Я буду ждать на темной стороне. Книга 3. Глава 11

— Мы, походу, впереди планеты всей! — констатировал факт Новаковский, перезагружая компьютер на своем столе десять раз подряд. Тщетно он пытался добиться от него хоть какого-то толка, но сегодня, очевидно, был не его день. Как и Харитона Балануцы, его соседа по ряду.

Занятие по информатике ещё не началось, а у них не то, чтобы не работала сама программа… Компьютер начал отключаться, мешая выполнить задание для получения соответствующих баллов. И причин такому раскладу дел могло быть несколько: либо им повезло сесть за «машину», которую давным-давно следовало сдать в ремонт, либо они сами нажали там что-то не то, пытаясь запустить компьютер, вот только признаться в подобной инициативе преподавателю было выше их сил.   

— Какие-то вы со Балануцей «неправильные», — усмехнулся Радомир Поликарпович, подходя к ним за все это время наверное тоже раз десятый, чтобы настроить слетевшее программное обеспечение, но если бы все было так просто.

Не обращая внимания на то, что происходило у них, каждый пытался сделать задание в меру своих способностей и сил, следуя алгоритму, но то первый учебный день сыграл со студентами злую шутку, либо оно действительно оказалось неподвластно большинству из них, к концу пары справились с ним далеко не все из присутствующих.

База данных, с которыми им надо следовало работать, никак не хотела запускаться, и, потеряв всякую надежду открыть эту программу привычным способом, Егор попытался перезагрузить компьютер за спиной преподавателя, но задев в спешке ногой не ту кнопку, вообще его выключил. Однако пытаясь справиться с её поломкой самостоятельно, ставить об этом в известность Радомира Поликарповича парни не спешили.

Впрочем, если эту поломку они ещё могли от него скрыть, то проделать что-либо подобное тайком от своих соседей было бесполезно. Особенно, если таким соседом являлась Галочка Мельчуцкая, следившая за ними чуть ли не с начала занятия, будто их действия могли каким-то образом повлиять на локальную сеть и уничтожить её почти готовое задание.

— И чем вы его, интересно, выключили? — насмешливо спросила она, не спуская с них глаз. — Ногой?

Будучи застигнутым врасплох в тот самый момент, когда они с Харитоном ставили свой компьютер на перезагрузку в пятый раз, Новаковский слегка насторожился, и, опасаясь, как бы эта бестия не выдала их планы преподавателю, тотчас отмахнулся от неё, сделав вид, будто их проблема не стоит выеденного яйца. 
 
— Не будем вдаваться в интимные подробности, — отрезал он, вновь потянувшись к проводам, подключенных к системному блоку компьютера.

Ему все время казалось, что главная причина их проблемы кроется именно в этом аппарате и ни в чем другом. Так, не на шутку увлекшись настройкой «машины», когда некоторые его одногруппники почти заканчивали выполнение задания, он запускал этот компьютер снова и снова, пока к ним не подошел Зонтинов, предлагая свою помощь по запуску своенравного механизма. Но лучше бы он этого не делал. Потому как стоило парням вновь запустить программу, чтобы начать в ней работать, как кликнув впопыхах на какой-то высветившийся на экране ярлык, Егор удалил целый шмат информации из базы данных, с которой работали на протяжении всего занятия его одногруппники. Причем нанесенный им ущерб неказистой программе оказался настолько весомым, что взявшись за исправление этой ошибки, техподдержка потратила на неё три часа своего времени, впервые в жизни сталкиваясь со столь сложной поломкой.

— Я как «мастер-ломастер», — так охарактеризовал Новаковский свое умение вносить хаос в любую стабильную систему, узнав о результатах затянувшегося восстановления базы данных. — Если что-то работает хоть как-то, своим вмешательством я сделаю только хуже.

И ничего с этим не поделаешь.

Такая, видать, у него была судьба, по-другому не скажешь. Главное, он даже не преследовал цели нанести какой-то вред казенному имуществу и поломать все по-настоящему, но после его вмешательства почему-то любой объект непременно выходил из строя, и он долго не мог найти этому объяснение.

