Глава 3. Миша

Я снова ошалело крутила непослушные педали, рискуя неудачно приземлиться на злосчастную перекладину и отбить от велосипеда охоту дня на три – минимум. Всю дорогу я думала только о нем, о милом юноше на пляже, шкаф я уже поставила в углу рядом со столом. Мне приходилось еще что-то отвечать на причитания и радостные визги подруги. Но вот показался наш участок, а с ним и околачивающийся у запертой двери Миша, пытающийся бороться с солнцем огромным лопухом. В душу закралось смутное подозрение, что он не в духе.
- Кранты… - злобно прошипела Ольга, а я еле заметно кивнула.
- Вообще обалдели! Я тут, а вы черте где! Что? Ключи лежали как обычно?! Какие нафиг ключи, ту на палочку закрыто!
- Ну! – набычилась Ольга. – Слабо вынуть было?
- Не слабо! И младенец вытащит и украдет что захочет!
- Младенец не украдет! – просипела я, бережно ставя Мишкин велик около парника с помидорами.
- К тому же вторая дверь все-таки закрыта на ключ. – подвякивала Ольга с новым энтузиазмом.
Я забываю за зиму непомерную вредность Михаила и каждое лето с удвоенной энергией начинаю заниматься его перевоспитанием.
- И вообще, мог бы предупредить на какой электричке поедешь!
- А ты вообще должна завтра приехать!
- Да. – пискнула Ольга.
В довершении всех бед, я наконец узрела в авоське очередное несчастье – замученного кота Тимофея. Все беспочвенные и смутные надежды на приличные деньки тут же испарились. Кот был весьма неручной, хотя вел себя по-городски спокойно, но только в городе, в пригороде в него вселялись бесы свободы. Шманался невесть где, в великую сушь находил грязные лужи, валялся в них и проголодавшись возвращался к своему блюдцу, вечно пустовавшему из-за других диких котов. Затем, чего-то перекусив, Тима запрыгивал именно на мою половину топчана, вылизывал боевые раны и убирался восвояси. Ну и спать мне естественно приходилось в комьях грязи с сопящим комочком меха в ногах. Но это еще полбеды! Наутро он начинает скрести дверь, это в шесть утра-то… Слава богу, ближе к двери лежит Ольга, которая его и выпускает. Когда же окончательно просыпаемся мы, то в ногах у меня помимо вернувшегося кота порой находили зверски замученных мышек, птичек, иногда даже рыбок. И вся это мерзость периодически летала по топчану служа новой игрушкой Тиме.
- Небось и хлеба нет! – пуще прежнего голосил Миша.
- Почему же, есть! – победоносно заявила я.
- Вы же кота голодом морите!!! – все еще злопыхая брат достал зашуганное после двухчасовой езды животное и поставил на теплую землю.
- Не сваливай все на Тиму, сейчас будем обедать, еще только..., а ты уже… - Ольга наконец открыла дверь и надолго застряла у плиты. Три пары голодных глаз молча следили за каждым ее движением. Наконец стол был накрыт!
Почему-то их способ намазывания масла на хлеб меня удручал. Вот и теперь я минут десять ждала пока каждый из них наскребет на кончик ножа масла, затем размажет до прозрачности, снова наскребет и снова до полупрозрачности. А неприятность была в том, что после этой процедуры нож наконец переходил ко мне, к счастью, мне было дозволено намазывать масло более удобным способом, и два человека, не мигая и очень скупо всматривались в толщину размазанного кусочка, иногда подруга даже спрашивала, зачем мне столько, все равно не съем. Она-то не знала, что это еще что, вот один мой знакомый вообще отрезал поровну хлеба и масла и тогда только мог есть. Обедать я также не любила и потому, что в конце в обязаловку наливался чай, я обычно отлынивала и только через пять-десять минут снова присаживалась за стол, попить «вдоволь» чайку. У Миши была кружка ого!, с пол литра, как у старшего медведя, у Ольги чашка граммов триста, а у меня, самой высокой и упитанной и вообще гостьи, была пиалка граммов эдак 150, может 200. Добавку, конечно, предлагали, за компанию я еще чашечку приговаривала, тогда уже старшие медведи обпивались и считали неуместным предлагать мне еще добавки, да и я, приличия ради, вряд ли согласилась бы, а так хотелось…
После сытного обеда Миша наконец угомонился, расположившись у телевизора с блоком клипов. А я снова начала себя жалеть. Вот уже битых пятнадцать минут я пялюсь на валящие карамельки, которые тут всем сто лет не нужны, а мне позарез надо заесть обед чем-нибудь сладеньким, вот организм такой, и ничего поделать не могу. Не поняв моих явственных намеков, Ольга решила, что я скучаю, уставившись в одну точку, и потащила меня на вечернюю прогулку. В след нам донесся повелительный тон Миши: «Только не долго, а то мне скучно будет.».