Необыкновенный переход через пустыню Ферганской до

     Начало Великой Отечественной войны застало меня в горах Таджикистана, куда вместе со своей будущей супругой Верочкой и сокурсником по институту Мишей  Матвеевым приехали на рудник Адрасман как студенты-практиканты после окончания  третьего курса Ленинградского горного института.

     На рудник мы приехали 20-го июня 1941 года, а 22-го июня фашистская Германия напала на нашу страну.

     Вскоре Ленинград был блокирован фашистскими войсками и поэтому, проработав на подземном руднике положенные практикантам три месяца, мы остались работать на руднике. Рудник производил подземную добычу висмутовой руды, столь необходимой для производства в то время медицинских лекарств.

     В октябре на руднике был объявлен призыв в армию для формирования новых частей на фронт. Я и Миша получили повестки и через два дня нас повезли на машинах в областной город Ленинабад, находящийся в семидесяти пяти километрах от рудника в Ферганской долине и расположенный на реке Сыр-Дарья.

     При прохождении военно-медицинской комиссии в областном военкомате меня и Мишу временно освободили от призыва как студентов старших курсов, обязав встать на воинский учет в райцентре Ашт (кишлак Шайдан), расположенном в горной местности в 75 км от рудника. Прямого сообщения Ленинабада с Аштом не было. Поэтому военкомат выдал нам билеты на поезд от Ленинабада до станции Мельникова в 10 км от города Канибадама. Там, по словам военкома, стояли арбы (повозки с ишаками или лошадьми), которые привезли новобранцев из Ашта в Канибадам и остались ждать там тех ново­бранцев, которых освободят от призыва, чтобы их обратно увезти в Ашт.

     Прибыв благополучно в Канибадам, мы узнали, что повозок из Ашта там никаких нет. Вернее они были, когда привезли новобранцев два дня тому назад, но в тот же день вернулись обратно в Ашт. Так, никому не нужные, мы остались вдвоем. Назад пути у нас не было - необходимо было добраться только до райвоенкомата.

     Райцентр Ашт находится на северном обрамлении Ферганской долины, в предгорьях южного склона Кураминского горного хребта, а город Канибадам находится на южном обрамлении Ферганской долины, в северных предгорьях гор Каратюбе. Расстояние между этими населенными пунктами по прямой линии около 65 километров. Среди долины, ближе к ее южной части, протекает большая и полноводная река Сыр-Дарья. Моста через реку в этом районе нет, автомобильных дорог тоже. В одном месте через реку плавает небольшой паром.

     Покушав в чайхане и получив напутствия местных жителей, я с Мишей во второй половине дня тронулись в путь. На автобусе десять километров доехали до станции Мельникова, а дальше пошли пешком по проселочной дороге к парому. Вскоре наступила ночь, стало темно и прохладно, чувствовалось приближение реки. Однако шли до нее мы еще долго, так как дорога стала раздваиваться, а в темноте было трудно ориентироваться, какая из них была наша, поэтому мы немного плутали. К тому же появились кустарники и заросли, и дорога стала еще труднее узнаваться. Единственным генеральным ориентиром для нас было звездное небо, с помощью которого мы, наконец, вышли к реке с низким берегом, заросшим осокой. Еще долго бродили вдоль реки пока обнаружили небольшой причал, на котором спал один человек. Было около двух часов ночи.

     Парома не было. В кромешной тьме ничего не было видно, дул небольшой ветер. Паром, видимо стоял на другом берегу и мужик, которого мы разбудили, пытался криком вызвать его, но у него ничего не получилось. Ширина реки в этой части составляла не менее 200 метров. Перспектива ждать утра нас не устраивала, и мы втроем принялись отчаянно кричать, взывая к паромщику. Прошло полчаса, мы окончательно охрипли и больше кричать уже не смогли. Самочувствие наше ухудшилось после этих криков в глухую темноту, когда в ответ слышен только шелест осоки и никакого отзвука, никакой надежды на положительный исход. В безнадежном состоянии мы уселись на помосте и стали дремать.