У Евангелины дела шли не лучше, хотя ранее она была убеждена, что где-где, но в информатике она точно должна быть первой. Так что допущенные её в самом начале косяки во время выполнения задания можно было списать на рассеянность и несобранность, донимавших её весь день. И виноватым во всем этом она считала именно Лисова. Потому что сколько раз не бросала она украдкой свой взгляд на этого парня, чтобы отвлечься от работы, и дать возможность отдохнуть глазам, он пялился на неё все занятие так, будто успев порядочно по ней соскучиться, теперь нарочно пытался запечатлеть её образ в своей голове, любуясь ею на расстоянии. Из-за этого он тоже сильно отстал в выполнении задания, так что преподаватель был вынужден тоже сделать замечание, попросив его сосредоточиться на работе, а не пялиться все занятие на одногруппницу, которой сейчас до него не было никакого дела.

Впрочем, Евангелину волновал не сколько сам факт того, что Лисов смотрел на неё теперь в открытую, ничего больше не таясь, и не скрывая своей привязанности к ней, как было раньше, а то, что по окончанию занятий в конце дня он постарается её выследить, чтобы увязавшись следом за ней, попробовать вновь обратить на себя её внимание. И нельзя было сказать, что подобная перспектива ей нравилась.

Честно говоря, после того пережитого инцидента она не знала теперь, как к нему относиться. И уверена, что этот случай здорово повлиял на их жизни, до поры до времени она предпочитала избегать его общества, не спеша выводить его из черного списка. Во всяком случае она должна была это делать, пока не придумает, как ей вести себя с ним дальше: продолжить общаться как ни в чем не бывало, закрыв глаза на его былые прегрешения, либо вычеркнуть его из своей жизни и попробовать переключиться на другого парня. К примеру, того же Сильвестра, который всегда был к ней неравнодушен. Вот только после увиденной им сцены на именинах Лисова тот вряд ли загорится желанием вернуться к исходному положению, по-прежнему продолжая избегать её общества.

На такой ноте закончилось занятие по информатике, и слегка огорчившись, что она так и не успела справиться до конца со своим заданием, подхватив вещи, Евангелина поспешила покинуть аудиторию, чтобы не столкнуться Лисовым, который наверняка будет искать с ней встреч.

После того, что он устроил на собственных именинах, выгнав с праздника Драгомарецкого, а потом высмеяны их всех во время праздничной трапезы, группа объявила ему бойкот. Исключение составлял один лишь Новаковский, который по-прежнему торчал ему восемь штук за утраченную шину. И столько же планировал у него занять, если с финансами совсем станет плохо и за этот срок он не сумеет найти для себя подходящую работу. По этой причине он не видел смысла бойкотировать того, чьим был должником.

Хорошо, что сам Лисов пока не напоминал ему о долгах, в противном случае искать деньги для погашения такой суммы ему пришлось бы уже сейчас, а их у него пока не было. Как и не было идей относительно их добычи. Единственное, что ему хотелось, так это работать на себя, а не быть всю жизнь наемным рабочим, но как найти свою стезю и определить, к чему именно у него были склонности, чтобы достичь в дальнейшем на этом поприще успеха, о том он не имел пока ни малейшего представления. И такой расклад дел, похоже, его ни капли не беспокоил.

Следующее занятие должно было состояться в другом корпусе, путь к которому ещё следовало преодолеть. И оказавшись в числе тех, кто первым переступил порог этого помещения, увидев на одном из столов блюдо с аккуратно разрезанным тортом, Евангелина так и застыла на месте, пытаясь понять, что все это значит.
Происходящее походило на какой-то «сюрприз», но кто именно был его инициатором, так и оставалось загадкой. Те, кто заявился в аудиторию уже после неё, были также удивлены торту, но решив, что его забыла здесь предыдущая группа, отмечая какое-то мероприятие, каждый занялся своими делами, не теряя надежды его попробовать.

— Ой, а это что такое? — удивилась Евангелина, подходя к столу и любуясь этим кондитерским изделием. — У кого-то сегодня день рождение?

