Штрихи к Портрету мастера. Лаборатория мастера

   Перед практическим занятием по фехтованию я волновался, как новобранец перед первым боем. Урок проходил на третьем режиссерском курсе. Придя пораньше в класс  я уселся на стоящий в конце класса диван, в надежде что может пронесет и К.Н. не заметит меня.   
   
    Мастер не любил на своих уроках праздных зрителей, пришедших посмеяться над шутками преподавателя. Войдя в аудиторию, он устремлял взгляд на “партер”, выбирал среди сидящих на диване отлынивающих от занятия студентов и выгонял их на площадку.
  - Здесь надо учиться. Запоминайте движения телом. - и, аккомпанируя одной рукой на рояле, командовал:
  - В шеренгу, обормоты! Оружие к бою! Пол метра, как пол-литра. Вперед!
 
   Меня он какое-то время не замечал, поэтому я с наслаждением  наблюдал  за ним из зала. Но увы, это продолжалось недолго.  Заслышав мой хрюкающий смех, К.Н. обратился ко мне:
  - Профессор, - так он обращался ко мне, - отложите вашу писанину и быстренько присоединяйтесь  к нам!
   Я поплелся на “лобное” место и, спрятавшись за спинами студентов, приготовился испить сию чашу до дна.
   
   Впервые с “фехтованием” я познакомился в театральном институте. Помнится как в балетный класс “впорхнул” маленького роста поджарый старичок, бывший солист балетного театра. Память сохранила нудные поучительные беседы перед каждым занятием. После третьего урока мы начали скучать. Заметив это,  учитель обещал принести шпаги на следующий урок. Шпаги не изменили отношения к этой дисциплине. “Сценическое фехтование” прошло стороной и быстро забылось, как будто его и не было.   
   
        В те годы в ЛГИТМиКе практиковались смешанные занятия. Фехтованию учатся в парах. Каждый новый партнер требует к себе особого внимания. Хорошо, когда это твой сокурсник, фехтовальные возможности которого ты знаешь. А если партнер тебе не незнаком, и ты видишь его в первый раз? Тут задача со многими неизвестными!
  Иногда приходили фехтовать с опытными “бойцами”- профессиональными актерами из театров или преподавателями фехтования из других городов, приехавших для стажировки в институт. Поэтому разнообразие фехтовальных техник привносило сумбур в первые занятия. Учитель понимал, что переучить за несколько коротких встреч невозможно. Он и не пытался этого делать. Мастера подобные особенности смешения техник не смущало. Он достойно выходил из любой ситуации. За короткое время студенты не только успевали выполнить основной фехтовальный тренаж, но и повторить старый и разучить новый материал.
 
   Пока я прятался за спинами студентов, все шло хорошо. Но когда Черноземов предложил в парах вспомнить комбинацию из прошлого урока, я запаниковал, хотя начало было обнадеживающим. Первые 5-6 движений я запомнил и прошел их без ошибок, остальную часть комбинации у меня вылетела из головы. Мой партнер стал подсказывать мне. Но поскольку фехтовальная терминология была мне не знакома, я не знал, что надо делать. Тогда мой спаситель, сообразив в чем проблема, стал показывать мне движения за себя и за меня. К.Н. не вмешивался в педагогический процесс студента и наблюдал за нами из угла класса. После нескольких повторов я добрался до финала композиции.   
   
    Мой дебют  нисколько не удивил мастера. Он даже похвалив меня за смелость и необычный стиль фехтования и попросил повторить. Вторая попытка была более удачной. Через несколько уроков я почувствовал вкус к фехтованию. Фехтовальные сцены выполнял без ошибок и, тем не менее, перед каждым практическим занятием я всегда волновался, но стоило Учителю войти в класс и произнести первое слово, как волнение сразу же исчезало. Он умел снимать напряжение и скованность как хороший психолог. Всегда находил образное слово, которое было необходимо именно в тот момент. “Встань сюда, поставь руку так. Теперь сделай так и у тебя сейчас все срастется”. И действительно, все срасталось. Да еще как! Или: “Прижми ступней воображаемый шарик, поверни рубильник влево - так удобнее будет. Прыжок назад, постучи ножкой, задвинь сапог назад и замри”  Все образные слова и фразы работали, когда студент был в фехтовальном материале. Тогда эти подсказки срабатывали.
   
   К.Н. смотрел на процесс обучения через призму юмора. Саркастический юмор переполнял его. Кто часто с ним общался, отмечал эту особенность мастера, и никогда не обижался на его едкие словесные уколы. Как ни странно, это делало обучение радостным и незабываемым. Юмор был неотъемлемой частью процесса обучения.  Я тоже ожидал его подтруниваний над собой, но этого не произошло. Видно Учитель считался с моим “нежным возрастом”, и понимал, что ПОКА мой удел - “честная бедность”.   
 
   Мастер буквально “вбивал” в нас каждую фехтовальную комбинацию. Когда сцена доходила до автоматизма, он принимался работать над драматической  частью.”Координация движения и речи - один из самых сложных двигательных навыков в актерской профессии,” - говорил он, и приводил пример работы  с народным артистом Владимиром Чесноковым, который репетировал роль Сирано де Бержерака в Ленинградском театре им. Пушкина. У актера не получалась сцена дуэли. Он блистательно читал текст, но когда дело доходило до фехтования - работа останавливалась. Ему не удавалось соединить стихотворный текст с фехтовальными движениями. Ежедневные многочасовые репетиции над небольшим эпизодом помогли актеру освоить непростой речедвигательный навык.
 
   Театральные и киношные задумки отрабатывались им на занятиях сценического движения и фехтования в институте. Помню, приступая к работе над фехтовальными сценами к фильму “Капитан Фракасс”, преподаватель активно разрабатывал несколько вариантов фехтовальных этюдов. Это были очень разные по жанру и по фехтовальному материалу сцены. Потом некоторые их них перекочевали в фильм, конечно не в том виде, как они выполнялись на уроках. Что-то сохранилось от институтской партитуры, но появились и новые движения и элементы. Мастер в этой картине согласился исполнить маленькую роль прописного убийцы. В небольшом эпизоде, в сцене дуэли на улице, он продемонстрировал виртуозное фехтовальное искусство.

      К.Н. никогда не останавливался на достигнутом и постоянно экспериментировал, изменяя старый  рисунок этюда до неузнаваемости. С годами он переквалифицировался в режиссера, мог блестяще показывать”зерно” роли. Учитель был мастером короткого зажигающего показа. Его актерские амбиции растворялись в многочисленных показах на уроках в театре и кино, где он сумел примерить на себя тысячи ролей. Он обладал широким актерским диапазоном и мог сыграть любую роль от царевича Проши до Гамлета. Об этом хорошо знали те, кто работал с ним рядом. Свидетельством тому может быть высказывание Георгия Александровича Товстоногова. Когда его спросили, что он думает о Смоктуновском в роли Гамлета, он ответил: “Разве Смоктуновский Гамлет? Вот Кирилл Черноземов, - это Гамлет!”
 
Мастер  был “гурманом” своего дела, и умел “готовить” изумительные театральные блюда, от которых студенты приходили в восторг. Послевкусие от гениальной театральной стряпни оставалось на долгие годы.
   
   Начинающим артистам в театре и ученикам в институте он говорил: “Фехтовать можно научить любого, но сделать из фехтования искусство и получать от работы удовольствие, может только одаренный человек. Нет удовольствия от того что делаешь - нет артиста”.