь сотни тысяч молодых жизней, а одного своего сына не желаешь?

_____________________


Довольно часто я беседую о СВО ещё с одной женщиной.
Она тоже мать и бабушка, только совершенно отличающаяся по жизненному положению от первой: коренная москвичка, вдова военного, её сын и муж внучки - также военные.

Недолюбливает «солнцеликого», хочет мира и боится, что начнётся война (происходящее сегодня она войной не считает).

Повторяемое ею в разговоре со мной: «мы не можем проиграть», означает, конечно, что Россия победит.

            Но внука своего от войны она прячет. Победить (умереть) должны другие.