Увы, остальные одногруппники были также в курсе происходящего, как и она сама. Никто не мог дать ей внятного ответа. И убежденная в том, что её догадка оказалась верна, не на шутку обрадовавшись, она взяла один кусок торта, будто взаправду собиралась его попробовать. Глядя на неё, Мельчуцкая не выдержала, и тоже подойдя к столу, взяла с блюда самый огромный кусок, надеясь справиться с ним до начала занятий.

— На вкус отличный, но не похож на домашний, — пробубнила она с набитым ртом, заевшись подобно свинье. — На мой взгляд, его принесли сюда уже готовым…  Очень нежный и съедобный.

— В смысле готовым? — передразнил её говор Лисов, также поравнявшись со столом и бросив в сторону торта рассеянный взгляд. — Ты хочешь сказать, что он уже был бухим до того, как его приобрели?

Завидев его, Галочка была готова разразиться в его адрес одногруппника всеми мыслимыми и немыслимыми словами, вспомнив, как он уронил на своих именинах кусок приблизительно такого же торта ей на платье, окончательно его испортив, но поскольку разговаривать с набитым ртом ей было неудобно, дабы не подавиться, возмущенная до глубины души его замечанием, она была вынуждена промолчать в ответ, выжидая время, когда подхваченный ею кусок торта будет наконец прожеван и проглочен. Воспользовавшись моментом её вынужденного молчания, Лисов продолжил свою атаку, подменяя понятия:

— Значит, вот оно что… Ну, когда я выпью достаточно, то тоже становлюсь очень нежным и добрым…

Мысленно про себя вздохнув, Евангелина тотчас отвернулась от него. И как только у него получалось все вывернуть на свой лад, лишь бы привлечь к своей персоне побольше внимания. Стоило ему переступить порог этого учебного заведения, как она уже находилась в предвкушении того, чтобы услышать от него что-то в подобном духе. И это случилось. Знать бы ещё, кто именно притащил сюда этот торт, и по какому поводу был устроен сей скромный праздник.

Впрочем, долго ждать ответ на свой вопрос ей не пришлось. И только она приготовилась поднести ко рту кусок этого торта, как в дверях появился Зонтинов. Он был не один. С ним рядом шел Сильвестр, чьего появления почти на последнем занятии она никак не ожидала, начав всерьёз беспокоиться из-за причины его отсутствия.

Теперь все стало на свои места, и она моментально поняла, кому принадлежала идея притащить сюда этот торт! Но насколько она знала, день рождение Сильвестра приходилось на тринадцатое марта, а сейчас была только зима. Почему же он решил отметить его раньше времени, если вообще все дело было в его дне рождения?!

Все оказалось куда проще, чем она могла себе представить.
Выждав время, пока все затихнут, Зонтинов обвел одногруппников настороженным взглядом, словно готовясь сделать важное заявление. И когда ему показалось, что в аудитории собрались все свои и нет чужих лиц, ещё раз потребовав от всех тишины, он тут же заявил во всеуслышание, что его лучший друг обручился с его же кузиной — Елизаветой Зонтиновой, и этим тортом новобрачные хотели подсластить данную новость, дабы окружающие восприняли её надлежащим образом.

Услышав его заявление, Евангелина вытаращилась на него так, словно он сказал какую-то чушь, чувствуя себя уже не в состоянии прикоснуться к куску торта. На мгновение ей показалось, будто она ослышалась, но у Зонтинова был такой торжественный и счастливый вид, что сказанное им только что уж никак не могло оказаться выдумкой. И пока остальные, переварив эту информацию в своей голосе быстрее, чем она, окружили Сильвестра, осыпая его поздравлениями и пожеланиями счастливой семейной жизни, чувствуя себя оглушенной, какое-то время Евангелина была не в состоянии проронить ни единого слова, находясь под впечатлением речи Зонтинова, обрушившейся на неё подобно падающему дому и придавившего её к земле своими обломками.

Как странно бы это не выглядело, но в следующий момент от её аппетита не осталось и следа.  И только сейчас осознав, как будет глупо она выглядеть, так и не попробовав торт в честь однажды предавшего её человека, недолго думая, Евангелина поставила свой кусок обратно на блюдо,  хватая чистую салфетку и вытирая слегка испачканные кремом пальцы.

