Пасха без солнца

На Страстные дни думалось мне, что вот хочется в жизни уже чего-то более глубокого и осмысленного чем удовольствия и более высокого чем горе. Иногда я вспоминала об оставленных домах, продолжая нести крест бездомности. О своем проданном московском доме, о доме печорском. И там и там жили ангелы, когда я молилась, свет струился. Теперь то ли мне предстоит долгий путь от Пасхи до Пасхи, чтобы мой новый маленький дом засветился. Освятился. То ли кто знает обрести келью в монастыре. На Святой Земле. Столько лет отодвигаю этот момент. Все думается что смогу пожить и реализовать здесь еще свои таланты, но ничего не получается. Я словно оторвана от земной обычной реальности. И слишком много знаю и вижу. Возможно отчасти несу подвиг сокровенных, иногда странник, иногда почти юродивая. Вот думалось мне найду самые счастливые моменты жизни и буду на их основе заново строить. Встретиться и подружиться снова с 12-летней девочкой, которая и есть я сама. Как говорит моя знакомая кинезиолог, (но не кинолог), - тебе надо материализоваться. Что ж обустраиваю новый дом. И впервые Пост мой был совсем без алкоголя. Но как-то немного потеряна, с родней не общаюсь, очень осторожна в выборе людей. Поэтому почти всегда одна. Музыка- это рана, мое проклятие. Хотя вот встретила Пасху, слава Богу, и радость была еще в Великую Субботу. Церковь это Царствие Божие. И оно уже наступило для верных. И каждую Пасху мы переживаем нетление, горение, когда Бог живет в нас. В Печорах тоже в пафосе и мирской суете чувствую себя немного чужаком. И старый дом стоит пустой. В котором были ангелы и где я встречала Пасху столько раз и куда дядя запретил мне приезжать из зависти. Надя, мой друг, легкая бабушка, молитвенница, худенькая, одевается как панк. Говорит «ты можешь жить у меня сколько хочешь. Это твоя комната». И дарит платье и худи. Хорошие, фирменные вещи, за которые я выкладываю много денег, а вот они бесплатно и моего размера. В Божьей реальности нет ничего более незначительного чем деньги. И это территория истинной свободы без денег. Разговариваю у часовни Иоанна Предтечи со смотрителем часовни, он говорит, что ничего планировать заранее нельзя, Бог планирует за один день до событий, и все чудесным образом выстраивается. А грандиозные планы они смешны для Бога. Он о нас печется как никто другой. И тоже говорит как и батюшка с амвона, что церковь это царствие Божие. То есть мы уже здесь на земле живем в Царствии. В первый день приезда в Печоры молодой духоносный монах Феофан поливает мне на руки на колодце воду, чтобы я могла попить. А несколькими днями позже появляются стаканчики. Это я посетовала. А Матерь Божия слышит сразу. Тут же и как в Кане Галилейской говорит сыну, Богу моему а нашему, и Он делает. Вот ведь какое чудо. Радостно встречает меня и отец Дмитрий из Варваринской. И как мне показалось батюшка из Муствее, беру у него благословение. Воможно в Муствее буду жить летом на хуторе своей знакомой, присматривать за огородом. Тяжело даются службы страстной седмицы. Многое пролетает мимо ушей. Болят ноги. Отвлекаюсь от службы. На погребении Рома, старый рокер маргинал на крестном ходе со мной беседует. Отвлекает. А у меня установка — быть ближе к людям. Но вохможно так не надо. Это я придумала. Только Бог. И истина. И не бояться и не стесняться, прорываться всегда к Богу. А люди все-таки потом. Надя дарит мне березовый сок а потом раскрывает тайну каштанов. На каждом кашатане, а ей это поведали матушки в Почаеве, стопочка, левая или правая, от которой отходят лучики. Это как стопочка Богородицы в Почаеве. «Найди себе правую и левую и носи всегда с собой.»