     Вдруг сквозь дремоту я услышал всплески весла. Сколько ни всматривался в темноту, ничего не мог различить и только в пяти метрах увидел паром и паромщика. Оказывается, он услышал наши крики, видимо, в самый последний момент и приплыл. Сразу же стали переправляться на другой берег. Плыть на пароме, да еще маленьком, при быстром течении, да еще темной ночью, прямо скажу, очень страшно. Паром в середине течения реки на быстрине качает и поворачивает. Так и кажется, что канат не выдержит и паром оторвется - в общем, чувства мало приятные. А тут еще поднялся сильный ветер, отчего паром стал скрипеть и выть. Наконец, появился спасительный берег, и мы на него с радостью вышли, предварительно расплатившись и поблагодарив паромщика.

     Правый берег реки, также как и левый, зарос осокой и кустарником. Никакого жилья или сколь либо четких дорог, которые бы указывали нам дальнейший путь, не было. Паромщик посоветовал нам придерживаться столбов линии телефонной связи, которая шла в райцентр Ашт. Но было по-прежнему темно и от одного столба другой столб увидеть было невозможно, но так как они шли прямо до одной линии без поворотов, это было надежным ориентиром.

     Ветер все более и более усиливался и доходил до ураганных порывов.

     Кустарники кончились, и мы неожиданно вошли в пески. В зеленом оазисе реки Сыр-Дарья эти пески являются необыкновенным явлением, до сих пор непонятным по своей природе. Пески, или типичные дюны, тянутся вдоль реки узкой полосой и по имени населенного пункта называются "Наукатскими песками". Это чистейшие, голые сыпучие пески с мелкими барханами и, когда попадаешь в среднюю их часть, и они окружают тебя со всех сторон, то чувствуешь себя, как в песчаной пустыне. Вот мы и вошли в эти пески в то время, когда стал дуть очень сильный ветер. Едва угадываемая дорога, по которой мы шли, стала пересыпаться песком и местами полностью заметалась им. Ветер все усиливался, пошла песчаная буря. Ни дороги, ни неба стало не видно. Всякие ориентиры исчезли. Почти в полной темноте мы как-то двигались, бесконечно спотыкаясь и завязая в сыпучих песках.

     Песок кружил вихрями, залепляя глаза, проникая в волосы на голове и внутрь одежды. Песок скрипел на зубах. Мы стали терять друг друга и последний раз, когда сошлись близко, то решили дальше не идти, а переждать ночь и песчаную бурю. Через несколько шагов я случайно наткнулся на телефонный столб, привалился к нему, а затем лег на бок, пытаясь пиджаком закрыть голову и лицо. Но вихри песка все равно проникали всюду, и от него не было никакого спасения. Я стал чувствовать, как меня постепенно засыпает песком. Так прошло мучительных два часа. Ветер стал стихать, на востоке забрезжила заря, и я уснул.

     Спал недолго, а когда проснулся, солнце еще не встало из-за горизонта. Стряхнув песок с головы, я осмотрелся, и увидел безжизненный песчаный ландшафт с небольшими барханами, а далеко вдали виднелись темные горы. Ветер прекратился. Миши нигде не было видно. Мною овладело тягостное чувство. Я приподнялся, сбросив с себя груз песка, и встал на ноги.

     Внимательно просматривая ближайшую местность, я увидел небольшой песчаный бугор, из которого торчал узел вещевого мешка. Отряхнувшись, побрел к этому бугру, который был образован песком, насыпанным на лежащего ничком Мишу. Вещевым мешком он закрыл себе голову, а пиджаком лицо. Миша спал. Взошло солнце и стало светло. Картина, как Миша вылезал из песчаного "сугроба" и отряхивался, была неописуемая. Струи песка катились по нему, как снаружи, так и внутри одежды.

