Кофе по-арабски

«Ты хоть что-то слышал о Первой Мировой? - спрашивает меня Ильяс. И не дожидаясь ответа, уточняет: - Здесь тогда  хозяйничали турки»

Это был мой очередной старичок, за которым мне предстояло ухаживать в то непростое время.  Как раз были те двухтысячные – самый разгар интифады. Тогда многие отказались обслуживать местных арабов из боязни, что по дороге запросто могли проломить голову. Не могу сказать, что мне было не страшно, но поскольку я жил в Яффо, мне отчего-то казалось, что все обойдется. Хотя погромы шли в те дни нешуточные...

Старичку было тогда аккурат девяносто шесть. И он при первой встрече с гордостью сообщил, что только три года, как бросил курить. Это был с трудом передвигающийся старец, в котором едва теплилась душа в теле. Но тем не менее он любил поболтать. Впрочем, говорил больше он: полная глухота исключала полноценного диалога.

При первой же встрече он сказал, что я могу называть его не Ильяс, а по-русски – Илья. Потому что их хоть и считают арабами, но и он и его жена православные христиане.

«И вообще моя жена самая настоящая гречанка, чтоб ты знал...".  – с гордостью кивнул он на сидящую на диване пожилую даму. Но даже старость не портила ее гордую осанку, и взгляд полный достоинства.

Потом Ильяс что-то строго приказал невестке, как потом выяснилось, преподавательнице французского. и вскоре передо мной дымился стаканчик кофе по-арабски, издающий пьянящий аромат. Потом я не раз пытался приготовить такой же дома, но у меня так ничего и не вышло.

Я не очень-то понимал, к чему была вся эта прелюдия, поскольку  если и делил людей, то уж точно не по национальности. Для меня было куда важнее, что за душа в человеке – добрая или вместо сердца камень, который запросто может полететь вдогонку, как нередко случалось в те жуткие дни интифады.

«Так вот, что я тебе скажу, Александр,- ему отчего-то нравилось называть меня полным именем. – Мы не любили этих османцев. И знаешь за что?"

Я не знал.

«Они наших женщин заставляли с ног до головы кутаться в эти черные одежды. И закрывать лица…

А я тогда был совсем молодым, когда началась та война. И меня запросто могли забрать на фронт. А за кого мне было отдавать свою жизнь?"

Я пожал плечами.

«Ну вот, и я не знал. Ты не поверишь, решил сбежать из Яффо в Назарет. Пешком добирался ночами, а днем прятался в оливковых садах.”

Я не очень представлял, как пешком можно было добраться из Яффо в Назарет. Расстояние даже для современного транспорта немалое.

«Какая у нас первая заповедь? Может ты знаешь...»

«Не убий!» - машинально говорю я, как когда-то учила меня бабушка.
Он пытливо поглядел мне в глаза и продолжил:

"А может, ты и молитву знаешь?"

Я знал, ту одну единственную «Отче наш».

«Ну тогда прочти ее. Я-то совсем глухой. Только по губам читаю, если на иврите или арабском. А вот жене будет приятно…»

“Но я не знаю, как она звучит ни на арабском, ни по-гречески...”

«А ты по-русски... Нашему Господу понятны все языки. Ты разве этого не знал? И
тебе на душе светлее станет. А местных не бойся: в наших кварталах живут все больше армян, ну а такие, как я, даже молодые тебя не тронут. Они тоже знают или слышали эту заповедь… И уж молитву эту точно знают.

Но меня все равно какое-то время провожали его внуки до дороги, по ту сторону которой стоял в те дни наш спецназ...

***
А потом мы улетели в Англию. Старик долго отговаривал меня от этой поездки, словно предчувствовал ее тщетность. А когда мы через год вернулись, я встретил в поликлинике его невестку.

- Его не стало через месяц после твоего отъезда, - сказала она. - Он частенько плакал, вспоминая тебя... И даже пару раз сказал, что тебе, наверное, не понравился наш кофе по-арабски. Вот ты и покинул его...

- Но вы-то понимаете...

- Да. Понимаю. Мы бы и сами улетели тогда. только не на кого было их оставить.- А что, в Англии пьют такой кофе?

- Там больше чай с молоком предпочитают.

- Понятно.

В тот вечер я долго возился у плиты, пытаясь приготовить кофе по-арабски. Но у меня так ничего и не вышло.