И везде какое-то беразличие в этой современной России. Кроме Нади да еще нескольких живых людей старой гвардии, духоносцев, в основном везде холод безразличия, пафос, тщеславие. Вышколенная обслуга в дорогих кафе в этих маленьких тайновидческих Печорах. Звуки закрывающихся дверей. Исконное безразичие умывания рук. Никто не заступится за ближнего, никто не скажет правду. Мое пространство пригвождения. Кто там? Люди, за которых распялся Христос. Пасха раскрывается еще в Великую Субботу, когда Бог снисходит во Ад. Помню, как в Лондоне в греческом храме в Великую субботу батюшка грек бежал по храму с иконой Христа, сошестваия во ад, и гремели металлические листы и люди топали ногами. Так у греков празднуют великую субботу. Звуки эти символизируют разрушение врат Ада. Грохот, скрежет, скорчившийся побежденный Ад и смерть. А потом помню этот батюшка оцепенел и полчаса не мог вести службу. Он будто помешался на время. Великая суббота это область не нашего ума и мы можем только цепенеть в страхе и радости и ужасе и покаянии и внимать происходящему.
На Пасху в Печорах пасмурно. Помню когда на пандемию на Пасху были закрыты храмы, и у меня получилось попасть на пасхальную службу в Солотчах, тогда в день Пасхи была переменная облачность. Метания, сомнения. Надежда. А теперь вот год уже война, и солнца совсем не видно. Колокольного звона нет. В монастыре все перерыто, ремонт. Люди почему-то все на Пасху работают в монастырских учреждениях — многочисленных кафе, магазинах, сыроварнях, радости мало. Неохотно мне отвечают Воистину Воскресе. Как же это в монастыре работать на Пасху. И колокола чинить. Так это неуместно. Метла нового знаменитого митрополита выметала сакральность и глубину, в монастыре доминировал дух мирской суеты. Старожилы — монахи сохраняли ядро братской любви, и хранили обет послушания. В пасхальную ночь я прошла сквозь рамочки и кордон с белым ведром из под майонеза. Мне его дала Надя, чтобы перевернуть и сидеть на службе. И в довесок учебник по физике, чтобы сверху положить. Застолбила я местечко в коридоре Успенского храма, примыкающего к пещерам, рядом с мощам Прп Корнилия. И как оказалось прямо напротив иконы страшного суда. Всю службу мне мешали молиться какакая-то странная парочка — монахиня и типа батюшка. Возможно бывшие муж и жена. И они постоянно болтали, носились туда сюда, причем вертели в руках четки, немпонятно зачем. И вносили какую-то суету и отвлекали от службы. Вот это монахи. В последние времена монахи будут как миряне. А миряне?? Некоторые как звери, некоторые сокровенные, блаженные, дураки Христа ради, таким образом скрывающие свою истинную веру и оберегающие ее от профанов. Справа молился мужик с георгиевской ленточкой и мне почему-то показалось что у него руки в крови. Наверное убивал украинцев. Братьев наших во Христе. Большинство людей пребывали в спячке, не ведая что их государство террорист и агрессор и убивает своих людей, русских. После Пасхальной ночной службы всем подарили куличи и яйцо «от митрополита», на следующий день, пасмурный и приглушенный, я перешла границу, и в Эстонии засияло солнце Пасхи. В Таллине на Пасху светило солнце. В электричке набитой велосипедами и людьми разных национальностей, я пила березовый сок, слушала пасхальный канон и тропарь на разных языках мира, ела красные пасхальные яички, макая их в черную четверговую соль. В Тарту мне уступили место. Я везла старые календари, которые отдали бесплатно — а для меня они все еще были  актуальны. Старые Печорские листки которые больше не издают. И свой старый молитвослов, с которым начинался мой путь православного христианина дай Бог памяти уже лет 20 назад. Весь затертый, и немного посеревший от частого использования. В Таллине на Иверскую во вторник я прошла крестным ходом по Вышгороду. Люди продолжали поздравлять с Пасхой. Хотя в этом году их было не так много. Кого-то я встречала случайно. Продолжалась светлая седмица. А в четверг мне предстояло долгое путешествие на Канары черех Стокгольм. И да хранит и да благословит нас воскресший Христос.