     Нрав у нас обоих был жизнерадостный. Вспомнив с юмором события прошлой ночи, мы разделись догола, вытряхнули всю нижнюю и верхнюю одежду от песка, а также пожитки в вещевых мешках, с трудом расчесали волосы на голове. Затем оделись, перекусили сухим пайком (питья у нас никакого не было) и двинулись в путь. А путь предстоял еще долгий.

     День был ясный, ожидалась жара, а пока еще утром было прохладно.

     Пески скоро кончились, путь лежал по голой выжженной солнцем степи. Еще оставалось километров сорок - сорок пять. Дорога шла все время на маленький подъем. Впереди в долине, кило­етров в пятнадцати - двадцати нам предстояло пересечь невысокий горный хребет Ак-Чап, сложенный песчанисто – известняково - гипсовыми отложениями. Из-за слабой твердости слагающих горы пород, склоны образовали причудливые очертания рельефа с бесчисленными промоинами от ливневых осадков, отчего их еще называют "полосатыми горами". В подножье гор много солончаков, в одном из которых старательская артель добывает соль, и местность издавна называется "Сольпром". Вот через это место, самое низкое в этих горах, как все равно через широкий проем, нам и предстояло пройти.

     А солнце уже стало припекать. Мы сняли верхнюю одежду, и все положили в рюкзак. В горле от жары все пересохло, но пить было нечего. Начала мучить жажда, стали чаще останавливаться передохнуть.

     Километров за пять до "Сольпрома" появились миражи. Впереди, вблизи и вдали над солончаками стали нам видеться целые озера воды, но когда к ним подходили ближе, то озеро воды, как призрак, исчезало, и оставался только белый сухой солончак. Это изматывало нервы. Мы перегрелись на солнце, которое жарило нас все время нещадно в затылок и спину. Разболелась голова. Впервые в жизни своей мы встретились с миражами и почувствовали, как они коварны и мучительны, если у тебя нет воды. А впереди, никакого спасительного для нас "Сольпрома", который мы представляли в виде маленького поселка, не было видно.

     А горы Ак-Чап уже кончились. Но вот немного сбоку мы увидели низенькую глинобитную кибитку. Когда мы к ней подошли, то ничего не напоминало здесь о присутствии человека. В отчаянии мы решили зайти внутрь помещения, чтобы спрятаться от палящего солнца.

     В кибитке была дверь, и когда я ее открыл и вошел внутрь помещения... О! Аллах!! Я чуть не упал от удивления. Первое, что я увидел, это был огромный самовар желтого цвета, из которого шел пар. А около самовара на небольшом паласе сидели три узбека и пили чай из пиал. Они оказались рабочими "Сольпрома". Хозяева проявили к нам большое уважение: напоили чаем, дали лепешек, расспросили, что и как. Выпили мы с Мишей, наверное, пол самовара, а он двухведерный...  Посидели, полежали, отдохнули, поблагодарили наших спасителей и пошли дальше.

     Дорога становилась все круче и круче. Впереди в предгорьях уже был виден райцентр, пункт нашего прибытия, который был ярко освещен предвечерним солнцем. Но приближался он что-то очень медленно. Видимо, мы очень устали. К вечеру мы добрались до кишлака. Переночевали в чайхане, а утром явились в военкомат, где нас зарегистрировали. Здесь нам повезло, поскольку с рудника Адрасман на подводе, запряженной лошадью, приехала учительница за школьными принадлежностями. На другой день мы отправились на рудник по дороге. Возчик и учительница ехали на подводе, а я и Миша шли налегке рядом и сзади пешком, иногда держась за телегу, чтобы не отстать.

     Так благополучно закончился мой первый несостоявшийся призыв в армию. Однако это был не единственный мой пеший поход в райцентр Ашт. Второй поход в военкомат был через полгода, о чем я ранее написал другой рассказ под названием "На горной тропе".

                (май 1996)