Перехватив её взгляд, Сильвестр опустив глаза, будто давая ей знать, что не мог поступить иначе, и она должна будет с этим смириться. Но прекрасно осознавая, что именно стояло за этим его жестом, она и виду не подала, что данная новость её огорчила, в отличие от Лисова, которого извещение о помолвке одногруппника как будто взбодрило и вернуло аппетит. Так что недолго раздумывая над тем, что делать ему дальше, чтобы отметить это событие, схватив со стола кусок торта, и словно специально покрасовавшись так перед шокированной и побледневшей Евангелиной, со словами: «За молодых!», тотчас поднял его вверх, после чего отсалютовав им в воздухе, попробовал его на вкус, заевшись в итоге похлеще, чем Мельчуцкая, что было, в целом, не похоже на него, потому что сама Евангелина прекрасно помнила, что он редко ел сладкое, особенно торты. А здесь такой повод…


Со стороны его действия выглядели так, будто они с Галочкой решили посоревноваться между собой, кто из них двоих запачкается кремом больше всех, несмотря на то, что его тост походил на утонченную и не сильно бросавшуюся в глаза окружающих насмешку, чей иронический посыл улавливали только отдельные личности, включая Евангелину, так и не притронувшейся с той поры к взятому накануне с блюда кусочка торта.

Она просто стояла и молча следила за тем, как пробуют этот торт остальные, снова и снова прокручивать в голове события, когда-то связывавшие её с Сильвестром, пытаясь понять, где и когда между ними произошло что-то такое, что навсегда оттолкнуло этого парня от неё, раз он решил пойти на столь отчаянный шаг, преследуя цель ей отомстить, либо просто связать свою судьбу с любимой девушкой, о которой не забывал все это время, когда её, Евангелину, просто хотел использовать…  Как шалаву. Причем за бесплатно. И если это действительно была месть, тогда причиной такого его поступка мог стать её тогдашний отказ, когда у них ничего не получилось. Либо сцена её траха с Лисовым, как будто этим своим она всерьёз изменила ему, хотя они никогда не встречались.

Как бы там ни было на самом деле, но увиденное, скорее всего, произвело на него неизгладимое впечатление. И до последнего надеясь, что между этими двумя ничего нет, и все эти разговоры вокруг да около — сплетни девчонок, застав их тогда вдвоем, он сам убедился в правдивости их слов, не став больше отрицать досужих домыслов местных сплетниц.

Тем не менее после того вечера в нем самом как будто что-то изменилось. И решив однажды, что Евангелина потеряна теперь для него навсегда, он принял решение ответить взаимностью кузине Зонтинова, на которую ему было всегда наплевать. Впрочем, в тот момент он был готов пойти на что угодно, лишь бы сделать больно той, кто единожды рискнула его отвергнуть, отдавшись тому, с кем он хотел видеть её меньше всего. По этой причине он желал, чтобы она в полной мере прочувствовала пережитую им ранее душевную боль. И у него это получилось.

Вот только бросая теперь в её сторону свои взгляды, он был уже не рад, что все произошло именно так, заметив, как сильно она побледнела, выпав на мгновение из общей атмосферы мнимого праздника. Кажется, его удар попал точно в цель, только радости одержанная победа ему не принесла. Наоборот, он захотел, чтобы все стало так, как прежде, заметив ликующее выражение самого Лисова, который увидел в его помолвке лишний повод приударить за Литковской, раз и навсегда избавившись от серьёзного соперника. Его оживленное поведение красноречиво на это указывало.

Особенно когда он предпринимал попытки её рассмешить и отвлечь от Сильвестра, но продолжая смотреть куда-то сквозь него, Евангелина никак не реагировала на его шутки, будучи погружена в собственные невеселые мысли. И стараясь тоже не смотреть в её сторону, Сильвестр  продолжил принимать поздравления от одногруппников, только сейчас осознав в полной мере, что он натворил, связав свою жизнь с нелюбимой.

Книга 3. Глава 12

http://proza.ru/2023/04/20/594